Я быстро юркнул за кстати подвернувшиеся ящики и выхватив пистолет пару раз пальнул в ответ. Стрелок, чертыхнувшись, исчез из поля зрения. Вот тебе и гнилые крыши. Я судорожно пытался вспомнить, изобрели уже к этому времени гранаты, или нет. Пришёл к выводу, что вроде бы гранат можно не опасаться. Сонька тем временем юркнула мне за спину (с её стороны складских стен подобных ящиков не нашлось) и принялась развязывать рюкзак, пытаясь достать MP–5. Это правильно, автомат нам сейчас очень пригодиться, так как спереди прохода и сзади, отрезая пути к отступлению, появилось по шесть человек явно бандитской наружности.
— Эй, вы, там! — Донёсся знакомый голос вора, которого я принудил стать вестовым и о котором щёголь сказал, что он заболел. — Отдайте деньги и можете убираться куда хотите. Отпустим.
Бандиты весело заржали, оценив шутку собрата. От стоявших спереди бандитов нас более-менее укрывали ящики, а вот для зашедших сзади мы были как на ладони, но стрелять они не спешили, видимо получив указания от Шмыга. По всему выходило, что Шмыг решил сколотить свою банду, заполучив наши деньги. Я решил пробить обстановку на предмет соответствия моим догадкам.
— А главный ваш знает, что вы здесь рушите его репутацию? — Громко крикнул я, чтобы до всех присутствующих дошло, чем может обернуться ситуация. — И что он с вами потом сделает вы в курсе?
— А нам он теперь не указ! — Срываясь на фальцет, крикнул вор, возомнивший себя главарём. — Скоро он у нас будет на побегушках.
У пары человек, пришедших со Шмыгом, на лице замелькали, было, тени сомнения, но после заверения вора, они вновь приободрились. Глупо, никто ведь не подумал, что щёголь на раз достал такую сумму, и я больше чем уверен, что нашёл бы и ещё столько, а они хотят на неё подняться и подмять под себя вора в законе. Ну-ну.
— Ну, так что? — Вновь крикнул вор. — Сами отдадите, или нам придется забирать деньги из ваших мёртвых рук?
— Готова? — Шёпотом спросил я у Соньки.
— Да. — Одними губами ответила она.
— Тогда бери тех, что позади, только смотри, чтобы всех, а то они нас тут без укрытия…
— Да знаю. — Зло буркнула Сонька. — Начинаем?
— Ага. — Шепнул я и крикнул. — Ну, приди и возьми!
Высунувшись, я сделал пару прицельных выстрелов и один из бандитов повалился на землю. Остальные сыпанули за углы. Позади меня Сонька открыла беглый огонь, и послышались крики раненых.
— У тебя гранаты есть? — Спросил я не оборачиваясь, и выстрелил по попытавшемуся высунуться из-за угла бандиту.
— Да, возьми в рюкзаке.
Я на ощупь нашёл ребристое яйцо.
— Может, не стоит? — Неуверенно спросила Сонька. — И так перебьём.
— Не вариант. — Отрезал я. — Нам лишние проблемы не к чему, а здесь наверняка скоро полиция будет, помнишь шпиков на пристани? Сейчас кидаю и прорываемся.
Выдернув чеку, я, размахнувшись, забросил лимонку аккурат за угол, где пряталась часть бандитов. Рвануло и мы бросились в проход. Высунувшиеся было из-за угла бандиты позади нас, быстро спрятались обратно — Сонька, не метясь, дала длинную очередь. Но они успели оценить убийственную силу оружия, в проходе осталось лежать три бандита, убитых первой же очередью.
Мы выбежали из прохода на пустырь, за которым начиналась улица, уводящая в город. Направо, куда я закинул лимонку, я даже не глянул, итак понятно, что там всё чисто. Слева тоже лежала пара трупов: один сразу около угла, а второй метрах в пяти, видимо хотел в обход или на крышу залезть, да не успел.
От пристани уже раздавались свистки, и бежал народ, но пока ещё далеко. Мы выскочили на улицу и, пригибаясь, быстро понеслись к постоялому двору Платона. Из окон некоторых домов высовывались люди, привлечённые неслыханной канонадой, но я не волновался, врят ли кто из них сможет нас опознать — бежали мы быстро, да и капюшоны курток успели накинуть. Сделав несколько поворотов, мы перешли на шаг и сняли куртки, сунув их в рюкзаки. Позади всё тише и тише продолжали раздаваться полицейские свистки. Один раз мимо нас пробежали три человека в штатском.
Сказать, что Платон был удивлён, значит не сказать ничего. Уж не знаю, толи он был в курсе планов Шмыга, толи думал, что и щёголь нас живыми не выпустит, но увидеть ещё раз он нас явно не ожидал. Я разбираться в хитросплетениях его души не хотел, да и времени на это не было.
— Сколько с нас? — С порога спросил я и подтолкнул Соньку к лестнице. — Забери пока всё.
— Три с полтиной. — Пролепетал Платон.
Покопавшись в рыжем кожаном кейсе, я вытащил на свет пятирублёвую банкноту с подписью Керенского:
— Сдачи не надо. Скажи, у кого можно здесь лошадей резвых купить?
— У Тимофея можно, у Кузьмы опять же… — Начал перечислять Платон.
— Говори самого ближайшего. — Оборвал я его.
— Так это у купца Зацепина, но он такие цены задирает, что…
— Не важно. — Вновь оборвал я его. — Где это?
— Это хозяин ещё одного постоялого двора, тут недалеко…
— А, да, знаю. — Третий раз оборвал я его и, взяв спустившуюся с нашими вещами Соньку под руку, быстро вывел за дверь.
— Куда нам? — Поинтересовалась она, закидывая на плёчо рюкзак. — Далеко?
— В первый постоялый двор.
Быстро отыскав нужный нам дом, мы открыли калитку и вошли во двор. Там очень кстати стоял хозяин и отчитывал за что-то знакомого нам уже крестьянина, подвозившего нас позавчера.
— О! Господа! — Оторвался он от своего занятия и вновь поцеловал Соньке руку. — Решились-таки ко мне перебраться? Надеюсь, этот жулик не успел вас ограбить?
— Всё в порядке. — Невольно улыбнулся я. — Нам нужны быстрые лошади.
— Уже уезжаете? — Погрустнел Зацепин. — А что так?
— Нужно догнать наших коллег, пока они не добрались до Тунгуски. — Выдал я заготовленную версию. — Есть интересная гипотеза.
— Да, да, помню ваших коллег. Примилейшие люди, должен заметить, только что-то они не словом не обмолвились, что пара их научных братьев приотстала.
— Не веришь? — Изобразил я смесь гнева и обиды. — У меня бумаги есть.
— Что вы, что вы! — Остановил мою руку, полезшую в кейс Зацепин. — Какое недоверие, так, вырвалось. Пройдёмте лучше в конюшню, подберу самых быстрых.
Спустя двадцать минут мы с Сонькой уже оставили за спиной Киренск и углубились в тайгу по проторенной меж высоченных сосен дороге. Я в далёком детстве ходил на ипподром и занимался с лошадьми (уж не знаю, зачем меня родители туда отдали, особой симпатии к этим животным я не испытывал), но это было так давно, что в седле я держался довольно неуверенно, а вот Сонька надо признать меня удивила. Лишь в самый последний момент я понял, как мы можем сейчас погореть. И дело даже не в том, что Зацепин что-то заподозрит (учёные люди столицы не обязаны уметь ездить верхом), а в том, что как мы будем добираться до Тунгуски, если не на конях. Пешком что ли? Но Сонька ловко вскочила в седло и похлопала жеребца по морде, натягивая удила.
Дорога была такая же ухабистая и извилистая, как та, по которой мы въехали в город на телеге, и я сосредоточился на том, чтобы управлять конём и не вылететь из седла. Лишь отъехав от города пару километров, я успокоился, стал вести себя в седле более уверенно и даже поймал ободряющий и весёлый взгляд Соньки, ловко управляющей своим животным. Жизнь снова налаживалась.
И откуда мне тогда было знать, что тот лежавший вдалеке от эпицентра взрыва лимонки бандит не кто иной, как Шмыг? Откуда мне было знать, что он просто претворяется мёртвым, сообразив, наконец, своими куриными мозгами, что такие дела ему не по зубам? Откуда мне было знать, что этими уголовниками давно занимается сыск совместно с тайной полицией Иркутска, и избегнув смерти от наших пуль и лимонки оставшийся в живых Шмыг попадёт в цепкие лапы закона. Откуда мне было знать, что он по горячности или глупости пырнёт стилетом попытавшегося его задержать городового и его возьмут в такой оборот, что он расскажет не только о делах банды, в которую входил обычной шестёркой и поэтому информирован был слабо, но и о странных незнакомцах, появившихся в городе. Откуда мне было знать, что он вспомнит каждую мелочь, каждую случайно услышанную фразу или слух о нас с Сонькой и выложит тайной полиции, лишь бы они прекратили ломать его кости? Откуда?
А пока лошадки довольно резво несли нас по неширокой дороге и я, немного приноровившись к скачке, подставлял лицо встречному ветру и радовался жизни. Радоваться, однако, мне долго не довелось — уже в километрах в пяти от города нас остановил военный патруль. Поперёк дороги на двух рогатинах лежала толстая кедровая ветвь, возле которой с ружьём за спиной прохаживался пожилой усатый вояка. Остальные сидели и лежали возле небольшого костра, над которым был подвешен котелок. Импровизированный шлагбаум был поставлен со знанием дела, дорога в этом месте огибала небольшой холм, густо поросший соснами, кустарником и папоротником. Сразу за холмом и расположились военные. Мы даже не успели сориентироваться, и разработать какой бы то ни было план поведения в данной ситуации, когда военный заметил нас.
— Стой. — Крикнул он и пошёл нам на встречу, беря за удила мою лошадь.
Остальные военные если и заинтересовались нашими персонами, то выразилось это только в повороте голов и лёгком интересе в глазах. Затем они вернулись к своему занятию — рассказыванию друг другу различных баек.
Ну что ж, настал момент проверки документов. Я очень надеялся, что моя рука не дрожала, когда я доставал из своего рюкзака, битком набитого деньгами, сложенные вдвое документы, говорящие, что мы не кто иные, как Алексей Георгиевич Побратько и Елена Сергеевна Стоцкая, члены императорской санкт-перербургской академии наук, ведущие кафедры географии и этнографии, доценты и прочая, и прочая. Список внушал уважение. Хорошо хоть, пару километров назад мы остановились и тщательно изучили свои имена и регалии.
— Алексей Порадько? — Тем временем поинтересовался военный, изучая документы.
— Что, читать не умеешь? — Огрызнулся я. — Побратько.
— Ну, Побратько, так Побратько. — Согласился военный и вернул документы. — Проезжайте. Хлопцы, взяли!
Двое хлопцев поднялись и, крякнув, скинули преграду, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении никакой не веткой, а самым настоящим стволом молодого кедра, срубленного под корень и очищенного от ветвей. Мы неторопливо поскакали по дороге, а военный остался в задумчивости смотреть нам вслед.
Скакали мы до вечера, так и не встретив больше ни одного поста. Обычного народа тоже не попадалось, лишь раз, минут через тридцать после блокпоста с военными, попалась телега, груженная хворостом и неторопливо тянущаяся нам на встречу. Крестьянин хмуро покосился на нас из-под кустистых бровей и молча проехал мимо. И всё. Глушь тайги навалилась всей своей мощью. Если на минуту забыть, что едешь по проторенной дороге, то можно было подумать, что здесь вообще человеческая нога не ступала ни разу. Пару раз из-под самых копыт лошадей взлетали не то глухари, не то ещё какие-то большие птицы, практически не знающие, что такое человек и оттого такие беззаботные, да впереди перебежал дорогу барсук.
И всё вокруг жило: пищало, колотило, шумело, поэтому к вечеру, когда мы решили сделать привал с ночлегом и я, кряхтя, слазил с лошади, моя голова просто трещала по швам от обилия непривычных звуков. Да, эта тайга была полной противоположностью лесов Зоны, к которым я привык — и по количеству и качеству деревьев, и по совершенно другим опасностям, подстерегающим путника, и по отсутствию аномалий, и, самое главное по наличию жизни. Жизнь ощущалась в каждом листе, в каждой травинке. Жизнь, без оглядки на радиацию и необратимые процессы мутации.
Ночь прошла спокойно, что меня в некоторой степени даже расстроило — так можно и привыкнуть, а ведь нам рано или поздно придётся возвращаться в полные опасностей леса и болота Зоны отчуждения. Как встретит она нас, отвыкших от постоянного контроля территории, осмотра небосвода и скрытых аномалий?
Сонька, дежурившая под утро, растолкала меня, когда в тайгу ещё не проник ни один лучик света и определить, что уже утро можно было только по часам.
— Куда-то торопимся? — Попробовал отмахнуться я и перевернуться на другой бок. Но это не сработало, Сонька продолжала меня расталкивать.
— Не видно же ничего, ноги переломаем на этой корявой дороге. — Предпринял я ещё одну попытку вырвать у сна ещё часок, но тоже безрезультатно.
— Пока позавтракаем, станет светло. — Категорично заявила Сонька, и мне пришлось подчиниться, ведь не отстанет!
Этот день прошёл как продолжение вчерашнего — глухая тайга с проторенной разбитой дорогой и ни души. Кони резво несли нас вперед, и я начал даже привыкать к этой постоянной тряске. Сперва, как только сел утром на коня, думал не смогу проехать и километра, всё тело ныло от непривычной позы, в которой мы провели вчера полдня, но проехали километр, потом ещё один и боль отступила. Может быть к вечеру боль и усталость вернуться, но пока я чувствовал себя превосходно. Немного хотелось спать, но и это вскоре прошло. Солнце вошло в зенит и стало жарко. Гнус, достававший нас с утра, отстал и попрятался в прохладной листве на обочинах дороги.
Так мы ехали весь день, время от времени останавливаясь и давая отдых коням, за которых нам пришлось выложить ни много, ни мало сто шестьдесят рублей и то после небольшого торга. Перекусывали и ехали дальше. Не смотря на то, что дорога была наезженной, нам за весь день так никто и не встретился. Так прошёл день — мы и тайга вокруг.
Ближе к вечеру, когда уже начало темнеть, но до настоящей ночи было ещё далеко, мы въехали в деревню эвенков. Первоначальный план ехать до темноты был благополучно забыт под давлением возможной ночёвки среди людей, а, следовательно, и относительной безопасности. По моим подсчётам отмахали мы за вчера и сегодня приличный отрезок километров в сто двадцать — сто пятьдесят, поэтому я не упирался, когда Сонька предложила заночевать здесь. На том и порешили. Мы въехали в открытые ворота довольно приличной изгороди вокруг посёлка и, спешившись, повели коней по широкой дороге, по краям от которой расположились чумы местных жителей.
Сказать, что на нас смотрели, значит не сказать ничего. На нас откровенно пялились все от мала до велика. Весть, что в деревню въехали двое незнакомцев, с какой-то фантастической скоростью облетела поселение, и из чумов повалил народ. Женщины и мужчины, старики и дети, высыпали все. Хотя я такого ажиотажа вокруг нашего приезда понять не мог. Поселение хоть и находилось в тайге, но всё же стояло на дороге и проезжающего люда должно быть если и не много, то достаточно, чтобы не смотреть на него, как на божество, спустившееся с небес. Впрочем, тут я погорячился, смотрели на нас скорее как на чёрта, выскочившего из преисподней.
Мужчины и женщины коренного населения, вышедшие навстречу, были одеты практически одинаково — в летний аналог шубы, сшитый из замши и цветного сукна с длинными вставками бахромы из козьей шерсти. Отличие женской одежды было лишь в наличии мозаики из меховых полосок и бисера. Несколько человек были одеты в «парки» — короткие аналоги той же одежды и имели при себе короткие копья.
Навстречу нам, отодвинув соплеменников, вышел шаман. То, что это шаман, я понял сразу. Наши, Зоновские сталкеры-шаманы умерли бы от зависти, увидев этот, несомненно, выдающийся экземпляр шаманского искусства. По причине жары, или того требовала занимаемая должность, но надета на нём была только смесь набедренной повязки и короткой юбки из шкур. Всё остальное тело покрывали замысловатые рисунки и письмена. Казалось, комары и гнус совсем не донимают его, словно не замечая. Я этим же похвастаться совсем не мог — вновь поднявшиеся к вечеру с земли кровососущие твари донимали всё сильнее. Довершали экипировку местного шамана небольшая корона, сплетённая из какой-то лозы и вопреки моим представлениям совсем не закрывающая лицо, и несколько рядов бус, состоящих из клыков и мелких косточек. Сбоку, к поясу юбки, был приторочен кривой жертвенный нож. Смотрелся шаман, конечно эффектно.
— Вы не быть в моя кость! — Гортанно выкрикнул он, коверкая язык. Словно ворон каркнул, хрипло и резко.
— Что? — Не понял я, оторвавшись от созерцания этого бодиарта.
— Кость знать всё! — Поморщившись, вновь каркнул шаман и, выудив из какого-то мешочка на поясе горсть костей, потряс ими, показывая нам. — Я камлать день назад. Они есть! — Шаман махнул себе за спину. — Вы нет! Кто вы?
— Мы путешественники… Учёные. — Начал я, невольно скользя взглядом туда, куда он махнул рукой. Там, в десяти метрах от шамана, стояла самый большой чум, у входа в который сейчас переминались с ноги на ногу два человека, явной европеоидной внешности.
И ничего в них необычного не было, такие же, как мы путешественники, решившие переночевать в более комфортных условиях, чем дикий лес, но взгляд застыл на одном из них — высоком блондине, довольно крепкого телосложения. Я смотрел на него и не мог понять причины своего любопытства. Что-то в нём было не так, но что, взгляд никак не брался определить. Одно я знал точно — мне с ним ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно поговорить. Что-то давило на меня и я едва сдержался, чтобы прямо сейчас, в наглую игнорируя шамана, не отправиться к этому блондину. Да что там отправиться, я едва не рванул к нему.
— Вы не понимать! — Бесновался тем временем шаман. — Кость не может лгать. Вас нет! Вы не путешественники! Кто вы?
Вот тебе раз. Я едва не поперхнулся на вдохе, да и Сонька, как я заметил краем глаза, тоже вздрогнула. Он что, чует, что мы из будущего?
— Мы учёные. — Вновь повторил я, не зная, что ещё придумать. Во что поверит этот дикий человек? — Мы едем изучать метеорит. Упавшую год назад звезду. — Решил разъяснить я значение слова «метеорит».
— Нет павших звёзд. — Гордо и напыщенно заявил шаман. — Есть гнев духов недостойным эвенкам. Мы принимать гнев и духи прощать нас. Духи дарить нам подарок.
При словах о подарке шаман оглянулся на стоявших позади него двух пришлых людей, и я клянусь, что взгляд его был устремлён именно на высокого широкоплечего блондина. Выходит, неспроста меня к нему тянет? Кто же он такой? Ну не верить же, в самом деле, что он — подарок духов! Чушь! А может дело не в нём, а в том, что есть у него? И это явно не простоя безделушка, типа часов или зажигалки. Нет, мне определённо нужно с ним поговорить.
— Можно нам остаться на ночь? — Я уже предвкушал разговор с блондином в том большом чуме, который, несомненно, являлся чумом для гостей и куда наверняка подселят нас к тем двоим. — Лес дикий, мы переночуем, а завтра утром уедем.
— Лес обычный! — Повернулся к нам шаман и взгляд его стал жёстким. — Вы не быть в моя кость, значит, вы не быть в посёлке. Уезжайте.
— Но как же? — Возмутился я, всё ещё надеясь остаться и поговорить с блондином. — А законы гостеприимства…
Закончить я не успел, шаман что-то резко выкрикнул, и из двух самых маленьких чумов по обоим краям от центральной улицы вышло по человеку. Чёрта с два по человеку! Мои глаза округлились от удивления, испуга, невероятности происходящего, ощущения дежавю и ещё не понять от каких чувств — из чумов вышли самые настоящие зомби и, не спеша, направились в нашу сторону. Кони испуганно захрапели и стали пятиться.
— Если вы не ехать добровольно, мои «хеты» сделать это силой. — Победно произнёс шаман и захохотал, наслаждаясь произведённым эффектом.
«Хеты», как назвал их шаман, были уже в пяти метрах от нас, когда мы вскочили в сёдла и, развернув коней, пустили их в галоп, стараясь как можно скорее убраться из этого посёлка, где привечают оживших мертвецов.
— Вы уезжать далеко! Далеко! — Нёсся нам в след издевающийся вопль шамана.
Отъехали мы, наверное, на километр, поддерживая бешеный темп скачки, когда я натянул поводья и резко остановил коня, отчего он зафыркал и замотал головой, словно предупреждая, что следующий раз мне это с рук не сойдет, и он меня выбросит из седла, встав на дыбы.
Сонька среагировать не успела, и её конь провёз ещё метров десять, прежде чем она смогла его остановить и повернуть в мою сторону. Я уже спешился, когда она неторопливо подскакала ко мне:
— Ты чего?
— Нам надо вернуться. — Невозмутимо заметил я, хоть и понимал, какую бурю эмоций вызовет эта моя безобидная на первый взгляд фраза.
Так и получилось.
— Ты сдурел? — Выпучила глаза Сонька. — Может, ты не заметил, но там были зомби! — На последнем слове её голос сорвался на визг, и я удивлённо посмотрел на неё. Всякое бывало в Зоне, но всегда она держала себя в руках и сохраняла невозмутимость. — И может, ты не заметил, но по скорости они почти не уступали обычному человеку. Ты понимаешь, что это значит?
— Те же три пули в голову. — Так же невозмутимо ответил я, хотя всё прекрасно понимал. Если они соберутся таким же количеством, что и в Зоне, то пройдут как нож сквозь масло сквозь все заслоны. Как саранча пожрут всё и вся. — Ты лучше скажи, у тех двоих, не эвенков, ты ничего подозрительного не заметила?
— Мне прямо до тех двоих было. — Уже более спокойно проворчала Сонька. — Ты мне лучше скажи, откуда здесь зомби? Зона что, и в эту эпоху уже была? Так вроде и регион другой…
— Не знаю. — Честно ответил я, прерывая её затянувшиеся размышления. — Меня, если честно, эти зомби волнуют в данный момент меньше всего. Меня волнуют те двое, а точнее один из них. Блондин. Что-то с ним или что-то у него, что меня влечёт, понимаешь? Я не могу это пустить на самотёк.
— Тебя к нему тянет? — Ехидно усмехнулась Сонька. — Это любовь. Смотри, Максим, я ревнивая.
— Ха-ха-ха! — Отчеканил я, даже не улыбнувшись. — В общем, делаем так: сейчас стреноживаем коней, оставляем их здесь, слегка перекусываем и возвращаемся к деревне эвенков, когда стемнеет.
— Совсем сдурел. — Проворчала Сонька, но, тем не менее, повела своего коня вслед за мной вглубь тайги. — То вглубь Припяти тащишь из-за пустяка, то здесь прямо в мерзкие лапы зомби лезешь. Что за шило у тебя в… одном месте?
— Говорю же, — не оборачиваясь, вновь начал я объяснять. — Меня словно магнитом тянуло к тому блондину. Вот я и хочу выяснить, что это было. Сейчас это прошло. — Я прислушался к своим ощущениям. — Ну, почти прошло, а тогда… Короче, подберёмся как можно ближе, ты останешься меня прикрывать, а я слазаю и поговорю с ним. Хорошо?
— Я уже достаточно долго с тобой, чтобы понять, что проще согласиться, чем спорить. — Хмыкнула Сонька. — Ну, стой уже, здесь оставим коней.
К посёлку эвенков мы подходили уже в полной темноте. В темноте, конечно же, для самих эвенков. Наше ночное зрение осталось при нас, не смотря на то, что глаза стали обычными. Как такое возможно, я, если честно, не понимал, всегда полагая, что именно специфическое строение зрачка, сужающегося при ярком свете и расширяющегося в темноте, позволяет видеть ночью. А тут и глаз вроде бы человеческий, и видно ночью достаточно приемлемо. Красота! Может ещё попросить Второго сделать так, чтобы все мутанты Зоны принимали меня за своего? Тогда рейды по Зоне вообще прогулками в парке покажутся. Впрочем, наверное, об этом не стоит даже заикаться, а то кто знает, как у него с чувством юмора — сделает мутантом, тогда точно они за своего принимать будут. Обойдёмся.
Помнится, первую ночь в Киренске я ждал как дембель приказа, ведь Второй ничего не пояснил — вернул обычный вид глазам, а что там да как с самим зрением догадайтесь сами. Солнце село, когда мы въехали в Киренск, и из первого постоялого двора я выходил уже с замиранием сердца, ведь пока смотрели комнату да разговаривали с хозяином, должно было стемнеть. Я открыл дверь на улицу и на секунду замер, облегчённо выдохнув — всё было залито мягким серым светом.
И вот теперь мы осторожно пробирались по тайге к изгороди вокруг посёлка. Метрах в пятидесяти от забора я шепнул Соньке, чтобы ждала здесь, и двинулся дальше в одиночестве. Подкрался к забору, прислушался к звукам, доносившимся из-за ограды, и, ничего не услышав, легко перемахнул через добротную, но не очень высокую изгородь. Присел и замер, просидев так минут пять, просматривая видимое пространство и прислушиваясь ко всем доносившимся звукам. Деревня спала.
Я двинулся вдоль чумов к самому большому, где, как я думал, и должны были спать заинтересовавшие меня люди. По крайней мере, я на это очень рассчитывал. У искомого жилища меня ждало первое разочарование — у его входа сидел эвенк, причём сидел лицом именно ко входу. Это что получается, что те двое скорее пленники, нежели гости? Уже интересно. Ну что ж, прости эвенк! Не ожидавший никакой опасности со стороны мирно спящей улицы коренной житель беззвучно осел на землю, когда я его вырубил рукояткой пистолета. Постояв несколько секунд и вслушиваясь в тишину, я оттащил тело за чум и, отодвинув полог жилища, вошёл внутрь.
Двое мужчин спали на больших ковриках, сшитых из шкур волка, и моё появление их не разбудило. Вообще, обстановка в чуме была спартанская, если не сказать больше. Кроме шкур, на которых спали пленники, не было вообще ничего, даже личных вещей спящих. Складывалось такое впечатление, что отсюда просто вынесли всё. Тем не менее, спящие связаны не были. Так пленники они или нет? Надо не ошибиться, и строить разговор с правильной позиции. Решив, что, скорее всего они всё же пленники, которые пока не должны догадываться о своём пленении, я зажал рот блондину ладонью и толкнул его в плечо.
Блондин дёрнулся и открыл глаза, в которых плескался ужас, но, увидев моё лицо, сразу успокоился. Интересно, а кого он ожидал увидеть? Догадывается, что они пленники? Что ж, на этом и построю свой разговор. Я прижал палец к губам и блондин энергично закивал.
— Времени у нас мало. — Начал я, убрав свою ладонь от лица блондина. — Кто вы и как здесь оказались?
— Мы этнографы. — Быстро зашептал блондин. — Меня зовут Михаил, я из Томска, это — Указал он на второго спящего человека. — Мой коллега. Мы исследовали влияние падения метеорита на бытность коренного населения Сибири, как…
— Постой. — Прервал я его. — Вы здесь гости, или заложники?
— Кто? — Удивился Михаил.
— Ну, пленные. — Поправился я. — Гости или пленные.
— Я не знаю. — Погрустнел блондин. — Приехали мы сюда сами и сперва нас приняли достаточно тепло, как впрочем, это всегда бывает у эвенков. Они, знаешь ли, гостеприимный народ и…
— Не отвлекайся. — Вновь прервал я его.
— А потом сегодня началось что-то непонятное — нас лишили вещей под предлогом, что сегодня день духов, и все личные вещи должны лежать в центре посёлка. Они даже для виду кое-какие свои предметы обихода туда принесли, но я-то знаю, что нет никакого дня духа. А теперь ещё и охранник этот появился у входа… Кстати, где он?
— Отдыхает. — Коротко ответил я. — Они забрали абсолютно всё?
Я, оказавшись в чуме, вновь испытывал что-то вроде притяжения. Получается, если у них всё забрали, то влечет меня именно к человеку? Выяснить родословную?
— Нет. — Прервал мои размышления Михаил. — Они забрали только рюкзаки и оружие, а карманы не обыскивали.
— Ага? — Повеселел я. — А скажи, Михаил, нет ли у тебя в карманах какой-нибудь необычной вещи?
Михаил автоматически дотронулся рукой до нагрудного кармана и подозрительно уставился на меня.
— А что?
— Так вот, скорее всего, вас здесь из-за неё и задержали. И боюсь, забирать её у тебя будут завтра отнюдь не добровольно. — Я невесело хмыкнул. — Покажешь?
Михаил медленно залез в карман и вытащил небольшой брусок сероватого цвета, наподобие слитков, которые мы сдали в Киренске щёголю. Только здесь сразу было видно, что это не металл. Скорее уж пластик. А ещё я сразу понял, что меня манит этот серый прямоугольник. Оставалось разобраться, что это?
Я протянул руку:
— Можно?
— Конечно. — Михаил передал мне брусок и вздохнул. — Так что нам теперь делать? А если просто отдать его завтра утром? Что это? Оно мне и не нужно вовсе.
Но я его уже не слышал, на меня накатило ощущение дежавю. Накатило, словно морская волна, оставив ощущение свежести, и схлынуло. Я держал в руках самый настоящий артефакт Зоны. Что там говорил Второй: «…будет один на всю Сибирь, не ошибётесь». Да уж, действительно. Один, но тот ли? Неужели так повезло, что среди бескрайней тайги Сибири мы вышли на искомый артефакт, даже не встретившись с тем охотником, который его нашёл? Разве так бывает?
— Что? — Переспросил я Михаила, когда тот уже начал трясти меня за рукав.
— Я говорю, отдать его завтра, и все дела.
— Если бы всё было так просто, тогда вас бы не держали здесь так. — Я нехотя вернул артефакт владельцу. — Боюсь у шамана на вас свои планы, и далеко не такие радужные. Собирайтесь, надо уходить отсюда, пока охранник не очнулся.
Михаил потянулся, было к товарищу, чтобы разбудить, но я остановил его, решив выяснить самое главное сейчас.
— Ещё вопрос, где ты взял эту вещь?
— Обменял на английское ружьё с увеличением у какого-то охотника у Подкаменной Тунгуски. Он утверждал, что был ближе всего к метеориту и первый пришёл к месту падения. Говорит, там это нашёл. Я ему верю, потому что не знаю, что это за материал.
— Хорошо. — Улыбнулся я про себя. Всё сходится. — Буди коллегу, будем уходить.
Пока разбуженный коллега приходил в себя, я решил выяснить у Михаила ещё один терзавший меня вопрос.
— Михаил, ты видел у них зомби, ну, оживших мертвецов. — Поправился я. — Он ещё называл их «хетами». Что это, откуда?
— Я не знаю, я всегда считал это не более чем легендой. — Этнографа заметно передёрнуло. — Понимаете, каждая этническая группа имеет в своих преданиях нечто подобное и многое другое, но не верить же всему. Да и как в такое поверить?