Мои скитания, взлеты и падения 3 глава




Что касается женщин, с которыми я проводил время – с ними вряд ли можно было бы завести разговор о смысле жизни. Я выбирал их, чтобы убедить окружающих (а, в идеале, и себя самого), что я действительно стоящий парень, раз такая красотка хочет быть со мной. Мне хотелось поднять свою самооценку. Я чувствовал себя лучше, будучи с женщиной, которую все хотели и из-за которой завидовали мне, ведь она выбрала меня. К счастью, некоторые из этих женщин были не только красивыми, а еще и веселыми, умными, начитанными. Но даже таким женщинам я не мог предложить нормальных, серьезных отношений. Я был закрытым человеком, и не хотел открывать свое сердце и отдавать другому человеку часть себя. Поэтому все мои отношения были легкими, и ни к чему не обязывающими. Доставили друг другу удовольствие – и разбежались.

На тот момент мне было сложно выразить это словами, но теперь я могу сказать, что из-за всего этого я чувствовал себя еще более одиноким, в каком-то смысле изолированным от людей, чем раньше.

Помню, как ко мне явилась одна девушка, и спустя некоторое время ей потребовался кокаин. Как я понимаю, она уже прочно сидела на наркотиках. Она начала одеваться, собираясь выйти и купить дозу. «Я скоро приду», - сказала она.

«Если ты сейчас уйдешь», - ответил я, - «можешь не возвращаться».

Можно быть с кем-то, и все равно чувствовать себя одиноким.

Но, когда я был один, мне становилось еще хуже на душе. Как-то вечером я подъехал к одному модному бару-ресторану на своем вишневом «Мерседесе». Это было знаменитое место для тусовок. Я подъехал ко входу в это заведение, которое находилось на углу 5 Авеню и 11 улицы, но не стал выходить, а просто сидел в машине. Мне очень хотелось зайти туда, пообщаться с людьми, потусоваться. Но я словно примерз к сиденью, не в силах выйти наружу.

Туда же нельзя идти одному!

Я там никого не знал. Я не мог рискнуть и оказаться в неловком положении. Я не умел заводить друзей. Не умел тусоваться. Звездное Дитя? Да, конечно, он все это умел. На это был способен и образ Звездного Дитя, в который я вживался во время вечеринок, устраиваемых промоутерами, радиостанциями, или нашими менеджерами. Такие ситуации можно было держать под контролем. Люди, собравшиеся там, ожидали увидеть Звездного Дитя; я был зависим от этого образа - только с его помощью я мог общаться с ними. Я должен был надеть маску приятного, общительного человека, спрятав за нею свою истинную суть – одноухого парнишку из Квинса, который до сих пор не верил, что на самом деле может кому-то понравиться и не знал, что делать, если такое вдруг случится.

Кто я такой? И где мое место?

Я был знаменитостью, рок-звездой, но сейчас сидел в машине возле ресторана, боясь зайти внутрь. Этот случай как нельзя лучше демонстрировал контраст между тем, как меня воспринимали и тем, каким я был в реальности.

Разве в это можно было поверить?

В последний раз бросив взгляд на ресторан, я завел машину, развернулся и поехал обратно, по направлению к своему дому. У меня не было элементарных навыков поведения в подобных местах. Многие люди боялись выходить на сцену. Но не я. Все мои комплексы, неуверенность в себе, душевная пустота оставались за кулисами. Ради этих моментов я жил. Я хотел, чтобы толпа любила меня, потому что сам я еще не научился любить себя настолько, чтобы преодолеть все социальные фобии, о которых я забывал, только выходя на сцену.

Ну, когда же следующие гастроли?

К счастью, скоро мы снова отправились в путь. И вот, в марте наш самолет «Боинг 747» компании «Пан Американ» приземлился в Японии, где наша группа была популярна, как «Битлз». И даже больше, ведь во время наших концертов на арене «Будокан» мы побили рекорд «Битлз» по посещаемости. Наша популярность в Японии была невероятной.

Мы решили пройти таможенный и иммиграционный контроль при полном параде, в костюмах и с макияжем. У нас все было с собой в салоне самолета, и за несколько часов до приземления мы «навели марафет». Но мы прибыли с опозданием, и служащий, который должен был нас встретить и уладить ситуацию, уже уехал домой. Поэтому нам пришлось смыть макияж, чтобы нас пропустили в страну. После того, как наши лица сравнили с фотографиями в паспортах, мы нанесли макияж так быстро, как никогда ранее, и вышли из аэропорта, обнаружив на улице тысячи фанатов, истомившихся в ожидании. Началось настоящее столпотворение. Когда мы сели в машины, люди налетели на них, как саранча. Я занервничал, у меня началась клаустрофобия.

«Улыбайся», - спокойно сказал Джин сквозь стиснутые зубы.

Следующие две недели мы провели, посещая шикарные вечеринки и японские бани. В этих банях работали женщины, у которых, казалось, вырастали лишние руки и ноги, как только вы снимали с себя одежду. Если бы я мог сам с собой делать то, что делали они, я бы никогда не выходил из дома.

Будучи в Японии, я встретился с руководителями (представителями?) компании «Hoshino Gakki», которая производила гитары «Ибаньес». Мы сидели в конференц-зале, и я рассказывал им о своих взглядах на звучание и внешний вид гитар, что привело к созданию моей первой именной модели. Для меня, как и для любого другого музыканта, продажи моих собственных гитар в музыкальных магазинах по всему миру стали важным этапом в развитии.

Дав последний концерт в Японии, мы вылетели обратно в Лос-Анджелес. Там мы узнали, что, по итогам соцопроса Гэллапа, мы были признаны лучшей американской группой, обойдя, среди всех прочих, «Аэросмит», «Eagles» и «Led Zeppelin». Незадолго после этого журналы начали публиковать похожие результаты опросов читателей. Журнал «Circus» предлагал сравнить нас и «Led Zeppelin», и большинство респондентов проголосовало за нас. Я, конечно, высоко оценивал нашу работу, но, рассуждая здраво, понимал, что мы еще не доросли до уровня «Led Zeppelin». Также журналы призывали читателей проголосовать за своих любимых музыкантов, и, по результатам некоторых опросов, Питер и Эйс были признаны «лучшим барабанщиком» и «лучшим гитаристом». Это еще больше усилило разрыв между их идеализированным самовосприятием и реальной ситуацией. или (Теперь они начали еще больше себя идеализировать, продолжая отрываться от реальности). Если бы только читатели «Circus» знали, что большинство времени этих двоих вряд ли можно было назвать существами разумными, что им на все было наплевать и что часто они были слишком пьяны или под кайфом, чтобы сыграть свои партии во время записи, или попросту оказывались неспособны на это, так что приходилось либо прикладывать невероятные усилия, либо нанимать человека, который делал это вместо них. Я подумал, что, если мы собирались дать отпор критикам, которые называли нас корыстолюбивыми дельцами и пренебрежительно отзывались о нашей музыке, нам стоило отделаться от людей, которые называли нас виртуозами. Питер и Эйс не были с этим согласны. Пресса поддерживала их веру в то, во что они предпочитали верить: в то, что они были музыкантами мирового класса. Конечно, Эйс и в самом деле мог стать таким, но он убивал свой талант – а вместе с ним и мозг, и тело – алкоголем и наркотиками. А Питер? С момента выхода альбома «Destroyer», творческие планы группы существенно превышали его возможности.

У нас было несколько свободных недель в Лос-Анджелесе перед вылетом в Нью-Йорк для записи нового альбома. Однажды я решил сходить куда-то развеяться, и пригласил Литу Форд, которая на тот момент была гитаристкой в группе «Runaways». Мы с Литой очень весело проводили время вместе. Ей было всего девятнадцать, но ее группа уже выпустила свой второй альбом, и собиралась отправиться на гастроли в Японию. Мы пошли на концерт, в клуб под названием «Старвуд». Концерт открывала группа «Boyz», один из участников которой, Джордж Линч, продолжил свой путь к славе в составе группы «Doken». Затем выступала группа под названием «Van Halen». Я был впечатлен их исполнением. Следующим вечером они давали еще один концерт, и я потащил туда Джина.

Ближе к концу выступления «Van Halen», Джин поднялся и вышел из зала. Но мя понятия не имел, что он пошел за кулисы и предложил этой группе записать демо в нашей студии. Когда он вернулся на свое место, он ни словом об этом не обмолвился – я узнал обо всем намного позже. В этом была определенная ирония, ведь я всегда думал о Джине, как о единственном члене группы, на которого я могу положиться, и при этом он позволял себе подобные выходки втайне от меня. Он действовал с присущей ему импульсивностью, и никогда не считал нужным объяснить мне свое поведение, которое мне казалось нечестным и даже подлым.

Будучи в Калифорнии, я познакомился и начал встречаться с сестрой Шер, Джорджанной Ла Пьер, которая на тот момент снималась в сериале «Главный госпиталь». Джорджанна была очень умной – она состояла в «Менса» - обществе для людей с высоким уровнем IQ, и мне очень нравилось разговаривать с ней. Мы с Джорджанной встречались около года, но встречи наши были нечастыми, и через некоторое время я сказал ей, что собирался встречаться и с другими девушками – я был с нею честным. Я понимал, что телефонные отношения могут продолжаться вечно. Ты говоришь с человеком, наслаждаешься беседой, а затем прощаешься, кладешь трубку и делаешь, что захочешь.

И вот мини-отпуск подошел к концу, и я вылетел в Нью-Йорк. Во время полета я придумал песню «Love Gun» - она, так сказать, пришла ко мне целиком – мелодия, слова, все инструментальные партии. Для меня это было редкостью. Идею я взял из версии «Охотника» Альберта Кинга – ее же использовали и «Led Zeppelin» в композиции из своего первого альбома, «How Many More Times». К тому времени, как самолет приземлился, я уже был готов записать ее демо-версию.

Прилетев в Нью-Йорк, позвонил одному знакомому барабанщику и сразу же отправился в студию «Электрик Леди», чтобы записать новую песню. На тот момент у меня уже не было необходимости выбирать студии попроще и подешевле, я мог себе позволить более высокий уровень, и мой выбор чаще всего падал на «Электрик Леди». Я использовал ту же аппаратуру и пленку, которая служила другим группам для записи первых оригиналов. Это было не только благословением, но и проклятием. Да, конечно, демо-версии звучали шикарно. Но, записывая их в студиях высокого класса, вы могли зациклиться именно на этом варианте, и протестовать против любых изменений, вносимых во время записи трека. Вы проработали все части композиции, и вам становилось безумно сложно отказаться от некоторых из них, или же позволить другим людям внести творческие поправки, если они не совпадали с демо-версией. И эта зацикленность на демо-версии лишает окончательный вариант спонтанности. Вы отказываетесь от любых предлагаемых вам изменений, потому что у вас уже есть полностью готовая версия, которая вас более чем устраивает. Именно поэтому в конце 80х я окончательно отказался от записи демо-версий.

Забавная история вышла с «Love Gun» - даже учитывая то, что вариант для альбома был точной копией демо-версии, Питер все равно не смог полностью сыграть партию на «бас-бочке». Нам пришлось привлекать еще одного барабанщика, который доделывал то, что не удалось Питеру.

Мы записывали новый альбом на «Record Plant», еще одной знаменитой нью-йоркской студии. Она находилась недалеко от Таймс Сквер; в то время это был не самый лучший район. Когда вы входили в помещение студии на цокольном этаже, секретарь, сидевшая за стеклянным окошком, нажатием кнопки открывала вам дверь и впускала вас. На окошке были ставни, и, попав внутрь, вы обнаруживали, что приемная была отделена от коридора еще одной закрытой дверью. Я очень часто делал себе небольшие перерывы и заходил в маленькую приемную к секретарю. Она закрывала ставни, запирала двери и радостно приветствовала меня. Я прекрасно понимал, что был у нее не один, но зато – единственный в своем роде. Это было невероятно. Гораздо лучше, чем выпить кофе в перерыве.

Во время нашего пребывания в Нью-Йорке, Джин пришел в офис к Биллу и показал ему законченные демо-версии песен группы под названием «Daddy Long Legs» - как выяснилось, это было новое название, придуманное им для уже известной мне группы «Van Halen». Мы с Биллом очень внимательно прослушали записи, затем все обсудили – без Джина – и решили, что не будем заниматься этой группой. Не потому, что ребята были нехороши. Не потому, что у них не было потенциала. Мы отказались, так как наша группа была для нас делом первой важности, и все наше время и внимание уходило на ее развитие. А новое увлечение Джина, без сомнения, ставило под угрозу все то, чего мы достигли и то, к чему стремились.

В начале июля 1977 года, отправляясь в Канаду на гастроли с альбомом «Love Gun» (уже после его выпуска), мы впервые летели на частном самолете. До этого мы однажды нанимали самолет, крошечный «Learjet», чтобы быстрее добраться до места назначения и затем покинуть его, из-за накладки в расписании гастролей. Но в этот раз все было по-другому.

Как-то они явились ко мне в женских нарядах и подарили мне платье на День Рождения. Слева направо: Питер, Джин, я и Эйс. Линкольн, Небраска. 1977 год.

Это был наш самолет – винтовой «Convair 280», полный старой мебели, похожий на летающую лавку старьевщика. Пилота звали Дик, второго пилота – Чак, а стюардессу – Джуди.

Дик и Чак регулярно ссорились и часто орали друг на друга, находясь в кабине. «Ты козел!» «Да пошел ты!»

Это не особо успокаивало.

Однажды, в конце полета, мы приземлились, доехали до конца взлетно-посадочной полосы, развернулись и снова взлетели. Оказалось, что это был не частный, а международный аэропорт. В другой раз, в середине полета, я увидел языки пламени, вырывающиеся из одного из двигателей. Я попросил Джуди привести Дика, чтобы он на это взглянул. Он пришел, посмотрел и спокойно сказал: «Не волнуйся об этом». И вернулся в кабину. Этот самолет был, словно пороховая бочка, которая могла взорваться в любой момент.

Гастроли, однако, прошли просо отлично. Часто нам приходилось задерживаться на одном месте и давать дополнительные концерты. (?) Также во время этого турне мы записали наш следующий альбом, «Alive II». Это казалось нам хорошей идеей – мы записали три студийных альбома, затем – концертный, и еще три студийных. Почему бы не записать еще один «концертник»? Проблема была в том, что для этого альбома нам нужно было «сфабриковать» концерт «KISS», так как мы не хотели повторно использовать материал из первого «живого» альбома. «Alive!» был документальным отображением стандартного концерта, а вот с «Alive II» этот фокус уже не проходил, ведь песни из первых трех альбомов до сих пор составляли основную часть нашего репертуара. Так что нам предстояло создать концерт «KISS», которого на самом деле не существовало – но при этом сохранить динамику настоящего концерта. Тем не менее, это не представлялось нам сложной задачей, ведь у нас было много отличных песен – «Detroit Rock City», «Love Gun», «God of Thunder». И мы снова добавили звуковых эффектов к «живой» записи, чтобы воссоздать сумасшедшую атмосферу реального шоу. Взрывы на сцене вызывали компрессию в микрофонах, поэтому мы снова использовали записи пушечных выстрелов, чтобы все звучало, как следует. Фото для обложки мы решили сделать во время проверки звука на Спортивной Арене Сан Диего, запустив все наши спецэффекты одновременно. Мы планировали взорвать весь наш арсенал и подняться вверх на платформах всей группой. На концертах это никогда не происходило одновременно, но, тем не менее, это фото должно было стать реальным отражением невероятного чувства, испытываемого в такие моменты.

Вторая проблема с «Alive II» вытекала из первой. Новый альбом содержал лишь песни с последних трех студийных альбомов, которые занимали не четыре, а всего три стороны двойного альбома. И мы решили записать на четвертую сторону студийные треки. Я лично не приветствовал эту идею. Мы записывали треки в концертном зале Capitol Theatre, в Пэсеике, штат Нью-Джерси, чтобы придать им ощущение реальности. Я, например, исполнял «All American Man», песню, которую написал вместе с Шоном Дилейни. Но, в целом, композиции, записанные нами, были далеки от совершенства. «Anyway You Want It», песню «Dave Clark Five», обожали как я, так и Джин. Оригинальная версия 1964 года была настоящим музыкальным катаклизмом – это было что-то нереальное. Наш вариант был далеко не таким сильным. Но нам нужно было чем-то заполнить четвертую сторону альбома.

Эйс не сыграл ни одного студийного трека, кроме написанной им композиции «Rocket Ride». Вместо него нам пришлось взять Боба Кулика (Кьюлика? – он был в предыдущей части), который приходил к нам на прослушивание еще в 1972 году, и с которым я дружил до сих пор.

Гастроли продолжались, мы выступали и летели дальше, под аккомпанемент ссор Дика и Чака в кабине пилота. Несколько раз у нас на разогреве выступала группа «Uriah Heep». Я постояно встречался глазами с шикарной девушкой их клавишника. Я выяснил, что ее звали Линдой и, в день отъезда их группы, позвонил нашему агенту и сказал: «Найди мне эту куколку». На следующий же день она вернулась, и дальше путешествовала со мной. Таков был мир рок-н-ролла.

В Хьюстоне мне показали гитару Flying V, 1958 года выпуск, которую я давно хотел. Она даже была в оригинальном чехле. Я спросил владельца, сколько он за нее хочет. «Три шестьсот», - ответил он.

«Да ну, это же слишком дорого». Но он не поддавался на уговоры. И я купил эту гитару. Я снова подхватил «гитарный вирус».

В Калифорнии я узнал, что у один парень продавал гитару Les Paul в отделке «sunburst». Я купил ее за 10 000 долларов. На то время это было целое состояние, но в конечном итоге этот инструмент оказался на обложке Библии гитар «sunburst» - издания «The Beauty of The `Burst», а сейчас его стоимость достигает миллиона долларов. (Что приятнее всего, эта гитара до сих пор известна, как «берст Стэнли», хотя она уже мне не принадлежит.) К концу нашего гастрольного тура с альбомом «Love Gun», у меня было девять гитар моих любимых моделей – вместе с теми, которые я купил ранее.

Спрос на билеты на концерты «KISS» рос на протяжении всего года. И все так же, оказываясь на сцене, я забывал обо всем остальном. Выступая, я убегал от реальности, погружаясь в радость и эйфорию. А в обычной жизни я так и не смог избавиться от комплексов и неуверенности, а конфликтная ситуация внутри группы заставляла меня чувствовать себя еще более одиноким, чем обычно. Однажды я даже решил, что мне стоит попробовать «фишку» рок-звезд, и начать крушить все вокруг, но очень быстро остановился.

Зачем я это сделал?

Теперь в комнате бардак.

Это моя комната, поэтому мне это все и убирать.

Но, выходя на сцену каждый вечер, я оставлял все проблемы за кулисами.

Мне нужно было, чтобы толпа любила меня. Ведь меня никто больше не любил. Даже я сам.

Сходя со сцены, я чувствовал себя очень одиноким. Моя жизнь казалась мне пустой и бедной. К декабрю 1977 года, когда мы вернулись в Нью-Йорк, билеты на три наших концерта в «Мэдисон Сквер Гарден» уже были распроданы. После первых двух выступлений ребята отправились на встречи со своими родными и друзьями, а я сидел в «Sarge`s Deli» на углу Третьей Авеню и 36 улицы, один-одинешенек, и ел суп. С одной стороны, я теперь был богом рока, дающим концерты в «МСГ», и добился своей цели - люди мне завидовали и сожалели, что были грубыми со мной. А с другой стороны – вот он я, сижу один в закусочной над тарелкой супа.

Это была суровая реальность, с которой тяжело

После завершения выступлений в «Мэдисон Сквер Гарден» Билл Окойн устроил вечеринку в своем роскошном таунхаусе. Я взял с собой свою девушку, которая ради этого прилетела из Детройта. На этой вечеринке был даже Санта Клаус. А еще я никогда в жизни не видел столько лобстеров – на подносах их было несколько сотен. Наверное, их неделями ловили в океане. Мы до сих пор не осознавали, что, по сути, за все это платили из своего кармана.

На эту вечеринку пришли Энди Уорхол и Джордж Плимптон. Мне всегда было интересно наблюдать за людьми из других областей искусства – художниками, писателями, эстрадными артистами. О, это же Джордж Плимптон. Но мне было сложно общаться с новыми людьми, не считая ситуаций, которые можно было контролировать. Я не мог рисковать быть осмеянным. Меня бы это очень сильно смутило и выбило из колеи.

Я закрылся в ванной с женщиной, которая работала на радиостанции. Мы занялись сексом, затем привели в порядок одежду и вышли наружу. Ко мне подошел Энди Уорхол и сказал: «Ты должен как-то придти ко мне на «Фабрику» и я нарисую твой портрет».

Я недостаточно крут, чтобы тусоваться с такими людьми!

Я так и не пошел. Хотя до сих пор об этом сожалею.

Отыграв три концерта подряд в «Мэдисон Сквер Гарден», я понял одну вещь – то, на что я так надеялся, мне не помогло.

Если все эти люди подражают мне, считают меня особенным, настоящей звездой, разве не должен я сам считать себя таковым?

Разве что в теории. Или во время выступлений, находясь на сцене. Но ни слава, ни успех, ни то, как меня воспринимали другие, не изменило того, кто был за маской. Я добился того, к чему так стремился – но, как оказалось, это не было выходом. Мне все так же чего-то не хватало. Вопрос в том, чего именно? Что было не так?

Но тогда я еще не знал, что случится в начале 1978 года, после гастрольного тура с «Love Gun». Именно тогда, казалось бы, на пике нашей популярности – именно тогда, когда только выступления на сцене спасали меня от пустоты в душе и отсутствия личной (семейной?) жизни – мы прекратили гастролировать. Частично, потому что просто больше не могли этого делать. Эйс и Питер были погружены в алкогольно-наркотический дурман, то бессвязно что-то лопоча, то проявляя агрессию. Когда они не были «под кафом», они страдали от головных болей и «отходняка». Мы не разговаривали друг с другом. Мы терпеть друг друга не могли.

У нас больше года не было концертов.

Что же мне было делать?

33.

 

Одной из прихотей Билла было создание фильма «KISS» встречает фантом из парка». Ему казалось, что это будет следующим шагом вперед. У «Битлз» были «На помощь!» и «Вечер Трудного Дня», значит, и у нас должен быть свой фильм. Он описал нам его как смесь «Вечера Трудного Дня» и «Звездных Войн», - фильма, вышедшего годом ранее, в котором было много крутых спецэффектов.

Никто из участников группы не имел ни малейшего понятии об актерском мастерстве. Мы даже не удосужились прочесть сценарий. Нам было все равно. Мы доверяли мнению Билла. Когда начались съемки, не нужно было быть киноэкспертами, чтобы понять, что мы были по уши в дерьме, и что нам из него не выбраться. После каждого дубля режиссер спрашивал нас, понравилось ли нам. Мы понятия не имели, что делали. Для нас хорошим дублем был тот, в котором мы смогли правильно произнести свои реплики. Если нам это удавалось, мы сразу же переходили к следующему дублю.

Нам подсказывали наши реплики. Когда мы были готовы к съемке, я кричал: «Слова!» и кто-то еще добавлял: «Блин, Эйс, похоже, нам пора начинать». Потом я говорил: «Эйс, ты слышал? Пора начинать».

«Да, точно».

Это было ужасно – и совершенно не напоминало актерскую игру.

В одной сцене мы должны были поднять коробку в воздух. Это делалось с помощью проводов. Мы подумали, что, поскольку коробка должна парить в воздухе, люди, отвечающие за спецэффекты, сделают так, чтобы этих проводов не было видно. А вот и нет.

Помимо реплик из фильма, мы так и не разговаривали друг с другом. Питер и Эйс часто уходили во время съемок. Однажды Эйс куда-то исчез без предупреждения, и нам пришлось использовать его дублера – который, кстати, был афроамериканцем. Так что в финальной версии фильма было ясно, что это вовсе не Эйс.

Для еще одной сцены мы должны были сыграть фальшивый концерт в парке развлечений «Magic Mountain». Когда мы уже были на сцене, я обернулся и увидел какого-то пожилого незнакомца в парике и гриме «Кота», который играл на барабане и жевал жвачку. Им заменили Питера, который неожиданно смылся.

Но был во всем этом и положительный момент – нашими гримерами была Уэстморы. Это была первая голливудская династия профессиональных гримеров. Джордж, патриарх семейства, основал первую студию макияжа в Голливуде еще в 1917 году, и с тех пор члены этой семьи становились легендарными специалистами по гриму и спецэффектам. С годами я научился последовательности накладывания грима и многим тонкостям этого процесса. Однажды, перед съемками, я сам себя гримировал, а один из сыновей Уэстмора наблюдал, как я это делаю. «Кто тебя этому научил?» - спросил он.

«Я сам научился», - ответил я. – Методом проб и ошибок».

«Мы бы сделали это точно так же», - сказал он.

Круто.

Когда фильм был закончен, мы увидели его в кинотеатре «Screen Actors Guild Theater» (театр гильдии киноактеров) на бульваре Сансет. Если фильм показался вам ужасным даже по телевизору, вам стоило посмотреть его на большом экране! Люди в открытую смеялись. Я вжался в кресло, стараясь казаться незаметным. Это было так унизительно. Готовый фильм был просто ужасен, и, когда зажегся свет, стоять перед всеми и выслушивать лживые комплименты от людей, принимавших участие в его создании, было еще более унизительно.

Перед нашим фальшивым концертом в «Magic Mountain» Эйс впервые заговорил о том, что хочет покинуть группу. У нас состоялось собрание группы прямо на съемочной площадке. Услышав это, Билл и Нил придумали новый ход, надеясь удержать нас вместе. «Не нужно уходить из группы», - сказал Билл. – Мы выпустим сольные альбомы».

Это стало нашей следующей прихотью.

Нил сказал, что все альбомы выйдут в один и тот же день. Он хотел выпустить по миллиону копий каждого из них. Билл подал идею нанять одного художника для создания всех четырех обложек, чтобы придать проекту целостность. Также он предложил каждому посвятить свой альбом остальным членам группы, для поддержания созданной нами легенды.

Несмотря на все посвящения и теплые слова, на самом деле мы желали друг другу чего угодно, только не удачи.

Так что, после окончания съемок фильма «KISS» встречает фантом из парка», каждый из нас отправился записывать собственный альбом, не зная, что делают другие.

Я, вообще-то, получал большое удовольствие от этой работы. Я не хотел слишком сильно отходить от обычного стиля группы. Но мне нравилось работать без всех этих трений, скандалов, эгоизма, нравилось то, что вокруг меня – талантливые люди. Я начал записывать демо-версии на студии «Электрик Леди» в Нью-Йорке, а потом отправился в Лос-Анджелес на повторную запись. После того, как мы записали несколько песен, я понял, что они звучат как-то не так. Может быть, демо-версии и не были идеальными в звуковом отношении, но в них было именно то, что мне было нужно, поэтому я решил их оставить и закончить. Мне нравилась их непосредственность и незавершенность. Затем я записал еще четыре или пять новых песен в Лос-Анджелесе – у меня и там, и в Нью-Йорке были группы, с которыми я работал. Единственным человеком, который играл в обеих группах, был Боб Кулик.

Что касается песен, к примеру, композиция «Hold Me, Touch Me» была о Джорджанне. Во время простоя я часто летал к ней, и эту песню я написал, находясь вдали от нее и надеясь, что она тоже думала обо мне, когда мы были не вместе. Однако большинство песен были о Кэрол Кей, потрясающей красотке, которая работала у Билла Окойна в рекламном отделе. На то время мы встречались, и я был от нее без ума. Она была веселой, умной, любила музыку, а искры, которые летали между нами, могли без труда зажечь костер. Кроме меня, у Кэрол были романтические отношения еще с одним парнем, и я, как мог, пытался убедить ее бросить его. Я одновременно наслаждался драматизмом этого классического любовного треугольника, и был в отчаянии, делая все, чтобы она была только со мной. «Tonight You Belog To Me», «Wouldn`t You LIke to Know Me» - это песни о ней. Моей любимой была «Tonight..», потому что она была полна неистовой страсти и сердечной боли, которые были мне так хорошо знакомы.

 

Я и Кэрол Кей. Мой первый сольный альбом частично рассказывает нашу историю.

Что самое смешное, той ночью, когда Кэрол наконец-то сказала: «Хорошо, я расстанусь с ним», у меня вдруг появилось ощущение, что кровать, на которой мы лежали, начали поливать из шланга. Я весь покрылся холодным потом. У меня началась паническая атака. Я пытался найти подходящие слова, мямлил, одновременно стараясь отыскать пути к отступлению и объяснить, почему я вдруг стал выглядеть так, как будто только что вышел из душа. На самом деле, я так много времени провел в погоне за одобрением, признанием и любовью, что, когда у меня появился шанс получить и то, и другое, и третье, это просто выбило меня из колеи. Собственная реакция крайне удивила меня, так как я был уверен, что, если она останется со мной, это решит все мои проблемы. Но, видимо, я не был подготовлен к реальным отношениям – погоня за ними была для меня более привычной.

Думаю, не стоит говорить, что после этого она с тем парнем так и не рассталась.

Смикшировать свой новый альбом я решил в Лондоне, в легендарной студии старого образца, под названием «Trident». Я хотел отправиться туда на «Конкорде» - раньше я на нем никогда не летал. Так я и сделал. И где-то над Атлантическим океаном я вдруг заметил, что самолет летит не ровно, а как бы под углом. Но, может, это было нормально, откуда мне знать? И вдруг раздался спокойный голос из динамика: «Говорит капитан корабля. Друзья, вы, вероятно, заметила, что мы летим слегка под углом. Дело в том, что мы потеряли двигатель».



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-08-27 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: