После похорон город зажил обычной жизнью, хотя на улицах ещё часто обсуждали убийство отца Лютеро, доходило даже до невероятных версий о сошествии Инноса на землю и его огненном мече который расправлялся с плохими толстосумами. Чернь любит судачить, завидовать богатым и счастливым, собираясь в толпу, они чинят свой особенный жестокий суд, руководствуясь слепыми эмоциями. Эта толпа грубиянов и грязнуль, беззубых, дурнопахнущих дурней и сумасшедших всегда считает, что она права и ей плевать на законы, они – закон, они – движущая сила, но они ничтожны перед теми немногими, кто знает истинные возможности власти, перед лидерами, ораторами и литераторами. (Когда мой редактор в Венгарде прочитал этот абзац, то он рекомендовал его убрать, боясь народных волнений. Дурак он. Если кого убьют то меня. Но что-то я отвлёкся от истории)
***
Благодаря Ватрасу Лютеро медленно поправлялся, через неделю после злодеяния совершённого с его семьёй он уже мог ходить, но сломанная челюсть плохо заживала и мешала ему внятно говорить. По завещанию ему отошло всё имущество отца, которого, правда, осталось не так и много.
Ватрас зашёл к Лютеро этим утром.
- Пливет, Ватлац!
- Чего?
- Я говолю: пливед!
- Когда же у тебя эта проклятая челюсть заработает нормально?
Ватрас со злости рубанул воздух рукой, шепча гневные речи в адрес тех, кто совершил такое зло с Лютеро, ему вовсе не хотелось лечить кого-то, но его главный настоятель решил, что быть Ватрасу лекарем, а уж потом магом.
- Как себя чувствуешь?
- Нальмарна. Слюшай, кагда отплявляеться близайсий калабль на мателик?
- Ну и зачем тебе это знать?
- Хатсю увидить нассу сталитсу.
Ватрас этого не выдержал: он отвернулся и тихо засмеялся, Лютеро же это заметил и, собрав все силы, сказал:
- Чё льзёщь? Хочишь чтобы я твоему нанастоятелю скасал?
- Ладно, извини, если хочешь, то скоро из гавани отчалит «Фауст», вроде идёт в Миртану, хозяина зовут Халим, по-моему, спроси у него.
- Лядна.
Ватрас напоил пациента травным настоем из порезника, смазал челюсть смердящей мазью и ушёл, но стоя в дверном проёме обернулся и сказал:
- Ты это… Учись говорить что ли. Челюсть ещё неделю будет заживать. Хотя нет, лучше молчи.
Ватрас громко засмеялся, Лютеро швырнул в него подушку и тот убежал. Что сказать? Да, Ватрас когда-то был таким, но постепенно он станет мудрым, умиротворённым и честным, холоднокровным и любимым людьми, а пока он молод, можно смеяться над больными.
Лютеро, оставшись один, налил себе белого вина, выпил и покраснев сказал:
- Навельняка эти бандюги будут на балту, придётся покупать сьпагу.
Он придумал что-то хитроумное, потому на его лице появилась улыбка ушлого человека.
На следующий день Лютеро пересчитал все оставшиеся сбережения: бандиты не нашли тайник в котором и было спрятано остальное богатство, посему состояние Лютеро на этот момент составляло около трёх тысяч золотых. Он решил нанять телохранителей, чтобы путешествовать безопасно, только где их найти? В портовый квартал из-за того самого случая в доме терпимости ему больше идти не хотелось, в казармы тоже, в конце концов, он нанял двух крепких рабочих из верхнего квартала, у которых оружием были дубинки. «Сойдёт» - думал удовлетворённый Лютеро, - «платить им надо мало, тем более они туповатые. Сойдёт».
Теперь оставалась основная задача: попасть на корабль.
***
Хаген последние двести золотых тратил как богатей: купил хорошую одежду, вместо бывшей, похожей на рыболовную сеть, рубахи; поддельное кольцо, смахивавшее на изделие из серебра и неплохой, пропахший рыбой, кинжал с костяной рукояткой, лютню же он продал на дрова. Почувствовав уверенность, он стал флиртовать с торговками, но в свои семнадцать лет он выглядел нелепо даже в неплохой одежде, ведь женщины чувствовали фальшь за много-много миль и только смеялись, когда он предлагал ужин в трактире «Весёлая Маска»
В этом трактире он и встретил матроса с «Фауста», который окрылённый свободой долгого пребывания на земле, пил каждый день, просаживая свой заработок налево и направо.
Хаген подошёл к его столику и кашлянул, матрос посмотрел на него как на идиота и продолжил пить шнапс, гогоча над кукольным представлением, устроенным хозяином трактира. Хаген отважился на вопрос:
- Простите, гер, можно присесть к вам?
- Чего?.. Вали отсюда, парень.
Хаген подошёл к барной стойке и заказал самого дешёвого пива «Зубы Пираньи», вёл он себя крайне неуверенно, чем вызывал усмешки посетителей. Вдохнув воздуха и расправив плечи, он вновь подошёл к матросу, который всё ещё гоготал: над ширмой одна кукла дубасила другую, а голос куклы сквернословил, чем вызывал ещё большую истерику у посетителей.
- Простите, гер, я купил вам пива.
Матрос не услышал слова Хагена, тому пришлось повторить громче:
- Простите, гер, я купил вам пива!
- Хорошо, хорошо, давай сюда.
Матрос опять заржал, не обращая внимания на Хагена, тот готов был сдаться, но скоро представление закончилось, и Хаген отважился на последнюю попытку, матрос был уже изрядно пьяным и сидя шатался из стороны в сторону.
- Гер, я хочу с вами поговорить.
- Садись!
Матрос фамильярно хлопнул Хагена по пояснице и тот, наконец, сел.
- Хочешь пива?
- Нет, гер. – как-то испуганно ответил Хаген и уткнулся глазами в стол.
- А, всё ясно с тобой, мальчик, – медленно зевнул матрос и, жуя вяленую рыбу, продолжил, - Чего хотел парень?
- Вы же матрос?
- Допустим.
- С «Фауста»?
- Ну. И что дальше?
- Я хочу с вами поехать на континент.
- Да?.. И с чего ты взял?.. Вернее скажу тебе, что мы не берём пассажиров.
- Совсем?
Матрос утвердительно кивнул и продолжил кусать рыбу, закусывая очередную порцию пенного напитка.
- Тебе что, очень сильно надо? – неожиданно по-доброму спросил матрос, обняв Хагена за шею.
- Да.
- Слушай меня, завтра придёшь к Халиму – это наш хозяин, спросишь у него разрешения на работу на нашем корабле, скорее всего, будешь делать черновую работу, к тому же он тебе заплатит к концу нашего путешествия, главное… это самое… не стесняйся.
- Спасибо вам, гер…
- Ещё раз назовёшь меня гер, по башке так трахну, что черепушка расколется. Ты понял?
- Простите.
Хаген из трактира вышел довольным и самоуверенным, ему ужасно хотелось спать, и он еле добрёл до своего дома. Снились ему горы золота, в которых он утопал, которые его засасывали, как болото, тут же картина сменялась бородатой рожицей матроса, одетого отчего-то в домашний халат и поющего детские песенки о овце Холли-Долли. Хаген посетил сегодня ещё и мэрию, где он точно узнал, что «Фауст» - это последний корабль идущий в Миртану в этом году (остальные корабли отправлялись дальше – в неведомые страны и города), поэтому в нём окрепла уверенность, что охотники за «лошадиным золотом» поедут с ним на одном судне.
***
Гордон и Ирэн сидели около дотлевавшего костра в пещере и, подставив к нему ладони, разговаривали, переходя с ора на брань, с брани на тихий шёпот, вскакивали, махали руками и принимали вычурные позы.
- … Мы здесь сидим уже неделю, а ты ещё ничего толком не сказал. Когда мы отправимся?.. Он не знает. Как тащить лошадь по городу?.. Он не знает. Зачем этот Гёте?.. Он тоже не знает.
- Заткнись! Я решаю здесь всё! Если я сказал, то значит, так оно и будет. Ты, в конце концов, мне не жена, чтобы я перед тобой отчитывался.
- Вот значит как ты заговорил! А ни я ли тебе подкидывала работу? Это была моя идея приехать в Хоринис.
- Да?.. А кто тебя заметил в забытой всеми Ардеи?
- А ни я ли…
- Хватит! Мне надоело вспоминать это!
Наступила тишина, и Ирэн больше не решалась говорить, но вскоре Гордон рассказал Ирэн, всё что она хотела узнать о предстоящем путешествии.
- Мы поплывём на «Фаусте», тамошний капитан – мой старый знакомый, мы ещё плавали с ним на «Принцессе», (правда он тогда был боцманом) зовут его – Бродс. Запомни это, я уже с ним договорился. И лошадь нам помогут перенести его матросы, ну естественно им придётся кинуть пару монеток на рыло, чтобы они не озверели, как я.
- А хозяин судна не будет против?
- Не-а, он ничего не узнает. Отплываем дня через два, пока точнее сказать не могу.
- А что с Гёте?
- Этот сосунок нам ещё понадобится, а когда мы заберём добычу, то с ним будет покончено раз и навсегда.
У Ирэн загорелись глаза, и она вновь представила себе картину несметного богатства, о котором мечтала всю сознательную жизнь, даже ещё тогда, когда была крестьянкой и ткала одежду.
Гёте тем временем вернулся с охапкой хвороста и недоверчиво посмотрел на своих компаньонов, которые вели себя так, как будто бы не было жаркого разговора и плана дальнейших действий. Гёте проклинал тот день когда сыграл в карты с Гордоном, тот день когда он рассказал ему о послании Риендо, тот день, когда его заставили убить отца Лютеро. «Я впутался как муха в паутине» - думал он, разгребая угли, подкладывая в них куски свёклы, - «Теперь мне уже не выбраться из их сетей: либо они меня, либо я их. С другой стороны, если бы я им был не нужен, то они бы меня давно кончали. А может они меня вообще не хотят убивать? Ага, конечно, этот одноногий кротокрыс и эта беззубая волчица съедят заживо. Точно! Или… Проклятие, что за мысли? Скоро же отплываем на материк, там я от них и уйду. Хоть уйти будет куда, не то, что здесь».
***
В каюту Халима постучали, это был расфуфыренный донельзя Лютеро в красном кафтане, который был расшит золотыми нитями в виде непонятного рисунка, в руках у Лютеро была коробка в оберточной бумаге, которая неприятно шелестела и доставляла массу хлопот своими размерами. Челюсть у него уже была в норме: мазь Ватраса из кореньев хоринского дуба была бесподобной.
- Чем могу быть полезен Вам, молодой человек? – спросил Халим, отводя глаза от морской карты.
- Я хочу с вами на материк.
- Вот как? Зачем?
- Я давно не видел свою тётушку, хотел бы увидеть старушку, а то соскучился я до ужаса.
Лютеро заплакал, но из него получался плохой актёр и Халим покачал головой:
- Молодой человек, Вы мне врёте.
- Нет, я не вру. Нет, ну правда не вру, - Лютеро поставил кожаный кошель на стол и гордо произнес, - вот вам пятьсот золотых за путешествие.
Халим отодвинул кошелёк обратно, и с призрением сказал:
- Уберите. Вы так ничтожны. Если Вам действительно так надо на борт, то добро пожаловать, но Вы будете помогать коку. Работайте, и вам воздастся.
- Но я ведь не умею готовить…
- Но и тётушки у вас ведь тоже нет. Так что, либо на камбуз, либо на землю.
- Похоже, выбора у меня нет?
- Похоже…
- А да, у меня для вас подарок.
Лютеро протянул коробку Халиму, который тут же определил, что это сабля.
- Оружие оставьте себе, вам оно больше понадобиться, а мне оно не нужно, мне подарки от матросов не нужны.
Лютеро передёрнуло от того, что его называют матросом, ему представилось, что он моет полы в матросской столовой, а над ним все хохочут.
- Можно ли чтобы со мной поехало ещё два человека?
- Кто именно?
- Телохранители…
- Нет. – резко оборвал хозяин корабля, - не надо было врать, тогда я бы ещё подумал. Идите. Не мешайте мне работать. Всё узнаете у капитана, его зовут Бродс, капитан Бродс. Приступайте к исполнению своих обязанностей.
Лютеро вышел сильно расстроенным, пиная все попадавшиеся предметы и грязно ругаясь не впопад да не складно.
***
Хаген же наоборот устроился у Халима помощником, вместо чернорабочего, как ему советовал в трактире пьяный матрос. Теперь он мог посидеть в капитанской каюте и почитать книги, которые он так любил, где черпал самообразование, но где, к сожалению, почти не черпал жизненного опыта. Халиму отчего-то понравился этот юноша, который держал себя хоть и неуверенно, но с достоинством и высоко поднятой головой, к тому же он был начитанным и образованным, что позволило ему разговаривать с хозяином судна очень долго и совсем не о крестьянском быте.
За несколько часов до отплытия в капитанской каюте Хаген остался один. Дверь отворилась и в комнатушку вошла Матильда, Хаген обомлел, такие красивые девушки в Хоринисе ему ещё не попадались.
- Ты кто? – спросила немного ошарашенная девушка.
- Я?.. Хаген, помощник, ну хозяина корабля помощник.
- Всё с тобой ясно. Моего папу не видел?
- Папу?
- Да. Мой папа – хозяин этого корабля.
Матильда скрестила руки, а в её голосе в момент последней фразы, проскользнула толика раздражённости.
- Ах, вот оно что! – Как-то радостно воскликнул Хаген. – Он куда-то вышел, по-моему пошёл к капитану.
- Всё с тобой ясно. - повторила Матильда, и, улыбнувшись напоследок, ушла.
***
Этой ночью четверо матросов погрузили в трюм тушу лошади, накрытую белой простынёй, они даже боялись думать, что они тащат за десять золотых. Гордон, Гёте и Ирэн удобно разместились на корабле, знакомый капитан выделил им свободные нары, но с условием, что они не высунуться до конца путешествия. Книга лежала в сумке у Ирэн, данный манускрипт был обёрнут в красный бархат и хорошо спрятан под кучей её шмоток.
***
Утром, уставший от бесконечного шинкования лука, на свет выглянул Лютеро, он облокотился на борт и смотрел на уходящий вдаль Хоринис. Вернётся ли он сюда? Он ещё не знал. Но одно он точно знал: кто-то сверлил ему спину взглядом.