Чутьё не подвело Лютеро: в десяти шагах от него стоял человек и смотрел на него прищурив глаза. Лютеро закричал и бросился наутёк, но человек побежал за ним, вскоре постепенно новоиспечённого кока настигли и крепко схватили за запястье. Он попытался вырваться, но рука противника держала крепко, и другого выхода у Лютеро, кроме крика не оставалось, но его рот тут же закрыли широкой ладонью.
- Да тихо ты! Ты куда побежал, дурень?! Чего это ты меня испугался? А?
Лютеро что-то промычал, не прекращая принимать попытки вырваться, но ему дали подзатыльник и он успокоился.
- Да хватит уже, ничего я тебе не сделаю! Ну что успокоился?.. Хорошо, я тебе открываю рот.
- Я узнал тебя!
- Да я уже понял, что узнал.
Матрос засмеялся (это был тот самый рыжий матрос из «Красного Фонаря», он не сильно изменился, разве что отрастил бакенбарды и живот).
- Что ты здесь делаешь?
- Я – матрос, ты же знаешь об этом, я же тебе это ещё года полтора назад сказал.
- И ты работаешь на Халима?
- Да.
- И что теперь тебе от меня надо?
- Пойдём, присядем где-нибудь.
Они спустились в столовую и сели друг напротив друга, Лютеро смотрел куда угодно, только не на матроса, тот же глаз не отводил и глотал грог из небольшой кружки. Лютеро не выдержал первым:
- И ты теперь хочешь сделать со мной тоже, что и полтора года назад?
Матрос долго смеялся, ударил кулаком по столу и опять заржал, так продолжалось достаточно долго, пока Лютеро не остановил его:
- Вот ты смеёшься? А мне тогда смешно не было! Развелось моряков…
- Ладно, ладно, прости. Я тебе должен кое-что сказать.
- Угу, давай, изгаляйся над бедным и замученным человеком.
- Да можешь успокоиться, тогда ничего не было.
Лютеро не сразу осознал услышанное, но постепенно на его лице расплылась довольная улыбка.
- Что? Правда? – Подозрительно спросил Лютеро.
- Ага.
- И я всё это время считал… это… ну ты сам знаешь что… Вернусь, убью Бромора!
- Не стоит. Вина всё-таки моя.
- Твоя?
- Да. Я отдал хозяину борделя пятьдесят золотых за комнату, тот её предоставил, а всё остальное сделал я. Бромор и правда думал, что я люблю мужчин, вот он тебе это и рассказал. На самом деле абсолютно ничего не было, я к тебе даже не прикасался.
- А зачем? Зачем тебе это было нужно?!
- Затем, что ты ещё сопливый парень, и тебе в борделях делать нечего. Я хотел тебя отвадить от подобных мест, которые воняют рыбой, травой и мочой. Ты же ещё молодой! Зачем ты туда попёрся?
- Мне нужна была девушка…
- Ему была нужна девушка, - передразнил матрос, - а ты никогда не думал о хорошей девушке, а не о шлюхе?
- Думал, но все от меня шарахаются, как от митбага… А вообще с чего бы тебя интересовала моя судьба?!
Матрос ухмыльнулся и продолжил пить грог, лицо его стало грустным, и он ещё долго не отвечал на вопрос.
- Видишь ли, парень, у меня есть сын, но его украла у меня жена… года этак два назад. Ему было то тогда всего дня три отроду, и я даже не успел дать ему имя. Это плохой знак. Имя сыну должен давать отец, а мой парень родился ещё тогда, когда на небосводе было редчайшее сочетание звёзд и я долго размышлял, как его назвать, но он так и остался без имени… Хотя, его мать наверняка дала ему какое-нибудь простое имя, он будет с ним только маяться в жизни. Имя должен давать отец.
- Это всё хорошо. А я причём? Я же тебе не сын.
- Не сын. Но ты ещё молод и в твою дурью башку можно вбить что-то хорошее, а не только бордель и траву. Я же не мог позволить сломать твою жизнь, двум уличным девкам, они бы тебя очистили под чистую, увидев дорогое кольцо на твоём пальце. Ты бы наверняка повёл их домой и всё…
Лютеро не нашёлся что ответить, но нашёл что спросить:
- А как тебя зовут?
- Рене.
- А меня Лютеро.
Они пожали друг другу руки. Лютеро решил спросить, о том, что его интересовало больше всего за последние дни:
- А на нашем корабле не едет кто-нибудь ещё из Хориниса?
- Парень молодой едет, но он - помощник Халима, и ещё какая-то троица: женщина и два мужика, один из них правда молодой. Ты их знаешь?
Но ответа не последовало: новоиспечённый кок ненадолго задумался.
- Знаю. И я тебе кое-что расскажу, - сказал Лютеро и наклонился к голове Рене.
Он кратко пересказал историю с книгой, пытаясь сыграть храбреца, которому чуть-чуть не хватило сил, чтобы одолеть шайку отморозков. Рене сохранял хладнокровие, казалось, он вообще не реагировал, но после рассказа произнёс:
- Ладно, я тебе помогу.
***
Дни в море тянутся долго, однообразие поглощает разум, море уже после первого дня пребывания в открытом плавании не радует глаз, и мысли постепенно сводятся к выполнению одной и той же работы. Не важно кто ты: матрос, юнга, боцман, капитан или владелец корабля – всё равно ты будешь выполнять свою привычную работу изо дня в день, подчиняясь своему разуму. Однообразие делает человека рабом, воля его вскоре ломается, а безвольный человек хуже чем раб во много раз.
Хаген не верил тому, что из простого лютниста он превратился в помощника одного из богатейших людей Миртаны, осознание для него наступало постепенно, ведь теперь он мог забыть о дешёвой еде и есть деликатесы, забыть о пиве из кабака и пить дорогое вино, которое он дегустировал с неимоверным пафосом. Тайком он мог позволить себе почитать лучшие книги из коллекции Халима, каждая новая книга дарила ему всё больше и больше знаний о том мире, в котором он жил или в котором он никогда не мог оказаться: мир неба, звёзд, мир Инноса, Белиара, Аданоса - всё это занимало его мысли с утра до ночи.
Но больше всего Хагена занимало даже не это, ему была до безумия интересна Матильда, кокотка по своей природе - она пленила его, обворожила с первых секунд знакомства и заставляла волноваться, стучать сердце чаще, вводя Хагена в приступы безумной любви, но когда она уходила ему становилось ещё хуже, и он не находил спасение даже в религиозных книгах, тогда их листы он просто переворачивал с бешеной скоростью, едва не раздирая уголки. Он замечал в её гардеробе незначительные детали: «Тогда эта верёвочка была так, а сегодня вот так. Туфли тогда были чёрные, а сегодня чёрные, но с полосой на носке» - мысли эти мучили ему душу, такие муки не смог бы перенести даже сильный человек, не то что какой-то лютнист, которого постоянно оскорбляли в трактире, пытаясь вывести его из равновесия. Теперь же Хаген был сломлен и на седьмой день путешествия он забросил читать книги и плохо выполнял свои обязанности, неоднократно получая замечания от Халима.
Матильда вела себя высокомерно и подчёркнуто холодно, будто и не замечая в Хагене горящих глаз. На самом деле она сразу всё поняла, но продолжала терзать его душу всё сильней и сильнее. Она могла заговорить с ним как ребёнок, прикидываясь маленькой девочкой, что ни может, не нравится мужчинам, а Хаген умирал после этих приступов ребячества и казалось, что он болел тяжкой болезнью. Теперь он не мог встать с постели, есть, спать… он ничего не хотел.
Халим забеспокоился о его здоровье, но лекарь ничего не смог обнаружить у страдающего Хагена и лишь удивлённо пожимал плечами: «Я даже не понимаю, что с ним такое».
Вот тогда Матильда и испугалась за здоровье того, над кем её высокомерие играло злую шутку. Она считала, что занимает слишком высокое положение в обществе, чтобы разговаривать с каким-то помощником. Ей трудно было сознаться себе, что именно она и стала причиной его тяжкого душевного и физического состояния, она не могла представить, что она такая добрая и человечная может причинить боль человеку. Матильда думала, что она слишком добрая и не имеет в своём характере наглого, злого и циничного. Она ошибалась, вернее сказать заблуждалась.
Море, от которого не сбежишь никогда…
Хаген мечтал о суше, чтобы убежать как можно дальше от своих чувств и больше не мучить себя, но желание умереть было сильнее. Он с трудом встал с кровати и, связав из простыни верёвку, сделал петлю и закрепил механизм убийства на крюке. Он уже вставал на табурет, когда дверь открылась…
Матильда подскочила к крюку, на котором крепилась верёвка из простыни и вырвала её, Хаген даже не обернулся, он лишь сел на табурет и опустил голову.
- Что… что я тебе сделал?.. - бормотал Хаген, - Зачем? Зачем ты пришла? Я не хочу видеть тебя и слышать твой голос… Голос?.. У тебя прелестный голос. Не мучай меня, я хочу умереть. Уйди.
- Прости меня! – Матильда со слезами на глазах подскочила к Хагену, обняла его и долго не выпускала.
Хаген молчал, в его голове не было ни одной мысли, он ощущал её руки, обнимавшие торс так нежно. Он осторожно провёл по её рукам ладонью и посмотрел в глаза: она рыдала, ей больше не хотелось ничего кроме как обнимать Хагена и любить его бесконечно. Он ощутил это и, погладив её светлые волосы, горько засмеялся.
- Уйди, Матильда.
- Нет. Я от тебя больше не уйду никогда.
- Правда?.. Не уходи… я не вынесу этого.
- Не уйду, - ответила Матильда и поцеловала его в лоб, - я хочу тебе многое сказать.
***
Гёте не покидало ощущение что это морское путешествие последнее в его жизни, он почти не разговаривал с Ирэн и Гордоном, вернее они его сторонились и шептались; а когда он подходил к ним, они моментально замолкали. Гёте понимал, что он – лишний груз.
Первые дней пять в море они почти не перемещались по матросской каюте, еду им приносили разные матросы, которые ничего не спрашивали, однако делали угрюмое лицо и с призрением ставили еду на небольшой столик рядом с их спальным местом.
Еда им не нравилась вовсе, больше всего морщилась от лукового супа Ирэн, которая всё чаще вспоминала свою жизнь в Ардеи и жирную похлёбку из баранины. Гордон молчал всё чаще, а при виде Гёте смотрел на него как на обузу. Теперь он жалел, что взял это ничтожество с собой, к тому же у Гёте развилась морская болезнь, а терпеть эти приступы становилось неимоверно тяжко.
- Надо было убрать этого хмыря сразу! - гневался Гордон. - Нет, я его пожалел… Совесть, так сказать, послушал.
- Тише, он может услышать, - Ирэн попыталась успокоить его, но Гордон продолжал гневаться, не обращая внимания на свою компаньонку.
- Я его убью! Убью!
- Нет уж, пусть он поможет нам, а потом делай что хочешь. Ты же сам говорил об этом не так давно.
- Да, я говорил, но тогда не знал я, что он причиняет одни неудобства.
- Всё равно. Мы уже через пару дней будем в Венгарде. Потерпи, друг.
Ирэн потрепала чёлку Гордона и слегка толкнула ему голову.
Гордон постепенно успокаивался и наполняемый мыслями расправы, он уснул, чуть позже задремала Ирэн, а Гёте проснулся и ему захотелось ужасно есть. Он решил зайти на корабельную кухню, тем более она была не так далеко, а шансов встретить кого-то ночью в этом храме матросской гастрономии не было. Гёте открыл дверь и обомлел: прямо напротив него стоял Лютеро с небольшим ножом в правой руке и вилкой в левой. Лютеро ожидал чего угодно, но он никак не думал что его застукают ночью за поглощением еды, тем более, что это будет Гёте.
- Это ты? – ошарашено и медленно спросил Гёте
- А это ты.
- Я думал, что тебя убили.
- Нет, Гёте, ты ошибся. Ты, наверное, хочешь спросить, а что я собственно делаю на корабле? Отвечаю: я хочу денег, которые вы у меня отобрали, я хочу видеть красную книгу и я хочу вас убить.
- Уб… бить?
- Да.
- Нет, ты не сможешь, не порть свою жизнь, - Гёте пытался спасти ситуацию, которая так быстро выходила из под контроля.
Лютеро сам боялся до ужаса, но инициатива разговора перешла к нему, и теперь он играл развязного разбойника с ножом в руке настолько, насколько ему позволяли актёрские данные. Постепенно он прижимал Гёте к стене, бежать тому было некуда и расстояние для удара сокращалось. Лютеро никак не мог решиться нанести удар, его трясло очень сильно, руки дрожали, а пора уже было действовать.
- Оставь, малыш, это сделаю я.
Не весть откуда взявшийся Рене со всего размаху ударил Гёте кинжалом в левую часть грудной клетки и тот смяк. Лютеро оцепенел и не смог произнести ни слова.
- Ну что стоишь? Помогай!
Они взяли бездыханного Гёте за руки и ноги и вынесли на палубу, выбросив тело в воду, Рене выдохнул, а Лютеро ещё долго осознавал смысл происходящего.
- Вот видишь, одним стало меньше. – Рене усмехнулся и похлопал Лютеро по спине.
- Вижу. Но их осталось двое. А этот был мелкой рыбёшкой.
- Мелкая рыба притягивает больших морских хищников, запомни это.
- Что теперь?
- Ничего. Иди спать, а Венгарде им придёт конец.
- Венгарде… А сколько дней осталось до столицы?
- Чуть-чуть. Но ты не беспокойся. Мы станем богатыми, а они нет, у них на глазах написано, что их трупы будут обгладывать варги.
- Да, конечно.
- Верь в себя, парень.
Утром Ирэн и Гордон забеспокоились, их даже стали посещать мысли, что Гёте всё рассказал хозяину судна, и их вот-вот свяжут и повесят; но прошёл день, а Гёте не появлялся, матросы всё так же были холодны к ним, даже намёка не было на то что похитителей красной книги разоблачили. В конце концов, Венгард уже виднелся вдали, и теперь оставалось только понять послание Риендо и найти то самое место для ритуала.
***
Халим разбудил Хагена ранним утром, когда ещё спало большинство команды корабля, а солнце только-только появлялось из-за линии горизонта, расписывая красной линией морские волны.
- Просыпайся, – громко сказал Халим и дотронулся до головы Хагена.
- Это вы? – Хаген протёр глаза и слегка потянувшись, встал.
- Да ладно не вставай, лучше сядь. Я как вижу ты выздоровел? Это замечательно. Я уже стал беспокоится о тебе.
- Спасибо за ваше беспокойство. Я вам благодарен.
Халим вздохнул и глядя в глаза собеседнику сказал:
- Ну что, рассказывай.
- О чём?
- Ты прекрасно знаешь о чём… Моя дочь сходит по тебе с ума.
Хаген молчал и нервно теребил простыню.
- Ну что молчишь, Хаген? Я же не слепой и давно живу в этом мире, если будешь молчать, то уважать тебя больше не буду.
- Да. Я люблю вашу дочь! – Хаген встал и чуть не крича, принялся объяснять своё душевное состояние.
- …Я всё понимаю. Каждый имеет право любить. Но она богатая девушка, а ты – обычный мальчик и как ты сможешь её содержать для меня огромный вопрос.
- Я устроюсь на работу в Венгарде…- и тут Хагену вспомнилась истинная цель его путешествия, о которой он давно забыл.
- И где же?
- Это не важно, важно то, что я люблю вашу дочь и женюсь на ней.
- Без моего благословения? Без благословения моей жены? Тебе не следует смотреть на жизнь так. Ты должен её понять. Кем ты был? Лютнистом. А теперь? Мой помощник. Всё равно вы из разных миров.
- А я всегда думал о вас хорошо! - в сердцах воскликнул Хаген и ударил стену.
- Не надо себя так вести, а то я вас не благословлю.
- Простите. – Хаген опять сел, теперь он горько сожалел о том что не сдержал эмоции.
- Ладно, я устрою тебя в Венгарде охранником, а потом… потом будет видно. И ещё. Не смей никогда обижать мою дочь.
- Нет. Я никогда не поступлю с вашей дочерью плохо.
- Вот как? Ну посмотрим.
Халим ушёл, но скоро вернулся и невозмутимо сказал Хагену:
- У меня к тебе предложение…
***
Корабль заходил в порт Венгарда, Лютеро стоял на носу «Фауста» и восхищался этим городом. «Это совсем не Хоринис», - думал он, восхищенно разглядывая Венгард, - «Никогда я ещё не видел ничего подобного».
Потаённые знаки
Первыми с корабля сошли Лютеро и Рене. У первого в кармане приятно звенели деньги, у второго урчал желудок, требуя горячую баранью ногу под соусом. В трактире, располагавшемся недалеко от причала, Рене унял свой голод и жажду двумя кружками светлого пива и тарелкой рыбного супа, от которого он был в восторге.
Вытерев рот рукавом и кинув на столик пару монет, Рене склонился к Лютеро, который откровенно скучающим видом рассматривал картины, и спросил:
- Ну-ка, малыш, напомни ещё раз… как там в письме было?
- А что толку? Лошади то у нас всё равно нет.
- Ты не волнуйся. Будет тебе лошадь. Ну…
- На севере Миртаны есть алтарь, куда необходимо принести тело лошади и окропить кровью.
- На севере?.. И это всё? И что за название – алтарь?
- Не знаю, я тебе рассказал вкратце, но ничего не перепутал… вроде бы.
- Малыш, а ты знаешь, что «север» понятие растяжимое?
- Да я догадываюсь, что шансов у нас мало…
- Ладно, видно будет, что с нами будет.
Рене подозвал хозяина трактира и, заказав себе ещё пива, начал рассматривать посетителей трактира, которых в утренние часы было немного: в отдалении от них сидели два здоровых мужика, за соседним столиком женщина, хлебавшая всё тот же рыбный суп, а чуть поодаль справа молодой человек, который ничего не ел и не пил.
Рене, допив третью кружку, подошёл сначала к двум амбалам и долго с ними разговаривал; теперь за их столиком часто раздавался громогласный смех, это так надоело Лютеро, что он с размаху рубанул ребром ладони по столу, чем привлёк внимание скучавшего молодого человека. Наконец, компаньон Лютеро перешёл к женщине, которая его внимательно выслушала, но, пожав плечами, вновь принялась хлебать суп, когда же Рене развернулся и стал уходить, она неожиданно окликнула его и сказала ещё пару фраз, тот, кивнув головой, окликнул задумчивого молодого человека. Парень вздрогнул и оценивающим взглядом осмотрел подошедшего к нему матроса, беседовали они не долго: молодой человек дал понять, что ему некогда, но всё-таки он сказал что-то важное Рене, и тот, наигранно отвесив поклон, вернулся к Лютеро.
- Ну всё, малыш, лошадь нам тащить в такую даль не придётся! – Радостно воскликнул Рене, довольно потирая руки.
- Ты что-то узнал? – Недоверчиво спросил Лютеро и продолжил, - То есть, как не придётся?..
- Да всё путём… а, кстати, у тебя есть бумага?
- Есть. А Зачем?
- Давай не тяни, нужно сильно. И напомни, пожалуйста, как там звали этого самого… ну, ты понял?
- Гёте его звали…
Рене попросил у хозяина трактира чернила и, что-то написав на листе, отдал их и сложенный листок, бросив на стойку небольшой кошелёк. Трактирщик, протирая кружки, пару раз утвердительно кивнул, и они распрощались.
Выйдя из трактира, вдохнув свежего морского воздуха и ощутив прилив сил, старший друг Лютеро сказал:
- Ну всё, парень, я уже чувствую много-много звенящих монет в большом холщовом мешке.
- Да объясни хоть что-нибудь!
- По дороге всё расскажу, - уклончиво ответил Рене, зачарованный городом, в котором он так давно не был.
***
Халим, Матильда и Хаген сошли на пристань одними из последних, они шли медленно по главной улице к большому дому. Матильда молчала, предчувствуя негодование матери по поводу своего избранника, и шагала вдали от него. Хагену, безусловно, это не нравилось, и он предпринял несколько попыток подойти вплотную к ней, но его возлюбленная не давала этого сделать, держа расстояние, словно они даже не были знакомы.
Впереди шагал Халим, который тоже волновался, но скорее оттого, что давно не видел свою жену, что же касается его отношению к Хагену, то он стал уважать его за такое смелое откровение в отношении Матильды, однако его не устраивало происхождение этого юноши, о чём он говорил постоянно.
Хаген же, прекратив всякие попытки идти с Матильдой рядом, принялся рассматривать город: многое ему рассмотреть не удалось, но, заворожённый размерами Венгарда, большим количеством торговых лотков и красотой шпилей замка, он немного отвлёкся. Теперь бывшему лютнисту предстояло сделать самый важный шаг в своей жизни, и в Хоринис он возвращаться не собирался, чтобы не случилось.
Наконец, компания подошла к трёхэтажному зданию.
- Ну входи, входи, чего стоишь? – Халим подозвал будущего зятя.
Хаген неуверенно зашёл в дом. Внутри было очень красиво и чисто. Пройдя небольшой коридор и попав в прихожую, можно было свернуть либо направо, либо налево. Компания свернула направо и попала в просторный зал, в дальнем углу которого находилась небольшая поленница, а рядом с ней камин, уголь в котором уже дотлевал. По настоятельной просьбе Халима, Хаген сел в кресло, обтянутое рдяным бархатом, Матильда же села напротив, но глаз не поднимала, молча смотря на камин и изредка вздыхая.
Наконец, сверху послышались шаги. Вскоре, в залу зашла женщина средних лет, одетая в роскошное голубое платье. Сия пышная дама на некоторое время приковала взгляд Хагена, но он тут же опустил глаза, когда к ней подскочила Матильда и подошёл улыбающийся Халим. Хаген встал и громко поздоровался с дамой, та проигнорировала его и уселась на диван, стоявший недалеко от дверного проёма у стены. Матильда, счастливо улыбаясь, села рядом с матерью, Халим же принялся разводить огонь в камине, закончив, он посмотрел на жену и сказал:
- Знакомься, Сильвия, это – Хаген, мой помощник…
- А, понятно. – Зевнув, ответила Сильвия, и, не смотря на молодого человека, спросила, - а что он делает в нашем доме?
- Пусть лучше тебе объяснит Матильда.
- А причём тут Матильда?
- Пусть она тебе и ответит.
Смотря в глаза матери, Матильда виновато улыбалась и гладила накидку на диване.
- А всё понятно, – скучающе сказала Сильвия, - наша дочь влюбилась. Я правильно поняла?
Её дочь и муж одновременно сказали «да», в этот момент Хаген покраснел и отвёл глаза от властного взгляда. Переведя взгляд на мужа, Сильвия громко и с долей высокомерия сказала:
- Ну и кто он такой, Халим?
- Он – хороший человек и работает у меня.
- На тебя много кто работает…
Жена осмотрела Хагена с ног до головы, заметив разбитые до ужаса башмаки и замусоленный пиджачок, она наморщилась.
- Юноша, Вы, собственно говоря, кто?
- Я… помощник вашего мужа, мадам, – очень невыразительно промямлил Хаген.
- Это я уже слышала. Хорошо, кем Вы были раньше?
- Лютнистом в трактире…
- Понятно. Ну и что Вы скажете о моей дочери?
- Она – лучшая девушка на свете…
- Хорошо, Вы хотите на ней жениться?
- Да, мадам.
- Мой муж дал Вам благословение на брак?
- Да, мадам. Дал…
- Хорошо. Матильда, ты давно не была дома, пойдём, поднимемся к тебе в комнату: я тебе что-то купила.
Матильда покорно пошла за матерью, так и не взглянув на Хагена, тот уже перестал волноваться, а на глазах его выступили слёзы.
- Да ладно, Хаген, всяко бывает. Жена у меня такая, - попытался его подбодрить Халим, но слова летели мимо.
Матильда и Сильвия поднялись на третий этаж и зашли в небольшую комнату, в которой повсюду были раскинуты разные безделушки. Матильда, заметив новое платье, от которого так и веяло дороговизной и шиком, поцеловала мать в щёку и крепко обняла, но та лишь невозмутимо и гордо сказала:
- Я знала, что тебе понравится.
- Спасибо за платье…
- Да Белиар с этим платьем! Что это такое сидит у нас в гостиной?!
- Это – Хаген…
- Да мне без разницы как его зовут! Что может делать такой оборванец у нас дома?!
- Мы хотим пожениться.
- Чего?! Дочь, пока я жива, ты за этого беднячка замуж не выйдешь!
- Но мам…
- Молчи. Ты лучше расскажи, как он тебя заворожил, дочка.
Матильда, ни разу не улыбнувшись, рассказала всё, вплоть до незначительных подробностей.
- Ха. Он тебя одурачил, доченька. Мужчины любят прикидываться больными детьми, что бы мы – женщины ухаживали за ними и кормили их с ложечки. Этот лютнист увидел тебя - красавицу и подумал, что может завоевать тебя просто так. Он даже никаких особых усилий не прилагал. А ты – глупышка клюнула, на жалость клюнула. Тебя ещё надо учить и учить… В конце концов, ты должна выйти замуж за человека твоего статуса, а не за какого-то оборвыша.
- Но мам, ты же тоже была обычной прачкой…
Матильда заплакала и хотела уйти, но мать с силой дёрнула её за рукав и закричала:
- Не смей! Не смей так разговаривать с матерью! Я – воплощение идеала любого мужчины, поэтому я могла быть хоть прачкой, хоть проституткой, хоть торговкой, хоть королевой – всё равно бы на мне женился любой мужчина в королевстве! А твой лютнист ничтожен по своей сути. Он – болезнь, от которой нужно избавляться раз и навсегда, таких ничтожеств не должно быть на свете рядом с нами – людьми богатыми и красивыми - для нас, такие люди, как твой лютнист, грязь под ногтями: мешается, а вычистить тяжело. Да хватит тебе уже хныкать!
Матильда уже не хныкала: она билась в истерике и никак не могла успокоиться. Сильвия не могла успокоить дочь и всё время орала что-то, нервно ходя по периметру комнаты и проклиная своего мужа, который без её ведома дал благословение на брак.
Перестав плакать, Матильда ещё раз взглянула на новое платье, а затем раскрыла кулак и посмотрела на жемчужину, подаренную ей Хагеном за два дня до прибытия в Венгард. Она опять стиснула ладонь и, подойдя к окну, улыбнулась матери. Повернув ладонь тыльной стороной, она разжала её, жемчужина выпала и укатилась в сточную канаву, исчезнув из поля зрения.
Мать и дочь спустились в гостиную, но там уже не было ни Халима, ни Хагена.
***
- Ну всё, пора, – глядя на Ирэн и Гордон, сказал капитан Бродс.
- А что на корабле больше никого не осталось?
- Нет. И вам пора уходить. Уговор есть уговор. Если я вам опять понадоблюсь, то вы знаете, где меня найти. Да, кстати, Гордон, ты чего-то не сказал мне почему вернулся на материк.
- Дела. – процедил сквозь зубы Гордон и взяв за руку Ирэн, поднялся на палубу, но капитан догнал их.
- Гордон, а как же ваш груз?
- Найдём в порту кого-нибудь и заберём. Никуда наш груз не денется. А ты не смей смотреть, что там. Понял?
- Понял! – засмеялся Бродс, - Клянусь Аданосом!
- Вот и славно.
Ирэн и Гордон направились в тот же самый трактир, в котором не так давно отдыхали их конкуренты, и усевшись за столик с большой трещиной посередине, подозвали к себе трактирщика. Вскоре тот вернулся и помимо заказанной пищи в его руках находился сложенный вчетверо лист.
- Господа, вам просили передать записку, - сказал трактирщик, и, протянув лист, удалился.
- Чего? – сказал ничего непонимающий Гордон и, посмотрев на Ирэн, он развернул лист и принялся читать.
Ирэн с интересом наблюдала за своим компаньоном, когда же тот несколько раз воскликнул «Вот проклятие!», её захватило неимоверное любопытство.
- Нет, ты послушай, Ирэн: «Дорогие мои. Я сожалею, что от вас ушёл тогда на корабле. Я прятался в другом месте, чтобы меня не узнал Лютеро, который работал на камбузе коком. Я убил его как ненужного конкурента. Теперь мне нельзя быть рядом с вами, но зато я узнал, где находится то место, куда нужно принести лошадь. Это рядом с границами Нордмара, в лесу. Найти его не сложно, главное идти по дороге, и немного не доходя до Нордмара свернуть в лес. Этот камень сам вам бросится в глаза, он ничем не примечателен, но он большой. Не пропустите. А лошадь вам помогут донести два амбала и заплатите им много. Их можно найти у склада в порту. Узнаете сразу, они огромные, как скала. Жду вас с нетерпением. Ваш друг Гёте»
- Вот значит как он с нами!
- Он ещё не знает, что с ним будет, когда мы его найдём, - зловеще проговорил Гордон.
- Ну-ка дай-ка посмотреть.
Ирэн, взяв листок, какое-то время водила по нему пальцем и еле слышно произносила фразы.
- Странно всё это, Гордон…
- Что именно?
- Ну, вот смотри, - Ирэн развернула послание, - почерк какой-то красивый. Гёте умеет писать?
- Я почём знаю, я с ним общаюсь недолго, к счастью…
- Да и бумага затёртая, как будто её носили недели две в кармане. У него же при себе вообще ничего не было.
- Ну да, может, пару монет было… Думаешь, сложно найти где-нибудь бумагу? Тем более затёртую. И что ты хочешь сказать письмо - подделка?
- Я ничего не хочу сказать, я просто трезво смотрю на вещи, Гордон.
- Я тоже смотрю и тоже трезво.
Гордон позвал трактирщика, и тот немедля подошёл.
- Что вам?
- Скажи-ка, кто оставил это послание.
- Молодой человек.
- И как он выглядел?
- Да обыкновенно он выглядел, ничего особенного.
- А как ты узнал, трактирщик, что это послание нам?
- Ну, он же обрисовал вас вкратце, тем более он сказал, во что вы будете одеты. Я не мог ошибиться.
- Ладно, иди тогда, - Гордон махнул рукой и задумчиво уставился в стену, трактирщик послушно повиновался и вернулся за стойку.
- Ну, ты хоть понял что-нибудь?
- Я понял, Ирэн, что я ещё ничего не знаю об этом Гёте. Да и Лютеро ещё этот. Как он мог его убить?! Гёте – хиляк! Лютеро… Я же его кончал.
- А он ожил…
- Да, мутная история какая-то. Как мы не смогли заметить Лютеро на камбузе?
- Так мы же вообще не выходили из каюты. Поэтому и не заметили. Может, найдём тех самых «двух амбалов» и у них спросим?
- Да ты права, пойдём.
Так и не поев, Гордон и Ирэн зашагали к складу в порту.
У склада они повстречала двух здоровяков, которые перетаскивая брёвна, грязно ругались. Как ни странно, те сразу их узнали и согласились перетащить груз.
- Значится так, пятьдесят золотых каждому, - сказал первый амбал, зловеще уставившись на Гордона и Ирэн.
- Мы вам заплатим. – Быстро проговорил Гордон и протянул два кошеля.
- Тогда всё. Пошли за вашим грузом.
***
Амбалы, взяв лошадь, быстро направились к западным воротам, Гордон и Ирэн шли чуть поодаль.
- А чего ты у них не спросил, кто им сказал, что мы сегодня придём?
- Да забыл я, Ирэн.
- Вот так всегда.
Вороньё
Лютеро и Рене первыми добрались до места назначения. Поставив небольшую походную сумку на землю и осмотревшись, Рене подошёл к еле бившему роднику у дерева и зачерпнул воду в ладони.
- Не хочешь попить перед битвой, малыш?
- Нет, – буркнул Лютеро и сидя на корточках принялся ковырять землю.
- А зря. Глоток воды перед смертью…
- Чего?.. Чьей смертью?
- Да ладно, успокойся. Подбодрить я тебя хочу, а то сидишь, молчишь, глазами на землю смотришь. Ну…
- Не хочу. Всё равно они обречены.
- По-моему, ты их недооцениваешь. Хочешь сказать, ты бы справился в одиночку с этим отмороженным дуэтом? Гёте же ты не смог приструнить, малыш. Ручки дрожали что ли?
- Помолчи, Рене. Может для тебя обычное дело кого-либо убивать, а я ещё целомудрен душой…
- Ну да, конечно, поэтому ты отправился на поиски богатства, – с долей издёвки сказал Рене и подошёл к большому белому камню, исписанному символами, поводил по нему рукой и вновь обратился к Лютеро, – вот смотри, ради этого мы сюда пришли. Ради этого ты преодолел морской путь, ради этого мне сегодня пришлось лицемерить в трактире, отвешивая благодарности сопляку, который возомнил себя великим путешественником.
- О ком это ты так недружелюбно?
- Ну, ты же его видел, разодетый весь такой… с хорошим кольцом на среднем пальце.
- Это он тебе рассказал про место для ритуала?
- Не… - наморщился Рене, - этот крез вообще ничего не знает, мне два амбала сказали…
- И ты им поверил?
- Пойми, дружок, я сам живу в Миртане уже много лет, поэтому местность знаю, просто удостоверился…
- А они то откуда знают?..
- Слушай, да хватит уже, я не могу раскрывать все свои тайны. Просто знают и всё. Понятно тебе?
- А женщина чего тебе сказала? – равнодушно спросил Лютеро.
- Да ничего. Она просто про этого сопляка упомянула, мол, это великий путешественник знающий Миртану наизусть.
- А с письмом ты ловко придумал.
- Да я знаю, - гордо ответил Рене и подойдя к сумке достал оттуда кусок хлеба и протянул его напарнику, - а есть не хочешь?
- Да хватит уже. У нас жизнь меняется… а ты жрёшь.
- Не хочешь? Ну как знаешь, малыш.
Рене уселся на алтарь и, съев хлеб, достал ещё вяленый кусок мяса, от которого тоже вскоре ничего не осталось. Лютеро отвернулся и сильно выругался, но матрос не услышал. Закончив трапезу, Рене, сев напротив Лютеро, обрисовал план действий.
- Во-первых, они скоро придут с двумя амбалами в придачу. Во-вторых, этим здоровякам я заплатил только за часть пути, то есть они не дойдут до алтаря, а покинут охотников за лошадиным золотом, оставив им лошадь.
- Чего? А не проще ли было заплатить этим мужикам за то, чтобы они нам помогли разобраться с Гордоном и его компаньонкой?
- Щас. Чтобы потом ещё кому-то отдавать часть добычи… Тем более, я не думаю, что Ирэн – воин, она скорее убежит от страха и на нас останется Гордон да и только. Кроме того, я перестраховался, чтобы Ирэн и Гордон взяли не кого-нибудь другого, а именно этих крепышей, так как лошадь прежде всего нужно было дотащить быстро…
- Да что-то не похоже, что Ирэн убежит, я то лучше знаю.
- Ну да я забыл, Лютеро… ты же у нас опытный парень.
- Я не опытный, я просто знаю, что она собой представляет.
- Я тоже знаю… Когда я им носил еду на корабле, она забивалась как крыса в угол, и ты ещё скажешь она ничего не боится? Крыса - она везде крыса.
- Я бы сказал она крайне изворотливая крыса.
- Ну, может быть. Короче, дойдя до алтаря и положив на него лошадь, они достанут книгу, и оружие, которым убили лошадь…кстати, из чего её убили?
- Не знаю. Да какая разница вообще?
- Действительно… В общем, мы оба будем находиться в засаде.
- А… понятно, – зевнув, протянул Лютеро.
- Я вижу, тебе моя идея не нравится?
- Да нет, всё в порядке.
- Ну так вот. Когда они раскрыв книгу, начнут произносить заклинание мы и нападём на них. Может, ты свою саблю мне отдашь? А я тебе волчий нож взамен, ты же драться всё равно не умеешь.
- Да бери, что хочешь! – в сердцах воскликнул Лютеро, и достав из ножен саблю, отдал её Рене, у того расплылась довольная улыбка.
- Вот и славно. Вот это я понимаю – оружие! На, возьми нож, малыш.
- Спасибо хоть на этом, - Лютеро даже не стал рассматривать нож, быстро убрав его.
- Я бью Гордона, ты – Ирэн. Если получится, то расправимся с ними моментально. Если не хочешь убивать Ирэн, то полосни её… по ноге, допустим, короче нанеси ей ранение, если ты не кровожаден.
- Я в отличии от тебя ещё никого не убил.
- Придётся.
- Нет.
- А что ты предлагаешь?.. И ещё: если ты сдохнешь, я твой труп закапывать не буду, ты понял?
- Какая же ты мразь!..
- Тише, по-моему, я что-то слышал.
Рене стал прислушиваться к звукам. Действительно, где-то вдалеке слышались громоподобные голоса.
- Это наши друзья, вернее говоря, амбалы и наши враги, точнее говоря, бандиты. Так что пора прятаться.
Лютеро, подобрав сумку, спокойным шагом зашагал к окружавшей алтарь чащобе, и спрятался за толстой сосной, приготовив волчий нож. Рене, встал рядом и положил на эфес ладонь…
***
- Ну всё, здесь мы заканчиваем наше сотрудничество, - объявил первый амбал и кивнул второму. Они положили лошадь, развернулись и ушли, Гордон какое-то время был не в себе.
- Нет, ты видела, Ирэн?!
- Видела… Ты что им мало заплатил?
- Да нормально я им заплатил!
- А что же они тогда ушли? Догоняй.
- Да тут идти уже осталось… Вон – алтарь уже рядом.
Гордон внимательно стал разглядывать окружающую местность, алтарь находился недалеко от дороги, окружённый с трёх сторон густым лесом. Справа от алтаря пробивался родник, слева под воздействием тихого ветром едва покачивались кустарники дикой ягоды, а в