Чуйский тракт (шоферская баллада)




Я вернулся в мой город (песня)

1.

Я вернулся в мой город - лесной изумруд,

Что по-прежнему дорог и где меня ждут,

И вот стою у вокзала, как блудный сынок,

Отмерив немало ненужных дорог.

Я давно здесь не был и взволнован всерьёз,

Мой Алтай, моё небо под которым я рос,

Но знакомых встречаю, и душа поёт,

Я на Алтае и всё это моё!

Припев:

Мой Алтай - голубой и зеленый,

В царстве леса, в величии гор,

Я, как прежде стою окрылённый,

Вновь увидев таежный простор.

Мой Алтай - голубой и зелёный,

В царстве леса, в величии гор,

Я, как прежде стою окрылённый,

Вновь увидев таёжный простор.

Припев:

2.

Отдышусь я, и скоро усталость смахну,

Коль это мой город, я нужен ему,

Он примет скитальца, ведь я его сын,

Казаха, алтайца с Чуйских вершин.

Где вольные ветры и мороза оскал,

Где белые пики заснеженных скал,

Он поймёт, что как прежде я предан ему,

Я вернулся и значит быть по сему.

Припев:

3.

Здесь кони гарцуют в альпийских лугах,

Суровые яки в густых облаках,

Бурлящие реки в распадках гор,

Зеркальные глади горных озёр.

Я скитался и знаю, что жить не смогу,

Без любимого края на чужом берегу,

Я вернулся, Алтай мой, прими, обогрей

Одного из заблудших своих сыновей.

Припев:

Всплеск озарения ледника Белухи (стих)

Уже светает, неспешно отступает ночи пелена,
Светлеет сумрачный таежный полог,
Как призрак исчезает бледная луна,
Лишь в млечной дымке пойменные долы.
И проблеск утренней зари,
в макушках лиственниц и елей,
Всплеск озарения ледника Белухи,
У родника под кроной дуба, лиловый вереск,
И ощутимое присутствие горных духов.
Шумит Катунь, грохочет неустанно,
Бурлит в распадках на порогах.
Вгрызаясь в скалы, ныряя в марево тумана,
Над самой бездною проносится дорога.
И гул машин, как эхо надвигающейся конницы,
Что в воображении уносит далеко,
И ужасает, как варварская вольница
Сквозь тьму далеких горестных веков.
О, если бы заглянуть за горизонт времен,
Навязчивая, глупая причуда,
Туда, где пращур мой с рассеянных племен
Возникший тут, не ведомо откуда.
Здесь были те, кто сотрясал Европу.
Лихие скифы, гунны в лёгких латах,
Монгольской конницы тяжелый топот,
Набеги юрт Зюнгар, сородичей ойратов,
Нашествие Цинь, набеги беков Аблайхана,
Ногайский кнут беспамятных казаков -
Нещадных псов империи обмана,
С двуличною оглядкою на запад.
Алтай, земля моя, под этим небом вечным,
Где прошлое в курганах и наскальных рунах,
И в наших генах, в древней тюркской речи,
В сказаниях кайчи, перебирающего струны.

 

Родина (стих)

Провидением ли, волей всевышнего,
Есть на свете такая ширь,
Что завидным могуществом пышет,
Под суровым названием Сибирь.
Где Алтай, моя Родина малая,
Благодатный мой уголок,
Где в облаках на крутых перевалах,
Серпантины горных дорог.
Здесь тайга без конца и без края,
Лесные дебри и отдалённая глушь,
И над всем эти дух Алтая
И трепет наших преданных душ.
Плоскогорье степной долины,
В ожерелье рек и озёр,
С величавой грядой исполинов,
Обступивших степной простор.
Иль чертогов таежных кряжей,
В поднебесье вознесших белки,
Где с вечерними звездами пляшут,
Затерявшихся сел огоньки,
А с рассветом сизое марево,
Растворится по дальним логам,
Лишь заря забрезжит заревом,
Под восторженный птичий гам.
И жар птицею на небосклоне,
Солнце веером крылья расправит,
На лугах безмятежные кони,
Утопающие в разнотравье,
В жизни всякое было пройдено,
То везло невпопад, то не свет в окне,
Но всегда я знал, что есть Родина!
В непредсказуемой нашей стране.

 

Чуйский тракт (шоферская баллада)

Чуйский тракт в рассеянном тумане,
Не насладить увиденным свой взор,
И вспоминаются далекие предания
В величавой веренице гор.
Отсюда гунны двинулись на запад,
До края западной земли,
Воители степей кыпчаки-
Сыны могучего Тенгри.
А позже проходили караваны,
В бескрайние владения тюркют,
И некогда Джунгарского кагана
Вассалы заправляли тут.
Кровавые, жестокие забавы,
Джунгарью поглотила Цинь,
И Русь продвинула заставы,
Не жалуя степных святынь.
Не многие укрылись здесь отоки*, - рода
В таежной глухомани теленгут,
Кто угодил на волжские притоки,
А кто-то под манжурский кнут.
В истории немало огорчений,
Бывало всякое и в матушке России,
Немыслимые, страшные лишения
Ее народы стойко выносили.
В гражданскую - то красные, то белые,
Лютовали с шашкой наголо,
Что выжить в те годы очумелые
Невероятно, если повезло.
И при Советах, не было покоя,
Здесь трудился подневольный люд,
А иных сгоняли под конвоем,
Чтоб военный выстроить маршрут.
До сих пор останки позабытых,
Вдоль дороги, или даже в ней,
Сколько же замученных, забитых,
Ни за что загубленных людей!
И теперь их неприкаянные души,
Собирают жертвенную дань,
А трагедии чужие судьбы рушат,
Меж двух миров теряя грань.
Чуйский тракт от Бийска до границы,
Меж грядами гор, лесистых кряжей,
Над распадком, где Катунь резвится,
Трасса серпантином петли вяжет.
Настойчиво штурмуют перевалы,
Два шофера старый и стажер,
За баранкой камазист бывалый,
Не спеша заводит разговор.
Звук движка безрадостен к подъему,
И утомительным бывает путь,
А в беседе можно гнать истому,
Чтобы ненароком не заснуть.
Свой рассказ он начал издалека,
О былом с заметною тоской,
О временах воистину жестоких,
И о нелегкой доле шоферской:
«Видишь "ЧВТ" там не вписался,
Заснул или прицеп его занес».
Под обрывом навсегда остался
Обгоревший напрочь бензовоз.
"Мы бензин в Монголию возили,
Оттуда гнали их мы скот,
То своим ходом, то на зилы грузили,
В общем, был товарооборот.
Бывало, что по тракту до границы
Местами трассу закрывали,
То овец тянулись вереницы,
То колоны танков грохотали.
Какую, сволочи, державу погубили!
Обидно мне Витёк, хоть плачь,
Пусть небогато, но неплохо жили,
Пока не объявился тот Горбач!"
Он без конца курил, ругался,
Кому-то угрожая кулаком,
То, как пацан беспечно улыбался,
То снова становился стариком.
И успокоившись, откашлявшись немного,
Словно соринку удалял из глаза,
Смахнув слезу и вспомнив о дороге,
Он возвращался к прежнему рассказу".
«В той пропасти, Василия не стало,
Какой был парень, и хохмач!
Он с лесом под завязку из Чемала
Поперся на ночь в Кош-Агач...
За беспечность может быть расплата,
Не пеняй, коль сам не углядел,
Ведь немало нашего здесь брата,
Но, а я, лишь чудом уцелел.
Те, кто на Чикете прежде не был,
Обращались к богу в облаках,
Там, где серпантин врывался в небо,
И кружил до «тещиного языка».
На бомах разъехаться бывало,
Иногда кому-то не с руки,
Снежные лавины и обвалы
Сединой ложились на виски.
Коль в Курайской степи забуранит,
Заметая трассу на пути,
Горе, если вдруг машина встанет,
Где спасенье может не прийти.
Куда там амулетам, заклинаниям,
Нужен опыт и отлаженный мотор,
Что приходит только лишь с годами,
И если ты действительно шофер.
Иногда на Чуйском плоскогорье
Ты судьбой бываешь не обласкан,
И на продуваемом просторе,
Лезешь под капот иль за запаской".
Уже машина плавно шла на спуске,
На виражах по просекам лесным,
Выдерживала фура все нагрузки,
Предпочтение отдавая тормозным.
«Здесь ушел Петро, а там – Дениска…,
Посигналить принято, Витюнь».
Черный руль в середке обелиска,
А внизу - бурлящая Катунь….

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-08-27 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: