Дело принципа
Автор: Чернокнижница
Бета: Айлона
Рейтинг: R
Пейринг: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер
Жанр: AU/Angst/Drama/Romance
Дисклаймер: Все герои принадлежат Дж. Роулинг.
Саммари: Он всю жизнь воевал, но побеждали другие. Победить самому, пусть в первый и единственный раз — дело принципа.
Комментарии: 1. Снейп уполз… 2. Все несовпадения случайны, все совпадения неслучайны, все ошибки — неповторимый аффтарский стиль, а интертекст — неуемное ЧСВ аффтара.
Размер: Миди
Статус: закончен
ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленные и достигли возраста 18 лет.
«Надо же, какой интересный мужик… С ума сойти, и почему я раньше не замечала? А кто-то еще замечает? Не похоже. Нет, он — не ширпотреб, он уникален, такого действительно надо разглядеть. Выразглядеть. Какая осанка… Жесты — ни одного лишнего движения. Держу пари, у него и фигура неплохая, жаль, что он прячется в своей мантии, как в броне. От кого защищается? Зачем? Мантия мантией, а и так видно, что плечи широкие и живот пока над ремнем не висит. Следит за собой или просто конституция такая? Сколько ему лет, хотела бы я знать. По-моему, он за все эти годы совершенно не изменился, словно законсервировался. Лицо — как восковая маска. Все говорят, он бесчувственный — ни за что не поверю. Люди с такими лицами не бывают холодными. Бесчувственные, наоборот, так отчаянно демонстрируют эмоции, что выглядят клоунами или актерами дешевого театра. По-настоящему бесчувственные — как конфетки-обманки: обертка яркая, а внутри пусто. У него жесткое такое лицо, тоже как броня… Красивое лицо, опасное, демоническое даже…»
Северус Снейп застыл в кресле каменным изваянием, вытаращив глаза и приоткрыв рот от изумления.
«Губы, пожалуй, тонковаты, но они его не портят. Интересно, как он целуется? По закону противоречий, должен быть таким же нежным, как груб внешне… И руки. У него удивительные руки. Если он обращается с женщиной так же умело, как с волшебной палочкой… то секс с ним может оказаться просто сказочным…»
Снейп украдкой оглянулся по сторонам: никто не заметил? По счастью, коллеги, занятые обсуждением очередной образовательно-организационной ерунды, не обращали внимания, как преподаватель ЗОТИ поднимает челюсть едва не коленом.
С минуту назад он, отчаянно скучающий на педсовете, вдруг поймал взгляд Грейнджер. Она смотрела на профессора не мигая, мечтательно и одновременно оценивающе, как на новый котел: будто прикидывала вместительность, прочность, удобство в обращении… Снейп как-то не привык чувствовать себя котлом, да еще столь придирчиво рассматриваемым, поэтому недолго думая принялся читать ее мысли. Техника несложная, азы легиллименции — почему не поразвлечься?
Развлекся. Проклял все на свете.
Кто бы мог подумать, что в голове знаменитой Хогвартсской Всезнайки кроме мыслей о книжках и учебе есть еще и… вот такое? Нет, дело житейское, и вообще-то ей самое время сообразить, что в жизни есть более интересные и приятные моменты, нежели учеба. Снейпа поразило другое. Грейнджер недвусмысленно примеряла на место сексуального партнера его. И по всему выходило, что ее такая перспектива вдохновляет.
Снейпу это было дико. Совсем юная, знаменитая, с блестящими карьерными и прочими перспективами ведьма считает его… как минимум привлекательным. Либо она спятила, либо Снейп ничего не понимает в окружающем мире. Он откуда-то был уверен, что стоит Грейнджер щелкнуть пальцами, к ее ногам упадут с десяток молодчиков под стать ей, юных, красивых и перспективных: Героиня Войны, шутка ли! А Героиня Войны, оказывается, мечтает о профессоре ЗОТИ, который годится ей в отцы и которого красивым мог бы назвать только слепой, а уж о перспективах означенного профессора говорить вообще не приходится. Может, она где-нибудь во время Битвы за Хогвартс головой ударилась?
Впервые в жизни Северус Снейп в полной мере осознал, что такое когнитивный диссонанс. Это когда ты понимаешь, что ты чего-то не понимаешь, но чего именно ты не понимаешь, ты понять не в состоянии.
— Профессор Снейп, у вас ко мне дело?
Снейп вынырнул из диссонанса и обнаружил, что совещание уже закончилось, а преподаватели, негромко переговариваясь, покидают кабинет. Грейнджер нигде не было видно — похоже, умчалась одной из первых.
— Нет, что вы, — профессор рывком поднялся из кресла. — Просто задремал.
— Не высыпаетесь? — любезно ухмыльнулась МакГонагалл.
— Не высыпается соль из солонки. А я всего лишь не теряю времени даром.
Не дожидаясь ответной реплики, Снейп буквально вылетел из кабинета. Если Директор что-то и сказала, то он не услышал.
* * *
Привычный вечер в привычном кресле. А впереди — привычная ночь, привычная бессонница, привычное предутреннее забытье и привычно тяжелая голова до первой чашки кофе за завтраком. Гомон и толкотня-беготня в школьных коридорах, так мешающие доспать на ходу. Лица учеников бесконечной однообразной чередой, бесконечно однообразные ошибки на уроках и в контрольных, лица коллег, знакомые до зубовного скрежета, и столы в Большом Зале стройными одинаковыми рядами — стройно и одинаково все вокруг уже почти год.
Северус Снейп семь лет жаждал покоя, но, видимо, покой — удел избранных. Ему досталась только скука. Он мечтал о свободном времени, чтобы заняться наконец собственными исследованиями: урывками на обрывках со студенческих времен записывал идеи и предположения, в столе покоились клочки пергаментов с недовыведенными формулами, салфетки с расчетами пропорций ингредиентов, была даже манжета с примерными векторами движений палочкой для нового заклинания. В кабинете, в спальне, в лаборатории Снейп временами натыкался на старые записки с малопонятными ему самому напоминаниями, некоторые удавалось расшифровать. «Поч. Заб. Ж. ЗС» — почитать забытый журнал «Зельеварение сегодня». «Герб. Нах. По адресу» — пыльца герберы находится по адресу… Однажды долго хохотал над обнаруженной в сборнике рецептов зелий бумажкой с надписью: «Крысы в тесте». Имелись в виду, очевидно, тестируемые лабораторные крысы и их поведение под воздействием какого-то зелья, но Снейп вспомнил об этом не сразу.
Сегодня он медитировал над очередной находкой. Это был кусок газеты — судя по шрифту, «Придиры» — с нацарапанным на полях странным иероглифом, напоминающим птичью лапу. Снейп крутил листок и так, и эдак, но лапа ни во что вразумительное превращаться не желала, хотя казалась странно знакомой.
Их накопилось бесчисленное множество, этих заметок, но приняться основательно за разработку хотя бы одной из мимолетом пришедших идей почему-то теперь не было ни сил, ни желания. Прежде каждая казалась удивительно интересной и новой, Снейп бессильно досадовал на нехватку времени и распихивал записки и салфетки по ящикам стола и книжкам — поближе положишь, подальше возьмешь.
Теперь было и время, и возможность самостоятельно распоряжаться этим временем — но Снейп вдруг не без ужаса открыл, что просто-напросто не умеет реализовывать свои задумки. Ему никогда не приходилось этого делать. И каждый клочочек пергамента с каждой пометкой — проверить, подумать, почитать, поискать — становился напоминанием о том, как много потеряно, упущено, про… именно. Бесполезно гнаться за потерянным временем, только зря потеряешь время. Пролитого не соберешь, а уж тем решетом, в которое превратилась жизнь бывшего шпиона после Победы — и подавно.
И долгожданный отдых превратился в скуку, а свободное время оказалось свободно от всего и ото всех.
Со вздохом Снейп отправил иероглиф в камин и потянулся к чашке с кофе — погреть руки. Бумажка с лапой до огня не долетела, повисла на каминной решетке.
Прочитанные сдуру на педсовете мысли Грейнджер озадачивали Снейпа до крайности. Может, поэтому он так и не смог сосредоточиться на лапе. Девчонка считала его привлекательным. Это было неожиданно и, что греха таить, приятно. Но самое главное — это было непривычно, как в нынешней жизни, так и во всей прошедшей.
Женским вниманием Снейп избалован не был, хотя это не помешало ему в юности наскакаться по койкам на полжизни вперед. Он тогда мало заботился о репутации и моральном облике и, стараясь наверстать упущенное, руководствовался принципом «дают — бери». Благо, двадцать лет назад вопроса «если не стоИт, то и не стОит» не стояло. Вопросом, почему ему, собственно, дают, Снейп тоже не задавался. И никогда ему в голову не приходило читать мысли своих случайных партнерш или неслучайных любовниц. Если случайные — там и так все понятно. А неслучайные…
Короткий, как вспышка Авады, роман с Нарциссой, тогда уже Малфой. Три месяца словно на канате: идти, останавливаться или спрыгивать одинаково опасно. Снейп утешался лишь тем, что в крайнем случае дуэль с Малфоем обещает быть самым интересным сражением в жизни. И тренировался в невербальной магии. Что толкнуло Нарциссу в его постель? Снейп решил, что это была элементарная пресыщенность и скука: не знавшая других мужчин, кроме мужа, Нарси хотела чего-то нового и дерзкого — этакий бабий бунт. Когда утонченные аристократки предпочитают своим аристократичным мужьям грубых неотесанных конюхов. Нарцисса натешилась и вернулась в русло супружеской добродетели, а Снейп по неосторожности угодил прямиком в крепкие объятия Беллатрикс.
Той супружеская добродетель была неведома как явление. Рудольфус не устраивал ее категорически: «У его члена вечное чаепитие!» Белла никогда не стеснялась ни в выражениях, ни в постели, и десятилетняя разница в возрасте со Снейпом ее не смущала. Северус поначалу несколько недоумевал, почему Лестрейндж так равнодушно относится к похождениям благоверной. Полежав под Беллой — позу «женщина снизу» она считала личным оскорблением, — Снейп понял, как становятся импотентами, и от души посочувствовал Рудольфусу: чокнутая ведьма не кончала, если ее партнер не бился в судороге Круциатуса. По счастью, Беллатрикс очень вовремя загремела в Азкабан, и Северус не успел спятить. Но гораздо позже, когда пришлось испытать на себе всю силу недовольства Лорда, Снейп искренне благодарил миссис Лестрейндж: ее «профилактические» пыточные заклинания приучили к боли, и переносить наказания было легче. Обратная сторона такой привычки заключалась в том, что специфическая круциатусная боль теперь всегда сопровождалась поистине звериным возбуждением. И за этот позор Снейп готов был удавить Беллатрикс ее же шелковой подвязкой.
Потом погибла Лили, и Снейп сам умер вместе с ней. Десять лет проползли в полуосознанном тумане бесцельного существования: он чем-то занимался, что-то ел, где-то жил, с кем-то спал — помнил смутно и не хотел вспоминать.
А потом воскрес Лорд, и стало совсем не до воспоминаний, имя бы свое не забыть…
Эммелин Вэнс. Еще одна неслучайная и необъяснимая случайность. Рыжая — не такого солнечного оттенка, как у Лили, волосы Эммелин отливали густой горячей медью. Северус видел ее нечасто и старался не встречаться с ней: каждый раз приходилось бороться с мучительным желанием заглянуть в ее глаза, чтобы найти там вожделенную изумрудно-ведьминскую зеленцу. Какая нелегкая угораздила Эммелин подвернуться ему под руку, когда он возвращался с очередной раздачи Круциатусов Лорда… Одуревший от боли и взбешенный неконтролируемым возбуждением, Снейп не сразу понял, что перед ним не Лили. А когда понял, было уже поздно: прижатая к стене, Эммелин сдавленно стонала ему в губы и, кажется, просила не останавливаться. Красавица и гордячка — что ей нужно было от запутавшегося в себе и заплутавшего в жизни неудачника? Но всякий раз во время секса она закрывала глаза, и Снейп так и не узнал, какого они цвета.
А потом погибла и Вэнс, и единственное, за что Снейп был благодарен судьбе — что не участвовал в той схватке.
Ебли хватало и после. Лорд качественно трахал мозг, Дамблдор дрочил душу — не понимал старик, что сколько мертвое ни облизывай, оно не встанет.
О том, что кроме войны в мире существует жизнь, Снейп вспомнил только после того, как умер. Всего несколько мгновений смерти — и отношение к окружающей действительности меняется с точностью до наоборот. Не зря смерть сравнивают со сном: очнувшись, Снейп никак не мог отделаться от ощущения, что долго-долго спал и смотрел муторный бесконечный кошмар.
Жизнь после смерти — или сна, кому как больше нравится, — порадовала отсутствием режима «хватай мешки, вокзал уходит», отсутствием необходимости бить своих для успокоения других своих и полным отсутствием личных перспектив. Выяснив, что кроме как шпионить, он умеет только преподавать, Снейп постарался убедить себя, что Хогвартс — это неизлечимая болезнь, и с нею надо смириться. Весь буддийский смысл изречения «ситаре подобен нефритовый стержень в руках самурая» он тоже постиг очень скоро.
Сценарий каждого из дней был словно написан под копирку, и их размеренное течение рождало апатию и нежелание делать хоть что-то кроме должного. Нашествие на Школу Гермионы Грейнджер в качестве стажера профессора Флитвика Снейп отметил как факт: Грейнджер была неотвратима, как пустынная буря, бороться себе дороже. К чести последней, мельтешить перед глазами она не стала — занималась своими Чарами, вела занятия у первокурсников, на передовую магического образования не лезла и вообще вела себя нехарактерно тихо для бури.
И за каким чертом понадобилось лезть в ее голову?
Что бы там себе ни думали о нем когда-то-шние постельные пассии, Снейп был железно уверен, что каждая руководствовалась определенной выгодой и ни одна не смотрела на него как на привлекательного мужчину. Грейнджер восхищалась им искренне до наивности, но в то же время безотносительно к его заслугам и прегрешениям, статусу и репутации, настоящему и прошлому, и не думала ни о каком будущем. Оценивала с чисто физических и физиологических позиций, и результат оценки ей понравился. Снейп не предполагал, что подобное вообще возможно, однако все когда-нибудь бывает в первый раз. Вот и сподобился.
Что имеем в сухом остатке? Молоденькая, хорошенькая, совершеннолетняя ведьма с некоторым количеством мозгового вещества в голове, не замеченная в излишней склонности к романтизму, рассматривающая Северуса Снейпа в качестве сексуального партнера. Песня. С припевом.
Обозначить девчонке свое отношение к ее отношению — и получите готовое необременительное и приятственное спасение от заевшей поедом скуки.
Только вот как обозначить? Вопрос техники, но этой техникой Снейп если когда и владел, то основательно ее забыл. Все-таки Грейнджер еще слишком молода и при всей прагматичности недостаточно цинична, чтобы высказать ей предложение открытым текстом. Ухаживать — увольте. Слишком большая трата сил только ради постели. Нужен повод, и чтобы он не выглядел надуманным.
Взгляд зацепился за газетный обрывок с лапой. А почему бы и нет? Девчонка всегда была сама не своя до знаний и информации — попросить ее помочь разобрать груды записей в столе. Возможно, правда, она и не заинтересуется Зельями и ЗОТИ, она фанатка Чар и Трансфигурации… но что, спросить нельзя?
Снейп довольно усмехнулся, отставляя давно остывшую чашку. Грейнджер считает, он должен быть нежным? Он утопит ее в нежности, и если она останется недовольна — съест… да вот хотя бы этот листок с иероглифом!
* * *
— О, Мерлин… — восхищенно выдохнула Грейнджер, склонившись над кипой разномастных бумаг и пергаментов. — Это же Клондайк! Эльдорадо!
«Красиво», — мысленно прокомментировал Снейп быстрый небрежный жест, которым она убрала за ухо прядь волос.
— Мамочки, у меня глаза разбегаются…
«А у меня сбегаются», — подумал Снейп. Его взгляд действительно был прикован к нежному ушку с поблескивающей в почти прозрачной мочке золотой капелькой сережки.
— Сколько же лет вы это богатство собирали?
— Много, мисс Грейнджер. К сожалению, это все мое богатство.
— Сэр, вашим сокровищам позавидует любой миллиардер! — голос звенит, дыхание сбивается, щеки зарумянились…
Снейп всерьез забеспокоился, что знания возбуждают Гриффиндорскую Заучку не в пример сильнее, чем мужчины. Впрочем, это надо проверить.
Он оперся рукой о стол, склонившись над «сокровищами» совсем рядом с Грейнджер, и буркнул как можно скептичнее:
— Скажете тоже…
— Да ну вас! Ой, простите… Вот, смотрите! Вот хотя бы это! — листки легко порхали в ее руках, раскладываясь в аккуратные стопочки. — Или это! А две унции сока из корня зверобоя в Костерост — это зачем? И почему обязательно на сорок второй секунде?
На миг Снейп даже заинтересовался:
— Сам не помню, дайте глянуть.
Не поднимая глаз, Грейнджер протянула ему пожелтевший от времени ошметок тетрадной обложки. Читать Снейп не стал — его внимание привлек небольшой блестящий кулон, выскользнувший из-за ворота девчонкиной мантии. Трехпалая птичья лапа в круге. Профессор поперхнулся:
— Мисс… простите, что это?
— Что? — Грейнджер вскинула глаза, проследила его взгляд и удивленно пожала плечами: — Ахимса. Ну, пацифика. Символ борьбы за мир во всем мире.
Не смеяться, одернул себя Снейп. Гриффиндорский максимализм пальцем не раздавишь, и… какой она все-таки ребенок.
— Ооооох… — Снейп не сразу понял, с чего Грейнджер вдруг застонала, словно в оргазме. — Сэр, никогда бы не подумала, что вы и Чарами занимаетесь! Вы же сами говорили, что в Зельеварении не нужны «дурацкие помахивания палочкой». А то, что заклинания к зельям применять запрещено, пишется во введении к каждому учебнику Зельеварения! Реакция вещества непредсказуема, и…
— Если у кого-то когда-то не получилось применить заклинание к зелью, это не значит, что такое неосуществимо вообще.
— Ни у кого и никогда, но вы правы… Представляете, что будет, если это удастся? Все магическое научное сообщество просто взорвется! Вы бы потрясли самые основы теории Зельеварения…
Короткое «бы» на миг укололо под ребрами: сугубо сослагательное наклонение. Если бы не катастрофическая нехватка времени, если бы не война, если бы не его собственная глупость, если бы не… Каждое «бы» — как гвоздь в крышку гроба, где покоятся несбывшиеся мечты.
Но сколько у девчонки энтузиазма. Интересно, подумалось вдруг Снейпу, как скоро Грейнджер начнет вот так же коллекционировать заметки и нереализованные замыслы…
— Нравится идея? — он наклонился ниже, пушистый локон девичьих волос защекотал висок. — Забирайте.
— Как?!
Грейнджер пораженно обернулась. Ее лицо оказалось совсем близко, и Снейп почти касался ее носа своим, но даже не подумал отстраниться.
— Так. Забирайте, вдруг у вас что-нибудь путное из этого получится.
— Но… это же ваше! Почему вы сами не…
— Меня это давно не интересует, мисс Грейнджер.
— А что же вас интересует?..
Грейнджер смотрела завороженно, как на василиска, и только затрудненное дыхание говорило, что она не превратилась в камень.
— Вы.
Это прозвучало по-инквизиторски зловеще, но слово не сова, отпустишь — в совятню не вернется.
Грейнджер, казалось, даже дышать перестала.
— В с-смысле?.. — пролепетала она и попыталась отодвинуться.
Снейп обнял ее за талию плавно и быстро, чтобы не успела сбежать, привлек к себе осторожно — чтоб не напугать.
— В прямом.
Целовать ее было неудобно из-за слишком большой разницы в росте: Грейнджер едва доставала макушкой Снейпу до груди. Ему даже пришлось поддержать ладонью ее затылок — так она запрокинула голову. Губы ее оказались прохладными и послушными и с готовностью приоткрылись навстречу его языку. Снейп довольно заворчал, понимая, что не ошибся в выводах, углубил поцелуй, притиснул девушку крепче к себе… и не сразу сообразил, что тихий высокий стон в ответ на его действия означает не согласие, а протест.
Грейнджер, миг назад трепетавшая в его руках, вдруг уперлась ладошками ему в грудь, начала отталкивать, уворачиваться от поцелуя и почти забилась в явной панике. Снейп с недоумением ослабил хватку, и она чуть успокоилась. Глянула смятенно, закусила губу. Снейп вопросительно поднял бровь: что за истерики? Неужели сейчас начнутся укоры из серии «Я не такая!» и «Что вы себе позволяете!»?
— Сэр… Простите, я… — срывающийся шепот и виноватый взгляд заставили Снейпа досадливо нахмуриться: выходит, ошибся. — Я не могу…
— Объясните, мисс Грейнджер.
Она решительно сняла его руку со своей талии, отступила на шаг назад. Посмотрела прямо в глаза, сцепила пальцы в замок.
— Вы мне нравитесь, сэр. Очень нравитесь, даже слишком. Ни один мужчина никогда не привлекал меня так, как вы. Но…
— Но? — Грейнджер еще не сказала ничего уничтожающего, а Снейп уже чувствовал себя самонадеянным кретином.
— Но я вам не верю.
Когнитивный диссонанс в сознании Снейпа развернулся во всем своем великолепии: чему она не верит?
Грейнджер глубоко вдохнула, медленно выдохнула.
— Я не нужна вам, сэр. Не отрицайте. Секс ради секса — это… не по мне. Не могу я так, понимаете? Пусть я наивная дура, но я хочу большего, чем вы согласны мне дать. И я вам не верю. Простите…
Она развернулась и выбрела из кабинета, понурив голову и ссутулив спину — как будто это ее только что опустили ниже плинтуса.
В полной прострации Снейп сел прямо на стол. Грейнджер не сказала ничего обидного или унизительного — только правду. Но от этой правды ощущение осталось, как от хорошего удара по яйцам. Вот так и приходит понимание, кто чего стоит на земле нашей грешной.
Вслед за остолбенением накатила неконтролируемая злоба: Дамблдор верил каждому слову, Волдеморт выворачивал мозги наизнанку — но тоже никогда ни на секунду не усомнился, все без исключения верили любой херне, которую Снейп в не столь давние времена был вынужден нести и творить! А эта соплюха, видите ли, влет все просекла и не поверила! Скажите, какая проницательность!
Вот же мерзавка… залепила бы сразу оплеуху: иди, мол, к черту, старый пердун. Так нет же, сначала сделала вид, что на все согласна, а потом, видите ли, резко передумала! Не поверила она! И нагнула так, что не дай Мерлин.
Снейп в бешенстве вломился в спальню, содрал с себя мантию, швырнул ее в кресло и бухнулся сверху. Ишь, твердые принципы, высокие идеалы… И никуда не денешься — сам просчитался, сам облажался. Кто виноват? Знал же, с кем имеет дело: гриффиндорцы, они все повернутые на честности и порядочности, и в этом смысле абсолютно параллельно-перпендикулярные. Если дружба — то всегда и навсегда, если любовь — то до гроба, если секс — то по великой любви до гроба, если умереть — то в один день и от оргазма…
— Теряю квалификацию, — угрюмо сообщил Снейп камину. Камин согласно промолчал.
На решетке сиротливо висел обрывок листка с раскоряченной кривой пацификой.
Снейп потянулся, снял листок, повертел его в пальцах.
И обреченно откусил краешек.
* * *
Первый закон лжи — врать так, чтобы самому верилось. Талантливо недоговаривать — один коленкор, а когда приходится откровенно вешать на уши лапшу, делать это надо уверенно и вдохновенно. То есть если и сморозил совершеннейшую чепуху, все должны в худшем случае подумать, что ты просто сам такой на всю голову дурак. В лучшем — восхититься и согласиться.
Отсюда вывод: Грейнджер нужно восхитить и согласить. А для этого нужно восхититься самому. И согласиться со своим восхищением.
Беда была в том, что кроме некоторых физических параметров Снейп не видел в Гермионе Грейнджер решительно ничего, чем стоило бы восхищаться.
— Если я ничего не вижу, это не значит, что ничего нет, — доложил Снейп камину. Тот, разумеется, согласился.
Ему хорошо соглашаться, он каменный. А Снейп, сидя в неизменном кресле, мучительно соображал, чем Гермиона Грейнджер могла бы заслужить его искреннее восхищение.
Самое простое — внешность. Но той внешности — одна молодость, девчонка свежа и пока еще не потаскана. Мордочка рядовая, ничем не примечательная, увидишь в толпе и не оглянешься. Фигура… обыкновенная, нормальная, без выдающихся подробностей — ну, насколько можно судить о подробностях по бесформенной мантии. Волосы — вот да, волосы выдающиеся, но лучше бы они так не выдавались. Такое ощущение, что у нее на голове взорвалась кастрюля с недоваренными макаронами. Хоть бы каплю шарма, хоть бы одну маленькую черную сморщенную изюминку! Ровно все, как лабораторный стол. Нет, тут восхищаться нечем.
Характер. Характер — упаси Мерлин. Гриффиндорский в самом худшем проявлении. Выскочка, самоуверенная надоеда с синдромом отличницы: надо всегда и во всем быть первой, лучшей, а если вдруг оказывается второй — трагедия вселенского масштаба. Считает, что всегда права, а кто считает по-другому, не найдет покоя: Грейнджер убьется или убьет, но докажет, кто кому почем. Счастья всем и бесплатно, а кто не спрятался — пеняйте на себя. Борьба за мир во всем мире и за свободу домовых эльфов. Пихание справедливости в массы вне зависимости от того, что массы понимают под справедливостью. Кошмар.
Все считают Грейнджер умной. Черта с два! Энциклопедические знания и беспрерывная зубрежка — все! Ни проблеска интеллекта, ни искры аналитики, полная неспособность принимать нестандартные решения. Широта кругозора при фантастической узости мышления. Глотает любую информацию не жуя и не переваривая, тащит в мозг все подряд, нужное и ненужное. Друзьями обзавелась такими, что впору повеситься — и носится вслед за ними, как собачонка. Вместо того, чтобы почивать на лаврах, вернулась в Хогвартс стажером — куда ей после этого, кроме преподавания? Говорит что думает, но никогда не думает, что говорит. О каком уме может идти речь? О заднем если только…
Куда ни кинь, всюду клин. Зацепиться не за что, ни сучка, ни задоринки, ни бугорка, ни впадинки. На что ни посмотри, от всего передергивает.
— Гиблое дело! — рявкнул Снейп на камин.
Камин возмущенно пыхнул пеплом. А должен был согласиться.
Снейп покосился на надкусанный листок. Доедать пацифику не было ни малейшего желания. Поэтому он решил не уподобляться узколобости Грейнджер и посмотреть на ситуацию под другим углом. Понять бы еще, под каким…
Профессор смотрел на свою ученицу без малого семь лет и пришел к тем выводам, к которым пришел. Может, мало смотрел? Или плохо смотрел? Да что там, вообще старался не смотреть — буквально глаза бы не глядели на этот универсальный раздражитель окружающей действительности. Но ведь как ни крути, а припечатала она Снейпа качественно, словно и впрямь в сознание влезла и все там выяснила.
Когда оппонент становится предсказуемым? Когда ты владеешь полной информацией о нем, от обстоятельств зачатия до предпочтений в выборе нижнего белья. Если оппонент выкидывает неожиданный фортель, значит, информация неполная.
Грейнджер вот выкинула. Уделала так, что не отмоешься.
Мало информации, либо она недостоверна, либо она неверно интерпретирована. Какой простор для деятельности. Начать и кончить.
Восхититься Гермионой Грейнджер — ничего себе задачка. При нынешних данных и впрямь гиблое дело. Но проглотить сцену в кабинете не позволит гордость. Сделать вид, что ничего не произошло, не позволит здравый смысл. Признать, что соплячка одержала верх, не позволит чувство собственного достоинства. Надо, надо поставить ее на место.
Не ради сомнительного удовольствия переспать со Всезнайкой. Из принципа.
* * *
Школьное расписание занятий — испытание не для слабаков. Перерыва между уроками ученикам хватает лишь на то, чтобы со скоростью «Нимбуса» перелететь из кабинета в кабинет, а учителям — выдохнуть, выругаться и вдохнуть. Беспрерывный ор, толкотня и беготня на переменах не способствуют расслаблению и медитации, потому к обеду весь преподавательский состав спускается усталый и злой, а гвалт в Большом зале еще пуще утомляет и злит. Послеобеденное время, в течение которого все нормальные — то есть не работающие в школе — люди позволяют себе отдохнуть или даже вздремнуть, снова заполнено уроками, и строить распоясавшуюся мелюзгу в этот момент немногим легче, чем прыгать с шестом после банкета. Вечер тоже не приносит долгожданного покоя: согнать малолетних хулиганов в кучу и разогнать по спальням, а потом спать вполглаза, будучи готовым в любой момент вскочить с постели и мчаться на очередное ЧП. С утра все закрутится по-новой, и опять некогда будет ни дух перевести, ни в туалет сходить…
Первое, что внимательный наблюдатель прочтет в глазах бывалых учителей — смертельная усталость.
Грейнджер в силу молодости и небольшого педагогического стажа усталой пока не выглядела. Да что там, даже следов вечного учительского недосыпа на ее лице пока не было видно. Снейп наблюдал за ней с завтрака и невольно удивлялся: свежая, веселая, бодрая, окруженная стайкой галдящих первокурсников, улыбается, что-то втолковывает малышне… вспорхнула за преподавательский стол с неестественно-жизнерадостным: «Доброе утро!», схватила тост, глотнула чаю и помчалась дальше по своим стажерским делам.
Снейп нахмурился: наверное, это достойно восхищения. Даже если она страшно устает и ничего не успевает, окружающим этого не показывает. Молодец, молодец девочка, держится, радуется, старается… сила воли у нее на зависть… нет, не получается. Какая там сила воли! Все поверхностно, все бегом, все мимоходом! Сегодня одно интересно, завтра другое, послезавтра уже десятое!
Флитвик явно ее жалеет, не сваливает на нее весь неподъемный груз работы преподавателя. А зря. Сдаст девчонка магистерский экзамен по Чарам, вернется в школу — вот тогда и узнает, почем фунт лиха. Тогда ей будет не до воркования над малявками, в своем уме остаться бы… Это она пока так, балуется, играет в учителя, как в дочки-матери. Натешится и сбежит. Предположительно, замуж. И сто лет в обед не сдались ей доказательства недоказуемых теорий, и не станет она тратить жизнь, чтобы опровергнуть очевидное. Безнадега.
Грейнджер давно уже скрылась из виду, а Снейп все размышлял. Может, ее пожалеть? Говорят же, от жалости даже до любви один шаг, а уж до простой симпатии должно быть еще ближе. Надо представить, что она… ну, например, что ее ухажер бросил. А еще лучше — соблазнил и бросил. Бедная девочка, птенчик глупенький, страдалица, невинная душа… дура набитая, прости Мерлин. Нет, на такой жалости далеко не уедешь, надо цепляться за что-то другое. Что бы придумать?
Погруженный в рассуждения, Снейп машинально позавтракал и покинул Большой Зал. Очнулся он посреди коридора, увидев Грейнджер: она сидела на корточках перед обиженно хлюпающим первогодком, а вокруг нее топтались еще несколько таких же сопливчиков.
— У кошки боли, — нараспев, внушительно приговаривала она, склоняясь над протянутой рукой мальчонки. — У собаки боли, у соплохвоста боли… а у Тима заживи!
Снейп заметил, как она выписала палочкой характерный завиток — но малявки этого не видели и восхищенно ахнули, а Тим засмеялся, разглядывая свою залеченную ладошку. Снейп и сам бы ахнул, но невербальная медицинская магия изучалась в стародавние времена на третьем курсе Хогвартса — пока Министерство не упростило программу до уровня «для дебилов». Девчонка изучила невербальные заклинания первой помощи самостоятельно, но, если начистоту, ничего трудного в этом нет. Профессор досадливо скрипнул зубами: да что же такое, и тут не восхищает! Не трогает, ни в каком месте. И возюкается-сюсюкается она со своими подопечными, крыльями над ними хлопает, аж противно.
— А теперь на урок Трансфигурации бе-гом! Кто последний, тот за ужином будет кукарекать!
Грейнджер подхватилась и ринулась прочь, малявки с визгом и смехом помчались следом. Но девушка, пробежав несколько ярдов, остановилась и пропустила детей вперед. Те убежали, унесли с собой шум и гам, только отзвуки их гомона остались бродить под сводами коридора.
— Не боитесь, что придется кукарекать?
Грейнджер испуганно обернулась, и этот оборот стер с ее лица радостную улыбку — след ее Снейп успел уловить.
— Здравствуйте, сэр…
Насторожилась, напряглась. Как бы невзначай оглянулась по сторонам. Снейп едва удержался от скептической ухмылки: девчонка определенно думает, что он сейчас начнет приставать снова, чтобы взять реванш за унижение в кабинете. Какая глупость, какой стереотип. Тьфу.
— Вы у меня в кабинете кое-что забыли.
Снейп вытащил из кармана сюртука листок с той самой заметкой, что так воодушевила Грейнджер.
— Это ваше, возьмите.
— Ч-что вы, сэр…
Озадачена. Растеряна. Глазами хлопает, рот разевает, как рыбка гуппия. Жалкое зрелище.
— Спасибо, профессор, не нужно. Я понимаю ваше благородство… не буду скрывать, вы меня удивили. Но не нужно, правда. Я…
— Ну что ж мне теперь, выбросить это?
Снейп мысленно кивнул сам себе: возглас получился в меру раздраженным и в меру печальным. Но Грейнджер только плечами пожала.
Да что ж ты будешь делать, ничем ее не проймешь!
— Ну вот что, — Снейп шагнул к девушке, схватил ее за руку. Грейнджер шарахнулась, но закричать не успела, хотя явно собиралась. — Это ваше, и хотите — используйте вместо туалетной бумаги.
Он сунул листок в ее ладонь, круто развернулся и понесся прочь.
— Сэр! Сэр, постойте!
Снейп остановился, удовлетворенно улыбнулся: с опозданием, но очухалась-таки. Тугодумка. И как при такой реакции она умудрилась закончить Школу с уникальными результатами…
— Сэр, зачем вы мне это отдаете?
Не оборачиваться.
— Я полагаю, вы достаточно… способны и упорны, чтобы реализовать эту идею. Мне самому она не нужна. Выбрасывать жаль. Учитывая, что вы специализируетесь по Чарам, это может стать отличной заявкой на магистерскую степень.
— Вас заботит моя магистерская степень?
Тихий поникший голос заставил Снейпа оглянуться.
Она стояла в полутьме коридора, прямо под аркой. Скромная строгая мантия, встопорщенные волосы, бледное узкое лицо без следа косметики, в бессильно опущенной руке злосчастный листок. Героиня Войны. Лучшая выпускница Хогвартса за последнюю четверть века. Ум, Честь и Совесть Золотого трио. Задушевная подруга Гарри Поттера. Безнадежное блеклое создание, бесценное — потому что никто не ценит и некому.
Острый приступ жалости заставил Снейпа на миг задохнуться: все она понимает. И идет на это с обреченной сознательностью. Грош цена всем ее регалиям и заслугам, грош цена в мирное время. Здесь она — только стажер по Чарам, магглорожденная, и Орден Мерлина не даст ей ни перспектив, ни возможностей, ни открытых дверей… ни семьи, а дети — только чужие. Да что ж это за мир, в котором ребенку, — девочке! — прошедшему войну на передовой, нет ни места, ни смысла… Да, воробьенок, вот так оно всегда и бывает. Лучше бы ты погибла в Битве за Хогвартс — тебя бы помнили дольше. И цветы бы дарили — пусть раз в год, зато гарантированно.
— Честно? — Снейп медленно вздохнул. — Меня ваш магистрат вообще не заботит. Более того, я считаю, что школа — не ваш уровень. Мелковато. Зачем вы здесь гниете? Вы же понимаете, что в случае получения степени выше декана Гриффиндора не подниметесь. Что вы тут забыли? Ваше место не здесь.
Грейнджер закусила губу, помолчала, развела руками:
— У каждого в жизни есть свое место. А большинство из нас упорно лезут на чужое. Лезут и не понимают, что тратят на это жизнь, а результата все равно не будет. Все, что модно, положено, престижно, перспективно… как будто нет собственного мнения. Как будто жить нужно так, как определяют другие, определили за много лет до твоего появления. А ты-то сам, ты где?
Оправдывается. Мерлин, несчастный ребенок, как же отчаянно и самозабвенно она оправдывает свою ненужность! Часом ранее Снейп пытался ее вообразить обманутой и брошенной… а зачем воображать — вот она, использованная и выброшенная, как отработанный материал. Ненужный инструмент. До очередной войны.
— И как же определить, что твое, а что — нет?
— Очень просто, — дрожащая улыбка кривит тонкие бледные губы. — Не получается — значит, не твое. Если на пути постоянно натыкаешь<