Билл:
Три недели, отведенные на каникулы, пролетели быстро, но мы все равно оставались в Вирджинии. В Вегасе у нас уже не было дома, куда можно было вернуться, и никто не обсуждал переезд. Мы не знали, что сказать своим семьям, нас ведь постоянно спрашивали, когда мы вернемся домой. Мы могли им сказать только одно: что мы живем на конной ферме в Вирджинии. Больше мы ничего не знали.
Нам пришлось купить новую одежду на месте, поскольку мы не брали с собой много вещей. Ему тоже. Он говорил: «Мне нужна детская одежда». Давал нам по комплекту одежды для каждого ребенка, чтобы мы знали размер, и мы ехали за одеждой. Для себя он просил только пижамы. Он – Майкл Джексон. Если его не вынуждают обстоятельства, ничего другого он носить не будет.
Джавон:
Хуже всего дело обстояло с поручениями. В Вегасе он отправлял нас в магазин всякий раз, как ему хотелось чего-нибудь. Он не давал нам списки. Просто отправлял нас за тем, что ему только что пришло в голову. Какой-нибудь гаджет для айфона, что-то вкусненькое, да что угодно. Там это не было проблемой, потому что магазины и рестораны находились в пяти минутах езды. Но здесь ближайшие магазины были аж в Шантильи. Там был единственный зоомагазин, кинотеатр и Макдональдс. Многие места даже не обнаруживались в навигаторе. Мы с Биллом совершенно не ориентируемся в сельской местности. Каждый раз, как он отправлял нас куда-то, мы ухитрялись заблудиться.
Однажды мистер Джексон позвонил и сказал, что он с детьми смотрит кино, и не могли бы мы купить ему немного настоящего попкорна, как в кинотеатре. Ему нужен был не просто попкорн. Именно тот, который продают в кинотеатре. Среда, почти полночь, и мы незнамо где в лесу. Мы обзвонили все кинотеатры в восточных пригородах округа Колумбия. Они уже закрывались на ночь. Тогда мы взяли справочник и стали обзванивать все прочие места. Наконец, нашли какой-то магазинчик, торговавший попкорном, который можно самому приготовить на плите. Мы понеслись туда, набрали его побольше, поджарили его у себя на кухне и отнесли им в больших мисках.
Наутро мистер Джексон поинтересовался:
– Ребята, а где вы взяли этот попкорн?
Нам пришлось признаться, что это был не готовый попкорн, а тот, который нужно готовить самому. Он расхохотался:
– Если вы не могли найти нормальный попкорн, то не страшно, вам надо было просто сказать мне.
Билл:
Он был большим поклонником «Симпсонов». У него были абсолютно все сезоны на DVD. В то лето, в конце июля, вышел фильм «Симпсоны». Естественно, он тут же захотел его посмотреть. Когда мы приехали в кинотеатр, он увидел огромную рекламную экспозицию фильма в холле.
– О-о-о, Билл, я хочу эту штуку. Достань ее мне.
Наверное, из всех странных просьб, полученных от мистера Джексона, эта точно попала бы в пятерку самых нетривиальных. Экспозиция была огромной. Вся семья Симпсонов была изображена в человеческий рост. И они были тяжелые. Ну и куда мы это денем? Мы не могли отослать эту штуку домой, потому что дома у них не было. Неужели он хочет, чтобы мы собрали ее прямо здесь, у него в доме, из которого мы могли уехать в любой момент? Или он собирался тащить ее с собой в следующий отель? Да и что он будет с ней делать? Без разницы. Он хотел ее получить. Я поговорил с менеджером кинотеатра, и она сказала, что отдаст нам эту экспозицию за тысячу долларов наличкой.
Джавон:
Она была такой здоровенной, что не влезала в нашу машину. Нам пришлось нанять фургон. Мы погрузили ее и привезли в Goodstone Inn. Когда мы прибыли, он просиял, как ребенок в рождественское утро. Пока мы втаскивали эту штуку к нему в комнату, он чуть ли не подпрыгивал:
– Парни, вы, наверное, думаете, что я чокнутый, что купил это, но вы можете хотя бы представить, сколько это будет стоить через 20 лет?
Билл:
Когда мы только приехали в Вирджинию, ходили разговоры о том, чтобы обустроить здесь студию звукозаписи, и тогда will.i.am и остальные могли приехать сюда и поработать над Thriller-25. Да-да, этот проект все еще не завершился. Но, как и все остальное, эти разговоры ни к чему не привели. Он не хотел работать и писать музыку, пока был здесь. Единственное, чем он хотел заниматься – это кинематограф. Он хотел снимать фильмы.
Он мечтал об огромном проекте – фильме про Тутанхамона. Причем, хотел снять его не с живыми актерами, а полностью сделать на компьютере, но не как мультфильмы студии Pixar, а больше как «Аватар», который снимается на фоне зеленых экранов. Он все время говорил об этом в машине.
– Я собираюсь снять фильм о Тутанхамоне. Дети будут от него в восторге.
Он говорил об этом и в Вегасе, но теперь стал увлекаться этим все больше. И вот тогда появился Майкл Амир.
Майкл Амир Уильямс состоял в «Нации ислама». Мистер Джексон познакомился с ним через Фельдмана. Они виделись в Лос Анджелесе, когда он возвращался из Японии. Майкл Амир также учился в школе кинематографии при Южнокалифорнийском университете в Лос Анджелесе. Он тоже мечтал снимать фильмы, поэтому они с мистером Джексоном быстро подружились на этой почве. Пока мы были в Вирджинии, мистер Джексон сказал мне, что Майкл Амир приедет погостить и помочь ему с кинопроектами.
Джавон:
Мистеру Джексону нравился Майкл Амир, и тот стал наведываться все чаще. Он прилетал на несколько дней, они работали, а потом он уезжал обратно в Лос Анджелес. Мистер Джексон отправлял нас купить различное навороченное оборудование: ноутбуки с программами для монтажа видео, камеры по 15 тысяч долларов, зеленый экран. Мистер Джексон хотел научиться работать со всем этим. Они устроили в доме целую киностудию. Я порой заглядывал к ним, а они зависали там, снимая небольшие ролики.
В Южнокалифорнийском университете преподавал какой-то профессор, китаец. Он был одним из лекторов на курсе Майкла Амира. Кажется, он слыл экспертом по технологиям анимации. Мистер Джексон организовал им перелет в Вирджинию, чтобы обсудить с ними различные проекты. Они приезжали пять-шесть раз.
Билл:
Майкл Амир был не единственным нашим гостем. Приезжали еще два человека, появление которых очень удивило нас. Через пару недель после нашего прибытия мистер Джексон сказал мне, что к нему скоро приедет друг. Я спросил:
– Я должен проверить этого человека?
– О, нет, – ответил он. – Она нормальная.
Следующие пару дней, пока мы обсуждали предстоящий визит, он называл эту женщину исключительно «Подружкой» (Friend).
Джавон:
Билл сказал мне, что ему надо поехать в аэропорт, встретить кое-кого.
– Кто приехал? – спросил я.
– Леди по имени «Подружка».
– Подружка? Ее так зовут?
– Мистер Джексон ее так назвал.
Я сразу понял, что это необычная ситуация. Если кто-то приезжал, мисс Раймона планировала эти поездки и давала нам инструкции. Мистер Джексон не вмешивался. В этот раз он сам дал нам всю информацию, номер рейса, отель, куда нужно ее отвезти. Видимо, это означало, что больше никто не должен знать об этом.
Билл:
Мы встретили ее в аэропорту Даллеса. У нее был мой номер телефона, и она позвонила нам из терминала, чтобы договориться о встрече. Говорила она с восточноевропейским акцентом, возможно, немецким. Мы подошли к пункту выдачи багажа, встретили ее и помогли ей погрузить чемодан в машину.
Джавон:
Эта женщина выглядела сногсшибательно. У нее были темные вьющиеся волосы, красиво обрамлявшие лицо. Миниатюрная, около 1.60м. Красивое тело. Очень стройная. Однако она почти все время молчала. Мы представились, и она едва сказала пару слов в ответ. Пока мы ехали из аэропорта, она сама позвонила мистеру Джексону со своего телефона:
– Я приехала. Ребята везут меня в отель.
Для меня это был еще один знак, что она была важной особой. Он купил новый айфон буквально пару недель назад, и нового номера еще ни у кого не было, поэтому сам факт того, что ей был известен этот номер, дал мне понять, что она была ему очень близка.
Она остановилась в отеле в Шантильи, в 45 минутах езды от нашего дома. Мы устроили ее в номере и уведомили мистера Джексона. Мы с Биллом все гадали, почему она остановилась в отеле, ведь обычно мистер Джексон приглашал гостей остановиться в его доме. Но не в этот раз.
Билл:
Я решил, что все это немного странно. Она жила в том отеле одна. Кажется, она провела в городе два дня в одиночестве, прежде чем мистер Джексон поехал повидаться с ней.
Я возил его на эти маленькие свидания. Поздно ночью, когда дети уже спали, Джавон оставался с ними, а я вез мистера Джексона в этот отель. Мы проскальзывали через заднюю дверь, я вел его в ее номер и ждал снаружи, пока он не позовет. Первый раз он провел с ней часа четыре. Он никогда не оставался на всю ночь, всегда возвращался домой до того, как проснутся дети. И он никогда не показывал эту женщину детям.
На следующую ночь мы тоже ездили к ней, и еще пару раз после этого. В один из вечеров я привез им DVD-плеер и помог подключить. Он сказал, что хочет посмотреть с ней кино. Она провела в городе неделю.
Джавон:
Сначала была «Подружка». А потом появилась «Цветочек» (Flower). Буквально через несколько дней после отъезда Подружки мистер Джексон снова обратился к нам с такой же просьбой. Все было в строжайшем секрете, он ни разу не назвал ее настоящее имя. Она остановилась в другом отеле в Миддлбурге, немного ближе к нам.
Подружка была красоткой. Правда. Цветочек же – ну, так, ничего. У нее были светлые волосы и веснушки. Подружка была экзотичной. Цветочек – обычная девчонка, каких полно вокруг.
Билл:
Цветочек тоже приехала из-за океана, но говорила по-английски без акцента. У обеих были вьющиеся волосы. Я уже знал, что ему нравятся женщины с вьющимися волосами. Возле дома в Вегасе дежурила фанатка с вьющимися волосами, и он никогда не упускал случая прокомментировать, какая она милашка. Поэтому я решил, что у него такая фишка – кудрявые женщины.
У меня сложилось впечатление, что Цветочек ему нравилась куда меньше, чем Подружка. Когда приезжала Подружка, это было целое событие. Он отправлял нас в город за подарками. Как-то раз я даже привез из Tiffany’s какое-то украшение с гравировкой, сделанной специально для нее. Они держались за руки, в машине сидели очень близко друг к другу, обнимались, целовались. Отношения между ними явно были более личными, интимными.
Для Цветочка же мы особо ничего не планировали. Он просто ездил к ней в отель. Она вела себя с ним более нахально, явно хотела получить от него больше, чем он мог ей дать. Она часто говорила: «А давай сфотографируемся вместе». Он отвечал: «Не думаю, что это хорошая идея». Она давила и давила на него, но ему были неинтересны ее предложения. Цветочек приезжала только один раз, и больше мы ее не видели. Подружка же прилетела повторно недели через две.
Джавон:
Когда Подружка приехала снова, мистер Джексон сказал нам, что хочет повезти ее в округ Колумбия и показать ей мемориал Линкольна и что-то еще. Мы подготовили машину. Выезжали около полуночи. Грейс осталась с детьми, а мы с Биллом и мистером Джексоном заехали за Подружкой в отель, потом отправились в город. Пока мы ехали, они постоянно шушукались на заднем сиденье. Перегородка была поднята, и мы включили радио погромче, чтобы они могли чувствовать себя посвободнее.
Мы припарковали машину примерно в квартале от Вашингтонского монумента. Дальше нужно было идти пешком. Когда мы остановились, я выключил радио, чтобы сообщить мистеру Джексону, что мы на месте. С заднего сиденья доносились только чмокающие звуки. Похоже, они там обжимались. Мне не хотелось их тревожить, но я слегка кашлянул:
– Э-э… Мистер Джексон? Мистер Джексон, мы на месте.
– А, хорошо, прекрасно. Пошли.
Билл:
Прежде чем выйти из машины, мистер Джексон спросил меня, безопасно ли вокруг. Я осмотрелся. Стояла ночь. Людей почти не было, да и за нами вряд ли кто-то ехал, поэтому я решил, что все в порядке. Мистер Джексон закрыл лицо шарфом, замотал им голову. Он был закрыт, но не настолько, чтобы предположить, что он пытается спрятаться.
Мы пошли к мемориалу Линкольна. Под деревьями было темно, и парочка могла просто гулять без помех. Они бродили по территории, разговаривали, рассматривали мемориал. Он был освещен даже ночью, и девушка сделала несколько фотографий. Похоже, они заранее договорились, что не будут фотографировать друг друга, только памятники.
После этого мистер Джексон захотел посетить памятник ветеранам Вьетнама. Мы пошли туда. Они бродили вдоль стены, разговаривали, читали имена, и он все повторял:
– Позор, позор. Это издевательство. Все эти невинные дети погибли.
Он спросил ее, слышала ли она песню Марвина Гэя «What’s Going On». Она не слышала, и он напел ей несколько строк:
War is not the answer, for only love can conquer hate
(война – не выход, лишь любовь может победить ненависть)
После этого мы вернулись к машине. Мистер Джексон хотел еще немного покататься по округе, посмотреть какие-то достопримечательности, Белый дом. К Белому дому уже нельзя так просто подъехать, но мы подобрались к нему со стороны, посмотрели на главные ворота, затем объехали парк Лафайет.
Было очень поздно, и мистер Джексон засобирался домой. Мы уже почти выехали на шоссе, как вдруг услышали сирену и увидели сзади мигалки. Джавон сдал к обочине, надеясь, что машина проедет мимо, но она остановилась сразу за нами. Вторая машина преградила нам путь впереди.
Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как из машины вылезает мужчина. На нем была полная форма: сапоги, автоматическое оружие, бронежилет. Еще один занял позицию за машиной, а третий стоял перед нами. Они окружили машину. Это была не полиция. Это секретная служба. Похоже, какой-то антитеррористический отряд. Я понятия не имел, что им от нас нужно, но занервничал. Мистер Джексон и Подружка сидели на заднем сиденье, за перегородкой. Джавон за рулем говорил мне:
– Билл, ты должен разобраться с этим. Чувак, надо что-то делать.
Я опустил стекло. Один из агентов подошел ко мне.
– Добрый вечер, офицер, – сказал я ему.
– Добрый вечер, – ответил он. – Мы остановили вас, потому что у вас номера штата Невада, и мы решили, что черный внедорожник с затемненными стеклами и номерами штата Невада выглядит подозрительно, катаясь вокруг Белого дома в такое время.
– Мы просто на экскурсии.
– Ага. Я уже проверил ваши номера, когда остановил вас. Вы знаете, кому принадлежит эта машина?
– Да, сэр.
– Компьютер показывает, что она принадлежит… Майклу Джексону?
– Да, сэр.
– Тот, который живет на ранчо «Неверленд»?
– Да, сэр.
– Ну, и что вы тут делаете?
Джавон вмешался в разговор:
– Мы проводим предварительную разведку для высокопоставленной особы.
Но я уже понял, что эти парни на такое не купятся. Агент посмотрел на Джавона, потом на меня:
– Могу я взглянуть на ваши документы? Страховка, регистрация?
– Конечно, сэр.
Я достал документы из бардачка и протянул ему. Он спросил, кто за перегородкой.
– Там мой клиент, сэр, – ответил я.
– Кто ваш клиент?
Я заколебался.
– Можно мне выйти из машины, сэр?
– Конечно.
Я вышел и объяснил ему все, от начала и до конца, рассказал, кто сидит на заднем сиденье, и что мы здесь на отдыхе.
– Вы хотите сказать, что у вас там Майкл Джексон? – изумился он.
– Да, сэр.
Он отошел и заговорил с другим агентом. Я стоял у машины, просчитывая варианты. На заднем сиденье сидит женщина, о которой вообще никто на свете не должен знать. Мне все это не нравилось. Затем агент вернулся ко мне, отдал мне документы и кивком велел мне садиться в машину. Второй агент, видимо, что-то сказал ему. Похоже, они отпускали нас. Я сел обратно, но едва мы завели двигатель, он снова велел мне остановиться:
– Еще кое-что…
– Да, сэр?
– Как вы думаете, он не мог бы дать нам автограф?
– Сейчас спрошу.
Я слегка опустил перегородку:
– Мистер Джексон, эти джентльмены спрашивают, не дадите ли вы им автограф.
– Конечно, – ответил он. – Только дайте мне ручку.
Агент передал мне ручку и листок, вырванный из блокнота. Мистер Джексон опустил перегородку, взял ручку и листок. Этот парень потерял дар речи. Мистер Джексон подписал бумажку и протянул агенту. К нам тут же подбежал второй:
– Ух ты! Ух тыыыы! А можно мне тоже?
Стекло в окне опустилось. Мистер Джексон поздоровался и дал автограф второму агенту. Они поблагодарили нас, пожелали спокойной ночи и, когда они уже отходили, один сказал другому:
– Блин, чувак, вот это да! Мы только что видели Майкла Джексона! Это куда круче, чем повстречаться с президентом.
- 12-
В восьмидесятых, будучи одним из богатейших артистов мира, Майкл Джексон тратил деньги с шиком, поскольку мог себе это позволить. Но даже несмотря на то, что он отдавал ужасающие суммы на постройку своего собственного парка развлечений и на многое другое, он все равно был известен тем, что тщательно отслеживал каждый цент. Он проверял все счета, чтобы убедиться, что никто не воспользовался положением, и увольнял любого, кому, как он считал, он не мог доверять. Однако со временем этот Майкл Джексон перестал существовать. Он уже не проверял все документы сам, доверился не тем людям, и его богатство стало испаряться.
После скандала с Чандлерами в 1993 году прибыли Джексона начали падать, чего не скажешь о его чрезмерных тратах. Помимо ежегодного содержания ранчо «Неверленд», Джексон продолжал тратить несколько миллионов в год на частные самолеты, антиквариат, картины, отели и прочие личные нужды. Если бы он тратился только на себя, вероятно, смог бы позволять себе это и дальше, однако певец также продолжал инвестировать значительные суммы в свою карьеру.
Дабы добиться воплощения своего видения в клипах Thriller и Bad, Джексон финансировал значительную часть этих проектов самостоятельно. Эти инвестиции окупились с лихвой. В девяностых он продолжил эту практику, выбрасывая десятки миллионов долларов на различные кино- и видеопроекты. И только сейчас, когда продажи его альбомов упали, эти инвестиции уже не окупались так, как прежде. Советники и финансовые менеджеры все больше вмешивались в дела певца и задействовали его средства в спорных сделках, которые приносили больше юридических проблем, чем прибылей. И хотя Джексон все еще стоил сотни миллионов долларов на бумаге, он очень быстро оказался в жесткой ситуации, когда наличные деньги просто закончились.
В 1995 году Джексон продал компании Sony 50% музыкального каталога ATV за 100 млн. долларов. В 1998 году, в условиях все возрастающих задолженностей, Джексон взял кредит в Банке Америки на 140 млн. долларов под залог своей доли каталога. К 2000 году кредитный лимит Джексона был поднят до 200 млн. долларов, вдобавок, он сильно задолжал Sony, которая продолжала выдавать ему авансом крупные суммы в счет будущих прибылей. Тех прибылей, которые неуклонно падали.
К моменту начала суда выплата процентов по кредиту (помимо затрат на личные нужды и юридических гонораров) составляла более 4 млн. долларов в месяц. Во время суда Джексон пропустил несколько месячных выплат, и банк продал его заем компании Fortress Investments Group, фонду комплексного инвестирования, специализировавшемуся на проблемных активах. К концу 2005 года Джексон погряз в долгах по уже рефинансированному кредиту, и Fortress угрожала, что потребует возврат средств. Это беспокоило директоров Sony. Если певец не выплатит задолженность, его доля в каталоге Sony/ATV, оцененном на то время в 1 млрд. долларов, будет выставлена на аукцион и продана тому, кто предложит наивысшую цену. Это могло бы привести к появлению у компании нежелательного партнера. Кризис был частично отсрочен в апреле следующего года. Fortress согласилась реструктурировать задолженность, чтобы позволить Джексону остаться на плаву. В рамках рефинансирования он заложил ранчо «Неверленд» на сумму 23 млн. долларов.
Несмотря на то, что Майкл Джексон вынужден был подчищать все закрома для выплаты задолженностей, он все равно зарабатывал миллионы долларов в год, по большей части благодаря продажам своих собственных альбомов. Но, поскольку его звукозаписывающая компания выступала одним из его основных кредиторов, деньги, заработанные Джексоном, удерживались руководством компании для покрытия его долгов. Остальные кредиторы не получали вообще ничего, что в итоге вылилось в целую серию исков, еще больше подорвавших его финансовое положение. Продюсер Марк Шаффел, одолживший Джексону миллионы долларов наличными за время их сотрудничества, подал на певца в суд осенью 2004 года и выиграл 900 000 долларов. Prescient Capital, финансовая группа, предоставлявшая брокерские услуги при заключении сделки между Джексоном и Fortress, также подала иск, требуя невыплаченные комиссионные. Джексон урегулировал этот иск за 3 млн. долларов в июне 2007 года, незадолго до отъезда из Лас Вегаса.
Пока он был в Вирджинии, судебные разбирательства продолжались. Дитер Визнер, менеджер Джексона, заведовавший его делами в годы, предшествовавшие суду, подал иск, утверждая, что ему задолжали 30 млн. долларов за сделки, которые он заключил в бытность менеджером певца. Джексон был вынужден проводить день за днем, давая показания в офисе юридической фирмы Гаса Венабла в Вашингтоне. Шейх Абдулла из Бахрейна угрожал ему судом на 7 млн. долларов, которые он инвестировал в Джексона, пока тот жил заграницей.
Более десяти лет кредиторы и менеджеры Джексона способствовали его чрезмерным тратам и усиливали его склонность к неприбыльному вложению средств. Все старались удержать певца в бизнесе, чтобы иметь возможность доить его и дальше, хотя бы еще один день. В итоге годы недобросовестного управления привели его на самый край пропасти. Его миллиардная финансовая империя рушилась под клювами стервятников и гнила изнутри. И Джексон, к ужасу своей новой охраны, не делал ничего, чтобы это остановить.
Билл:
В Вегасе наши платежные чеки всегда приходили с задержкой. Сначала они опаздывали на пару дней, иногда на неделю. Но едва мы прибыли в Вирджинию, они вообще перестали приходить. Нам полностью обрубили зарплату.
Первые пару недель это выглядело обычной задержкой. Но потом задержка увеличилась до трех недель, четырех, пяти, шести. Мы звонили Раймоне, и каждый раз она выдавала нам одну и ту же речь. Она, видите ли, ждала заключения какой-то сделки. «Деньги мистера Джексона вложены в проекты». Дескать, она понятия не имеет, как будет платить своему персоналу, и так далее. Но для нас это казалось сведением личных счетов. Другим людям продолжали платить. Грейс. Охрана в «Неверленде». Я видел множество его финансовых документов, и его адвокаты никогда не переставали получать свои гонорары на пятизначные и шестизначные суммы. Позднее я узнал, что Раймона платила самой себе по 30 тысяч долларов в месяц, да плюс еще квартира, которую она арендовала для себя в Вегасе.
Так что для других людей деньги были, их не было только для нас с Джавоном. А мы ведь работали на мистера Джексона круглосуточно. Вдобавок, нам немного задолжали еще за наши услуги в Вегасе. По сравнению с тем, что получали другие, это было мелочью. Джавон был более вспыльчив, чем я, быстро взрывался. Он видел эти документы на гигантские денежные переводы и говорил: «Вот дерьмо, а мы даже не можем купить себе поесть!»
Джавон:
Все, что у нас было – это суточные. 75 долларов в день, и это должно было покрыть стоимость нашего питания. Ну что нам оставалось делать? Мы брали эти деньги и покупали лапшу быстрого приготовления, хот-доги, хлеб для сэндвичей. И питались этим. А остатки суточных отправляли домой. Больше мы ничего сделать не могли.
Билл:
Суточных не хватало. К середине августа мне позвонила дочка: «Папа, у нас в доме отключили электричество!»
Когда я куда-нибудь уезжал по работе, с моей дочерью в доме оставались другие члены семьи или друзья, чтобы присматривать за ней. У меня также была установлена система безопасности и камеры по всему дому, поэтому я мог проверить по интернету, все ли в порядке. Однако с отключенным электричеством я уже не мог это сделать – камеры погасли. Меня это беспокоило. Не работал и кондиционер, а температура воздуха в Вегасе достигала 40 градусов и даже выше. Я сказал ей: «Хорошо, детка, я разберусь». Позвонил нескольким приятелям, и они все исправили.
Джавон:
У меня тоже отключили электричество, сразу после Билла. Дома у меня был новорожденный ребенок. Раймона перестала отвечать на наши звонки. У меня уходило несколько дней, чтобы пробиться к ней. Когда я, наконец, дозвонился, она сказала, что может дать мне номер кредитной карты, чтобы я заплатил за электричество, но с зарплатой ничего поделать не может. Когда я позвонил поставщику электричества, чтобы выплатить задолженность, карточку, которую мне дала Раймона, не приняли. Через пару недель после этого у меня отобрали машину. Поскольку я не мог выплачивать проценты по кредитам, банк забрал автомобиль прямо с моей подъездной дорожки.
Билл:
Когда мы решили ехать в Вирджинию машинами и убрали охрану Раймоны, я знал, что она взбесится. Грейс мне не раз говорила об этом. Она сказала:
– Раймоне очень не понравилось, что ты заставил тех ребят уйти. Они ведь уволились со своей основной работы, чтобы охранять нашего босса.
– Очень жаль, – ответил я.
Раймона никогда не говорила: «Эй, ребята, а я не буду вам платить, потому что вы выставили меня идиоткой». Но это было очевидно.
Джавон:
В Вегасе мистер Джексон всегда был категоричен насчет того, чтобы мы не сообщали Раймоне о его перемещениях. Теперь же, в Вирджинии, он велел нам вообще игнорировать ее. Он говорил: «Если я захочу что-то сказать Раймоне, я вам сообщу, чтоб вы ей позвонили. Не отвечайте на ее звонки».
Она попыталась запугать нас. Звонила и говорила: «Мне тут звонят с радиостанции и говорят, что мистера Джексона только что видели в Шантильи в одной пижаме. Почему он ходит в пижаме посреди города? Я должна знать, где вы, чтобы я могла как-то отреагировать на это сообщение».
Она говорила мне все это, а мистер Джексон тем временем сидел в машине рядом со мной, одетый вовсе не в пижаму, и уж конечно мы были далеко от Шантильи. Она пыталась спровоцировать нас, чтобы разузнать, где мы находимся. Думаю, она всегда боялась того, что мистер Джексон начнет ходить на деловые встречи без ее ведома.
Билл:
Может, мы с Джавоном и не стояли так высоко, как Раймона, но она вела себя с нами так, будто мы мешали ей быть главной. Все эти игры сводились к одному: тот, к кому в данный момент прислушивается мистер Джексон, контролирует финансы.
Нам стало ясно, к чему она стремится. Она хотела заморить нас голодом, не давая нам ни копейки денег. Она хотела поставить нас в настолько некомфортные условия, чтобы вынудить нас уволиться. Она и не пыталась как-то скрыть это. Через пару недель своих обычных отговорок она вдруг сказала:
– Знаете, мистер Джексон реально поставил вас в ужасные условия. У него столько долгов. Я бы никогда не смогла работать так долго, не получая зарплату. Да на вашем месте, парни, я бы давно уволилась.
Услышать от нее такое… Это нам-то уволиться и уйти от него? Я решил, что она хочет вернуть обратно своих людей, и сразу сказал об этом мистеру Джексону. Он знал, что мы и раньше нерегулярно получали зарплату, и всегда извинялся за это, но я не думаю, что он осознавал весь ужас этой ситуации, и мы не очень-то хотели поднимать этот вопрос. Знаменитости ведь не сидят с калькулятором и не высчитывают, сколько часов проработали их сотрудники. Для этого есть менеджеры и бухгалтеры. С клиентом нельзя обсуждать денежные вопросы. В нормальной здоровой организации мы бы давно сумели договориться с Раймоной. Но поскольку это не срабатывало, я решил, что мистеру Джексону следует об этом знать. Как-то раз мы ехали куда-то, я выключил радио и обратился к мистеру Джексону:
– Сэр, можно мне сказать вам кое-что?
– Конечно, Билл. В чем дело?
– Мы говорили с Раймоной о том, когда же, наконец, получим зарплату, и она сказала нам, что ваша финансовая ситуация сейчас не из лучших, и если бы она была на нашем месте, то давно бы уволилась.
Он страшно занервничал.
– Билл, не делай этого. Ты не можешь это сделать.
В его голосе слышалась реальная тревога, словно он и впрямь решил, что мы подумываем об уходе.
– Парни, продержитесь еще немного. Я сделаю все, чтоб вы получили деньги.
В машине несколько минут было тихо, а затем он взорвался:
– Да как она смеет?! Как она смеет говорить вам бросить меня и моих детей?!
Я наблюдал за ним в зеркало заднего вида, качая головой. Он был в ярости.
Но на этом не закончилось. Я получал все его электронные письма и посылки. И никогда особо не вчитывался в них. Бывало, просматривал первую страницу, чтобы узнать, от кого это, ведь мне надо было сказать ему что-то, когда я передавал ему бумаги. От Раймоны регулярно приходили пакеты, и пока мы были в Вирджинии, она прислала заявку на получение кредита. На сумму 300 млн. Она прислала ее мне, чтобы мистер Джексон подписал этот документ, затем перезвонила и сказала: