Из протоколов допросов обвиняемых
Средневековые судебные процессы были и остаются в центре внимания исторической науки. При их исследовании происходит приблизительно то же самое, что имело место в математике для знаменитой «теоремы Ферма». Кажется, что найдя в ограниченном и — по большей части — уже опубликованном материале ясное и не подлежащее пересмотру доказательство вины (или невиновности) людей, осужденных многие столетия назад, ты сразу становишься автором открытия и получаешь всеобщее признание среди собратьев по цеху и в общественном мнении.
В действительности, исчерпывающих и «ставящих все точки над i» доказательств здесь нет и, думается, не может быть в принципе. Недаром историки, внимательно изучавшие те или иные следственные материалы, зачастую убедительно опровергнув реальные обвинения, тут же — на основании документов — обнаруживают, что подсудимые все-таки были виновны — хотя и по совсем «другой статье».
В нашем случае это выражается в недоумении по поводу того, что рыцарей Храма не осудили (если уж «очень хотелось»), инкриминировав им ростовщичество, осужденное Библией и вполне подходящее для объявления ересью…
Следует заметить, что в большинстве таких случаев дежурный вопрос далекого потомка «почему тогда не?..» остается без ответа, ибо никогда не приходил в голову нашим предкам. Отсутствие ответа при этом вряд ли может послужить как подтверждению законности приговора, так и реабилитации обвиняемых.
Очень важен также характер источников по этой теме. Показания обвиняемых записывались писцами, но не были ни стенограммами, ни протоколами. Сама техника письменной фиксации вопросов и ответов стояла и стоит на весьма низком уровне — пример тому конспекты лекций, выполняемые сегодняшними студентами. Записывали то, что считали важным, прибегая подчас к известным формулам и штампам.
Всё это (как и несомненное применение пыток или угрозу такового) надо учитывать при знакомстве с публикуемыми ниже фрагментами показаний, которые послужили доказательствами обвинений против тамплиеров.
Основных преступлений, вменяемых храмовникам в вину, было пять.
«Но даже этого было недостаточно, чтобы удовлетворить распаленное воображение публики, и на веру принимались самые нелепые преувеличения — как мы столь часто видели в случаях других ересей. Говорили, что тамплиеры сознались в предательстве св. Людовика и изменнической сдаче Аккы, в сговоре с султаном Вавилона, согласно которому в случае нового крестового похода они сдадут ему всех христиан. Они, якобы, вывезли часть королевской казны, чем нанесли великий ущерб Французскому королевству. Веревочный поясок целомудрия, носимый тамплиерами на теле, вырос до размеров кожаного ремня, и уверяли, что колдовская сила этого кушака была так велика, что, покуда его носили, ни один тамплиер не мог отречься от своих заблуждений. Иногда тамплиера, который умирал в этой ложной вере, сжигали, а из его пепла изготавливали порошок, который укреплял неофитов в их безбожии. Когда девственница рожала от тамплиера, то ребенка зажаривали, а из его жира приготовляли смазку, с помощью которой помазывали идола, которому молились на капитулах и которому, согласно другим слухам, приносились человеческие жертвы. Таковы были россказни, передаваемые из уст в уста и питавшие народную ненависть».
Наконец, от преступных рыцарей Храма Соломона потянулась сквозь века ниточка к сравнительно недавним масонам или франкмасонам — Братству вольных каменщиков, книги о таинственной и разрушительной деятельности которых пишутся, продаются и читаются по сей день.
Видимо, человечеству трудно отказаться от фальшивых тайн, ибо подлинные выглядят — как и показания храмовников — куда менее романтично.
Вопросы:
В каких преступлениях обвиняли тамплиеров?
Почему появились основания обвинить их в преступлениях? Почему многие поверили в то, что тамплиеры проводили подобные обряды?
Почему инквизиторы так настойчиво выспрашивают тамплиеров о некой голове, которую использовали во время обрядов посвящения?
Заключительная часть признания Гюга [Юга] де Пейро, идущая вслед за рассказом о его собственном посвящении сорока четырьмя годами ранее, в лионском Тампле, осуществленном его дядей Юмбером де Пейро.
Инквизитор. Приходилось ли вам самому принимать в орден других братьев?
Брат Гюг. Да, много раз.
Инквизитор. Как это происходило?
Брат Гюг. Сначала они давали клятву соблюдать статуты и секреты ордена; затем на них накидывали мантию. После чего я отводил их в сторону и заставлял поцеловать себя в основание позвоночника и в губы. Затем просил принести Распятие и говорил им, что в согласно с правилами ордена им придется трижды отречься от распятого Спасителя и плюнуть на него; но эти приказания шли не от сердца.
Инквизитор. А были такие, кто отказывался?
Брат Гюг. Да, но в конце концов они всегда соглашались отречься и плюнуть. Затем я говорил им, что, если они почувствуют естественный жар страстей, толкающих их к невоздержанию, им разрешается охлаждать его с другими братьями. Всё это я произносил не сердцем, но лишь устами.
Инквизитор. Тогда зачем вы это делали?
Брат Гюг. Таково было правило, которому мы следовали.
Инквизитор. А те, кого посвящали другие, были посвящены тем же способом?
Брат Гюг. Мне ничего не известно об этом, потому что то, что происходило во время собраний и церемоний, не разрешалось разглашать тем, кто в них не участвовал: они не должны были ничего знать об этом. Поэтому я не знаю.
Инквизитор. Но вы верите, что все посвящались тем же манером?
Брат Гюг. Нет, не думаю...
Однако в тот же день, вторично представ перед допросом (после применения пытки или сурового «морального воздействия»?), свидетель сразу заявил, что вначале не понял вопроса и 
ответил неправильно.
Брат Гюг. Напротив, я думаю, что всех посвящали именно этим способом и никаким иным. Сейчас я уточняю свои показания с тем, чтобы не допустить лжесвидетельства.
Инквизитор. А эта «человечья голова», о которой шла речь?
Брат Гюг. Ну да. Я видел ее, держал в руках, проводил с ней богослужебные действия во время собрания членов ордена в Монпелье и молился ей, как и другие присутствовавшие братья. Но лишь устами, для виду, не от сердца. Что касается других братьев, я не знаю, молились ли они ей искренне, из глубины сердца.
Инквизитор. Где она сейчас?
Брат Гюг. Я оставил ее у брата Пьера Алемандена, настоятеля Тампля в Монпелье, но не знаю, нашли ее люди короля или нет. Эта голова имела четыре ноги — две спереди, две сзади...
