Василий Иванович Вознюк
Уходили в бой «катюши»
Василий Иванович Вознюк
УХОДИЛИ В БОЙ «КАТЮШИ»
Посвящаю фронтовым соратникам –
гвардейцам‑минометчикам
Юго‑Западного и 3‑го Украинского фронтов,
с честью пронесшим гвардейские знамена
по дорогам войны от Сталинграда
до Вены и Австрийских Альп.
Автор
ПРЕДИСЛОВИЕ
По Красной площади в праздничном параде проходит могучая современная ракетная техника, основу которой заложила незабываемая, легендарная «катюша» – непревзойденное советское оружие в годы Великой Отечественной войны.
…На двадцать четвертый день войны, 15 июля 1941 года, на опушку рощицы в нескольких километрах от Орши, соблюдая строжайшую маскировку, на большой скорости выехали и выстроились в ряд пять странного вида машин. Раньше на фронте таких не видели. Ровно в 15 часов 30 минут отдельная батарея полевой реактивной артиллерии, которой командовал капитан И. А. Флеров, дала первый боевой залп по живой силе и технике немцев на станции Орша. Через несколько секунд на станции бушевало море огня. Гитлеровцы понесли большие потери в живой силе и технике. Так начался боевой путь славных гвардейских минометов, любовно прозванных в народе «катюшами».
Практическому решению проблемы реактивного оружия предшествовали годы настойчивой работы советских ученых и конструкторов. Еще в 1937–1938 годах на военных самолетах появились реактивные снаряды. Их применили в боях на реке Халхин‑Гол и в войне с Финляндией в 1939 году. В июне 1938 года начались работы по созданию наземной многозарядной пусковой установки.
Уже к августу 1941 года производство реактивных снарядов и боевых установок позволило начать формирование первых частей, вооруженных установками БМ‑13 и БМ‑8.
По решению Ставки Верховного Главнокомандования были сформированы первые восемь полков. Им сразу же присваивалось звание гвардейских. И они именовались «гвардейскими минометными полками артиллерии Резерва Ставки Верховного Главнокомандования». Такое же наименование получали дивизионы, бригады, дивизии, т. е. все реактивные части. Сокращенно они назывались «ГМЧ СВГК».
Государственный Комитет Обороны примерно в это же время принял решение о всемерном развитии нового вида артиллерии. Это развитие пошло «по зеленой улице». К концу 1941 года уже воевали пять полков и около шестидесяти отдельных дивизионов БМ‑13 и БМ‑8. Потом появились гвардейские минометные бригады и дивизии.
Все эти части формировались по решению Государственного Комитета Обороны из отборного личного состава. В них, пожалуй, как ни в каких других частях, была велика партийно‑комсомольская прослойка.
14 августа 1941 года фашистское верховное командование в приказе по войскам тревожно предупреждало: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку. Выстрел производится электричеством. Во время выстрела у нее образуется дым. При захвате таких пушек немедленно сообщать». Через четырнадцать дней фашистские войска вновь, с еще большей тревогой, оповещались о «русском орудии, метающем ракетообразные снаряды»:
«Войска доносят о применении русскими нового вида оружия, стреляющего снарядами. Из одной установки в течение трех – пяти секунд может быть произведено большое число выстрелов. О каждом появлении этих орудий надлежит донести в тот же день».
В этих приказах отражался страх фашистов перед новым грозным оружием, сыгравшим исключительную роль в достижении нашей победы.
Цель этой книги – рассказать молодежи о героических делах гвардейцев‑минометчиков (о них, к сожалению, до сих пор написано неоправданно мало), моих соратниках, о тех, кто создавал и приумножал боевую славу гвардии нашей артиллерии. Показать примеры боевой инициативы, мужества, высокого чувства воинского долга и советского патриотизма, беззаветной преданности Родине и партии, воинского мастерства, выкованного в боях за честь и независимость нашей Отчизны. В этой книге хотелось бы раскрыть те качества советского характера, которые должна воспитывать в себе наша молодежь, готовящая себя к защите социалистического Отечества, рассказать о таких боевых эпизодах, из которых было бы видно, что война даже обычными средствами вооружения требует от каждого участника максимальной отдачи всех физических и моральных сил, высочайшей идейной убежденности, в результате которой только и может родиться обоснованная вера в неизбежность победы правого дела – нашей победы. Без этой веры в ракетно‑ядерной войне, если она будет развязана империалистами, победа немыслима даже при высоком воинском мастерстве.
Имея такую ограниченную цель данной книги, я старался, насколько возможно, избежать изложения тактической и оперативной обстановки, на фоне которой развертывались описываемые боевые эпизоды.
Книга предназначается для молодежи, еще не служившей в армии или только начавшей эту службу, особенно в реактивной артиллерии. Ее материалы, считаю, с пользой могут быть использованы и в ходе политической и тактической подготовки рядового и сержантского состава частей, курсантов военных училищ.
В РАЙОНЕ СТАЛИНГРАДА
Никогда не забыть горьких дней лета 1942 года. Выжженная солнцем степь, пыль над колоннами наших отступающих войск. Пикирующие бомбардировщики с желтыми крестами на фюзеляже, раздирающий душу вой бомб… Войска отходили к Волге. Отходили отчаянно сопротивляясь, в жестоких боях уничтожая отборные части гитлеровцев.
Каждая пядь земли сдавалась после кровопролитных боев. Здесь, на подступах к Сталинграду, враг вновь испытал силу советского духа, мощь нашего оружия. Это было продолжением тех уроков небывалого героизма, с которыми гитлеровцы встретились в первый год войны с советским народом.
В тяжелых кровопролитных боях крепло мужество и стойкость наших бойцов и командиров, росло их воинское мастерство. Неувядаемой славой покрыли себя в Сталинградской битве и гвардейцы‑минометчики. Появление ракетных установок на огневых позициях воодушевляло бойцов, придавало им силы.
– Пришли «катюши», теперь держитесь, гады! – говорили пехотинцы. – Подбросьте им, братцы, огонька, да погорячее!
Проходили секунды, и в сторону врага, со скрежетом вспарывая воздух, уносились огненные «подарки» минометчиков.
Надо сказать, что полевая реактивная артиллерия как новый вид этого рода войск училась воевать в ходе сражений, постигала особенности использования оружия непосредственно в боевой обстановке. И каждый выезд на огневую позицию давал нам что‑то новое, заставлял еще глубже изучать технику, находить новые решения боевых задач.
…Солнце печет нещадно. Но более беспощаден и страшен огонь врага. «Юнкерсы», кажется, не покидают неба. Дон кипит от разрывов бомб и снарядов. Несмотря на огромные потери, враг наступает. 27 июля ему удается форсировать Дон в районе х. Пухлякова, занять ст. Раздорскую. 25‑й гвардейский минометный полк, маневрируя, сдерживает врага, давая возможность стрелковым подразделениям оторваться от наседающих гитлеровцев. Но боеприпасы подходят к концу. Получен приказ: полку отойти в тыл, а 1‑му дивизиону (командир майор Прокопенко, комиссар Белкин), забрав оставшиеся снаряды, сменить позицию и огнем сдерживать противника.
В ночь на 1 августа дивизион в полном боевом составе вошел в х. Летник. Наших частей в нем не было. Измученные долгим переходом, бойцы устроились кто где: в кабинах машин, под кузовом, расстелив на земле плащ‑палатки. Не спали только майор Прокопенко и комиссар Белкин. Расположив наблюдательный пункт на крыше кирпичного дома, они обходили посты охранения дивизиона.
– Ну как, ничего не заметно? – спросил командир укрывшегося у крайней хаты часового.
– Гудят где‑то там. Они, почитай, круглые сутки гудят, – ответил тот. – Да вот с того переулка две машины с нашими ранеными прошли… А так ничего не заметно.
Утром, едва взошло солнце, командиру дивизиона доложили:
– Замечены танки противника в трех километрах севернее хутора.
– К бою! – приказал Прокопенко.
Привычно, без суеты, но споро и слаженно дивизион приготовился встретить врага. Танки шли как на параде, в шахматном порядке. Длинные хвосты пыли тянулись за ними.
– По танкам! – раздалась команда. – Залп!
Первый же огневой шквал накрыл несколько машин.
Теперь к поднятой гусеницами пыли примешался черный едкий дым. Бронированные махины горели чадными кострами.
И тут из ближайшей балки, чуть в стороне, всего в каких‑нибудь восьмистах‑девятистах метрах от хутора, стали выползать новые танки. Тридцать шесть машин насчитали минометчики. Грохочущей лавиной они двинулись на хутор.
«Так вот откуда шел ночью гул», – подумал Прокопенко.
Командир продолжал хладнокровно корректировать огонь. Снарядов было мало, и он приказал залпы давать отдельными установками: одна стреляла, другая стояла наготове, третья отходила на пункт перезарядки. Командиры орудий младшие сержанты Семенов, Воробьев, старший сержант Табаков, сержант Кузнецов и их расчеты работали с большой точностью. Еще несколько танков неподвижными глыбами застыли в степи.
И вдруг с чердаков, из‑за стогов сена, сараев в спину минометчикам ударили автоматные очереди – это вели огонь «раненые», проехавшие ночью на двух машинах и оказавшиеся переодетыми фашистами.
Бой принял совсем другой характер. Нужно было выводить машины и людей на новую огневую позицию. Воспользовавшись тем, что от стрельбы «катюш» и от частых взрывов вражеских снарядов поднялись тучи пыли, создав таким образом естественную дымовую завесу, Прокопенко под самым носом фашистов вывел дивизион из боя. Однако потерь избежать не удалось. Одна БМ вместе с расчетом от взрыва авиабомбы перевернулась, вторую раздавил танк. Такая же участь грозила и остальным. Выручила смелость и находчивость командира батареи старшего лейтенанта Гаркавого. Будучи замыкающим в колонне, он моментально развернул боевую машину и на нулевых установках прицела дал залп в упор. На высоте трех метров, словно молнии, огненные струи снарядов разрезали клубы пыли и дыма; ближайший танк загорелся, остальные остановились. Дивизион был выведен из‑под удара фашистов.
В ночь после этого боя отличился младший сержант командир орудия Василий Толстых.
Известно, как гитлеровцы охотились за нашими «катюшами». Страх перед этим оружием заставлял их при обнаружении позиций гвардейских минометов переносить на них всю силу своего огня. Чтобы добыть хотя бы одну установку, фашисты направляли в тыл к нам специальные диверсионные группы. Им крайне было необходимо раскрыть секрет грозной «катюши».
И вот чтобы уничтожить разбитые машины, оставшиеся на территории, занятой врагом, в тыл к фашистам отправилось трое минометчиков. Нагруженные толом, они сумели проползти через занятую противником территорию, подобраться к машинам. Двое заняли оборону, а В. Толстых, подложив ящик с толом под остатки материальной части боевых машин, стал поджигать бикфордов шнур, но он отсырел и не загорался. Где‑то совсем близко послышалось резкое: «Хальт!» Тогда Василий, срывая ногти, открутил крышку чудом сохранившегося бензобака, смочил в бензине шнур и снова чиркнул? спичкой. Отстреливаясь из автоматов, отважная тройка бросилась в темноту. Через несколько секунд там, где оставались разбитые БМ, раздался оглушительный взрыв.
За находчивость и отвагу В. Толстых награжден орденом Красной Звезды.
Командный пункт стрелковой дивизии находился в балке северо‑западнее Горной Поляны. Прорвав нашу оборону, восемь танков противника оказались вблизи этого КП, в тылу огневых позиций 3‑го дивизиона 4‑го гвардейского Краснознаменного минометного полка. Перед командиром встала трудная задача. При стрельбе по прорвавшимся танкам огоны боевых установок мог поразить нашу пехоту, залегшую севернее, в небольшой роще. Если же огонь немного сместить, можно было залпом накрыть КП дивизии. В этой сложной обстановке, когда исход боя решали буквально считанные минуты, командир дивизиона нашел единственно верное решение: на виду противника он занял открытую огневую позицию и по новым, уверенно и точно сделанным расчетам дал залп. Он оказался удачным. Два танка загорелись, один закрутился на месте с перебитой гусеницей, остальные повернули назад и были подбиты артиллеристами.
Этот эпизод запомнился потому, что залп был дан с большой возможностью поражения своих. Знание своего оружия, высокое воинское мастерство позволили в этих сложных условиях все же уничтожить противника. Так суровые будни войны вносили свои существенные поправки в установленные правила использования гвардейских минометных частей. В дальнейшем было немало боевых эпизодов, когда гвардейцы‑минометчики выводили свои установки на открытые позиции, расстреливая танки, самоходные установки и бронетранспортеры противника.
Вот что написал о тех днях бывший адъютант Паулюса полковник Адам:
«При наступлении 6‑й армии к Волге кровь немецких солдат лилась рекой. Отошли в прошлое легкие успехи западной кампании, равно как и бодрое настроение солдат, характерное для лета 1941 или для мая и июня 1942 года. Во время моих поездок в вездеходе я постоянно встречал отставших солдат, которые после тяжелых боев разыскивали свои части»[1].
Интересно признание одного такого отставшего солдата, с которым разговорился полковник Адам:
«В таком пекле даже здесь, на Востоке, мне еще не приходилось бывать. Задал нам Иван жару, у нас только искры из глаз сыпались. Счастье еще, что наши окопы глубокие, иначе от нас ничего бы не осталось. Артиллерия у русских знатная. Отлично работает – что ни выстрел, то прямое попадание в наши позиции. А мы только жмемся, да поглубже в дерьмо зарываемся. Много наших от артиллерии пострадало. А самое большое проклятие – „катюши“. Где они тюкнут, там человек и охнуть не успеет »[2](курсив – авт.).
Что ни говори, а гвардейцам‑минометчикам приятны эти слова!
Наши славные воины в упорных боях сбивали спесь с чванливых гитлеровских вояк. Фашисты надеялись захватить Сталинград с ходу, ценой малых потерь. Им не пошли впрок уроки Брестской крепости, Одессы, Севастополя, Москвы. Им предстояло на собственной шкуре познать, что значит подобная забывчивость.
Признания полковника Адама, которые приведены выше, – лишнее доказательство того, что фашисты стали испытывать неуверенность в своей военной удаче еще на дальних подступах к Сталинграду. На город надвигалась гитлеровская 6‑я армия Паулюса и масса танков 4‑й танковой армии. Фашистская авиация совершала до двух тысяч самолето‑вылетов в день. По всем законам германской военной науки такого удара не мог выдержать ни один город. А Сталинград стоял. Переносились сроки его взятия, где‑то во вторых эшелонах фашистских войск ржавели в ящиках железные кресты, обещанные тем, кто первым прорвется к Волге. А Сталинград боролся.
Даже пропаганда Геббельса вынуждена была сменить тон. «Фелькишер беобахтер» слезливо жаловалась: «Советские войска превратили гигантский район протяжением в 40 км, окружающий город, в зону укреплений… Город в его теперешнем состоянии можно назвать сильнейшей крепостью. Его стальной пояс приходится разбивать по кускам». Мы‑то знали, что этот «пояс» – невиданная в мире стойкость защитников города‑героя, с которой пришлось столкнуться фашистам.
В Сталинграде не было практически ни одного взрослого человека, который бы не участвовал в его защите. Большую работу в это время вели обком партии, городской комитет обороны, до конца битвы остававшиеся в городе. Об этом широко известно. Приведу лишь небольшую выдержку из обращения городского комитета обороны:
«Страна на помощь защитникам Сталинграда направляет все больше лучших боевых частей, которые истребляют немецкие войска в районе Сталинграда.
В этой героической борьбе за Сталинград каждый гражданин нашего города, сознавая всю ответственность перед Родиной, всеми средствами и силами должен активно помогать воинам Красной Армии в истреблении фашистских головорезов, вторгнувшихся на нашу священную землю».
Вновь, как и в гражданскую войну, когда на «Красный Верден» – Царицын надвигались деникинцы, в окопы и за станки встали рядом мужья и жены, отцы и сыновья. В войсках знали, что делается в городе. Воины в свою очередь стремились все свое умение, храбрость и находчивость отдать обороне Сталинграда. В эти дни много славных подвигов совершили и наши гвардейцы‑минометчики.
В конце августа на западном участке обороны города в одном месте врагу удалось прорвать наши боевые порядки. Обстановка сложилась для нас весьма сложная: в очень трудном положении оказались пехотинцы – фашисты решили их окружать. Подполковник Низков получил приказ огнем «катюш» своего дивизиона уничтожить противника. Не прошло и минуты, как боевые машины на предельной скорости уже шли к намеченной огневой позиции. Немцы вели ураганный огонь из танков и орудий. Над нашими боевыми порядками кружились «музыканты» – так за воющий звук называли на фронте Ю‑87.
Колонной двигаться было нельзя. А до огневой позиции оставалось еще километра полтора. Командир дивизиона приказал увеличить дистанцию между машинами до ста метров и продолжать движение.
За пятьсот метров до огневой позиции противник встретил колонну артиллерийским огнем. Но ракетчики сумели преодолеть огневой шквал и развернуть установки. Установки наведены. Команда: «Огонь!» Там, откуда только что били немецкие орудия, поднялись тучи дыма. Однако один фашистский снаряд угодил в машину. Установка с подготовленными к залпу ракетами загорелась. Ее быстро отвели в сторону и попытались загасить пламя. Машины окутывались дымом, их ракетные заряды могли в любую секунду загореться, а значит, и снаряды могли улететь в наши же боевые порядки, вправо от огневой позиции.
Водитель Козлов вновь вскочил в кабину горящей машины, и, развернув ее в направлении наступающего врага, тут же горящим клубком выбросился на землю. В то же мгновенье мины унеслись в сторону гитлеровцев. Атака гитлеровцев была отбита. Наши пехотинцы заняли прежние рубежи обороны.
Водитель Козлов получил благодарность от командования и через неделю вновь был в родном дивизионе. Так находчивость и мужество бойца помогли в трудную минуту решить исход боя. Когда его потом спросили, о чем он думал, бросаясь в горящую машину, которая могла в любой миг взорваться, он ответил:
– О себе мыслей не было. Думал о том, что фашисты в Сталинград пройти не должны.
В боях крепли люди, закалялись характеры, росло мастерство. 87‑й гвардейский минометный полк на фронт прибыл в августе 1942 года. Расчеты только‑только начали срабатываться, приобретать необходимые навыки. А тут сразу в бой. Время было тяжелое: враг пытался форсировать Дон. Дивизионы почти ежедневно давали по четыре‑пять залпов по пехоте противника, отбивая непрерывные атаки. Гвардейцы воевали и учились. Недостаточная подготовка во время формирования восполнялась учебой непосредственно на огневых позициях. Учились буквально всему: изучали материальную часть, огневую службу, правила маскировки, овладевали и военной хитростью.
26 августа 2‑я батарея 365‑го дивизиона выехала на огневую позицию до рассвета, чтобы к утру быть готовой отразить врага, атакующего наши части. Но утром стало ясно, что позиция была удобна для стрельбы только ночью, днем она хорошо просматривается противником. Приказано было переехать на новую огневую позицию. То же место, где ночью находились установки, командир батареи приказал «замаскировать» под ложную огневую позицию. Это было быстро сделано. Вскоре гвардейцы наблюдали, как тридцать «юнкерсов» бомбили обнаруженную ими «позицию» столь ненавистных фашистам «катюш». Три налета совершили «юнкерсы» на ложную огневую позицию и, видно, решили, что расправились с нею. Но стоило подняться противнику в атаку, как его встретили залпы «уничтоженных» гвардейских минометов уже с новых позиций.
Так гвардейцы учились с первых дней существования полка вводить врага в заблуждение, учились находчивости и храбрости, которые на войне часто могут «заменить» боевое оружие.
И в бою, и в часы отдыха или занятий, а они никогда не прекращались, нашим гвардейцам были свойственны чувство юмора и спокойная, деловая уверенность в своих силах, которая шла от глубокого понимания воинского долга и правоты того дела, за которое они сражались.
Не раз приходилось видеть, как бойцы со смехом сочиняли едкие послания фашистам и тут же мелом писали их на снарядах, приговаривая:
– Держите, гады, гвардейский подарок!
И как же ценились воинами те, кто в трудную минуту находил и веселое слово, и лихую поговорку. Людям нужна была психологическая разрядка. Вот почему вокруг своих «Василиев Теркиных» всегда собирались солдаты. Только отгремит бой, еще копоть с лиц не смыта, а смотришь, уже кто‑то «заправляет» то про тетку Меланью, известную только в его деревне, то про жениха‑неудачника, и люди слушают, в благодарность тянут рассказчику кисеты. Особенно нравились всем частушки про гитлеровцев. Они расходились десятками. И трудно было порой определить, где сочинение профессионального литератора, а где результат коллективного окопного творчества…
Октябрьские дни 1942 года были днями наивысшего напряжения всей страны, всего народа, всей Красной Армии в битве на Сталинградском направлении. Гитлер и его клика призывали солдат к очередному «решающему» штурму Сталинграда, бросали все новые и новые резервы в сражение, напрягая все усилия, чтобы взять Сталинград и одержать полную и окончательную победу.
3‑й гвардейский минометный дивизион 51‑го полка в эти дни находился в лесу, на левом берегу Волги, что севернее Красной Слободы. Дивизион хорошо окопался и под прикрытием деревьев умело замаскировался, построив для машин огромные крытые окопы‑аппарели, оборудовал для личного состава удобные землянки с дощатой обшивкой, отоплением и даже баню.
Хотя в общем было и нелегко на душе, гвардейцы сохраняли полную бодрость и уверенность в том, что под Сталинградом гитлеровцы будут разгромлены.
Особенно выделялась землянка командира батареи старшего лейтенанта Андреева, которая в силу характера и общительности ее хозяина в свободное время была местом сбора воинов подразделения, с которыми любил говорить и шутить молодой командир. В очень редкие минуты, вернувшись с наблюдательного пункта на выжидательную позицию, он со своим другом комиссаром батареи Кузнецовым открывал очень любимые им состязания по борьбе. К ней он был неравнодушен и частенько сам подхватывал своего комиссара или командиров взводов младшего лейтенанта Авилова и старшину Дунина и укладывал их на лопатки под общий смех гвардейцев. Иногда брал в руки гармошку или садился за домино, шашки. Когда имел своим противником комиссара батареи, борьба принимала острый характер и как правило кончалась шуткой и общим смехом.
Будучи типичным «волжанином», Андреев басил, окал, по характеру был прямым, простым. Он вместе с комиссаром ежедневно выезжал на огневые позиции или же сутками находился на наблюдательном пункте, который располагался на правом берегу Волги в непосредственной близости от врага. Для наблюдения пользовался 80‑метровой трубой завода «Красный Октябрь»: внутри взбирался по ней вверх. Враг знал об этом, изо всех сил старался разбомбить трубу. Она имела множество пробоин, но продолжала служить наблюдательным пунктом для разведчиков.
Разведчики и связисты в этот период вели действительно трудную службу, под непрерывным обстрелом и бомбежкой прокладывали и восстанавливали связь, вели наблюдение, передавали необходимые сведения на НП дивизиона.
Гвардейцы Коган, Латышев, Карымов, Лебедев, Большухин, Шашков и Хазинов не раз под обстрелом пробирались на лодке через Волгу, «купались» в холодной воде, под свист пуль и снарядов восстанавливали связь.
В начале октября общевойсковая разведка сообщила, что противник подтягивает крупные силы пехоты, танков, артиллерии к западной окраине поселков «Красный Октябрь», «Баррикады», а также в балку Вишневая. Данные разведчиков были точными, вскоре северо‑западнее Сталинграда противник перешел в наступление, стремясь выйти к Волге. Этому наступлению предшествовало заявление Гитлера, в котором он утверждал, что новый штурм должен решить окончательный исход борьбы. Несмотря на превосходящие силы противника, героические защитники Сталинграда прочно удерживали свои позиции.
3 октября старший лейтенант Андреев еще на рассвете поднялся на площадку, устроенную почти на самой верхушке трубы. В дырах, пробитых снарядами, свистел ветер. Труба заметно раскачивалась.
– Ничего, – говорил он наблюдателям. – Страшновато, да не беда, главное, обзор какой.
А вскоре он передал в дивизион координаты вражеской пехоты. Дивизион дал четыре залпа. Были отбиты две атаки, рассеяно и уничтожено до батальона пехоты, сожжено четыре автомашины. На следующий день, 4 октября, противник продолжал вести наступление при поддержке и исключительной активности своей авиации, которая непрерывно бомбила нашу оборону. Город был объят заревом огня. Дивизион и в этот день дал четыре залпа, отбив атаки врага и уничтожив до полутора батальонов пехоты, подбил пять танков и несколько автомашин.
Огневые позиции гвардейцев находились на левом берегу Волги – у переправы 62‑й армии близ Красной Слободы и хутора Бобровка. Эти районы хорошо просматривались противником и часто бомбились. Дороги были буквально изрыты воронками. Но гвардейцы, даже в темные осенние ночи, выезжая с выжидательных позиций, благополучно выводили боевые машины на залпы.
– У нас глаза, как у рыси, – довольный похвалой, отвечал обычно сибиряк, командир орудия Медведев.
– А может, как у медведя? – намекали бойцы на его фамилию.
– Нет, – крутил тот головой. – Рысь ночью лучше видит.
Спокойный характер сибиряка, его выдержка, рассудительность положительно сказывались на поведении всех бойцов расчета. Боевая машина Медведева с опытным водителем Юшковым, как правило, всегда первой прибывала на огневую позицию.
– Эти не подведут, при любой обстановке выполнят боевое задание, – говорили о них командиры.
Такая похвала высоко ценилась гвардейцами, потому что исходила от людей, постоянно проявляющих личную храбрость. Таким, например, был командир огневого взвода лейтенант Дьяченко. Он отличался в бою исключительным хладнокровием.
– Нервы как канаты, – уважительно отзывались о нем гвардейцы.
Выдержку и мужество взвод Дьяченко проявил и 3–4 октября.
Давать залпы предстояло с боевых позиций у Бобровки. Не успели навести установки, как снаряды противника начали ложиться вблизи них. Командиры орудий Медведев, Гавриленко, Шишов и Бухарцев под огнем врага давали залп и быстро уводили машины. Время измерялось секундами. Мужество и быстрота работы спасали людей от смерти.
Дивизион днем и ночью изматывал противника, не давая ему возможности производить перегруппировку сил и отбивая его атаки.
9 октября разведка сообщила, что на участках 193, 284, 95‑й стрелковых дивизий противник подтягивает пехоту и танки к переднему краю. По этим данным хорошо действовавшей разведки гвардейцы своими залпами своевременно уничтожили десятки и сотни фашистов, много танков и автомашин.
Даже без бинокля были видны результаты работы «катюш». Черные клубы дыма поднимались над подожженными танками и бронетранспортерами.
– Надолго запомнят вкус волжской водицы, – перебрасывались гвардейцы репликами.
– Их никто сюда не звал.
– Ну, кажется, теперь не сунутся.
– А сунутся, так еще получат.
В словах бойцов чувствовалась уверенность в своих силах. И хоть находились они еще на левом берегу, каждый был убежден – скоро придет день, когда город будет очищен от фашистской нечисти.
Но враг еще не отказался от надежды сбросить наши части в Волгу. 14 октября он предпринял новое наступление.
…Одиннадцать часов. Тягучий, нудный гул вражеских самолетов покрывает все звуки. В землянках сыплется с потолков песок. Воют сирены пикирующих бомбардировщиков. Немцы решили, видно, окончательно разделаться со сковывающими их действия гвардейскими дивизионами. От разрывов бомб дрожит земля. Как спички ломаются деревья. Заход за заходом. Будет ли этому конец? Что в расчетах?
А с правого берега, где продолжаются ожесточеннейшие бои, тревожно передают: противник возобновил яростные атаки, требуется подбросить «огонька», то есть дать залпы реактивной артиллерии. Пехота ждет помощи от гвардейцев. Это понимают все: и командиры, и бойцы. Еще рвутся бомбы, еще делают последний заход стервятники, а у боевых машин уже копошатся минометчики. От поднятой разрывами бомб пыли почти ничего не видно. Все вокруг изрыто воронками, неестественно белыми кажутся пеньки деревьев, срезанных осколками.
Звучат команды. Кто‑то зовет санитара. Вот кого‑то пронесли прямо на шинели: в такт шагам качается чубатая голова… Минометчики разбирают завалы, пробуют моторы. Уцелевшие машины, не мешкая, уходят на огневую. Первым ведет боевую установку М. А. Шишов. Машина мчится, лавируя между воронками. Сейчас дорога каждая минута.
– Молодец! – говорит командир дивизиона.
Не отходя от телефона, в распахнутую дверь он видит маневры Шишова. Вслед уходят другие машины.
В этот день в невероятно трудной обстановке дивизион дал десять залпов, отбил все атаки.
В следующие два дня противник продолжал рваться к Волге. Обстановка оставалась напряженной. Гвардейцы, находясь у своих орудий, знали, что если командира батареи или взвода вызвали в штаб, значит, скоро выезжать на огневую, и заранее готовились снимать чехлы с боевых машин.
И действительно, не успевали командиры выходить из штабной землянки, как подавалась команда: «По машинам, на залп!» Через двадцать – двадцать пять минут, как правило, машины возвращались с задания, вновь заряжали установки и были снова готовы к очередному залпу.
Небольшое затишье наступило поздним вечером 17 октября. Раздалась команда: «Построиться!» Минометчики выстроились у штабной землянки. Сквозь дым, тянувшийся из города, тускло проступали на небе звезды. От Волги тянуло свежестью, которая отгоняла запах пороховой гари.
По беспроволочному солдатскому телефону стало известно: будут вручаться награды; поэтому все чувствовали себя приподнято. Оправляли измятые, обгоревшие шинели, подтягивали ремни.
Первым орден Красной Звезды привинтил представитель командования к гимнастерке рядового Шишова.
– Служу Советскому Союзу! – четко произнес М. А. Шишов и тихо, совсем не по‑уставному добавил: – Пока жив, буду уничтожать фашистских гадов.
Забегая вперед, скажу: ровно через месяц храбрый солдат получил вторую Красную Звезду – будучи раненым, он сумел с открытой огневой позиции дать семь залпов и уничтожить около роты противника.
А в тот вечер медаль «За отвагу» получили лейтенанты Дьяченко и Руднев, медали «За боевые заслуги» – водитель Виноградов и сержант Бухарцев.
Выступая на митинге, состоявшемся по поводу награждений отличившихся гвардейцев, многие давали клятву сражаться еще более стойко.
– Все силы на разгром ненавистного врага! – так заявляли минометчики, поздравляя своих товарищей с заслуженными наградами.
Немцы превратили захваченные ими улицы в сплошную цепь мощных узлов сопротивления. Буквально перед каждым домом были раскинуты минные поля. Стены домов, люки подвалов, железнодорожные насыпи – все было приспособлено для обороны.
Гитлеровские инженеры даже воронки из‑под снарядов и крупных мин перед своим передним краем накрыли листами железа, чтобы наши бойцы, наступая, не могли в них укрыться от огня. Просветы окон и дверей обтянули проволочными сетками, чтобы брошенная граната не пролетела внутрь здания, а отскакивала обратно. Все узлы сопротивления были связаны ходами сообщений, траншеями. Но никакие хитрости уже не могли спасти зарвавшегося врага. День возмездия приближался.
* * *
19 ноября 1942 года на Юго‑Западном и Донском фронтах началась мощная артподготовка. Ее вели тысячи орудий. Подали свой голос и «катюши». Началось наше долгожданное наступление. Фашистам не помогли их укрепления. Войска Юго‑Западного и Донского фронтов нанесли такой удар, выдержать который было уже невозможно.
Оборона противника была прорвана. Через день, 20 ноября, перешли в наступление и войска Сталинградского фронта. Началась операция «Уран» по окружению фашистской группировки войск под Сталинградом.
Уже 23 ноября 45‑я танковая бригада подполковника Жидкова из 4‑го танкового корпуса Юго‑Западного фронта вышла к поселку Советский и здесь соединилась с 36‑й мехбригадой подполковника Родионова из 4‑го мехкорпуса Сталинградского фронта. Кольцо оперативного окружения фашистских войск под Сталинградом сомкнулось. В окружение попали 6‑я полевая и часть сил 4‑й танковой армий в составе двадцати двух дивизий общей численностью триста тридцать тысяч человек.
В полосе 21‑й армии части одной из кавалерийских дивизий 3‑го гвардейского кавалерийского корпуса 19 ноября, т. е. к исходу первого дня наступления, овладели районом хуторов Власов, Селиванов, Цимловский. Дивизия втянулась в тяжелые бои за х. Платонов, отражая контратаки пехоты и танков противника с северной и северо‑восточной окраин этого хутора.
Действия дивизии поддерживал гвардейский минометный дивизион 21‑го гвардейского минометного полка подполковника С. Т. Кондратенко. Хорошо организованным и точным огнем гвардейцы надежно прикрыли колонну основных сил дивизии от возможных контратак противника. В последующем, координируя свой огонь с активными действиями оставленных кавалеристами заслонов прикрытия, дивизион обеспечил успех их атаки. Небольшие колонны противника были рассеяны, а его мелкие группы разбежались по балкам. Наша конница освободила х. Платонов и захватила богатые трофеи.
В тот же день с корпусами 5‑й танковой армии, вошедшими в прорыв и развивавшими стремительное наступление, ушло несколько гвардейских минометных частей, приданных им на время операции «Уран». Для установления связи с частями и руководства ими в район действия корпусов выехал начальник оперативной группы гвардейских минометных частей 5‑й танковой армии гвардии подполковник Еременко.
Юркий «виллис», несмотря на гололедицу, в руках опытного водителя старшего сержанта Чигарева послушно шел вперед. Дорога тянулась по степи мимо хуторов и станиц, только что оставленных противником. Под хутором Большой, в одной из балок, из кустарника раздались автоматные очереди. Машину рвануло в сторону: был пробит передний скат. Одна из пуль ранила водителя в ногу. Превозмогая боль, Чигарев развернул машину и вывел ее из балки. Засада осталась позади. Перевязав ногу и сменив скат, Чигарев объехал хутор степью и продолжал путь.
Стемнело. Из‑за поворота показался небольшой хутор. Приготовив пистолеты, автомат и гранаты, подполковник и шофер осторожно въехали на улицу.
От первых домов отделилась группа людей. Тишину нарушил оклик: «Хальт!» Открыв в ответ огонь и забросав врагов гранатами, подполковник и старший сержант благополучно миновали хутор.
Ни рана, ни потеря крови не заставили отважного гвардейца бросить руль. Выполняя долг до конца, старший сержант Чигарев в течение двух дней вел машину по районам, неполностью очищенным от противника, а возвратившись в часть, отказался лечь в госпиталь.
– Хочу увидеть, как соединятся наши, – отвечал он на требование л