Елена Масло
Рождество у крёстной
Моя крёстная
Знаете ли вы мою крёстную? Она живёт на последнем этаже самого высокого дома в городе. Вдобавок ко всему, дом стоит на горке над речкой. И потому из квартиры крёстной весь город виден как на ладони. К моей крёстной гости часто заходят только затем, чтобы полюбоваться видом из окна. Правда, у некоторых не хватает духу смотреть вниз с такой высоты. Специально для этих гостей крёстная заваривает успокоительный чай с мятой. Боязливые гости выпивают чашку-другую ароматного чая — и страх как рукой снимает.
— Смотрите, смотрите! — радостно хлопают они в ладоши, увидав с высоты птичьего полёта улицы и дома. — Это же консерватория! А вон там — Круглая площадь! А вот — озеро!
Из окон квартиры крёстной видно даже табло главного стадиона города. И можно во время футбольных матчей следить за счётом, не отходя от окна. Поэтому заядлые болельщики, если им не повезло с билетами на какой-нибудь суперматч, идут к моей крёстной — чтобы понаблюдать за счётом на табло.
Среди знакомых крёстной есть один лётчик с огромным стажем полётов. Для него небо — дом родной, а в городе он что в каменных джунглях. И если ему случается заплутать, он отыскивает дом крёстной (а это совсем не трудно, ведь он виден отовсюду), поднимается на её последний этаж и уже с его высоты может определить свой маршрут по городу.
Некоторые считают мою крёстную сумасшедшей именно из-за того, что она живёт так высоко.
— Эту квартиру она не получила по наследству, не выиграла в лотерее, она её купила! Отдала немалые деньги! За то, чтобы жить на последнем этаже высотного дома!
Но моя крёстная только смеётся над такими рассуждениями.
— Раз строятся высотные дома, должен же кто-то и на верхних этажах жить, — говорит она.
Крёстную не пугает даже лифт, который время от времени ломается.
— Из всего можно извлечь пользу, — рассуждает она, поднимаясь к себе по лестнице. — Домой попаду, а заодно и потренируюсь.
Больше всего эти рассуждения забавляют соседа с первого этажа. Он крепко стоит на земле и считает себя человеком солидным, серьёзным.
— От тех, кто витает в облаках, не знаешь, чего ожидать!
Так он говорит о крёстной. Но она никогда не обижается.
— Скажу тебе по секрету, моя дорогая девочка, — часто говорит мне крёстная, — этот сосед совершенно прав. Я сама не знаю, чего от себя ожидать. Это и вправду от долгого наблюдения за облаками происходит. Они же постоянно меняются. Насмотришься — и какие только фантазии в голову не придут!
Дома у крёстной не выводятся пироги и гости. Потому что крёстная считает, что дружить — это самая главная человеческая работа. И как только она управляется со своими делами, тут же зовёт друзей. Всех поит чаем и кормит пирогами. Потом гости читают стихи, рассказывают сказки, готовят спектакли, рисуют, что-нибудь мастерят — крёстная всем может найти занятие по душе. И я просто убеждена, что никакая она не сумасшедшая. Я думаю, что она — добрая волшебница. И жить под облаками для неё то же самое, что учительнице ходить на работу в школу.
Мы переезжаем
Я раньше тоже часто гостила у крёстной. Честно говоря, меня от неё было не вытащить, так нравился мне и вид из её окна, и толпы гостей. А поскольку я, мама и папа жили недалеко от крёстной, то я у неё и пропадала.
Но потом так случилось, что папа уехал работать в другой город, и я стала видеть его редко. Маме трудно было управляться с работой и со мной в одиночку, и она решила временно переехать к своим родителям — моим бабушке и дедушке.
Я люблю и бабушку, и дедушку, но мне ужасно не нравилось, что надо уезжать из города, в котором я жила. Мне не нравилось и то, что папа работает где-то далеко. Я согласна была обходиться без новых игрушек и сладостей, а мороженое вообще не есть — у меня от него вечно болит горло. Пусть бы у нас было меньше денег, только бы мы жили, как прежде, все вместе. И я могла бы часто бывать у крёстной.
Но детей никогда не спрашивают, чего они хотят. Взрослые только твердят, что делают всё во благо тебе. Я, честно говоря, не понимаю, какое это благо, когда на душе от тоски скребут кошки. Но я ребёнок. Хочешь — не хочешь, должна подчиняться решениям родителей, даже если считаю их неправильными.
И вот мы с мамой переехали.
Теперь есть кому заниматься со мной. Меня по очереди воспитывают то бабушка, то дедушка. Они работают в разные смены, и я без присмотра не остаюсь.
Правда, я почти не встречаюсь с мамой, ведь у неё появилась возможность с головой уйти в работу. Нет, конечно, мы с ней видимся каждое утро и каждый вечер. Но утром она так спешит по делам, что у неё хватает времени только на то, чтобы поцеловать меня. А вечером она приходит такая уставшая, что ей не до ребёнка, как она говорит. И она часто просит бабушку уложить меня спать пораньше, потому что сил поиграть со мной нет, а смотреть в мои тоскливые глаза выше её сил — мучает совесть.
Я маме очень сочувствую. И когда меня укладывают в кровать до её прихода, лежу тихо-тихо и делаю вид, что сплю. У меня же одна мама, а не десять. И я не могу позволить совести замучить её.
Я еду к крёстной!
Я очень разговорчивая девочка. От моей болтовни у взрослых часто болит голова. Неудивительно — я сама от себя иногда устаю. Стану о чём-нибудь рассказывать и так увлекусь, что забуду, с чего начала.
Как и теперь. Хотела рассказать о крёстной, а столько уже наговорила — голова идёт кругом. Я даже представиться забыла. Меня зовут Виктория. Но можно просто Вика. Я уже, конечно, не маленькая, но полным именем меня можно пока не называть.
В следующем году я пойду в школу. В детский сад я не ходила. Точнее, пошла, но без конца приносила оттуда всякие хвори. Поэтому меня оставили дома.
Но в этом году под Рождество у нас дома случилось несчастье. Все: мама, бабушка и дедушка заболели гриппом. Да не просто заболели, а слегли. И не просто слегли, а были еле живые.
Я металась между ними, как скорая помощь по вызовам. Мои взрослые стали такими беспомощными, что не могли сами себе воды налить.
И тут позвонила крёстная.
— Пожалуйста, отпустите Вику ко мне на Рождество, — попросила она.
И все так обрадовались! Правда, я не знала, что делать. Как оставить такую кучу больного народа без присмотра?
— Может, я съезжу как-нибудь потом? — сказала я. — Вы же без меня тут пропадёте!
И мама, и дедушка с бабушкой смеялись и плакали от моих слов.
— Какая же ты у нас заботливая! — говорили они мне без конца.
Потом дедушка сделал два телефонных звонка.
Сначала он позвонил соседке-медсестре и попросил поухаживать за ними, пока хоть кто-нибудь из троих не встанет на ноги.
— Ты наша помощница и умница, — сказал мне дед, — но тётя Оля справится не хуже, она же профессионал.
Потом он позвонил другому соседу, дяде Толе. В городе, недалеко от крёстной, у него жила старенькая мама. И он всегда навещал её на Рождество.
— Не отвезёшь ли ты нашу Вику к её крёстной? — спросил дед.
И дядя Толя согласился.
Все взрослые вздохнули с облегчением. Ведь они меня очень любили и волновались, как бы не заразить гриппом.
— Да и с крёстной ты не виделась сто лет, — сказала мама, обнимая меня. — Пора её навестить. Будем созваниваться. О нас не беспокойся и не скучай.
Я расцеловала свою больную маму. И бабушку с дедушкой, хоть они и отбивались от меня, потому что боялись передать свои бациллы. Но главное, что бацилл не боялась я! И гриппом, кстати, в эту зиму не заболела.
Мои вещи собрали быстро. И вот уже мы с дядей Толей выехали в город, где я когда-то жила.
Фотография ангела
Я была у крёстной под вечер. Дядя Толя передал меня «из рук в руки» и умчался к своей старенькой маме. А мы с крёстной остались в доме вдвоём.
— Я сегодня больше никого не жду в гости, — сказала крёстная. — Этот вечер — только мой и твой, дорогая моя девочка. Вот какая ты выросла, покуда мы не виделись. А как хочется наговориться!
У крёстной уже был накрыт праздничный стол. Под расшитой рождественскими звёздами скатертью лежало душистое сено, мы на нём потом гадали, удачный ли будет год. Тянули сухие травинки: если попадётся короткая — не повезёт. Длинная — всё будет прекрасно. И я, и крёстная вытянули длинные-предлинные травинки.
Вот так замечательно начался наш вечер вдвоём с крёстной. Мы выключили свет и зажгли свечи. Пламя свечи отразилось в ёлочных шарах и осветило комнату таинственным сиянием. Крёстная взяла меня за руку и ласково спросила:
— Ну, как ты живёшь, моя любимая девочка?
Мне так хотелось сказать: «Крёстная, дорогая, как хорошо было, когда мы все жили вместе. Когда папа не работал в далёком городе, а то я вижу его всё реже и реже. Когда мы с тобой могли видеться когда захотим».
Но в горле у меня запершило, как будто я съела сразу килограмм карамелек, а глаза защипало. Я испугалась, что заплачу и испорчу праздник. Я глубоко-глубоко вздохнула, так, что в груди словно что-то лопнуло, и ответила:
— Всё хорошо, крёстная!
Но, по-моему, моей крёстной не надо рассказывать много, она и так про меня всё знает. Она поцеловала меня в лоб, встала и подвела к окну. И, как маленькую, взяла на руки. Я не сопротивлялась — мне хотелось быть маленькой.
Потом крёстная стала читать «Отче наш…», и я тихо шептала вместе с неё слова молитвы.
Вдруг то, что щипало мне глаза, першило в горле и разрывалось в груди, превратилось в слёзы. Они текли по щекам ручьями, и у меня не было сил их остановить. Крёстная гладила меня по голове и я понимала, что плакать можно.
К тому моменту, когда мы прочли молитву трижды, из меня вытекло столько слёз, что на душе стало легче.
На небе загорелась первая звезда. Не отходя от окна, мы любовались её сиянием. Вдруг звезда закачалась и полетела по небу. Но не так, как летают обычно звёзды — стремительно сгорая. А прямо на нас, увеличиваясь на глазах.
Золотое сияние достигло нашего окна. И мы с крёстной замерли от восторга: пройдя сквозь стекло, как сквозь пелену тумана, в нашей комнате стоял ангел с золотой трубой в руках.
— С Рождеством! — произнёс он и утёр мои мокрые от слёз щёки. Потом поднёс свою золотую трубу к губам и затрубил, возвещая миру благую весть.
Музыка была удивительной — такой громкой, что, казалось, нет места на Земле, где бы не услышали её. И, вместе с тем, она звучала словно только в душе. И становилось спокойно и светло.
Ангел перестал играть и молвил:
— Не плачь, дитя! Будут в жизни радости или печали, знай: Бог любит тебя! Помни об этом, и сердце твоё всегда найдёт утешение…
Я слушала ангела — и словно крылья вырастали у меня за спиной. Казалось, что я стала лёгкой, как птица, сверкающей, как звезда. И я засмеялась от счастья.
— Мне пора! — сказал Ангел.
— Пожалуйста, побудь с нами ещё! — стала просить я.
— Я должен лететь, — ответил он. — Мне нужно нести благую весть дальше!
— Крёстная, дорогая, проси ты! — бросилась я к крёстной.
— Погоди, моя хорошая! Не думаю, что мы вправе задерживать нашего гостя. Но мы можем просить его оставить на память свой лик! — сказала крёстная и поклонилась ангелу:
— Вы позволите?
Ангел торжественно кивнул и крёстная подошла к шкафу. Я думала, она возьмёт фотоаппарат, чтобы сфотографироваться всем вместе. Но оказалось, что обычным образом ангела сфотографировать нельзя. Крёстная достала кусок тёмно-синего, как ночное небо, шёлка и натянула на оконную раму.
Прощально взмахнув крыльями, ангел ещё раз молвил:
— С Рождеством! — и опять, как сквозь туман, шагнул сквозь окно и шёлковое полотно.
Постепенно отдаляясь, он стал похож на маленькую яркую звёздочку и исчез из виду.
А на шёлковом полотне, сквозь которое он прошёл, остался его образ — то ли необычная фотография, то ли нарисованная золотыми красками картина.
Мы повесили картину на самом видном месте в гостиной. Потом сели за стол, попили чаю с рождественским печеньем. Крёстная посадила меня на колени и качала меня. И мы рассказывали друг другу разные истории. А потом она запела мне старинную колыбельную, которую я слышала только у неё, и я уснула.
Мне приснился добрый-добрый сон. Мы все вместе за столом: мама, папа, мои бабушки, дедушки, многочисленные тёти и дяди, мои двоюродные братья и сёстры, которых у меня на самом деле много. А во главе стола — прекрасный ангел с золотой трубой.
Он смотрит на нас ласково-ласково и говорит: «Бог любит вас»…
У всех на глазах слёзы, все обнимают друг друга и просят прощения за обиды. И от этого сами превращаются в ангелов. И все вместе мы летим над спящей в сугробах землёй, и нет для нас на ней ни огорчений, ни печали. Только радость и любовь.
И в небесах горит яркая, мерцающая спокойствием и мудрой вечностью Вифлеемская звезда…
Звёздный дождь
Вечером следующего дня по телевидению объявили, что в ближайших две ночи будет такой звёздный дождь, которого на Земле не наблюдали уже сто лет.
— Если повезёт с погодой, — сказала ведущая телепрогноза, — и небо будет безоблачным, то мы станем свидетелями редкого и необычайно красивого явления.
Но ничто не предвещало хорошей погоды, на дворе было серо и уныло.
Как я расстроилась!
— Дорогая крёстная! — чуть не плакала я. — Если мы с тобой не увидим звёздный дождь теперь, нам придётся ждать следующего целых сто лет!
Это была такая пугающая цифра, что представить её себе я не могла и только охнула от расстройства.
— Ну уж нет! — сказала крёстная. — Раз такой необычный звёздный дождь пожалует на нашу Землю сегодня, мы просто не имеем права пропустить его.
Она отдёрнула штору. За окном, кроме тяжёлых туч, ничего не было видно. Свет фонарей на земле пробивался сквозь их густую пелену — ведь наш этаж был прямо на уровне низких туч. И казалось, что всё плавает в молоке. Фонари мерцали, как далёкие звёзды. А настоящих не было видно.
— Мы не можем позволить тучам лишить нас радости, — заявила крёстная. Она чуть-чуть приоткрыла форточку и подмигнула мне: — В плетёной корзине клубки ниток. Достань любой и быстро возвращайся.
Я схватила мягкий пушистый клубок мохера. Крёстная уселась на подоконник и взяла в руки флейту. Она стала наигрывать чудную музыку, но так тихо, что ближайшая к окну туча прильнула к окну ухом, чтобы слышать игру крёстной. В открытую форточку просунулись локоны тучи. Продолжая играть, крёстная тихонько взялась за них и ловко обвила вокруг клубка ниток. Потом передала клубок мне и знаками велела продолжать наматывать на клубок тучу. Я мотала и удивлялась, что тучка за окном распускается, как шерстяной шарфик, становится меньше и меньше, а клубок в моих руках — больше и больше. Крёстная продолжала играть — чтобы не спугнуть тучку и не оборвать нить прежде времени. А тучка, заслушавшись, не заметила, как перекочевала с улицы в нашу тёплую комнату. Вместо неё на небе оказалось окошко, в которое были видны звёзды.
— Прекрасные нитки получились из тучки! — похвалила крёстная мою работу. — Они ещё пригодятся нам. А теперь мне нужна фольга от самой большой шоколадки.
Не задавая лишних вопросов, я принесла фольгу. Мы с крёстной скрутили из неё кулёк. Потом крёстная нашла в кладовой кусок густой сетки и сделала из неё сачок — такой, как для ловли бабочек.
Когда начался звёздный дождь, она в форточку выставляла сачок и ловила им звёзды. Звёзды остывали, пока летели на землю, и превращались в разноцветные камушки. Мы складывали их в кулёк.
А под утро, когда звёздный дождь утих, мы с крёстной пересчитали наш «улов». Он еле помещался в кульке. И было там триста шестьдесят пять камушков-звёздочек.
Они мерцали, переливались, словно каждая из них спешила рассказать историю о далёких мирах, откуда она прилетела.
— Эти звёзды ещё сослужат тебе добрую службу, моя милая девочка, — сказала крёстная. — А теперь пора спать. Скоро начнёт светать, а нам надо хоть немножко отдохнуть. Ведь впереди столько дел!
Я не стала спорить, хотя мне ужасно хотелось поиграть с камушками. Но крёстная уложила меня в постель, а мерцающие звёздочки в кульке оставила под подушкой. И мне чудилось, что они нашёптывали мне сказки до утра.
Как мы наколдовали снег
— Что ты хочешь попросить у Деда Мороза на Новый год? — спросила меня назавтра крёстная.
Мне очень хотелось роликовые коньки. Но ещё больше — настоящего пушистого мягкого снега, ведь зима в этом году была такая неправильная! Новый год на носу, а на дворе ни снежинки, слякотно и темно. Я так и сказала крёстной:
— Пусть Дедушка Мороз принесёт всем снега. Даже может лично мне ничего не нести, только бы снег пошёл. И не злой и колючий, а пушистый, мягкий.
— Прекрасно! Но давай мы сами попытаемся снег наколдовать, Дедушке Морозу помочь, — сказала крёстная. — Я и раньше хотела навести порядок с зимой, но одной мне было несподручно. А вместе мы живо справимся!
Мы пошли с ней на кухню. Из шкафа крёстная достала старинную кофемолку, засыпала в неё сахарный песок и велела мне молоть его на сахарную пудру.
Крутить ручку кофемолки было тяжело, и я спросила крёстную, почему нельзя включить электрическую.
— Да потому что тогда получится не волшебная, а самая обыкновенная сахарная пудра. Я вообще стараюсь без электроприборов обходиться, слишком много от них шума, — улыбнулась крёстная.
В руках у неё была деревянная ложка. Ею крёстная растирала яичные белки в кастрюле.
— Кастрюля непременно должна быть сухой, иначе ничего не получится, — приговаривала крёстная. — Белки нужно не взбивать, а как бы растирать, а сахарную пудру добавлять постепенно, по чайной ложечке, — учила меня она. — Потом добавить пару кристалликов лимонной кислоты и растирать смесь ещё пару минут…
Когда наша волшебная смесь была готова, крёстная взяла целлофановый пакетик, перелила в него смесь и надрезала у мешочка один уголок — чтобы удобно было выдавливать.
— Живо доставай противень, — сказала она мне. — Смажь его слегка растительным маслом, вот так, а теперь будем делать снежинки…
Как же здорово рисовать снежинки волшебной смесью! Линии нужно выводить достаточно толстыми и стараться сделать побольше пересечений — тогда снежинки получаются прочными. Потом нужно дать им подсохнуть, зацепить на ниточку и повесить на ёлку.
Это самые замечательные ёлочные украшения из тех, что мне приходилось видеть, ведь снежинки не только красивые, но и съедобные — ими можно угощать гостей.
А поскольку гостей у крёстной на рождественские каникулы планировалось ещё больше, чем в обычные дни, то мы рисовали и рисовали снежинки.
Сначала снизу до верху завесили ими ёлку.
Потом заполнили ими все пустые коробки из-под конфет.
А когда коробок не осталось, натянули под потолком бельевой шнур и стали цеплять снежинки на него.
И в конце концов квартира крёстной превратилась в сказочный дом, украшенный сладкими снежинками. Так что за окном было пасмурно и серо, а у нас в квартире — светло и заснежено.
А потом случилось чудо. Только мы успели убраться на кухне, помыть противни и расставить по местам, как на улице пошёл снег. Настоящий, пушистый, белый!.. Именно такой, о котором я и мечтала. Он падал огромными хлопьями, тихо кружа в воздухе, и вскоре укрыл землю искрящимся покрывалом.
Был поздний вечер, но мы не стали дожидаться утра, чтобы побегать по сугробам. Вышли с крёстной во двор и от радости стали прыгать и кататься по снегу, обсыпать им друг друга.
А потом крёстной пришла в голову замечательная идея:
— Давай-ка поедем в город! На главном проспекте иллюминация, на площадях стоят наряженные ёлки. А только что выпавший снег наверняка всё это праздничное сияние превратил в неописуемую красоту!
Сказано — сделано! Поскольку снега нападало уже немало, пришлось откапывать из-под сугроба машину крёстной. Это было весело, потому что снег сверкал и переливался при свете фонарей. Разбрасывая его, мы устроили вокруг машины настоящую вьюгу.
Наконец мы уселись в машину и поехали. По правде сказать, ездой наше передвижение можно было назвать с трудом. Снег шёл такой густой, что приходилось тащиться, продираясь сквозь его густую пелену.
Все встречные машины растерянно мигали фарами, пытаясь разглядеть дорогу за снежной завесой. А водители сигналили друг другу — наверное, поздравляли с запоздалым, но таким удачным снегопадом!
Угощение для постовых
Проспект, увешанный гирляндами, напоминал освещённый туннель в заснеженном царстве. По этому туннелю мы с крёстной и поехали-покатили, любуясь и россыпью праздничных огней, и развешенными над проспектом гирляндами, и сверкающими ёлками.
— Смотри, смотри, крёстная, сколько снеговиков вдоль проспекта поставили! — закричала я, увидев и на одном, и на втором, и на третьем перекрёстке белые фигуры.
Но тут, словно услыхав мой крик, один «снеговик» отряхнулся… и превратился в обыкновенного постового.
— Вот уж не позавидуешь! — сказала крёстная. — Все люди могут погулять-погулять по улицам да и пойти домой — пить чай с конфетами. А постовым пост покидать нельзя, даже если в снеговика начнёшь превращаться.
После слов крёстной мне стало так жалко заснеженных постовых, что я предложила:
— А давай, крёстная, их порадуем! Давай конфетами угостим!
— Вот это ты здорово придумала! — обрадовалась крёстная. — Ну-ка, доставай наш сладкий мешок!
А надо сказать, что моя крёстная вообще из дому без конфет не выходит. Всегда у неё про запас что-нибудь сладенькое есть.
— Конфеты — самое верное лекарство от плохого настроения! — говорит она и угощает ими всех знакомых, с которыми встречается. И незнакомых угощает тоже, и они становятся её друзьями.
А перед Рождеством крёстная обычно закупает столько конфет, что только для выполнения её заказа конфетная фабрика неделю работает круглосуточно. Конфетами под Новый год дом крёстной забит до отказа, просто повернуться негде. Зато никто не уйдёт без гостинца, да и встречного человека есть чем попотчевать.
И вот мы стали притормаживать возле каждого постового-«снеговика» и угощать их конфетами.
— С Рождеством! С наступающим Новым годом! — приговаривала крёстная, а постовые улыбались и просто таяли от счастья, на глазах согреваясь и превращаясь из снеговиков в людей.
А мы ехали и ехали по проспекту, пока не наткнулись на такого большого и толстого «снеговика», что даже испугались, что ему и конфеты оттаять не помогут.
— Этому «снеговику» нужна ударная доза сладостей, — сказала крёстная и взяла в пять раз больше конфет, чем другим постовым.
— С первым снегом! С наступающим Новым годом! — сказала она и протянула постовому угощение.
Только этот «снеговик» или конфет не любил, или просто мечтал замёрзнуть, или думал, что сладости постовым без злого умысла никак нельзя раздавать, — кто его знает, что было у него на уме! Только он разозлился и закричал:
— Это заговор! Вы сейчас же заплатите штраф за безобразие! Немедленно приготовьте документы для проверки!
Но крёстная нисколечко не испугалась, и не обиделась, и не разозлилась. Ведь если разозлиться незадолго до Нового года, Дед Мороз не придёт и многие лишатся праздника — это крёстная хорошо знала.
— Да пожалуйста! — с готовностью отозвалась она, вышла из машины, предоставила постовому документы, заплатила штраф. А потом достала мягкого плюшевого медвежонка и вручила ему со словами: — Вы всё же передайте этот подарочек своему маленькому сыну!
Потом она села за руль и так рванула с места, что снег столбом взвился позади нашего автомобиля.
Постовой остался стоять с открытым ртом и медвежонком в руках посреди дороги. Снег падал и падал на него, и вскоре он сам стал похожим даже не на снеговика, а на огромного белого медведя. Все машины стали сигналить ему, думая, что это и есть заблудившийся в городе белый медведь.
А постовой растеряно смотрел по сторонам и гадал, откуда эта водительница знает, что у него есть ребёнок.
Ему-то было невдомёк, что моя крёстная знает всё.
Горнолыжный курорт
К утру нападало столько снега, что самый высокий сугроб достал до нашего подоконника. Представляете? Внизу только снег, вверху — тучи.
Честно говоря, так повезло только дому крёстной, ведь он стоял над речкой, на горке, открытый всем ветрам. И его замело, как ни один другой дом в городе. Повсюду выпало просто очень много снега. А у нас дом засыпало до самого верхнего этажа!
Очень многие растерялись — что делать? У всех, кто жил пониже, в квартирах было темно, как ночью, ведь снег засыпал окна.
До обеда даже выйти из дома никто не мог. Из квартиры — пожалуйста. И даже спуститься на первый этаж на лифте. Но вот беда — дверь отворить было невозможно. Её тоже засыпало и придавило снегом, да так, что изнутри она не поддавалась.
Растерянные люди возвращались в свои квартиры и начинали звонить в службу спасения.
— Спасайте нас! — кричали они. — Мы погибнем под снежными завалами!
Но хотя снег до верху засыпал только дом крёстной, в других местах города он тоже постарался на славу. По дорогам было не проехать, не пройти. И даже служба спасения не могла выехать по вызову срочно. К тому же, желающих выбраться из-под снежных завалов было немало во всём городе.
— Ждите, когда до вас дойдёт очередь, — обнадёжили в службе спасения. — А ещё лучше — найдите выход сами.
Все стали думать, как быть.
И тогда соседу с первого этажа, который всегда потешался над теми, кто живёт высоко и ходит пешком в случае поломки лифта, пришла идея:
— У нас только одна возможность выбраться на улицу: спуститься с верхнего этажа на санках!
И вот все, кому необходимо было попасть вниз, не дожидаясь службы спасения, поднялись к нам на этаж и позвонили в квартиру крёстной.
— Только вы можете нас выручить, — сказали они ей.
Крёстная пришла в восторг от этой идеи. Она попросила помочь ей унести цветы из гостиной в другую комнату, убрала лишние вещи и мы открыли окно.
Первым по необычной снежной трассе вызвался ехать сосед с первого этажа.
Поскольку ему пришлось спускаться по неутоптанному снегу, он застревал и проваливался. Но всё же мужественно пробирался вниз. И наконец, оставив за собой искрящийся снежный шлейф, оказался у речки. После этого все присутствующие осмелели. Они съезжали вниз кто на санках, кто на лыжах, а кто и просто так, лёжа на спине. Оказавшись внизу, они прокопали туннель к подъезду и теперь могли беспрепятственно попасть в дом.
— Да у нас же получился настоящий горнолыжный курорт! — воскликнула крёстная. — Вот бы ещё инструктора по горнолыжному спорту где-нибудь раздобыть!
Она взяла кусок фанеры и написала на нём разноцветными красками: «Приглашаем всех желающих на отдых!»
Молва о необыкновенной горке и так уже разлетелась по городу. А после того как крёстная вывесила объявление, в её квартиру выстроилась огромная очередь желающих прокатиться.
И мы разрешали всем подняться к нам и скатиться вниз на лыжах или на санках. Некоторые садились на санки в коньках, потому что можно было спуститься прямо на речку, на искристый лёд и продолжить катание на катке. Его быстро расчищали все, кому был по душе конькобежный спорт.
И мы не брали за свой курорт платы, а всех угощали своими волшебными снежинками из сахарной пудры. За каждый спуск — снежинка.
…А потом крёстная нашла в своей кладовой печку-буржуйку. В кладовой у крёстной вообще множество полезной всякой всячины. На любой случай жизни можно что-нибудь найти. Вот буржуйка оказалась как раз кстати. Крёстная вытащила её на улицу, соорудила помост из досок на снегу, развела в печке огонь и в большом медном чайнике готовила чай. Кое-где из-под снега торчали ветки самых высоких деревьев. И крёстная приспособила их для дела — растянула между ними верёвку и развесила на ней бублики. Всех желающих она поила чаем и давала по ароматному бублику.
Инструктор найден!
Наш «курорт» работал уже два дня, когда в квартире раздался сердитый звонок. Мы поспешили открыть дверь и увидели на пороге высокого хмурого господина.
— По какому праву вы открыли горнолыжный курорт? Есть ли у вас лицензия? Платите ли вы налоги? — строго спросил он крёстную.
— Какая лицензия, какие налоги? — изумилась крёстная. — Люди катаются здесь в своё удовольствие!
— Милочка моя, ваша беспечность нас разорит! — воскликнул сердитый господин. — За два дня работы вашего так называемого курорта мы не продали ни одной путёвки в горы! Если так будет продолжаться и дальше, мы вылетим в трубу!
— Да кого же мы так обидели? — удивлённо спросила крёстная. — Кто вы, уважаемый?
— Я -- директор туристического агентства! — недовольно хмыкнул сердитый господин. — Рождественские каникулы — самое горячее время для моей фирмы, а вы срываете нам заказы своими необдуманными действиями!
— Ах, вот оно что! — всплеснула руками крёстная. — Вы меня простите, добрейший человек, но безобразие кроется в другом! Где это видано — на дворе рождественские каникулы, а в голове у вас одна работа. Эдак, голубчик, и заболеть недолго. Сами вы давно ли отдыхали?
Директор туристического агентства растерянно захлопал глазами. Своим вопросом крёстная застала его врасплох. Он не мог вспомнить, когда он отдыхал, потому что много-много лет подряд не отдыхал вообще. Он только продавал путёвки на отдых другим людям. А сам, если и случалось выезжать в ближние или дальние страны, вёл там деловые переговоры. И никто даже не намекнул, что и ему полагается отдых. Крёстная была первым человеком, который пожалел директора.
У директора на глаза навернулись слёзы. Из большого сердитого господина он сразу превратился в обиженного мальчика.
— Ну, хватит хныкать! — ласково сказала крёстная. — Найдутся и для вас санки!
В своей кладовой крёстная нашла и подходящий лыжный костюм, и шапочку, и тёплые рукавицы. Когда сияющий директор был полностью экипирован, крёстная уселась с ним на санки и с ветерком скатилась вниз. Там она подбросила дровишек в печку-буржуйку, вскипятила чай и угостила директора бубликом.
От такого внимания директор растрогался и предложил:
— А ведь я когда-то работал инструктором в горнолыжном лагере. Правда, это было давно, но я же на отдыхе, у меня есть время вспомнить, что я больше всего любил когда-то! А любил я кататься на горных лыжах и обучать этому других людей! Может, и вам нужен инструктор?
— Вы бы оказали нам неоценимую услугу! — воскликнула крёстная.
Она тут же дописала на вывеске: «Опытный инструктор обучит катанию на горных лыжах!»
Желающих обучится было хоть отбавляй. Директор просто светился от счастья, что он такой всем нужный. Он позвонил к себе в офис и велел своим служащим закрыть контору до тех пор, пока в городе огромные сугробы, взять по паре горных лыж и добираться к самому высокому в городе дому, видному издалека.
…Да, много людей в эти рождественские каникулы побывали на горнолыжном курорте, не выезжая из города! И хотя директор не унывал и, казалось, вообще забыл о своей работе, туристическое агентство и правда могло бы понести серьёзные потери.
Но тут подоспела служба спасения. С утра до вечера снегоуборочные машины и специальные бригады разгребали нашу снежную горку. Не так-то легко это было! За время работы горнолыжного курорта мы так укатали её, что она превратилась в скалу. Пришлось долбить её и кирками, и лопатами — но она не поддавалась.
Тогда привезли огромную кувалду и стали стучать по нашей чудесной горке. Тут уж ей пришлось сдаться и она обрушилась вниз настоящей снежной лавиной!
Было грустно расставаться со снежной горой и горнолыжным курортом. Но тут соседа с первого этажа опять осенила гениальная мысль:
— Надо продлить это удовольствие в настоящих горах! Уважаемый, — обратился он к директору туристического агентства, временно работавшему инструктором, — не найдётся ли у вас путёвочки для меня?
— Конечно, и с выгодными для всех моих учеников скидками! — засиял директор. — Встретим Новый год — и милости прошу на улицу Колокольчиков, 20. На первом этаже — наше агентство.
Адрес записали все, кто хоть раз съехал с горки здесь, на курорте у крёстной. Ведь люди приобрели и навыки, и привычку катания с горы. И только-только вошли во вкус… Так что, как сам директор сказал после, путёвок было продано в эти рождественские каникулы больше, чем в другие годы. Агентство процветало! А счастливый директор пообещал к следующей зиме оборудовать маленький горнолыжный курорт в ближайшем пригороде — не каждую зиму ведь будет дом крёстной до верху снегом засыпать.
Ко мне приходит Дед Мороз!
За всеми необычными событиями мы совсем потеряли счёт дням. А Новый год был на носу. Он стучался в дверь! И когда раздалось: «Бум, бум, бум!» и в нашу квартиру, крёстная всплеснула руками.
— Дорогая моя, сегодня уже тридцать первое декабря, а мы даже письмо Деду Морозу не отправили! Нужно срочно исправлять ошибки! Вот тебе бумага, ручка, конверт, садись и пиши. А я подумаю, что делать с доставкой.
И крёстная куда-то ушла. А я осталась сидеть за столом, размышляя над тем, что Деду Морозу написать.
Я твёрдо решила не просить никаких подарков. Дед Мороз и так моё желание помог выполнить — вон сколько снега нападало. А ролики до следующего года подождут.
От этого, конечно, было немножко грустно, но я взяла себя в руки. Даже самое своё заветное желание — увидеться с папой — спрятала далеко-далеко внутрь. И написала печатными буквами, потому что по-другому ещё не умею, так как в школу не хожу: «Приходи! Вика». И запечатала письмо в конверт.
Тут за окном раздалось хлопанье крыльев: белый голубь опустился на подоконник. В ту же минуту на пороге появилась крёстная.
— Готово письмо? — спросила она меня.
Я протянула конверт.
— Мне так повезло! — говорила крёстная, снимая пальто и обувь. — Все голуби летают по новогодним поручениям, а Снежинка как раз освободилась. По дороге к Деду Морозу быстрее голубя не найти. Ведь эта голубка цвета снега, и к ней благосклонна сама матушка-Зима. Она ей и подскажет, где можно сегодня перехватить Деда Мороза. Ведь он уже покинул свою избушку, он уже в пути!
Рассказывая всё это, крёстная с рук кормила голубку зерном. Потом привязала моё письмо к её лапке. Голубка заворковала и улетела. А крёстная перевела то, что сказала птица:
— Она благодарила тебя за то, что ты не много просила в своём письме у Деда Мороза. Чем больше просьб — тем тяжелее письмо, тем труднее его нести. И, конечно же, шансов успеть — меньше. А так — будем надеяться!
Но, кроме надежд, у нас ещё было море хлопот. Мы стряпали на кухне, готовя всевозможные кушанья. Кастрюли булькали, крышки на них подпрыгивали, как будто радовались близкому празднику и скорому приходу гостей. После двенадцати ночи крёстную обещали придти поздравлять с Новым годом директор туристического агентства со своими подчинёнными. И знакомый лётчик, который с нашего этажа ищет дорогу домой. И команда благодарных болельщиков, которые наблюдают табло главного стадиона города из квартиры крёстной. И даже тот сердитый постовой, который проверял у крёстной документы. Он звонил ей вчера вечером и сказал, что плюшевый медвежонок пришёлся по душе его сыну, и просил его извинить за грубость.
Ну разве можно было не позвать к новогоднему столу такого милого человека?!
Потом мы прибрались в квартире, накрыли на стол, надели праздничные платья и сели ожидать Новый год.
Часы пробили одиннадцать раз.
— Тук-тук-тук! — заколотил кто-то в окна.
У меня сердце оборвалось.
— Дед Мороз! Крёстная! Дед Мороз! Я просила его придти!
Но за окном не оказалось никого.
— Тук-тук-тук! — просто задрожало окно в другой комнате, и я бросилась туда.
Опять никого.
Что за шутки? Я чуть не плакала. Увидев это, крёстная обняла меня:
— Будь терпеливой! Наверное, это вестники Деда Мороза стучат, предупреждают, что он близко.
Я приготовилась терпеть. Но в эту минуту в дверь позвонили!
Крёстная бросилась открывать. И в нашу квартиру вошёл Дед Мороз! Настоящий, с бородой до пояса! В тёплых валенка