51.
Судя по сведениям, полученным от агентств по бронированию гастролей, мы вряд ли смогли бы сами организовать тур, посвященный воссоединению группы. Нам нужен был новый менеджер. Мы сразу же подумали о Доке Мак-Ги. Когда «Бон-Джови» отправились с нами в Европу в 1984 году, именно он был их менеджером. Он сделал их суперзвездами. То же самое было и с «Motley Crew». Мы сталкивались с ним и раньше, когда он был менеджером Пэта Треверса, несколько раз выступавшего на разогреве для нас, еще во времена наших концертов в гриме. (во времена нашей «эры грима») Если кто-то и мог помочь нам, то это был Док.
Мы встретились с ним в ресторане на бульваре Сансет в Голливуде. Он сразу же начал фонтанировать идеями, например, предложил устроить тур «Семь чудес света», и начать его в Египте, выступая перед пирамидами и сфинксом. Он не зацикливался на мелочах, а мыслил масштабно, так же, как и мы. И как в свое время Билл Окойн.
Мы сразу поняли, что Док нам подходит. Очень здорово было найти человека, который не только понимал нас, но еще и мог подать новые идеи, образно выражаясь, поднять наши ставки. Больше мы не встречались ни с кем – своего человека мы нашли.
Когда мы начали планировать тур, стало ясно, что это займет намного больше года, скорее, несколько лет - определенную часть нашей жизни. Док говорил о том, что каждый из нас должен посвятить этому проекту все свое время и усилия. И, хотя Джин на словах выказывал такой же энтузиазм, я предупредил Дока: «Я это уже видел, и знаю, чем все закончится». Док уверял меня, что он сможет вовлечь в работу всех, но я не тешил себя иллюзиями. Ставить перед собой высокие цели – это, конечно, прекрасно, но Док должен был понимать и принимать реальную ситуацию. (=реальное положение вещей)
Наша кровь кипела, мы были полны новых идей, фантазия, казалось, была неиссякаемой. Джин не отставал от Дока, требуя, чтобы тот помог нам попасть на обложки таких журналов, как «Тайм» и «Ньюсуик». Выяснилось, что после выхода альбома «Born in the U.S.A.» Брюсу Спрингстину удалось покрасоваться на обложках обоих этих изданий одновременно, и поэтому Доку был отдан приказ добиться того же для нас.
«Джин», - ответствовал Док, - «ты сможешь попасть на обложки этих журналов, только если застрелишь Президента, будучи в гриме».
Да, Док действительно был одним из нас.
С каждым днем наш проект становился все более и более реальным, и пришло время рассказать о нем Эрику Сингеру и Брюсу Кулику. (помните, в прошлом разделе я давала 2 варианта Кулик и Кьюлик, замените на тот, какой выбрали) Мы назначили им встречу в доме Джина. Мне кажется, ребята не считали этот вариант возможным, так как оба прекрасно видели, в каком состоянии были Питер с Эйсом во время репетиции и записи «MTV Unplugged». Позже мне стало ясно: они думали, что на этой встрече мы будем обсуждать предстоящий выход нашего альбома «Carnival of Souls». Поэтому, услышав наши новости, они были шокированы.
Конечно же, Брюс с Эриком были не рады грядущим переменам. Но мы уверили их, что будем платить им зарплату еще некоторое время, пока они не решат, чем станут заниматься дальше. Эрик всегда был немного циником, к тому же, считал себя вольным стрелком. Даже в то время он уже был наемным ударником, который играл с многими группами. Он работал со всеми, так как был отличным специалистом в своей области. Но, тем не менее, сейчас он был явно обижен.
И, хотя мы вовсе не желали обидеть ребят, я все равно чувствовал себя неловко. «Это все не просто так назвали музыкальным бизнесом », - сказал Эрик, понимая причины нашего решения. – «И я очень рад, что у вас хватило духу сказать нам об этом лично». Видимо, за всю его карьеру Эрику часто приходилось сталкиваться с другим отношением. Но для меня было очень важно поступить именно так. Например, я никогда не смог бы расстаться с девушкой по телефону. И в случае с Биллом Окойном мы специально прилетели в Нью-Йорк, чтобы лично объявить ему о нашем решении. Это был вопрос уважения. А этих ребят было за что уважать – они внесли неоценимый вклад в наше общее дело.
Брюс был благороден, как всегда. «Я понимаю», - сказал он. – «Воссоединение – правильный ход, это ключ к успеху».
Чтобы довести сделку до конца, пришлось много времени потратить на переговоры с представителем Питера и Эйса, что, впрочем, было неудивительно. Эйс настаивал на том, что его гонорар должен быть больше, чем у Питера, так как, по его собственным словам, Питер стоил меньше чем он. «Питер ничего не делал», - утверждал Эйс, - «Он не играл; к тому же, я намного известнее его».
Конечно, все это говорилось за спиной Питера. Эйс подставлял его столько раз, что я уже просто сбился со счета. И, тем не менее, Питер считал Эйса своим соратником и другом, несмотря на то, что именно с подачи последнего часто становился козлом отпущения.
Мне часто говорили: «Прежде чем раздеться перед девчонкой, выясни для себя, хочешь ли ты ложиться с ней в постель – потом будет поздно». Этот совет, конечно же, относился не только к делам амурным. Я последовал ему и в нашей ситуации – при составлении контракта были прописаны все ограничения, правила, последствия, ожидавшие тех, кто эти правила не выполняет: словом, все, что можно было делать, а что - нельзя. И, что самое важное, во время репетиций нам представлялась возможность посмотреть, как у нас получится работать вместе, следуя этим тщательно продуманным правилам. Мы не собирались полагаться на волю случая, и постарались все предусмотреть.
К примеру, мы решили нанять персональных тренеров, не только для Эйса с Питером, но и для нас с Джином тоже. Мы должны были выглядеть такими, какими остались в памяти поклонников. Мне не хотелось бы, чтоб зрители были разочарованы, увидев толстяков в лосинах.
Наши тренеры не были «качками»-бодибилдерами и не стремились сделать такими нас – мы делали упор на кардио и общие силовые упражнения. Но, несмотря на это, тренер Питера был поражен не только слабостью и отсутствием выносливости своего подопечного, но и тем, что Питер не хотел прикладывать никаких усилий во время тренировок. По его словам, работать с ним было все равно, что со стариком. Питер не хотел тренироваться, поэтому часто устраивал истерики без повода, срываясь на тренере.
Эйсу, как всегда, было попросту лень. Но тренировки он посещал исправно.
Мы также начали репетировать. По крайней мере, попытались это сделать. В марте мы собрались в Лос-Анджелесе, планируя посвятить репетициям несколько месяцев. Наш внешний вид, качество исполнения – все должно было быть на самом высшем уровне, ведь мы собирались соревноваться не только с собственным прошлым, но и с воспоминаниями зрителей о нем. Это была непростая задача. Нам предстояло воссоздать то впечатление, которое производили наши шоу на людей в то время, когда подобное было еще в новинку. В девяностых годах пиротехнические спецэффекты уже стали обычным явлением: в выступлениях разных исполнителей, была, так сказать, частичка ДНК «KISS». За деньги можно было сделать все, что угодно. Поэтому нам необходимо было установить новые стандарты.
И тут Эйс спросил: «А зачем нам вообще репетировать? У меня уже эти песни от зубов отскакивают». Скоро всем стало предельно ясно, что если не с зубами, то с песнями у Эйса были определенные проблемы. А Питер? О, Питер – это была вообще отдельная история. В общем, репетировать группой не было никакого смысла. Питер с Эйсом не знали материал, не знали свои партии.
И я позвонил Томми Тэйеру. Томми прекрасно знал все особенности нашей музыки, из него вышел бы отличный «музыкальный тренер». Мы хотели показать, что мы верны оригинальным версиям наших песен из «Kiss Alive!» «Слушай, Томми, - сказал я ему, - нужно, чтобы вы с Питером порепетировали в студии. Только вы вдвоем. Ты будешь играть на гитаре, а он – на своих ударных. Пройдись с ним по всем песням – он должен четко знать, что и как ему нужно делать.»
После первой совместной репетиции с Питером Томми позвонил мне. «Пол, - очень серьезно начал он. – Я, честно говоря, не знаю, как тебе сказать..»
Ой-ой.
«Я бы очень хотел, чтобы все получилось - ради всех вас», - продолжил Тэйер. – «Но скажу тебе откровенно: я понятия не имею, как вам это удастся». Он замолчал. Я засмеялся, приняв его слова за шутку.
«Нет, я говорю серьезно», - сказал Томми. – «Такое впечатление, что Питер сегодня впервые в жизни взял в руки барабанные палочки. Он как будто никогда раньше не играл. Он совершенно ничего не помнит, и то, что он делает, сложно назвать игрой».
Почему-то это меня не удивило. Питер не только не вырос в музыкальном плане, совершенствуя свои навыки и умения, он растерял и те, что у него были. Но я все же надеялся, что Томми сумеет исправить ситуацию. «Поиграй с ним еще пару дней, - попросил я, - у тебя все получится».
И Томми продолжил работать с Питером. Все их сессии он записывал на кассету, которую позже проигрывал мне при личной встрече или же по телефону. То, что я слышал, приводило меня в состояние шока. Иногда Томми мягко говорил: «Вот этот, последний, кусочек звучал не совсем правильно..». Питер моментально заводился и начинал орать: «Ты что, блин, будешь меня учить на ударных играть?»
Это была неблагодарная работа. Томми приходилось быть настоящим дипломатом и сносить оскорбления Питера. И ради чего? Да ради того, чтобы Томми – гитарист – смог научить Питера - предположительно профессионального ударника – играть на барабане хотя бы на уровне начинающего. В конце концов, Томми уже не учил Питера исполнять его партии, а, скорее, дрессировал, как собаку, которая должна выполнить определенный трюк. Это уже не имело ничего общего с музыкой. Но, на удивление, через несколько недель я понял – этот метод работает. Питер научился исполнять трюки. Он уже мог «кувыркаться» - например, играть «Strutter».
Мы снова собрались всей группой и поняли, что и Эйс недалеко ушел от Питера в профессиональном плане. Я был в шоке, осознав, насколько они оба деградировали и какое неуважение этим проявили к своему таланту.
Я снова позвонил Томми, и попросил снова выручить нас. На этот раз он повторял наш репертуар вместе с Эйсом. Они проводили в студии по несколько часов ежедневно, взяв с собой, кроме инструментов, два стула и два усилителя «Маршалл». Эйс вернулся в струю гораздо быстрее Питера.
Затем мы снова собрались всем составом. Теперь ситуация несколько улучшилась. Конечно, до первоначального уровня нам было далеко, и я прекрасно понимал, что мы его не достигнем, однако какие-то искры, отблески ранних лет начали проявляться и в воссоединенной команде.
Наконец настал тот день, когда все мы отправились домой к Джину, где облачились в костюмы и нанесли грим. Мы хотели посмотреть, как теперь будем выглядеть вместе. И время как будто остановилось. Мы снова стали теми парнями. Это было настоящее волшебство. Я даже позволил себе немного помечтать о нашем будущем, в котором мы продолжим то, на чем остановились перед распадом группы.
Когда мы начали планировать наш гастрольный тур, Док Мак-Ги сказал: «Мы начнем со стадиона «Тайгер».
«Ты с ума сошел?» - спросил я.
Я, конечно, понимал, что это будет масштабный тур, но на такой масштаб я не рассчитывал. Уговаривая Джина согласиться, я соблазнял его десятитысячной аудиторией, но этот огромный стадион мог вместить в четыре раза больше людей. И Док собирался организовать нам выступление именно там. Никаких предварительных продаж билетов, чтобы оценить ситуацию. Никакого разогрева.
Это был аттракцион неслыханной дерзости. Док, несомненно, знал то, чего не знали мы. У него за плечами был опыт организации мега-туров для «Бон Джови» и «Motley Crew». Он понимал – если создать правильно впечатление, люди купятся на это, и тогда восприятие превратится в реальность. К счастью, мы доверились ему.
Скоро нам начали поступать предложения выступить в заведениях, где мы давали концерты еще в 1970х, на пике своей славы. И это в то время, когда многие наши современники, группы, созданные в семидесятых-восьмидесятых, находились на грани распада, из-за растущей популярности стиля «грандж» и новых веяний в музыкальной индустрии. У нас же было большое количество выгодных предложений. Это было нереально. Мы как будто выиграли в лотерею. Снова.
Когда билеты на наши гастрольные концерты в честь воссоединения поступили в продажу, я каждое утро (по времени Восточного побережья) набирал номер Дока, и, ожидая восхода солнца в Лос-Анджелесе, интересовался, как обстоят дела с их продажей. Билеты на стадион «Тайгер» были распроданы в течении часа. В остальных местах, где нам предстояло выступать, ситуация была такая же. «Так, в Нью-Йорке только что начались продажи.. ага, все уже продано, теперь следующий концерт.. тоже все билеты проданы..»
Там, где я жил, еще не взошло солнце, а билеты на четыре наших концерта в «Мэдисон Сквер Гарден» уже были распроданы. «Так, а теперь Бостон..»
Это было невероятно. Док оказался прав.
52.
Детройт, город рока, место, где все началось. 28 июня 1996 года, стадион «Тайгер», все билеты распроданы. Джин, Эйс, Питер и я – снова вместе. Магия. Электричество.
И мы.
Мы приехали на десять дней раньше – опять-таки, не желая полагаться на волю случая – и провели семь репетиций, одну из них – в костюмах и в гриме. Эйс ни разу не пришел вовремя.
Мне казалось, что в этом туре у нас должны быть все необходимые блага, это было своего рода залогом успеха, к тому же, я, например, их заслужил. Мы заказывали номера в самых лучших отелях – я не собирался жить там, где в туалете сиденье унитаза было покрыто бумажной накладкой с надписью «дезинфицировано для вашей защиты». Эйс и Питер не останавливались в дорогих отелях уже около шестнадцати лет, со времен последнего тура с «KISS». Питер особенно отстал от жизни – однажды я повел его в «Старбакс», и он потом долго восторгался вкусом печенья бискотти. И Эйс, и Питер стали комплексовать по поводу того, что не знали, как вести себя в приличных местах. Питер постоянно жаловался на неуважение со стороны гостиничного персонала, а на самом деле он просто боялся этих людей, да и не только их, по причине, о которой я говорил выше.
В день концерта мы провели проверку звука. Я стоял на сцене, думал о нашем шоу, и мне до сих пор сложно было поверить, что всего через несколько часов этот стадион будет полон людей. Мы сделали несколько фото, наслаждаясь моментом. Питер, который недавно расстался со своей девушкой и поэтому приехал один, был очень открытым и даже благодарным, что было нетипично для него. У Питера была тенденция становиться зависимым от девушки и отстраняться от общения со всеми остальными, используя ее в качестве буфера. Хорошего или плохого – это уже зависело от девушки. Теперь же, будучи свободным, он позволял себе наслаждаться жизнью.
Тем же вечером, по пути к сцене, мы ехали на гольф-мобилях по лабиринту внутри стадиона. Мы были на въездной рампе, и вдруг оказались прямо за сценой. Воздух, казалось, был наэлектризован. Я чувствовал радость и ожидание зрителей. Это было просто невероятно. Внезапно я осознал, что сейчас я был гораздо более важен, чем несколько месяцев назад, ведь теперь я был участником не просто «KISS», а новой версии «KISS». Я ощущал еле сдерживаемые чувства людей, ждущих начала концерта. Они съехались сюда со всего мира, чтобы стать свидетелями нашего воссоединения. Это было потрясающе.
Когда погас свет, началось настоящее столпотворение. Словно сорок тысяч вспышек сработали одновременно, приветствуя нас.
Я понимал, что этот концерт будет знаковым. Нам предстояло снова представить зрителям свою группу, новый имидж и так далее. Это шоу, возможно, позволит нам двигаться дальше. Чувство было такое, как будто мы находимся в «глазу бури» - все вокруг нас шумело и бурлило, а мы наблюдали за этим из спокойного места за сценой..
Когда мы уже были на сцене, но еще не вышли из-за кулис, на меня будто бы накатила волна давления. Гул толпы был очень сильным и мощным. Даже, когда люди замолчали, звук дыхания сорока тысяч человек казался оглушительным шумом. Никогда ранее я не испытывал подобного чувства.
Ну что ж, Детройт, мы здесь! Вы хотели лучшего? Вы получите лучшее. Встречайте, самая крутая группа в мире,.. «KISS»!
Занавес поднялся, и сила, с которой на наше появление отреагировали зрители, чуть не сбила меня с ног.
Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы контролировать ситуацию, самого себя, свой образ и всю нашу группу. Я очень переживал насчет Питера – чтобы все прошло, как следует, за ним нужно было постоянно следить, подавать знаки, отстукивать ритм (?) и так далее. К счастью, он был рад помощи. Если честно, это было на него совсем не похоже, но на тот момент Питер вел себя замечательно – много и упорно работал, был весел и бодр и, самое главное, ценил то, что для него делали.
Я был очень рад повторить опыт прошлых лет, будучи уже более зрелым человеком. Когда все происходило впервые, мне казалось – это никогда не закончится. Несомненно, я был благодарен судьбе, но, тем не менее, воспринимал нашу работу и нашу славу как нечто незыблемое, вечное. Но потом все закончилось. А сейчас, стоя на сцене после воссоединения нашей группы, чувствуя энергию зрителей, я снова преисполнился благодарности, однако причина была совсем другая. Я был благодарен не за деньги и не за славу – все это у меня уже было. Сейчас я благодарил за шанс, данный мне. Я словно получил возможность перечитать любимую книгу моего детства, заново пережить опыт молодости и извлечь из него уроки, которые не заметил и не оценил тогда.
Это чувство благодарности просто переполняло меня.
Наш тур продолжался, и я заметил, что подобное чувство испытывали все. по крайней мере, сначала. Питер клялся и божился, что не повторит своих прошлых ошибок. В первые несколько месяцев мы считали его важным игроком нашей команды. Он ходил с нами ужинать. Был приятен в общении и жизнерадостен. Его отношение к жизни казалось отражением моего, и мы все были этому очень рады.
Одним из моментов, который нас беспокоил после воссоединения, было соло Питера на ударных. Он хотел играть его с самого начала. В идеале, сольные партии были неотъемлемой частью наших выступлений – в эпоху Alive! соло на ударных исполнялось всегда. Сейчас, оглядываясь назад, я не могу сказать, почему мы приняли такое решение, но это стало нашей традицией. Однако с годами способности Питера не выросли, а, скорее, наоборот. Но, поскольку он сам очень этого хотел, да и от традиций отступать не хотелось, Джин согласился помочь ему.
К счастью, в девяностые при помощи дополнительных эффектов можно было придать достаточную мощность даже звуку удара палкой по бутылке из-под Колы. Мы поступили именно так. Закрепили триггеры на каждом барабане, так что, когда Питер ударял по какому-либо из них, запускался предварительно записанный звук. Хотя в семидесятых Питер действительно играл, как говорится, с огоньком, сейчас он был бледной тенью себя прежнего. Во время тура, посвященного воссоединению группы, он бил по барабанам так, словно боялся, что у него руки отвалятся, если он ударит чуточку сильнее. Он говорил, что у него болят руки. Но от силы удара зависела активация триггеров. К счастью, можно было выставить любой уровень чувствительности. Мы шутили, что теперь для того, чтобы сыграть соло, Питеру было достаточно просто чихнуть. Когда я слышал мощный звук ударных, я порой оборачивался и видел, что Питер еле шевелил барабанными палочками.
Но мы хотели добиться успеха. И нам это удалось.
На какое-то время.
А затем появилась Джиджи. Она была возрожденной христианкой, а в прошлом – танцовщицей, и я не имею в виду партии в «Лебедином озере». Когда Питер с ней сошелся, все очень резко изменилось. Питер напоминал мне какое-то маленькое животное, робкое и несмелое, когда чего-то боится, но способное показать зубы, если чувствует себя защищенным. Питер прикипел к ней и стал отдаляться от всех остальных.
Меня удивляло то, что они с Джиджи, проповедуя любовь к Богу и религии, приносили окружающим лишь боль и страдания. Когда я звонил ему в номер, чтобы поговорить, она брала трубку и грубо спрашивала: «Чего тебе?»
«Можно Питера?»
«А зачем он тебе понадобился?»
Черт возьми, да просто позови Питера к телефону. Ты – всего лишь его гостья!
Она стала его сторожевой собакой.
С самого начала тура мы совершенно не беспокоились по поводу будущей прибыли. Все билеты распродавались молниеносно, к нашему графику добавлялись новые концерты, мы вели роскошную жизнь – путешествовали на большом частном самолете с собственной стюардессой, и чувствовали себя королями. Питер и Эйс теперь зарабатывали миллионы долларов, в то время как все двадцать лет, прошедшие после распада группы, они работали за копейки. До воссоединения они не имели ничего. Однако, когда их банковские счета начали расти, они очень сильно изменились.
Из-за запросов Питера Доку пришлось составить довольно толстую брошюру, которую он распечатывал и раздавал персоналу тех отелей, в которых мы селились. В ней были указаны правила поведения с Питером: если он вешал на дверь табличку с одним знаком, это означало, что горничные могут войти и пропылесосить в номере, но окна они не должны были трогать; другой знак указывал на то, что они могут проветрить комнату, но не прикасаться к полотенцам, а еще его номер должен был находиться на определенном расстоянии от лифтов, при этом не слишком высоко, а некоторые окна должны были быть закрыты фольгой.
Да ты что, издеваешься? Год назад для тебя даже «Старбакс» был в новинку!
Как-то днем я услышал крики и звуки бьющейся посуды, которые доносились из коридора. Я открыл дверь своего номера и увидел Дока, пробегающего мимо номера Питера и Джиджи, из которого вылетали тарелки и разбивались о стену. «Что случилось, что такое?» - вопрошал Док.
«Они не убрали в моем номере!», - орал Питер.
«Но, Питер, ты же повесил на дверь знак, запрещающий им входить!»
В группе опять начинались конфликты, а ведь прошло не так много времени.
Эйс все чаще бывал «под кайфом». Иногда мог отключиться прямо во время нанесения грима, резко оседая на стуле, и пару раз чуть не выколол себе кисточкой глаз. Контролировать его было невозможно, он начал употреблять все новые виды наркотиков. Не гнушался он и лекарствами, используя любую возможность, например, в Далласе он умудрился получить неглубокое пулевое ранение, после которого потребовал рецепт на болеутоляющие, причем в немалом количестве. Док вынужден был вмешаться и попросить врачей не выписывать ему требуемых лекарств. «У Эйса силы воли не больше, чем у личинки», - говорил он.
Все было очень печально и приводило в смятение. Ведь это должен был быть праздник нашей четверки, настоящее чудо. А на деле, каждый день приходилось прилагать усилия, чтобы работа хоть как-то шла: чтобы Питер и Эйс вышли из своих комнат, чтобы добрались до места выступления без происшествий, чтобы отыграли концерт.
Я путешествовал всего с одним чемоданом на колесах, у Эйса же теперь их было семнадцать, один из которых весил более сорока пяти килограмм. В нем находился проектор и кабели, необходимые для его любимого развлечения в номере отеля. Он направлял на стену изображения собственного лица и лица Элвиса, которые превращались одно в другое, и наслаждался зрелищем.
Эйс также возил за собой разных девушек. Одна из них любила ходить по зрительному залу с папкой-планшетом, видимо, проверяла, достаточно ли громко звучат партии Эйса. Другую, по-видимому, ранили в самолете, так как все ее сиденье было залито кровью. (пс. у этого слова есть еще значение «уколоться», тут не очень понятно, м.б. у нее после введения наркотика кровь пошла, хотя вряд ли) Она была в ужасном состоянии, и мы отправили доктора в номер Эйса, чтобы он ее осмотрел. «На вашем месте», - сказал доктор, - «я бы не брал ее с собой в поездки. Она скоро умрет». Док каким-то образом решил эту проблему, так как больше она на наших гастролях не появлялась.
Стоит ли говорить, как зол был Док на Эйса и Питера?
«Доиграетесь – вас заменят», - говорил он им. – «Это бизнес. Я – не археолог, моя задача – не сохранить прошлое, а создать будущее и прославить его. Если вы становитесь помехой, вам придется уйти. Вам предоставили такую возможность, а вы ее упускаете – стыд какой. Это же такой шанс начать новую жизнь, почему бы вам им не воспользоваться?»
Они ненавидели Дока за эти слова, но он не щадил их чувства. Ему надоело постоянно заставлять их совершать даже самые элементарные действия, необходимые для нашего существования как группы.
Однако, сильнее всего в этой ситуации пострадал Томми Тэйер, которому предстояло занимать должность гастрольного менеджера в течении шести месяцев первого года нашего турне. Около девяноста процентов своего времени и сил он потратил на то, чем, по-хорошему, вообще не должен был заниматься.. Например, когда Питер и Эйс опаздывали на самолет или не являлись на встречу с водителем, который должен был их забрать, именно Томми приходилось заново договариваться о трансфере. Он предупреждал гостиничный персонал, что не нужно убирать фольгу, которой были закрыты окна Питерового номера, и так далее. Эйс постоянно опаздывал, неважно, должны ли мы были успеть на самолет или в концертный зал, и нам всем приходилось его ждать. Чтобы решить эту проблему, Томми стал называть ему неправильное время встречи, на час раньше – таким образом, он появлялся как раз вовремя. Но, когда Эйс узнал правду, он был просто вне себя.
Однажды Томми пришел ко мне, чтобы поделиться выводами, которые я хотел от него услышать уже давно. Он сказал, что его мнение о нас – о том, что я и Джин были больше бизнесменами, а Эйс и Питер – настоящими звездами рок-н-ролла – оказалось в корне неправильным. Ведь, если человек безответственный, неадекватный и бездарный, это не делает его рок-звездой. Это всего лишь значит, что он неадекватен, безответственен и бездарен. Теперь Томми считал Эйса, как он выразился, «гребаным лузером».
В начале 1997 года мы полетели в Японию, где нас снова приняли, как героев – толпы фанатов ждали нас всюду, где бы мы не появлялись. Мы путешествовали в скоростном пассажирском экспрессе, и как-то раз, подходя к поезду, мы увидели очередную толпу поклонников – на этот раз поприветствовать нас собрались подростки. Мы шли по вокзалу в окружении охраны, а, когда мы подошли к платформе, то увидели, что там тоже собрались наши фанаты.
Это было невероятно, и в очередной раз потрясло меня до глубины души.
Мы должны каждое утро просыпаться и благодарить Бога, в которого верим, за этот чудесный опыт.
И в тот момент, когда я так подумал, Питер повернулся ко мне и сказал: «Как же меня задолбала вся эта тусовка а-ля «Битлы».
У меня просто дар речи пропал.
53.
В апреле 1997 года, перед концертом в Джорджии, Питер начал жаловаться, что у него болят руки. «Я не смогу отыграть концерт», - сказал он Доку, позвонив тому из своего номера.
«Хорошо», - ответил Док и позвонил роуди Питера, Эдди Кэнону. «Сбривай бороду», - сказал ему Док. – «Сегодня ты выступаешь».
Когда Питер услышал об этом, он просто обезумел от ярости. «Фанаты его ни за что не примут!», - орал он. – «Ты не можешь выпустить на сцену другого парня в моем гриме!»
«А вот и могу», - сухо ответил Док.
Да, Питер, вообще-то, у нас концерт, если ты забыл.
Итак, Эдди побрился и загримировался «под Питера».
Раз, два, три, четыре, пять – начинаем выступать. И мы начали свой концерт. Когда я представил Эдди со сцены – сюрприз, сюрприз! – зрители отреагировали спокойно, им либо было все равно, либо просто не было времени задуматься над этим. Был вечер, и они пришли насладиться шоу.
У Питера болят ручки, значит, мы должны отменить концерт? Э-э, нет, приятель, я так не думаю. Потому что, как говорится, шоу должно продолжаться.
А у Эйса началась паранойя. Он снял квартиру на бульваре Ла Синега в Лос-Анджелесе, и проводил там все свои выходные. Однако, он был уверен, что квартира нашпигована «жучками», и что за ним следят. Поэтому он избавился от всех электропроводов и телефонных кабелей. Владельцы квартиры были очень злы, узнав об этом.
Также он стал очень внимательно изучать наши «гастрольные брошюры», в которых было расписание концертов, особенности каждого места выступления и т.д. Он приносил брошюру в гримерку и спрашивал: «Сколько человек заплатили за билеты вчера вечером?»
Ему отвечали, ну, скажем, 18 700. «Ерунда!» - кипятился он. – «Тут написано 24 100!»
«Эйс», - пытался объяснить я, - «это число зрителей, которых может вместить зал, а не число проданных билетов, или людей, которые были на концерте».
«Фигня это все», - упорствовал он.
В контракте Эйса было четко прописано правило – он не должен был употреблять наркотики. Но он везде с собой носил сумку, которая, судя по тому, что он к ней прикипел, была сделана из чистого золота, а на деле, содержала его «стратегический запас». Когда он выходил на сцену, прятал таблетки в рукавах своего костюма. И мы не знали, что нам с этим делать. Отменить гастроли? Оштрафовать его?
Во время тура Джордж, представитель Эйса и Питера, потребовал устроить собрание с присутствием всех участников группы, чтобы обговорить финансовые вопросы. Его намерения были нам ясны: он хотел показать нам всем, в том числе и своим клиентам, что с ним нужно считаться. Он явился на собрание в галстуке и блейзере, стараясь выглядеть по-деловому. За ним плелись Эйс и Питер. Джордж установил в комнате флипчарт и стал говорить о цифрах. Однако в делах он разбирался разве что немногим лучше Эйса. И, после нескольких месяцев его бессмысленных требований и дурацких предложений, мы, наконец, решили – с нас хватит. Мы разобрали все его доводы по косточкам, разнесли в пух и прах. Он был абсолютно некомпетентен в вопросах финансов и организации гастролей. Когда Эйс и Питер это поняли, они мгновенно умолкли.
В конце наших гастролей, в июле 1997 года, Питер и Эйс потребовали снова сделать их полноценными членами группы. «Мы делали все по-вашему», - сказал Питер, - «и у нас получился успешный и масштабный тур. Теперь мы хотим равноправия».
Эти ребята, конечно, удивляли меня каждый Божий день, но тут у меня просто челюсть отвисла.
Разве вы не понимаете, что мы достигли успеха только благодаря тому, что вы не имели права вмешиваться?
Мы заработали много денег. Осчастливили многих людей. Но Питер и Эйс были расстроены, ведь, хотя они теперь и были богаты, но не так, как я и Джин. Лично я прекрасно понимал, что на свете есть люди богаче меня, но не терял из-за этого покой и сон. Да и в любом случае, я заслужил больше, чем Питер и Эйс – ведь, когда они ушли, я остался. Как говорится, дверь открывается в одну сторону. Я заботился о группе и помогал ей удержаться на плаву. Уже по этой причине я заслуживал более значительную компенсацию за свои усилия. Никогда и ни за что на свете я не сделал бы их равноправными членами группы. Нет, нет и нет.
Также Питер и Эйс были абсолютно не подготовлены к участию в принятии решений, ведь они понятия не имели, как устроен концертный и музыкальный бизнес. Несмотря на это, они были твердо уверены, что заслужили право решать судьбу команды в мире, о котором они ничего не знали.
Очень печально было это осознавать. С одной стороны, иногда они признавали, что принимали неправильные решения в своей жизни. А с другой – они быстро нашли себе оправдание, уверовав в то, что их использовали, что они были невинными жертвами, как тогда, так и сейчас.
Когда они покинули группу и ушли в свободное плавание, у них была куча преимуществ, благодаря которым они могли бы сделать хорошую карьеру – известность, деньги, связи в музыкальной индустрии. Но они этим не воспользовались: перед нашим воссоединением их уже практически никто не узнавал. И денег у них не было. Поначалу они были благодарны за возможность вырваться из той жалкой, нищенской жизни, которую они вели. Теперь же, всего год спустя, они были миллионерами. Но, тем не менее, они были злыми, агрессивными, к тому же, имели ложное представление о собственной значимости и способностях. Они считали себя жертвами. Это было какое-то безумие.
Эйс постоянно ворчал, что, если бы он оставил за собой название «KISS», группа и без0 нас с Джином имела бы успех. У него был еще один блестящий довод. «Все это воссоединение – целиком и полностью моя заслуга», - утверждал он.
Ага…
«Если бы я не ушел из группы, то не было бы никакого воссоединения».
Вот это да…
«Вы все должны быть мне благодарны», - настаивал на своем Эйс. – «Этот тур состоялся только потому, что я ушел из группы».
Мне эта извращенная логика была непонятна, и я даже не знал, что ему на это ответить.
Док предложил нам избавиться от Питера и Эйса. Он был уверен, что мы и без них отлично справимся, и не видел смысла в дальнейшей совместной работе. «Из хорошего человека вряд ли можно сделать негодяя», - говорил Док. – «Но, если ты – полное дерьмо, хорошего человека я из тебя тоже не сделаю».
Таким образом он пытался сказать – если мы и дальше будем продолжать работать с Эйсом и Питером, ситуация только ухудшится, и избежать этого невозможно.
У нас возникла другая идея: записать альбом в честь воссоединения. Я не хотел потом сожалеть об упущенных возможностях. Не хотел казнить себя за то, что даже не попытался. Когда мы снова собрали группу в ее первоначальном составе, я от всей души надеялся, что это откроет перед нами новые горизонты, что за все эти годы мы все научились чему-то новому, и сможем прийти к успеху, объединив наш опыт. Или что, работая вместе, мы, по крайней мере, сможем получить ответы на давние вопросы об ответственности и об ошибках, которые можно было исправить. После нашего гастрольного тура я получил все необходимые ответы. Теперь я твердо знал: люди не меняются, и, если мы обрываем с кем-то связь, для этого всегда существует причина. Но все же, я не хотел допустить очередную ошибку, не хотел упускать представившуюся возможность.
В качестве продюсера нашего нового альбома «Psycho Circus» мы привлекли Брюса Фэйрбейрна, который участвовал в работе над масштабными проектами таких коллективов, как «Бон Джови», «Aerosmith», «Loverboy» и многих других. Однако, выяснилось, что для этой работы он не подходит. В восьмидесятых он работал над крупными альбомами совместно с Бобом Роком и Миком Фрейзером, которые впоследствии не раз продемонстрировали свой талант. Порой после распада команды именно по тому, как преуспевают ее участники по отдельности, можно понять, кто выполнял большую часть работы.
Брюс отобрал для альбома самые ужасные песни из демо-версий. Песня, которая в конечном итоге стала наиболее известной, была той самой, что дала название альбому, «Psycho Circus». Так вот, Брюс вообще не хотел включать ее в альбом. Он был слишком занят тем, что лизал Джину задницу, поэтому ничего вокруг не видел и не слышал.
Поэтому однажды я сказал ему: «Это твой первый альбом «KISS». А мой – восемнадцатый. Ты закончишь работу с ним и займешься чем-то другим. А я – нет. Я останусь, и по этому альбому будут судить меня, так что я буду делать то, что я хочу».
И вот на выходных я отправился в студию и записал «Psycho Circus».
Создание этого альбома было настоящей катастрофой. Питер и Эйс вообще не являлись на запись. Я, конечно, не думаю, что Брюсу Питер сильно бы пригодился, так как он был способен только на те «собачьи трюки», что заучил с Томми.
Вместо того, чтобы работать с Эйсом и Питером, мы потратили кучу времени на переговоры с их юристами. Жаль, что юристы не играли на музыкальных инструментах, и не могли помочь нам записать альбом.
Вышло бы дешевле.
54.
Однажды, ближе к концу тура, я обратил внимание, что, когда я тянусь взять что-то с полочки, мне нужно поддерживать одну руку другой. Когда гастроли подошли к концу, я уже вообще не мог поднимать руку. Приехав домой, я пошел к врачу, который сообщил, что у меня полный разрыв связки плечевого сустава и мне необходима операция. Я рассказал об этом Пэм. И вот в день операции она сказала мне, что на следующий день зап