- Ооо, сэнсей! А вам теперь придётся долго ждать, я только что забрал последнюю порцию готового рамена…
- Ничего, Наруто, я не тороплюсь, - улыбается он своей странной, едва различимой из-за маски улыбкой. - А вот тебе бы стоило поторопиться: я только что от Цунаде, она хочет тебя видеть. У неё для тебя какие-то новости…
- Новости?! Какие? - глаза Наруто тут же вспыхивают возбуждённым блеском. - Миссия?!
- Не знаю, Наруто. Сходи к ней.
- О! Тогда я прямо сейчас! Сакура-чан… я быстро… можешь съесть мою порцию рамена, если Какаши-сэнсей не захочет.
Он смеётся, вскакивает, торопливо кивает нам троим, и уже через секунду я вижу его оранжевый комбинезон метрах в двадцати от Ичираку. Сакура тоже встаёт: ей с противоположной стороны улицы машет рукой Ино, и я наконец-то остаюсь один.
Впрочем, не совсем один.
Какаши садится рядом со мной и тихо спрашивает, не глядя в мою сторону:
- Как ты?
- Как всегда, - равнодушно отвечаю я.
Он чуть слышно вздыхает и молчит пару секунд.
- Саске. Почему ты даже не хочешь попытаться?
…Что мне нравится в Какаши - так это то, что он хотя бы сразу переходит к делу. Впрочем, это не означает, что я поддамся.
- Попытаться - что?
- Жить.
- А я что, по-вашему, делаю?
- Ты понимаешь, о чём я говорю.
Я понимаю. И он тоже понимает - меня. Пожалуй, лучше, чем кто-либо другой. Но тогда к чему эти бесполезные вопросы?
- Саске, - начинает он, не дождавшись от меня никакой реакции. - Они пытаются устроить, как лучше. Они делают для тебя всё, что могут.
Я снова чувствую злобу.
- Они не имеют обо мне ни малейшего понятия!
Какаши смотрит на меня очень внимательно и, кажется, с каким-то подозрением. Не имею представления, в чём он может меня подозревать, - и не желаю иметь.
- В самом деле? Ну хорошо, но… неужели у тебя не осталось никаких желаний?
- Всё, чего я желал - это убить его. Я это сделал. Больше мне ничего не нужно, - резко отвечаю я и отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен.
Так мы и сидим, молча, не глядя друг на друга, пока не возвращается Наруто. Он прижимает к себе кипу бумажек и ворчит, что надеялся на миссию, а Цунаде вручила ему гору отчётов для проверки. Дескать, пусть привыкает к работе Хокаге, раз рассчитывает рано или поздно получить эту должность.
Иногда я завидую тому, что у него всё ещё есть цель.
Впрочем, я мало вслушиваюсь в его болтовню. Время приближается к одиннадцати, и во мне поднимается смутное раздражение. Мы явно засиделись, а Наруто поглощает очередную порцию рамена, заявляя, что не уйдёт отсюда, пока не наестся до отвала, ведь завтрашний день ему придётся посвятить отчётам, а не походам в Ичираку.
Домой мы возвращаемся уже после двенадцати. Я не задерживаюсь внизу, сразу иду в свою комнату, игнорируя недвусмысленный взгляд Сакуры. Нет уж, не сегодня. Я слишком устал.
Закрываю дверь, поворачиваю ключ в замке, - это хорошо ещё, что здесь нормальные двери, а не раздвижные, как были у нас в доме, - и сползаю на пол, опуская голову на колени. Иногда мне действительно так хочется спать, что я почти теряю чувство реальности - особенно по ночам.
Воздух в комнате спёртый и душный; пыль оседает крупными хлопьями, и это вызывает во мне тошнотворное воспоминание о клочьях серого пепла, в который… который…
Твою мать, какая тварь закрыла окно?!
Что за чёрт, разве я не говорил, чтобы они не смели ничего трогать в моей комнате?!
Ненавижу.
Ненавижу духоту.
Распахиваю окно с такой силой, что стекло звенит и содрогается, и почти падаю на подоконник, вывешиваясь на улицу и глотая холодный воздух.
Не переношу, когда в комнате становится слишком жарко.
Поэтому я так злюсь.
Поэтому… а вовсе не потому, что я жду тебя.
***
Ты появляешься часа через полтора.
Я лежу на кровати, перевернувшись на живот, и вдавливаю лицо в подушку с такой силой, что перед глазами вспыхивают разноцветные точки. Знаю, что всё равно не смогу уснуть, но так я хотя бы ничего не вижу - и у меня не появляется этого отвратительного мутного ощущения, что предметы сползаются друг к другу и нагромождаются в уродливое построение величиной во всю комнату. Такое всегда происходит перед твоим приходом.
Половина второго.
Похоже, мои внутренние часы работают довольно точно.
Я не слышу ни шагов, ни шорохов, но когда мне кажется, что время подошло, я оборачиваюсь к окну - и вижу твой силуэт на фоне беззвёздного неба. Ты сидишь в своей любимой позе на подоконнике. Ну что ж, теперь осталось немного - дотерпеть до рассвета. Потом я смогу поспать.
Осталось придумать, как протянуть эти четыре-пять часов.
Я вспоминаю сегодняшний вечер, и в голову внезапно приходит мысль, заставляющая меня усмехнуться. Я выхожу в коридор и на цыпочках пробираюсь в комнату Наруто. Хотя такие предосторожности вряд ли необходимы - этот идиот храпит на весь дом, и разбудить его может, в лучшем случае, отряд вооружённых ниндзя, ворвавшихся в дом. Беру с его тумбочки кипу отчётов и возвращаюсь к себе.
Краем глаза вижу, как ты с ленивым интересом наблюдаешь за моими передвижениями. Разумеется, ты не спросишь, чем это я занимаюсь, ну и я ещё не совсем рехнулся, чтобы начать комментировать свои действия. Поэтому молча сажусь за стол и быстро перебираю бумажки, ставлю галочки и подписи. Интересно будет посмотреть на реакцию Наруто утром. Он разозлится, что его работу сделал кто-то другой, или обрадуется, что теперь день свободен, и можно посвятить его походу в Ичираку?
Иногда я делаю подобные или даже ещё более идиотские вещи - например, меняю местами миски с раменом за обеденным столом. Следующие полчаса Наруто возмущается и пытается выяснить, кто сожрал половину его порции, пока он отлучался на пару минут. Разумеется, никому и в голову не приходит, что это мог быть я; все думают на Кибу. А я… иногда я сам не понимаю, зачем делаю это. Наверное, чтобы день хоть чем-то запомнился, - иначе он сольётся вместе с остальными в единое тусклое полотно без начала и конца. Сказать по правде, я не помню, сколько времени прошло с того момента, как я вернулся в Коноху. Может, месяцы, а, может, и годы.
Но сегодня мне просто хочется занять себя чем-то, чтобы не сидеть и не пялиться на твой идиотский плащ в красных облаках. Хотя не то чтобы твои визиты меня раздражали. В конце концов, я же тебя убил, нет? И то, что твой неприкаянный дух никак не может раствориться в астрале и постоянно возвращается к своему убийце, меня почти радует. Это делает мою месть более совершенной.
От тебя даже есть кое-какая польза. Например, ты всегда приходишь в половине второго ночи, и я отслеживаю по твоим появлениям время. Какая незавидная послесмертная участь для гениального Учихи Итачи - служить часами для своего глупого младшего брата! Ты так не думаешь?
Поворачиваю к тебе голову.
Ты сидишь на окне, подставив лицо - такое спокойное и безмятежное, как будто это не ты умирал в страшных мучениях, - лунному свету, и он мягко струится по твоим распущенным волосам и плащу. Иногда я не могу оторвать от тебя глаз: это красиво - твоя фигура в серебристом свечении. Ангел Тьмы. Лунный Бог.
Надо бы почитать что-нибудь про призраков, чтобы иметь представление, чего от тебя можно ждать. Наверное, в деревне все долго будут смеяться, если увидят Учиху Саске с книжками про привидения, но мне наплевать. Завтра же схожу в библиотеку и возьму. Кроме того, будет чем заняться во время твоих ночных визитов. Не вечно же Цунаде будет загружать Наруто своей работой, а я - её выполнять.
Перевожу взгляд на кипу документов перед собой и замечаю, что, отвлёкшись, машинально начал рисовать на бумажках какую-то бессмыслицу. Или не бессмыслицу? Вглядываюсь внимательнее: круги, запятые, точки, зигзаги.
...Шаринган?
Иногда мне его не хватает - твоего кровавого взгляда, который постоянно стоял у меня перед глазами до тех пор, пока я тебя не убил. Иногда мне хочется снова увидеть на твоём лице то же выражение, что и в день смерти родителей, - жестокое, отрешённое и печальное. Иногда мне хочется иметь Мангекьо просто для того, чтобы устроить себе ещё разок погружение в чёрно-белый мир с кровавым небом и бегущими по нему облаками.
Странные желания, да?
Однако ты их как-то угадываешь - и активируешь шаринган. Решил после смерти рассчитаться со мной за все невыполненные в детстве обещания?
Я смотрю в твои глаза, и мне всё сильнее начинает казаться, что меня поглощает багровое море. Каждый раз, когда я видел этот взгляд, рядом лилась кровь - кровь родителей, родственников, моя собственная; и сейчас я со странным безразличием понимаю, что мне не хватает её. Крови.
Встаю, не отрывая взгляда от твоего лица, выдвигаю ящик стола, достаю кунай и вспарываю себе руку от локтя и до запястья.
Ты не шевелишься; смотришь, как будто так и должно быть. Потом деактивируешь шаринган.
Я судорожно вздыхаю и прикрываю глаза, чувствуя себя измождённым.
Ты снова равнодушно смотришь в окно. В какие-то ночи ты разговариваешь со мной, в какие-то - не произносишь ни слова. Сегодняшняя, видимо, из числа последних. Впрочем, я и сам не горю ни малейшим желанием общаться. У меня полно других дел.
Перевязываю пораненную руку и обматываю её эластичным бинтом - хорошо ещё, что в Конохе принято так ходить, и ни у кого не возникнет лишних вопросов.
Оставшееся до рассвета время я трачу на отчёты, вымещая на них неизвестно откуда взявшуюся злобу и… страх? Яростно листаю бумажки, раскидываю по разным стопкам, чиркаю подписи - с такой силой, как будто наношу порезы на тело смертельного врага.
Интересно… ты… я поступил с тобой так же?
Иногда мне отчаянно жаль, что я не помню этот момент. Но, с другой стороны, это оставляет простор для фантазии.
Чувствую, как губы искривляет страдальческая ухмылка. Почему всё каждый раз заканчивается одним и тем же? Я же не собирался ни о чём с тобой говорить, а всё-таки не выдерживаю, поддаюсь тягуче-тёмной тоске, горячо разливающейся по венам, мучительному напряжению, сковывающему тело. Поворачиваю голову, раскрываю пересохшие губы, вышёптываю - с трудом, как будто кто-то заставляет меня произносить слова, дёргая за невидимые ниточки:
- Расскажи мне.
Ты смотришь на меня долго, пронзительно долго, а потом застёгиваешь наглухо плащ и закидываешь ноги на подоконник. Я не вижу твоих губ, и твой голос звучит ровно, но чуть сузившиеся глаза выдают усмешку:
- В другой раз, Саске.
Это первые и последние слова, которые ты произносишь за сегодняшнюю ночь.
О, да. Тебе пора уходить - за окном светлеет небо.
Я вздыхаю почти облегчённо и сползаю грудью на стол. Деревянная поверхность холодит лоб, и я снова чувствую в голове ясность вопреки неутихающей жаркой дрожи в теле, которое кажется сейчас не своим.
Мне необходим ветер.
Сгребаю отчёты в охапку, переношу их в комнату Наруто, - он переворачивается в постели и что-то бормочет, но не просыпается, - небрежно кидаю на тумбочку и возвращаюсь.
К чёрту, поспать всё равно не удастся.
Собираю кунаи, свитки и шурикены в сумку, прикрепляю её к поясу и забираюсь на подоконник - кажется, будто руки обжигает ещё не рассеявшимся теплом твоего тела, пропитавшим сухое дерево. Хотя какое тепло может быть у призраков?
В следующую минуту я легко спрыгиваю на землю, откидываю упавшие на лицо волосы и устремляюсь в сторону леса.
***
Иногда я думаю, что в моих тренировках больше нет смысла.
Я достиг всего, чего только можно достичь, я обучен практически всем дзюцу, которые может знать шиноби, я взял от этой деревни и от этой жизни всё, что мог.
Тем не менее, я продолжаю приходить почти каждое утро на эту поляну - ту самую, где до сих пор ржавеют на деревьях развешенные тобой мишени. Я давно уже повторил и превзошёл твоё достижение: я могу попасть в мишень, скрытую за камнем, двумя, тремя, четырьмя кунаями одновременно. Не знаю, зачем я здесь.
Краем глаза отмечаю тень, мелькнувшую где-то за деревом.
О, разумеется. За мной следят. Я ведь опасный преступник s-класса и бывший предатель. Если бы не Наруто с Сакурой, к которым Годайме Хокаге имеет особую слабость, меня бы, наверное, заковали в кандалы, лишили возможности пользоваться чакрой и заперли в помещении без окон и дверей.
Иногда я думаю, что это, было бы лучшим выходом. Может, такое обращение разбудило бы в моей душе ненависть, которой мне иногда так не хватает.
Однако благодаря стараниям моих… бывших сокомандников мне предоставили практически идеальные условия для существования.
Я живу в большом доме, могу ходить, куда мне вздумается, и использовать любые дзюцу. Естественно, все боятся, что я могу что-нибудь выкинуть, - например, сбежать, хотя куда мне бежать? - и ни на минуту не оставляют меня без присмотра. На улице за мной постоянно следует кто-нибудь из АНБУ, дома я тоже никогда не бываю один. Именно поэтому мы живём всемером - я, Наруто, Сакура, Какаши, Хината, Киба и Ино. Люди, которые призваны стать моей второй семьей.
Если бы это было возможно.
Прикрываю глаза и взлетаю в воздух. Метаю, не глядя, кунаи и точно знаю, что все они попадут в цель. О да, ощущение собственной силы, безграничной и опасной, иногда ещё заставляет меня чувствовать себя живым. Вот только всё имеет свою оборотную сторону. Мне больше не к чему стремиться, не на кого равняться. В детстве я мечтал стать сильным, чтобы заслужить похвалу отца. Потом - чтобы превзойти тебя. А сейчас… мне просто скучно. Да, есть Наруто, единственный во всей Конохе, кто не слабее меня. Но, как ни крути, мы всегда будем оставаться с ним примерно на одном уровне. А это не то, что мне нужно. Мне нужен кто-то, чьи способности несоизмеримо выше моих. Как ты.
…Да какого чёрта я думаю об этом?! Никто мне не нужен!
Приземляюсь на землю, стиснув зубы, и с неудовольствием замечаю, что один из кунаев отскочил от мишени - вот что происходит, когда поддаёшься эмоциям. В кустах тут же раздаётся странный звук, похожий на удивлённый возглас. Странно. Не может быть, чтобы дзёнин позволил себе такое.
Преодолев секундное замешательство, я подскакиваю к кустам и вытаскиваю из них орущее и брыкающееся нечто.
Мальчишка.
Хм. Я был уверен, что это хвост из АНБУ, а оказалось - всего-навсего мальчишка. Лет пяти или семи, не разбираюсь в этом.
- Не бейте меня! Пожалуйста, не бейте! - голосит он и дёргается в моих руках.
- Да прекрати ты орать! - прикрикиваю я и ставлю его на землю, тряхнув напоследок, чтобы скорей успокоился. - Что ты тут делаешь?
Пару минут он молчит, сжавшись в комок и прикрывая голову руками, а потом, убедившись, что я не собираюсь предпринимать по отношению к нему чего-нибудь агрессивного, вытягивает шею и начинает разглядывать меня с откровенным любопытством. Так и не дождавшись ответа, я произношу его за мальчишку сам:
- Следил за мной. Так?
Он снова смотрит на меня испуганно, а потом робко кивает и тут же автоматически отскакивает на пару шагов.
Я устало вздыхаю. Как будто я только и мечтаю о том, чтобы начать избивать семилетнего ребёнка.
- Зачем?
- Нууу… - он опускает голову и заливается румянцем.
- Что «ну»? - тороплю его я. Не то чтобы меня особенно интересовал его ответ, да и я, пожалуй, и так его знаю, но… Я чувствую что-то странное, глядя в его большие чёрные глаза, исполненные опасливого восхищения
- Просто… все говорят, что вы - самый сильный шиноби в деревне… я хотел посмотреть…
Ну понятно. Так я и думал.
- И как? - усмехаюсь. - Посмотрел?
- Д-да… Если честно, я тут не в первый раз… - шепчет он и снова краснеет, а потом торопливо прибавляет, восторженно сверкая глазами: - Вы попадаете точно в центр каждой мишени, даже той, которая спрятана за камнем!..
Я подавляю вздох, узнавая собственные слова, сказанные когда-то давно. Очень давно…
- Это дело тренировок… Как тебя зовут?
- Хачиро… Я много тренируюсь, и учителя в Академии меня хвалят, но так, как у вас, у меня всё равно не получается! Как я ни стараюсь…
Хм, Академия, - значит, ему всё-таки семь.
- Хачиро. Нет ничего невозможного. У меня тоже когда-то не получалось.
Он смотрит на меня и явно не верит. Что ж, ничего удивительного; я и сам иногда не могу поверить, что мне было когда-то семь лет. Словно все воспоминания о детстве принадлежат какому-то другому человеку, и попали в мою голову по ошибке. Странное ощущение.
- Продолжай тренироваться и не сдавайся.
Он кивает головой.
- Ну я так и делаю! Смотрю за вами, а потом, когда вы уходите, пытаюсь копировать движения. Только я боялся, что вы очень рассердитесь, если узнаете…
…Дети. Иногда я завидую их наивности и их маленьким страхам, которые кажутся в этом возрасте проблемами вселенского масштаба.
Присаживаюсь на корточки рядом с ним и даже выдавливаю из себя подобие улыбки. Этот паренёк меня забавляет.
- Не рассержусь. Можешь приходить и смотреть, сколько хочешь.
Его лицо озаряется ликующей улыбкой.
- Правда?! Я обязательно, обязательно приду! Вот только… - он внезапно мрачнеет, и радость в его глазах сменяется какой-то тяжёлой, виноватой тоской, - …только не рассказывайте никому, что я был здесь, хорошо? Мне сильно достанется.
Я удивлённо приподнимаю брови.
- Почему? Ты прогуливаешь занятия в Академии, чтобы приходить сюда?
- Да нет, я ещё успею туда…
- А что тогда?
- Ну… - мальчишка запинается, краснеет и снова молчит. Неужели опять придётся вытаскивать из него ответ? Чёрт, сколько же терпения нужно с этими детьми.
- Ну - что?
- Я боюсь, что вы разозлитесь, если я скажу, - признаётся он.
- Я разозлюсь, если ты не скажешь.
Хачиро вздыхает, переминается с ноги на ногу и неуверенно начинает:
- В общем… Я как-то спросил у мамы про вас, и она… она сказала, чтобы я не смел к вам приближаться. Потому что… потому что это очень опасно, и вы можете сделать со мной что-нибудь плохое. Она говорит, что вы злой и нехороший человек и любите убивать…
Ах, вот как.
Всё-таки детская логика не поддаётся моему пониманию. Мог бы просто сказать, что родители не пускают, - нет ведь, вывалил предполагаемому маньяку все подробности.
Смотрю на него оценивающим взглядом. Он весь трясётся, но не опускает голову, смотрит с надеждой. Ками-сама, какие же доверчивые существа эти дети… Стоит один раз вызывать их восхищение, и всё: считай, эта маленькая, глупая жизнь - твоя.
- А ты не думаешь, что лучше послушать маму?
- Я думаю, что мама ошибается!.. - возражает он с жаром. - Она просто не знает…
Это ты не знаешь, Хачиро.
Вздыхаю и поднимаюсь на ноги.
- В общем, смотри сам. Я повторю ещё раз: можешь приходить. Я про тебя никому не скажу.
Он улыбается - широко, искренне, беззаботно.
- Да, Саске-сан! А теперь я пойду, а то и правда опоздаю на занятия… Я сильно задержался…
Киваю ему, и он машет мне рукой - уже на бегу, скрываясь за деревьями.
Забавный мальчишка…
Я прохожу по поляне, подбираю кунаи и шурикены и тут внезапно слышу поблизости женский вопль:
- ХАЧИРО!!!
Я останавливаюсь, непроизвольно прислушиваясь.
- Мама… - он что-то лепечет, пытается оправдаться; звонкий голосок теряется в шуме листвы и скрипе качающихся под налетевшим ветром деревьев.
- Я же сказала, чтобы ты не смел к нему приближаться! Сегодня же вечером расскажу отцу, и ты из дома вообще больше шагу не ступишь, кроме как в Академию!
- Но…
- Его братец перерезал всю их семью, весь клан - взрослых, детей, стариков! И этот такой же! Проклятая кровь Учиха… Ты не понимаешь, он проткнёт тебя катаной - и глазом не моргнёт. Весь в брата, такой же сумасшедший... Куда только Хокаге смотрит, как позволяет ему на свободе разгуливать? Сколько мы ни жаловались, что детей теперь на улицу страшно отпускать, всё без толку… Не понимаю…
Её разгневанный голос и хныканье Хачиро постепенно затихают вдали.
Я не прерываю своего занятия; продолжаю складывать в сумку кунаи и шурикены. Холодный ветер треплет мои волосы.
Хха… Вот, значит, как…
Да к чёрту, разве новость, что ко мне так относятся в Конохе? Плевать я на это хотел.
Только руки сильно дрожат, и я понимаю, что продолжать тренироваться вряд ли смогу.
***
Домой я возвращаюсь поздно, часам к восьми. Сакура уже стоит на крыльце, всматриваясь вдаль, - поджидает меня, как поджидала когда-то мама. Она явно волновалась, но старается делать вид, будто ничего не произошло.
- Привет, - произносит она преувеличенно жизнерадостно, целуя меня в щёку. И всё-таки не удерживается, прибавляет: - Ты сегодня задержался…
Она старается говорить будничным тоном, чтобы я не решил, что она пытается меня контролировать, не разозлился. Вряд ли Сакура сможет понять, если я скажу, что эта излишняя предупредительность и попытки казаться идеальной женой, которые иногда на неё находят, раздражают меня ещё больше.
- Я тренировался.
- Да, но обычно ты возвращаешься не позже полудня…
Сегодня я шесть часов просидел на крыше, не думая ни о чём и тупо уставившись вниз на пыльную мостовую, но ей об этом знать совершенно не обязательно.
- А сегодня я решил вернуться позже, и закроем эту тему.
Сакура кивает, не сумев скрыть наполовину разочарованного, наполовину обеспокоенного вздоха, и прижимается ко мне.
- Послушай, но ты же, наверное, голодный?
Я отрицательно качаю головой, и она, слава Богам, не настаивает - не начинает эту извечную песню про то, как вредно для здоровья долго не есть, и так далее.
- Я скучала… - шепчет она вместо этого, касаясь губами моей шеи.
- Сакура…
Чёрт, я же столько раз просил её не делать этого на людях.
Её руки обвиваются вокруг моей талии, голос становится хрипловатым, страстным и почти невменяемым.
- Перестань, никто не увидит, никого нет…
- А Наруто?
- Наруто… Он всё утро орал что-то про свои отчёты - я так толком и не поняла, что с ними случилось, а потом отправился к Цунаде и уже не вернулся. Киба сказал, что ему, кажется, дали какую-то миссию.
Я невольно улыбаюсь. Вот ведь идиот. Нет, чтобы наслаждаться свободным днём, - он сразу побежал к старушке и схлопотал очередную глупую миссию на свою задницу. Впрочем, сам же жаловался, что ему скучно…
Сакура тянет меня в дом, и я не сопротивляюсь. Может, мне и в самом деле станет легче?
Когда мы добираемся до комнаты, она первым делом запирается на пару минут в ванной и возвращается, переодевшись в шёлковый пеньюар.
- Я купила это вчера… - она кокетливо улыбается и присаживается рядом со мной на кровать. - Тебе нравится?
Чёрная блестящая ткань, алые кружева - к её ярко-розовым волосам это не идёт совершенно. К тому же такое сочетание цветов в первую очередь напоминает мне о твоей одежде.
- Лучше без него, - я усмехаюсь.
Кажется, такой ответ устраивает Сакуру больше любого другого. Она перекидывает через меня ногу, наклоняется, и я чувствую себя придавленным её телом, её ароматом, её ненасытным желанием. Проскальзываю рукой под шёлковую прохладную ткань, провожу пальцами по упругой груди. У Сакуры нежная кожа. Гладкая и почти такая же белая, как у меня и…
Она протяжно стонет, ощущая моё желание, и пытается стянуть с себя пеньюар, но я перехватываю её руки и качаю головой - вопреки собственным словам, произнесённым минуту назад. Впрочем, она слишком возбуждена, чтобы обращать внимание на это несоответствие, и моментально переключается на пояс моих штанов.
Я прикрываю глаза и смотрю на неё сквозь ресницы, так что мне не видно её лица, только белые руки, скользящие по моей груди, и чёрный шёлк, обтягивающий стройное тело.
…Позже мы долго лежим в постели, и я даже умудряюсь отключиться на пару-тройку часов. Сакура не мешает мне дремать, просто лежит рядом и перебирает мои волосы. Заметив, что я, наконец, открыл глаза, она улыбается и трётся носом о мою щёку.
- Поспал?
Я киваю.
- А ты?
Она тихо смеётся и качает головой.
- Неет…Но я не скучала. Думала… о всяком.
- О чём? - спрашиваю я без особого интереса.
- Нуу… Вот скажи, Саске… - она замирает на секунду и осторожно продолжает: - А как ты относишься к детям?
- К детям? - мне в голову тут же приходит сегодняшний парнишка, и я усмехаюсь. - Да нормально, если они не слишком громко кричат.
- А свои? Тебе бы хотелось иметь своих? - в её голосе отчётливо проскальзывает тревога и одновременно надежда, и я несколько напрягаюсь.
- Не знаю. Не уверен.
- Но… ведь раньше ты говорил, что хочешь. Как же… клан… шаринган?
Я отворачиваю от неё голову и долго смотрю в окно. Представляю себе это: мой ребёнок - наследник клана Учиха, надежда всей деревни и её же проклятье. Бесконечные тренировки, обследования, эксперименты. Еженедельные проверки и психологические тесты, проводимые бригадой лучших медиков во главе с самой Хокаге. Едва он начнёт что-то понимать, его станут приучать к тому, что он несет ответственность перед всей Конохой. А дети наверняка будут бояться и сторониться его, наслушавшись рассказов родителей о двух безумных братьях Учиха.
- Сакура… - я поднимаюсь и начинаю одеваться. - Не думаю, что мне стоит заводить ребёнка.
- Но… - она смотрит на меня растерянно.
- Не будем сейчас говорить об этом. Спокойной ночи, - произношу я жёстко и выхожу из комнаты, мимоходом взглянув на часы и с удивлением отмечая позднее время.
Без десяти два. Ты уже должен быть здесь.
Интересно, а ты когда-нибудь задумывался о детях, Итачи?..
С этой странной мыслью я возвращаюсь к себе, и первым делом встречаю, открыв дверь, твой насмешливый взгляд. О, только не говори, что ты умеешь читать в моём сознании, ублюдок.
Ты смотришь на меня, и уголки твоих глаз приподнимаются ещё чуть-чуть вверх. Вот по таким вот еле заметным признакам я и понимаю всегда, какое у тебя настроение. Кто-то другой, наверное, не увидел бы разницы, но я так много думал о тебе, вызывал в памяти твой образ, заново проигрывал в воображении каждую сцену с твоим участием, что научился читать твои эмоции по движениям ресниц, бровей, уголков губ.
Похоже, сегодня ты в хорошем расположении духа.
И настроен общаться.
- Как прошёл день, отото?
Я закусываю губу, подавляя импульс кинуться к тебе и по-детски начать жаловаться. Идиотское желание уткнуться носом тебе в колени - жгучее и нестерпимое, как подступающие к глазам слёзы в момент, когда уже больше не можешь себя контролировать.
Нет. О, нет. И не надейся. Не для того я столько лет давил в себе все эмоции, чтобы сейчас так глупо сорваться.
- Отлично!
Я сейчас не в том состоянии, чтобы лгать убедительно, и ты, разумеется, только усмехаешься. Но надо же было мне что-то ответить!
…О, ч-черт, не надо было мне ничего отвечать.
Ты опираешься рукой на подоконник и чуть подаёшься вперёд в знак заинтересованности. Как будто что-либо может тебя заинтересовать.
- Почему ты не уйдёшь от них, раз тебе так плохо?
Ха, беспокоишься обо мне? Захотелось поиграть в заботливого старшего брата?
Я медленно прохожу по комнате, усаживаюсь на кровать, подобрав под себя ноги, и только потом небрежно бросаю в твою сторону:
- Плохо? С чего ты взял, что мне плохо? Моя жизнь не кончилась после того, как ты отправился на тот свет!
Ты чуть наклоняешь голову и разглядываешь меня с откровенной иронией во взгляде. Да прекратишь ты издеваться надо мной или нет, ублюдок?!
- Хочешь сказать, что теперь ты счастлив?
Хочешь сказать, что тебе это не безразлично?!
- Да, - зло выдыхаю я сквозь стиснутые зубы. - Да! И не надейся, что ты был единственным, что заставляло меня жить!
- Да я и не претендую, Саске, - ты пожимаешь плечами и снова поворачиваешься ко мне боком.
Я падаю на кровать лицом вниз и дрожу, вцепляясь зубами и пальцами в покрывало. Как же жаль, что я не могу убить тебя во второй раз! От жгучей, бессильной злобы мне сводит челюсти, но единственное, что я могу, - это яростнее вдавливать лицо в подушку. Проклятье, я не доставлю тебе удовольствия потешаться над моими гримасами!
Больше не доставлю!
Какого чёрта опять происходит то же самое?.. Какого чёрта тебе опять всё равно?..
Минут двадцать я лежу так, прокусывая губы и слизывая кровь, чтобы удержаться от бессмысленных проклятий, которые сделают меня ещё более жалким в твоих глазах. Потом злоба, так и не найдя выхода, отпускает меня, и я обессиленно переворачиваюсь на спину.
Ты сидишь в той же позе - поставив согнутую в колене ногу на подоконник и обхватив её руками, - и не смотришь на меня. Я полагаю, ни разу не взглянул за всё это время.
Будь это другая ситуация и другие мы, я бы, может, даже был тебе за это благодарен.
Я вздыхаю, и ты вдруг мягко произносишь:
- Не стоит, Саске. Не обманывай себя. Ты не сможешь жить их жизнью.
- Да? Это ещё почему?
Ты долго не отвечаешь. Смотришь сначала куда-то в темноту, потом - на собственные руки, на фосфоресцирующий в ярком электрическом свете фиолетовый лак, покрывающий ногти, и мне уже начинает казаться, что о моём вопросе просто забыли, когда ты, в конце концов, произносишь задумчиво-отстранённое:
- Потому что ты мой брат.
Я горько и устало усмехаюсь:
- Особенные братья, да?
Ты снова молчишь, а потом поворачиваешься ко мне, выпрямляя ноги и спуская их с подоконника, и с совершенной невозмутимостью меняешь тему разговора:
- Жарко сегодня.
Я опускаю голову, занавешивая лицо волосами, - прячу искривившиеся болезненно губы. Да и в самом деле, что ты мог мне ответить? Это был вопрос в пустоту.