Нет, я не могу согласиться с тобой, что эту работу следует оставить другим. Ты и я, нас есть только двое с необходимой глубиной знаний, чтобы понять и правильно классифицировать Скилл-камни. Из-за чрезмерной предосторожности мастер Скилла Неттл вынесла из моего хранилища мешок камней памяти, которые я собственноручно доставил с Аслевджала. Она передала их молодому подмастерью и группе учеников. Задание, которое она им назначила, заключалось в следующем: ученикам следовало кратко испытать каждый куб, что обучило бы их сразу двум вещам – как пользоваться кубом памяти, а также научило бы их сдержанности, необходимой для того, чтобы войти в Скилл-поток, а затем выйти из него, спустя определенное время. Затем каждый куб должен был быть систематизирован в зависимости от того, что он содержит, будь то музыка, история, поэзия, география или другие отрасли знаний. Все кубы должны были получить обозначение, так чтобы они могли содержаться в порядке.
Я считаю «краткое время» в каждом кубе неудовлетворительным. Мы с тобой хорошо знаем, что стихотворение может быть историей, а так называемая «история» может быть льстивой выдумкой, созданной, чтобы доставить удовольствие тщеславию правителя. Ты и я – единственные, кому следовало испытывать кубы, создавать ясные описи, суммирующие то, что они в себе содержат, и сохранять их в порядке. Это та задача, которую нельзя оставить неопытным ученикам, и «испытать» кубы, прежде чем сложить их на хранение и классифицировать, – недостаточно. Я понимаю, что информация, которую они хранят, обширная. И тем больше причин для того, чтобы каждый куб был досконально исследован людьми с обширной базой знаний.
Чейд Фаллстар в письме к Тому Баджерлоку в Ивовый Лес.
Я запер за собой дверь и прислонился к ней спиной. Почему они так все усложняют? Они полагают, мне хочется этого? Снова оставить Пчелку? Я не собирался сползать вниз, чтобы сесть на пол, но я это сделал. Было больно, но, вероятно, менее больно, чем упасть.
Я почувствовал головокружение. Тело требовало, чтобы я отдохнул, чтобы поспал. После стольких лет я привык к его активному исцелению. Все внимание и все ресурсы моего тела устремились к рубленой ране на ноге, несмотря на то, что мне следовало быть начеку.
Насколько все плохо?
Кровотечение уменьшилось. Не задень ее.
– Где ты был? – услышал я свой шепот.
С детенышем, прилагая все усилия, чтобы помочь ей. В основном, неудачно.
Она жива. Это значит, ты преуспел. Для нее будет безопаснее, если ты снова к ней вернешься.
Для нее безопаснее, если мы отвлекаем охотников. И убиваем их столько, сколько сможем.
Я сохранил у себя три взрывающихся горшка Чейда. Потянувшись через плечо, я достал лопнувший горшок, который починил, но затем вернул его обратно и выбрал два других. У одного из них был синий запал. Длинный и медленный, как сказала Спарк. Я не был уверен, что хочу, чтобы он горел медленно. У меня даже не было четкого представления, что я буду с ним делать. Насколько медленным было это медленно?
Я знал, что придут стражники. Надо приготовиться.
Я огляделся в темной комнате. Она была маленькой, возможно, предназначалась для личных встреч. Высоко в стене располагались два маленьких окошка, другой двери в помещении не было. Водянистый серый свет, проникавший в комнату, говорил о том, что снаружи рассветало. Когда глаза привыкли к полумраку, я рассмотрел стол и два удобных стула с высокими спинками рядом с ним. В центре стола стояла маленькая стеклянная лампа в виде горшка, разрисованная цветами. Прекрасная уютная комната. Мечта любого убийцы.
Я поднялся на ноги, не быстро и не без проклятий, но я сделал это. Поставив свою сумку на стол, я открыл ее. Свернутая бумага с семенами карриса была сверху. Осталось очень мало. Выставив огненный кирпич, я опрокинул их на ладонь, забросил в рот и разжевал, и меня затопил пьянящий прилив от семен карриса. Хорошо. Я вытащил большую часть фитиля из лампы и поместил его на кирпич. Тот сразу нагрелся, и скоро фитиль начал тлеть.
Кто-то попытался повернуть дверную ручку. Время вышло. Я планировал, что у меня будет горящая лампа, чтобы поджечь ею запал, но вместо этого я размотал его из горшка и положил на кирпиче. Почти сразу же на нем затанцевала крошечная искорка. Пламя взметнулось вверх, а затем уменьшилось до устойчивого красного свечения. Замок громыхнул, затем повернулся. Я провел кирпичом вдоль запала и зажег его ближе к горшку. Затем я поднялся. Почти. Я тяжело оперся на стол. Меч был недостаточно длинным, чтобы сыграть роль трости, поэтому я невольно перенес слишком много веса на больную ногу и ухватился за стол, когда она подогнулась подо мной. Можно игнорировать боль, но когда твое тело выказывает слабость, всякая решимость бесполезна. Я рванулся и, пошатываясь, пошел к двери. Мне хотелось быть за ней, скрываясь из виду, когда они войдут – они приходят, я закрываю дверь и держу их там, пока маленький горшок Чейда не взорвется.
Я добрался до двери, как раз когда она приоткрылась в небольшую щель. Я прислонился к стене и затаил дыхание.
– Фитц? Это я, Пер. Не убивай меня!
Он вошел вместе со Спарк, выглядывающей у него из-за плеча. У меня не было времени ругать их. Я ринулся к горшку одновременно с увидевшей его Спарк. Когда я упал, словно подрубленное дерево, она шагнула мимо меня, сдвинула огненный кирпич из-под запала и перевернула его. Проверив запал в горшке, она сказала:
– У нас достаточно времени. Подними Фитца, Пер. Мы вернемся по следам его крови и будем далеко отсюда, прежде чем прогремит взрыв, – она кивнула мне: – Это неплохой план, – Спарк схватила один из стульев и перетащила его, поставив так, чтобы спинка помешала рассмотреть стол от двери. – И ничто не сможет их предупредить. Идем.
Я пытался придумать причину, чтобы поспорить с ней. Пер уже перебросил мою руку себе через плечо. Он встал, подтягивая меня вверх вместе с собой. Парень стал сильнее. Спарк ткнула пальцем в кирпич, а затем подняла его.
– Уже охладился, – сказала она. – Магия Элдерлингов – удивительная вещь, – и со сноровкой переместила кирпич в сумку. Я начал было возражать, но она подняла незажженный горшок. – Я не дура, – сказала Спарк и поставила его вертикально на охлажденный кирпич. Она повесила сумку мне через плечо. – Уходим. Сейчас.
Мы пошли, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Я опирался на Пера и хромал. Спарк поддерживала меня под руку, в которой был зажат меч. Ее роста едва хватало, чтобы принять вес моей больной ноги. Прикрывая за нами дверь, она пробормотала:
– Хотела бы я иметь время, чтобы запереть ее, – мое сердце упало, когда я увидел следующую дверь открытой, и Ланта, высунувшего из нее голову. Спарк сделала нетерпеливый жест рукой, и он мягко ее закрыл. Я попытался двигаться быстрее.
Ритмичный топот бегущих ног.
– Бросьте меня. Бегите! – приказал я им.
Никто меня не слушал.
– Поспешим, – сказал Пер.
Спарк оглянулась.
– Нет. Остановимся и встретим их!
– Нет! – возразил Пер, но она держала мою руку крепко у своего плеча, и меня развернуло на здоровой ноге, когда развернулась она.
– Что ты делаешь? – закричал Пер.
– Доверься мне! – свистящим шепотом: – Поднимаем мечи.
Я поднял свой с усилием.
– Отпусти, – сказал я Перу, и, наконец, он повиновался мне. Я не мог идти, но мог балансировать. Немного.
– Элловы яйца, – выдавил Пер, – у них луки.
– Ну конечно же, – мрачно рассмеялась Спарк.
Они остановились достаточно далеко от предела досягаемости наших мечей. Их была дюжина, высоких, крепко сбитых воинов. Четверо с луками, шестеро с мечами. Их лидер рявкнул:
– Капра хочет, чтобы этот остался жив. Убейте остальных двух!
– Бегите, – посоветовал я.
– Держись позади Фитца, – сказала Спарк, схватила Пера и потянув его за собой, отступая мне за спину. – И будь здесь, – прошептала она, – уже недолго. Держись. Держись. Держись.
Лучники рассредоточились и наступали. Я не смогу долго заслонять их стрелы, они убьют Спарк и Пера.
– Держись. Держись, – шептала Спарк.
Дверь и стена рванули на них, я же полетел назад, приземлившись на своих спутников. В следующий миг, заваливая все горящим деревом и камнями, обрушился потолок. Взрыв жара и обжигающей пыли ударил в меня, ослепив, от грохота заложило уши. Мое лицо будто опалили. Я потянулся рукавом к глазам и моргнул, ожидая обнаружить готовых к нападению врагов. Я все еще не мог видеть, из глаз текли слезы. Я медленно сел, когда Пер и Спарк выбрались из-под меня. В задымленном коридоре были только разрушенная стена, рухнувший потолок и перекрывающая его тлеющая балка. Я ощутил дождь падающих мелких обломков.
Спарк что-то сказала.
– Что?
– Это отлично сработало! – прокричала она.
Я кивнул и обнаружил, что на лице у меня появляется глупая усмешка.
– Действительно. Пошли! – Пер помог мне подняться. Его лицо покраснело от взрыва, но он смог улыбнуться.
Я почувствовал, как что-то ужалило меня сзади в шею, и хлопнул по ней. Я отбросил дротик, удивленно посмотрев на него, но Спарк уже кричала:
– Берегись! Снова эти ублюдки! Мечи!
Взрыв чейдова горшка оглушил нас, так что мы не услышали топота бегущих ног. Сзади на нас надвинулась дюжина стражников, которые, как я и боялся, окончательно взяли нас в клещи.
Те четверо, что стояли впереди, поднесли к губам медные трубки. Звук этих рожков привлечет еще большее число стражников.
Убейте их первыми. Сражайтесь, как загнанные в угол волки!
Я согласился с Ночным Волком. Я поднял меч, и мы с Пером, взревев, бросились к ним, пока трубачи надували щеки. Но, прежде чем они успели дунуть в свои рожки, снова обрушился горящий потолок, и волна бросила Пера на колени, а меня отбросило вбок. Стражники дрогнули, когда мимо нас пронесся вал жара, и я не услышал звука горнов. Был ли я настолько оглушен? Но я ощутил какое-то прикосновение и, посмотрев вниз, увидел дротик, зацепившийся за мой жилет. Спарк вытряхнула еще один из своих волос. Дротик выпал, когда я прыгнул вперед, слабо замахиваясь мечом. Мой клинок проткнул одного, прежде чем я пошатнулся и упал. Пер подскочил ко мне и с криком вступил в бой. Завизжав, в атаку бросилась Спарк.
Дверь в подземелье распахнулась прямо рядом с ними. Я в ужасе взревел. Они же выдали сами себя! Мы все умрем.
Но вышел оттуда не Лант с мечом в руках – это была Пчелка.
Она навела на них свой нож, хотя не он был ее оружием. Она уставилась на них, широко распахнув глаза.
Убирайтесь прочь! Уходите! Уходите! Бойтесь, бойтесь, бегите, бегите со всех ног!
Сила Верити, без его мудрости и контроля. Я захлопнул свои стены, защищаясь от волны ее дикого Скилла. Пер уставился в изумлении на то, как наши враги бросили оружие и побежали. Я кинулся вперед, зацепив Спарк за лодыжку. Она тяжело упала на пол, когда я поставил ей подножку, но через мгновение вывернулась и попыталась отползти от меня прочь.
– Пчелка, остановись! Спарк, не ты! Не убегай, Спарк.
– Спарк, я не имела в виду тебя!
Пчелка не знала, как приглушить свою мощь. Спарк затрепыхалась, как пойманная на крючок рыба, а затем затихла, широко раскрыв глаза. Как и Верити, Пчелка могла влиять на тех, чьи способности к Скиллу были столь низки, что они никогда не подозревали о них. Когда-то мой король использовал эту силу, чтобы убеждать капитанов поворачивать прочь от Шести Герцогств или направлять их красные корабли на скалы. Теперь моя дочь заставляла наших врагов бежать. И оглушала своих союзников!
– Внутрь! – сказал я им. – Пер, занеси Спарк. – Я заковылял, подпрыгивая, к двери, пока он хватал Спарк под руки и тянул ее за собой. – Заходи внутрь, Пчелка!
Моя дочь широко распахнула дверь в тот момент, когда наружу высунулся Лант.
– Что произошло? – его лицо было белым от ужаса. Голос казался шепотом.
– Зажигательный снаряд обрушил потолок. И у Пчелки есть Скилл. Сильный. Это ее ты почувствовал! Но она не знает, как целиться. Она отпугнула патруль. Но когда они придут в себя, если придут, то будут знать, где мы.
– Мне так жаль, Фитц! – Прилкоп показался из облицованного кирпичной кладкой входа. – Я говорил ей оставаться внутри, – он приобнял меня и затащил внутрь.
– Мой отец нуждался во мне, – объяснила Пчелка.
– Это Пчелка обратила их в бегство? – спросил Пер. Он позволил Спарк скользнуть на пол, пока закрывал за нами дверь. Мы стояли в тишине, царящей в комнате охраны, но в ушах у меня все еще звенело.
– Спарк? – воскликнул Лант, и вместе с чувством, прозвучавшим в голосе, к нему вернулся разум. Он опустился на колени около нее с вскриком: – Куда ее ранили?
– Она оглушена Скиллом. Думаю, она придет в себя через несколько минут. Пчелка, никто на тебя не злится. Ты спасла нам жизнь. Иди сюда, пожалуйста, подойди!
Пер, не обращая внимания на остальных, толкал к двери стол охранников. Ковыляя к Пчелке, я увернулся от стула, который он бросил сверху.
Пчелка отступила в угол комнаты, прикрывая горящее от стыда лицо поднятыми руками.
– Я не хотела причинить ей боль! И теперь они знают, где мы прячемся!
– Нет, ты спасла нас! Ты всех нас спасла!
Она бросилась ко мне, и какой-то миг я держал своего ребенка в руках, а она прижималась ко мне, веря, что я могу ее защитить. На протяжении одного вздоха я чувствовал себя хорошим отцом. По ступенькам к нам поднялся Шут.
– Что случилось? – спросил он.
– Спускаемся вниз, – скомандовал Лант. Он подхватил полубессознательную Спарк и поставил ее на ноги. Ее глаза были открыты, она выглядела смущенной. Хороший знак, решил я.
Куски побелки посыпались вниз, когда над нами в потолке побежали и расширились трещины.
– Если потолок обрушится, мы окажемся запертыми там, – напомнил я ему.
– Даже если падение потолка не заблокирует снаружи коридор, у нас нет никакой надежды пройти живыми мимо охранников и ворот. Это наш единственный шанс, небольшой шанс в сложившейся ситуации. Идем.
Мне это не нравится.
Как и мне.
Подошел Шут, чтобы помочь мне идти. Лант прошел мимо со Спарк, она крепко держала его за руку, Пер поставил последний стул в горе мебели и присоединился к нам.
– У тебя есть магия? – спросил Пчелку Пер, пока она держала для нас дверь.
– А у тебя ее нет. Я так рада этому. Ведь тогда я бы заставила тебя убежать от нас, – всего на мгновение улыбка пробежала по ее лицу. Это была улыбка Молли на таком маленьком испуганном лице. Мое сердце перевернулось.
– Да ни за что, – широко улыбаясь, пообещал ей мальчик. Это было все, что она видела.
Позади меня с дымом и запахом гари обвалился угол перекрытия, полностью блокируя внешнюю дверь. Я ощутил волну жара, которая подтолкнула нас с Пчелкой по направлению к ступеням. Пер закрыл за нами дверь:
– Хорошо. Вряд ли стоит опасаться, что враги придут за нами с этой стороны, – он говорил почти радостно.
Я не возразил ему, хотя знал, что тлеющая древесина подожжет стены. Сейчас мы действительно были в ловушке.
Пчелка и Пер спускались перед нами. Я смотрел вниз на ступени.
– Обопрись на меня, – предложил Шут.
При каждом шаге рана на моем бедре раскрывалась. Внизу был свет, но слабый. Я ощутил запах ароматного соснового масла, прежде чем его заглушило тюремное зловоние. Затем услышал очень сильный глухой удар, как будто гигантская лошадь пнула стену, и дверь за нами подпрыгнула в косяке. Я решил, что основная часть потолка обрушилась. Вот и все. Мы оказались в ловушке и умрем здесь, если не найдем другого пути к спасению.
– Возврата нет, – сказал Шут.
Я ошеломленно кивнул. Мы спустились вниз, и я сел на нижнюю ступеньку. Шут опустился рядом со мной, Пчелка подошла ко мне с другой стороны. Вот мы и здесь. Все мы живы. Пока.
Я обнял ее и притянул к себе. На мгновение она застыла, реагируя на мое прикосновение, а затем прильнула ко мне. Какое-то время я просто сидел так. Мои силы были на исходе, но Пчелка была тут. Мой ребенок был со мной рядом.
Над нами был огонь, рушащиеся стены и яростный враг. Здесь внизу – холод, сырость и полумрак. Мы были в клетке между камнем и морем. Прилкоп присел рядом с узниками, которых он освободил. Они расположились вместе в одной камере, оборванные и съежившиеся, прижимающиеся друг к другу на единственном тюфяке. Я не мог слышать, что он им говорит. На той стороне помещения Спарк, нетвердо стоящая на ногах, осматривала часть стены. Я наблюдал, как они с Лантом проводят руками по каменной кладке, растирают исцарапанный раствор и качают головами. Они выглядели обескураженными.
– Мы можем попытаться использовать зажигательный снаряд, – предложил Лант.
Спарк потерла глаза и осторожно покачала головой:
– Последнее средство, – сказала она громко. – Если мы не сможем заложить его внутрь стены, бОльшая сила взрыва придется по нам, а не по камню. Мы с Чейдом провели множество тестов. Если мы закапывали горшок, то при взрыве образовывалась дыра. На поверхности земли он делал широкое, мелкое углубление. Это может просто обрушить на нас свод.
– Я так устала, – сказала Пчелка. Я едва мог ее слышать.
– Я тоже, – действие семян карриса уже закончилось, оставив после себя угрюмое настроение и усталость.
– Волк-Отец сейчас с тобой?
Да.
– Да, – то, как она называла Ночного Волка, заставило меня улыбнуться.
– Что он такое?
Я не знал.
– Он хороший, – сказал я и почувствовал его одобрение.
– Да, он такой, – согласилась Пчелка. Она ждала, что я скажу больше. Я в ответ пожал плечами, и по ее лицу пробежала улыбка. Затем она спросила: – Мы здесь в безопасности?
– В достаточной безопасности. Пока, – сказал я ей.
Я изучал ее лицо. Ее глаза расширились, и она произнесла почти вызывающе:
– Я знаю, на что я похожа. Я больше не выгляжу красивой.
– Ты никогда и не была такой, – сказал я ей, покачивая головой.
Шут задохнулся от моей жестокости, а глаза Пчелки округлились в изумлении.
– Ты была и остаешься прекрасной, – сказал я. Освободил руку, чтобы коснуться ее изорванного уха. – Каждый шрам – это победы. Я вижу, у тебя их было много.
Она выпрямила спину:
– Каждый раз, когда они били меня, я старалась ударить их в ответ. Волк-Отец научил меня. Заставь их бояться себя, сказал он. Так я и сделала. Я выгрызла дыру на лице у Двалии.
Это потрясло меня так, что я не смог ничего ответить. Но Шут наклонился и сказал:
– О, молодец! Хотелось бы мне сделать это самому, – он улыбнулся ей. – Тебе нравится нос твоего отца?
Она взглянула на меня, и я провел пальцем по перелому. Она никогда не видела его другим.
– А что с ним не так? – спросила она с недоумением.
– Совсем ничего, – весело сказал ей Шут. – Я всегда говорил людям: «С его носом нет ничего неправильного», – он громко рассмеялся, и Лант со Спарк вместе обернулись к нам в удивлении. Я не понял его шутки, но выражение их лиц заставило меня рассмеяться, и даже Пчелка заулыбалась. Мы выглядели, как сумасшедшие.
Она придвинулась ближе ко мне и закрыла глаза. Боль в ноге пульсировала в такт моему сердцебиению. Отдохни, отдохни, отдохни, – говорила боль. Я знал, что не могу. Мое тело хотело спать, хотело исцеления, но сейчас было не время для этого. Мне нужно подняться, чтобы помочь другим, но Пчелка сползла по мне, и я не хотел ее передвигать. Я откинулся назад и почувствовал, что последний зажигательный снаряд на поясе мешает мне.
– Помоги, – позвал я, и Шут сорвал его с меня.
Пчелка не пошевелилась. Я опустил взгляд на ее маленькое лицо – глаза были закрыты. То, как ее изуродовали, рассказывало страшную историю. Шрамы, оставленные несколько месяцев назад, и несколько свежих исказили ее лицо. Я хотел прикоснуться к порезу в уголке рта и исцелить его.
Нет. Не буди ее.
Я понял, что тяжело опираюсь на Шута. Я поднял голову, чтобы взглянуть на него.
– Мы победили? – спросил он. Его опухшее лицо искривилось в улыбке.
– Бой не закончится, пока ты не выиграешь, – сказал я. Слова Баррича. Слова, сказанные им мне так давно. Я коснулся своей ноги. Теплая и влажная. Я был голоден и хотел пить, и так устал. Но они оба были рядом со мной. Я жив. Все еще истекаю кровью, и в ушах у меня звенит, но я жив.
С другой стороны комнаты Лант ковырял ножом раствор. Пер стоял на коленях на полу рядом с ним и тоже долбил раствор в стыке между камней. Спарк подошла к подставке с инструментами, предназначенными для разрывания плоти, а не камня. Ее верхняя губа скривилась, когда она выбрала одно из черных железных орудий. Я отвел взгляд от этой картины и встретился взглядом с Шутом.
– Я должен пойти помочь им, – сказал он.
– Еще нет.
Он вопросительно взглянул на меня.
– Дай мне минуту. Вы все здесь со мной. Совсем ненадолго, – я вдруг улыбнулся ему: – У меня есть для тебя новости, – сказал я и обнаружил, что все еще могу улыбаться. – Шут, я дед! Неттл родила девочку, Хоуп. Не правда ли, чудесное имя?
– Ты. Дедушка, – он тоже улыбнулся. – Хоуп – прекрасное имя.
Некоторое время мы сидели вместе в тишине. Я был так утомлен, и нам все еще угрожала опасность, но это не отнимало сладости быть здесь, быть живым, с ними. Я устал, и моя нога болела. Тем не менее, у меня был этот момент. И я погрузился в волчью радость быть здесь и сейчас.
Отдохни минуту. Я буду следить.
Я не понимал, что задремал, пока не дернулся, проснувшись. Меня мучила жажда и ненасытный голод. Пчелка спала рядом, держась за мою руку. Кожа к коже, я ощутил свою дочь как часть себя. Медленно улыбнулся, когда понял, что у нее подняты стены Скилла. Самоучка. Она будет сильной. Я поднял взгляд на Шута. Он был изможден, но улыбался:
– Еще здесь, – сказал он мягко.
Сквозь полумрак я разглядел Ланта, сбросившего рубашку и истекающего потом, хотя было холодно. Они со Спарк и Пером использовали наши захваченные мечи, чтобы выковыривать раствор из части стены. Они сделали отверстие достаточно большим, чтобы просунуть мужскую руку. Камень, который они вытащили, был таким же длинным и широким, как мужское предплечье, но только в руку высотой. Стена была сложена из блоков в шахматном порядке. Им придется вытаскивать три сверху, чтобы достать два нижних. Нужно было вынуть, по крайней мере, шесть, чтобы Пер смог протиснуться в дыру. Я должен пойти помочь. Я знал это. Но мое тело быстро выжгло свои резервы в попытках исцелить ногу. Я посмотрел на повязку. Липкая и засохшая, без свежей крови. Но, вероятно, рана откроется снова, стоит мне подняться.
Лант встал:
– Посторонитесь, – сказал он, и, когда Пер и Спарк послушались, ударил ногой в блок, над которым они работали.
– Еще нет, – устало сказала Спарк.
Пер вернулся к выскабливанию.
– Разве мы не можем сейчас заложить туда один из ваших зажигательных снарядов?
Спарк взглянула на него.
– Если ты желаешь рискнуть долбить тоннель с той стороны, я полагаю, мы можем.
Пер усмехнулся и продолжил скоблить раствор.
Мы с Шутом молчали. Из камеры вышел один из заключенных. Он подошел, спотыкаясь, к тому месту, где Пер, Лант и Спарк долбили стыки. Он сказал хриплым мальчишеским голосом:
– Я помогу, если у вас есть инструмент для меня.
Спарк смерила его взглядом, затем протянула поясной нож, и он начал слабо ковырять линию раствора.
– Я, правда, боялся, что мне придется выбирать между вами, – сказал Шут тихо. Когда я не ответил, он добавил: – Ее сон об олене, пчеле и весах.
– И все же я здесь, и жив, а наши враги отрезаны от нас горой тлеющих камней. Возможно, я все еще Изменяющий и могу изменить предсказания о том, что должно произойти. Я еще не умер и не намерен умирать. Я забираю Пчелку домой, в Баккип. Она будет воспитываться как принцесса, и ты будешь рядом с ней, чтобы учить и наставлять ее. Ее сестра будет ее обожать, и у нее будет маленькая племянница, чтобы с ней играть.
Двое освобожденных Белых встали и направились к подставке с орудиями пыток. Они выбрали себе инструмент и затем присоединились к Ланту, Спарк и Перу, постепенно уничтожая известковый раствор. Ирония происходящего покоробила меня.
– И мы будем жить долго и счастливо? – спросил Шут.
Я смотрел, как сыплется раствор:
– Это мое намерение.
– И мое. Моя надежда. Но слабая.
– Не сомневайся в нас, или мы пропали.
– Фитц, любовь моя, в этом-то и проблема. Я ни капли не сомневаюсь в снах Пчелки.
Я открыл рот, затем призвал здравый смысл и закрыл его. Но когда ужасная мысль посетила меня, я спросил:
– Сосуд с Серебром, который ты взял из каюты. Он достался Служителям?
– Я украл его, чтобы сдержать обещание, – признался он. – А ты что думал? Что я взял его, чтобы использовать самому?
– Я боялся этого.
– Нет. Я даже не привез его с собой. Я сказал Бойо…
Рядом со мной зашевелилась Пчелка. Она подняла голову и вытащила свою руку из моей. Между нами осталась нить Скилла, растянутая тонко, словно нитка. Интересно, почувствовала ли она это. Пчелка глубоко вдохнула и выдохнула, перевела взгляд с меня на Шута. Он улыбался ей, и я не видел, чтобы он так улыбался кому-либо. Шрамы на его лице растягивались, но полуслепые глаза сияли от нежности. Она уставилась на него и прижалась ко мне крепче. Взглянув на него, она прошептала:
– Я видела сон.
Он поднял руку в перчатке и погладил ее по волосам.
– Хочешь мне его рассказать? – предложил он.
Она посмотрела на меня. Я кивнул.
– Я сижу у костра вместе с папой и волком. Он очень старый. Он рассказывает мне истории, а я их записываю. Но мне очень грустно, когда я это делаю. Все плачут, – она закончила: – Я верю, что этот сон очень вероятен, – она перевела обеспокоенный взгляд на меня.
Я улыбнулся ей:
– Для меня этот сон звучит чудесно. Я бы изменил только твою грусть.
Она нахмурилась тому, что я так мало понял.
– Папа, я не загадываю сны. Я не могу их изменять. Они просто приходят ко мне.
Я засмеялся:
– Я знаю. То же самое случается с Шутом. Иногда он так уверен, что сон сбудется, – я пожал плечом и усмехнулся ей. – А потом я делаю так, что он не исполняется.
– Ты можешь это сделать? – она была поражена.
– Он мой Изменяющий. Он меняет вещи. Иногда так, как я никогда не мог и вообразить, – признался Шут с сожалением. – И довольно часто я был благодарен ему за это. Пчелка, есть так много всего, чему я должен тебя научить. Об Изменяющих, о снах, о …
– Прилкоп сказал, что Двалия была моей Изменяющей. Она пришла и изменила мою жизнь. Она изменила меня. Таким образом она сделала возможными изменения, которые я совершила. А я убила ее. Я убила своего Изменяющего, – она посмотрела на меня. Ее глаза были такие же синие, как незабудки, ее светлые локоны прилипли к голове. – Знаете ли вы, что я убивала людей? И я сожгла все сны, чтобы Служители не могли больше использовать их во зло. Папа, я Разрушитель, – ее слова оставили меня безмолвным. Очень тихим голосом она спросила: – Можешь ты изменить это для меня?
– Ты Пчелка, ты моя маленькая девочка, – сказал я ей с яростью. – Это не меняется. Никогда.
Пчелка резко отвернулась на что-то, и, проследив за ее взглядом я увидел, что к нам медленно приближалась другая заключенная. Ее бледное лицо искажалось от боли, когда она, прихрамывая, наступала на искореженную ногу. – Я видела тебя во сне, девочка, – сказала она, улыбаясь нам обветренными губами. – Ты состояла из пламени. Ты танцевала в огне и принесла войну туда, где войн прежде никогда не было. Огненным мечом ты отделила прошлое от настоящего, а настоящее – от будущего.
Прилкоп направился в нашу сторону с озабоченным выражением лица.
Белая пододвинулась ближе.
– Я Кора, коллатор. Я занималась в библиотеке с манускриптами, и у меня был свой милый маленький коттедж. Но вот я пролила чернила на старую рукопись. Да, я знала, что должна быть наказана, но также знала, что однажды я вернусь к своим чернилам, перьям и прекрасному пергаменту. К вечерам отдыха за вином и песнями под лунным светом. Но пришла ты и разрушила все это!
Она выкрикнула последние слова и бросилась на Пчелку. Пчелка закричала от ярости и страха и вскочила ей навстречу. Мой нож столкнулся с ножом Пчелки, когда они одновременно вонзились в тело женщины. Она упала под нашим общим весом, когда я свалился на нее. Шут бессвязно закричал, заглушая взревевшего от гнева Пера. Смертоносная ярость, поднявшаяся во мне, перекрыла все остальное. Пчелка была быстрее. Она вынула свой нож и снова вонзила его в тело, прежде чем я успел прикончить женщину. Кора забулькала в жалобном стоне, пока не затихла. Мы растянулись на грязном полу, мои руки были скользкими от крови, а нога невыносимо болела. Пчелка скатилась с женщины и с усилием поднялась. Кровь на ее одежде испугала меня. Она не пострадала, заверила меня связующая нас нить Скилла. Она извлекла свой нож и обтерла его о грязные брюки Коры.
До нас добрался Прилкоп с криком:
– Кора! Кора, что ты наделала? – он попытался столкнуть меня с тела Белой, но я зарычал на него, и он отступил. Пер вклинился и притянул Пчелку ближе к себе, когда Прилкоп спросил: – Тебе нужно было убивать ее? Тебе действительно необходимо было ее убивать?
– Да, – подтвердила Пчелка, сверкнув на него глазами. – Потому что я собираюсь жить.
Пер держал ее за плечо и глядел на Пчелку со смесью благоговения и ужаса. Я скатился с тела Коры и попытался подняться, но не смог. Раненая нога не сгибалась, а другая дрожала. К нам приблизился Лант.
– Отойди, – убийственным тоном предостерег он Прилкопа и вздернул меня на ноги. Я был благодарен за его грубость, мне сейчас не хотелось никакой мягкости.
Крик Шута разбил закипающее напряжение:
– Зачем?!
Прилкоп заговорил, прежде чем я успел открыть рот:
– Действительно, почему твой Изменяющий и его дочь убили Кору? Ты помнишь Кору, ведь так? Это она тайно передавала для нас сообщения.
– Кора, – тихо сказал Шут, и в тот момент он спал с лица и как будто постарел. – Да, – сказал он дрожащим голосом. – Я ее помню.
– Она напала на Пчелку! – напомнил я всем.
– У нее не было оружия! – возразил Прилкоп.
– У нас нет на это времени! – возвысил голос Лант. – Она мертва, как и многие другие. Как и все мы будем мертвы, если эти камни не выйдут. Прилкоп! Иди сюда и работай. Шут, ты тоже. Для обвинений и нежных воссоединений нет времени. Вы все, шагайте к стене. Сейчас же!
Я глянул на тело Коры и не ощутил сожалений. Она попыталась убить моего ребенка. Я повернул голову к грязному черному ножу, который лежал у ее тела. Одно из тех орудий для пыток.
– На стойке у стола есть инструменты для разрезания человеческой плоти. Возьмите те, что лучше подойдут для раствора, – я слабо поддел ногой нож Коры. – Вот один для тебя, Прилкоп.
Он окинул меня пораженным взглядом, и я почти пожалел о своих словах. Но Пчелка наклонилась и взяла черный нож. Подойдя с ним к стене, она начала соскабливать раствор вокруг самого нижнего блока. Шут заставил себя последовать за ней.
– Шут. Ты поможешь мне?
– Насколько серьезно с ногой?
– Ничего страшного. Хуже то, что мое тело лишает меня энергии, чтобы исцелить ее.
– Значит, полуслепой будет вести практически хромого?
– А должно быть наоборот, – я положил руку ему на плечо. – Будь осторожнее, – предупредил я его, направляя вокруг раскинутых рук Коры.
– Она не была плохим человеком, – тихо заметил Шут. – Пчелка разрушила ее жизнь. Все, что она когда-либо знала, единственное дело, которому она была обучена – все исчезло.
– Я не жалею об этом. Пчелка вела себя, как кошка на охоте.
Как волк.
– Я бы сказал, как волк, – ответил Шут, вторя эхом Ночному Волку. У меня по спине побежали мурашки, но это была дрожь, которая заставила меня улыбнуться.
Лант поднял глаза и показал жестом, чтобы мы вышли из рабочей зоны.
– Я не имел в виду тебя. Нет места, – сказал он. Пока он говорил, Пер и Спарк повернули тяжелый кусок камня. Он двигался, но не высвобождался, и они вернулись к скоблению. Работа инструментами в щелях, чтобы счищать раствор, была делом медленным, так же, как и вытаскивание освобожденного блока. Мы услышали, как над нами что-то упало, и я взглянул на потолок.
– Как думаешь, они погибли? – спросил Шут.
Мне не нужно было переспрашивать – кто.
– Двалия и Винделиар, да. Пчелка убила Симфи. Феллоуди мертвец, так или иначе, если он касался чего-то в своих покоях. И, я полагаю, что Пчелка ударила его ножом в коридоре по крайней мере один раз. Пер перерезал горло Коултри, а Капра все еще истекала кровью от твоего ножа, когда я в последний раз ее видел, – я ничего не сказал о всех тех безымянных людях, которые умрут в огне.
Мгновение он молчал.
– Двоих убил Пер: Винделиара и Коултри, двоих Пчелка: Симфи и Двалию. Даже, возможно, троих, если я включу Феллоуди. Она просто ранила его ножом, но если его доставили в его комнаты, он обязательно умрет, – он затрясся от смеха. – И ни один из них не умер от твоей руки, Фитц. Мой прекрасный убийца.
– И горшок, убивший отряд охранников, установила Спарк. А Пчелка распугала остальных, – я не упоминал гвардейцев, которых поверг в рукопашной. – Я потерял сноровку, Шут. Как я и боялся. Возможно, пришло время признать это. Возможно, мне следует найти другое занятие.
– Здесь нет ничего, чего стоило бы стыдиться, – сказал он, но это не заставило меня чувствовать себя лучше. – Позже, – добавил он.
– Позже? Что?
– Позже, возможно, когда Пчелка будет в безопасности, мы вернемся, чтобы удостовериться, что все они мертвы.
– Если дракон не сделает это первым.
Его лицо озарила улыбка чистого удовольствия.
– Пусть драконы забирают их, раз мы забрали Пчелку.
Я согласно кивнул. Я так устал и боялся, что его жажда мщения все еще не была удовлетворена, но, наблюдая, как Пчелка соскабливает раствор, он выглядел довольным. Как будто то, что она была здесь, с нами, отгоняло прочь все другие его стремления.
Я редко чувствовал себя настолько бесполезным, как тогда. Мой голод рос, как и моя жажда, но я пытался оставить наш скудный запас воды тем, кто трудился. Когда Лант вытащил еще один камень, я окликнул его:
– Ты видишь что-нибудь по ту сторону отверстия?
– Много тьмы, – ответил он и вернулся к работе.
В какой-то момент Шут помог мне доковылять до сидений у пыточного стола. Отсюда я смогу лучше видеть, как продвигается работа.
Как только мы переместились, трое оставшихся Белых пришли за телом Коры. Они отнесли ее обратно в ее камеру и уложили на соломенный матрац. Прилкоп присоединился к ним, и они провели несколько мгновений в тишине, стоя около ее тела.
Когда я тихо описал это Шуту, он вздохнул:
– Наша Пчелка для них – Разрушитель. Они оплакивают мертвых – тех, кто умерли здесь, внизу, и выше в огне над нами. Более того, они оплакивают потерю накопленных знаний. Столько всего разрушено. Так много истории потеряно.
Я взглянул на него и подумал, что он слеп во многих смыслах.
– Так много оружия уничтожено, – сказал я тихо.
Он не ответил на это. Мы слушали, как остальные скоблят раствор и переговариваются друг с другом. Лант затолкнул кочергу под край камня и надавил на нее всем своим весом. Камень не двигался.
– Еще нет, – вздохнул Лант, и все вернулись к выскабливанию. Но в следующий раз, когда он налег на рычаг, камень освободился. Шут помог мне прихромать поближе к работе.
Лант подошел к отверстию, на его руках и груди вздулись мышцы, когда он схватил блок и потянул его на себя. Блок шел впритирку, застревая и снова со скрежетом сдвигаясь по направлению к нам. Наконец его положение достигло переломного момента, и Лант отскочил назад, когда блок выскользнул из отверстия. С помощью Шута я, отчасти прыжками, отчасти хромая, присоединился к остальным.
– Еще один, и Пер сможет проскользнуть с факелом.
Пер с готовностью кивнул. Он унесся прочь и вскоре вернулся обратно. Он обернул тряпье от тюфяка, найденного в какой-то камере, вокруг пыточной кочерги и пропитал его маслом из лампы. Лант отступил от отверстия, когда Пер зажег факел и просунул его в дыру.
– Ничего не видно. Ой! – вскрикнул он, когда язык пламени качнулся в сторону его руки, и уронил факел.
Пчел