– Как будто высветило небо передо мною пятнышко земли сырой, пропитанной дождями, с прохладой утренней и чистотой благоуханной и будто не было в том странности какой. Я знала, что случается такое, и в небо взор свой подняла.
Затянутое тучками, оно сначала хмурым показалось, но я-то знала, просто спит оно. Откуда ж появился свет? И пятнышко земли просохло. Быть может, в нем и кроется ответ на потаенные души вопросы.
И я ступила в круг… Я помню, утренние росы всегда приятны были мне… как ветры злы… как долгий зной дневной мучителен… как соки приятно погружают в сны…
И этот дух, как будто воздух наполнен чувствами неведомой любви, которая в себя вбирает… меня, парящую над мною… своими ароматами…
Цветы… теперь передо мною, которыми я только что была… я так красива. Теперь сорвала я себя, и запах свой в себя вдыхаю. О, как же я благоухаю…
– Цветок мой нежный, – голос дивный меня вдруг возвратил в себя, и круг исчез. Аллея сада, цветы, и только он и я… – цветок мой нежный, неземная тебе дарована краса, ты, как неведомая фея, творишь такие чудеса, которым в мире нет сравненья.
Бывало, видел я виденья ярчайших образов черты, но пред тобой они пусты, как безупречное творенье, ты превосходишь все мечты
И я смиренно припадаю, – и он вдруг на колено встал, – мне честь дарована, я знаю, с тобою быть за то… овал вокруг меня вновь засветился, и мир исчез, и вновь явился уже другим.
И я не та, и не девица, и не цветок уже, а птица, и древний мир передо мной, и я – свидетельница той, им недосказанной былицы…
Алим приготовил всем чай и, как принес чашки, так и стоял, безотрывно слушая Милин рассказ. Саша и Мишар тоже будто окунулись в другой мир и оставались неподвижными. А Мила продолжала:
– А он, избранник мой сердечный, с мечом и в латы облачен. Дерется храбро и беспечно, не думая, что обречен, и ждет минут отдохновенья.
Вновь прерван бой, устали все, спешат прилечь, он возожженный, сияя, пишет на стене полетом птицы вдохновленный души поющей откровенья:
В твоем полете есть знаменье. Не всем нам ползать суждено и спотыкаться о каменья, тебя приметил я давно.
Меня ты будто охраняешь, ты будто бы моя душа: легка, воздушна и летаешь, тобой любуюсь, чуть дыша,
И слух мой песнь твоя ласкает…
Отвлекся он на звук сраженья и ввысь взглянул:
– Прости, душа, еще вернусь я, ты же знаешь…
А я парила, не спеша, то поле брани облетая: «Я птица, птица, не душа, зачем меня так привечаешь… Душа невидима…»
Свеча… я в бальном платье, после бала. О, как безумно я устала. Летать, парить под звуки вальса. Мельканье лиц … Пространство зала…
Пространство стало необычно, необъяснимо, тонко, зычно. Я в нем во всем растворена, я не дышу, не размышляю. Но где же он… Я все теряю…
Как плотна неопределенность… Неизъяснима растворенность…
Мила замолчала, потом уже совсем другим голосом, будто вернувшись из своего путешествия, произнесла:
– Я почему-то не могу вспомнить его лицо. Мне почему-то все время казалось, что я его хорошо знаю. Было много разных, совсем разных событий. Но всегда он. А теперь не могу вспомнить его лицо. И, вообще, ничего больше не могу вспомнить. Как будто порвалась кинопленка, и только мелькают полосы, блики, и ничего определенного.
Саша захлопала в ладоши:
– Класс! Я все видела, о чем ты рассказывала! Особенно сражение и его финал, о котором ты не упомянула, и, вообще, я не слушала, а как бы смотрела. И лицо его помню. Вот это лицо перед нами, – Саша посмотрела на Алима, – везде был он. А ты что, сомневалась? Скажи, деда, ведь, правда, везде они были вместе?
– Раз ты видела, зачем переспрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Мишар. – Главное, что все логически завершилось и оформилось в здесь и сейчас. Теперь можно продолжать писать хроники на чистом листе. Все прошлые привязки отсечены. Нет, оно, это все, было, но теперь оно не цепляется за настоящее. Колесо времени сдвинулось с мертвой точки, встряхнуло все события, и они теперь все равноправны и послушны вам. Вот, что вы выбираете прямо сейчас, то и есть.
Всякая там карма, она очень инертна, и она сразу же отстает, как только колесо времени приходит в движение. В этот самый момент все двусмысленные значения слов меняют свой акцент с физического на метафизический. Вот, вслушайтесь в разность звучания: «отстал», «отстань», «проснулся», «проснись», «даешь», «давай», «заводить».
Как только появляется волеизъявление или нематериально-физический подтекст, мир, в котором обитает слово, сразу же меняется. Как будто происходит уже не само действие, а нечто большее. И побуждение к нему, и целеполагание, и целая наполненность чем-то еще. Просто не могу так сразу перевести на обычные слова. Но вы все равно почувствовали.
В дверь позвонили.
– К нам гости, – поднялась Саша, – я открою.
Алим и Мила тоже поднялись, будто почувствовали, что дело коснется и их.
Мишар отпил глоток чая и радостно произнес сам себе:
– Завертелось-таки колесо, завертелось…
Просьба
Все трое вышли на улицу. Гость оказался и неожиданным, и, вместе с тем, как бы закономерным в свете последних событий.
– Здравствуйте, – произнесла Маридан. – Мне бы поговорить с Алимом, если, конечно, никто не возражает, – она посмотрела на Милу, затем перевела взгляд на Сашу, и продолжила, – зря вы вчера не поехали на экскурсию. Было занятно. А еще, сегодня все делятся впечатлениями не столько о красивых видах «Источника прозрения» и «Долины грез», сколько о необычных видениях, посетивших многих во время сна. Даже решили вечером устроить конкурс на лучший рассказ. Только работы должны быть в письменной форме. Это литератор один предложил и обещал лучшие поместить в каком-то журнале. Желающими поучаствовать в конкурсе оказались практически все, кто был на экскурсии. У нас теперь билеты проданы на три дня вперед. Причем по три экскурсии в день. Приходите на конкурс сегодня в семь вечера возле столовой. Там есть открытая площадка со скамейками. Будет интересно. – Маридан перевела взгляд на Алима, – так как, мне можно с тобой поговорить?
– А почему бы и не поговорить, коль в том потребность есть?
– О, ты уже и стихами заговорил, – Мила тоже посмотрела на Алима.
Но Саша не дала ей больше ничего сказать, взяла за плечи и увлекла в дом со словами:
– Да пусть поговорят, коль в том потребность есть.
И они обе рассмеялись.
Алим остался один на один с Мариданой, и некоторое время они стояли молча. Наконец она заговорила первой:
– Вот видишь, какой ты нерешительный. А я думала, что ты «тот, который знает», и приготовила к тебе кучу вопросов и даже просьб.
– Что значит: «тот, который знает»? Очередная легенда? Или какая-то хитрая уловка?
– И говоришь ты, не оставляя сомнений.
– Что значит: «не оставляя сомнений»?
– Вот, как будто все перед тобой открыто, и вопрос только в том, что взять, на что посмотреть, в какой очередности преподнести. Вот, мне кажется, я сейчас скажу, когда я тебя увидела впервые, и ты не удивишься, потому что ты об этом знаешь.
– Так расскажи. Сегодня все рассказывают свои грезы. Сама ведь сказала, – неожиданно для самого себя выпалил Алим.
С трудом справляясь со своими эмоциями, понимая, что без движения ей трудно будет говорить, Маридан протянула Алиму руку и предложила:
– Давай пройдемся немного. Мне так легче будет рассказывать, – однако заметив неловкую заминку юноши, она убрала руку и, начав движение в сторону моря, добавила, улыбнувшись, – извини, я забыла.
Алим последовал за ней, ожидая рассказа.
– Жизнь моя в последнее время стала сера и скучна, как будто антракт между двумя действиями увлекательного представления. И я даже не знаю, что меня побудило поехать на море. Две недели еле выдержала, изо дня в день купалась и загорала, а просвета все нет. Решила уже домой ехать. Вещи собрала, пошла.
И вот иду я по небольшому прибрежному рыночку, и вижу, как цыганка гадает мужчине по руке. И так все подробно рассказывает, что тот стоит в оцепенении и жадно слушает.
Вообще-то, я, как и все, не очень-то им доверяю, а тут так захотелось услышать что-то необычное, и я подошла. Протянула руку. «Что пустую руку протягиваешь, красавица, положи, сколько не жалко, скажу, что у тебя на лице написано, – услышала я уверенную речь. Дала денег и жду. – Что ждешь, давно пора было приехать. Все тебя ждут, а ты, будто уснула. Дойдешь до конца базарчика, там остановка автобусная. Сядешь на «Приморский», доедешь до конечной и дальше пешком вдоль берега, пока не дойдешь до лагуны, камнями усыпанной. Это твоя первая остановка.
Найдешь там раковину необычную, возвращайся на людный пляж, сними поблизости комнату. Обустройся, успокойся, переспи, сон запомни. Увидишь ты в нем своего суженого, если разглядишь, и еще одного, «того, кто знает». Это твоя вторая остановка.
На следующий день возьми сумку, положи в нее всякой дребедени, и раковину тоже, и ходи всем предлагай, только задешево не отдавай. Как увидишь, «того, кто знает», даже если не вспомнишь его, все равно поймешь, по тому, как на раковину он смотреть будет. Вот тогда расскажешь ему легенду о раковине. И жди, что будет. Это твоя третья остановка.
А дальше события сами тебя вовлекут в нужное действие. Главное, не прозевай своего суженого. Один раз пройдешь мимо, второго раза не представится. Это будет твоя главная остановка. Смотри, не проспи, красавица».
Вот, как по написанному, все говорит и торопит. Завела меня. Я все, как по сценарию, и сделала. Остальное ты уже знаешь. И вот вчера, вернее, ночью, я еще раз грезила и вспомнила. Ведь я точно тебя видела между камней в первом своем видении, просто не запомнила сразу.
– Так ты вся в свете своем укуталась, и все камень пробудить старалась, а потом еще эта мелочь вся расползаться начала. Ты на неё как зыркнула, она враз и притихла. Не до меня тебе было. Да и я, честно говоря, сдрейфил, притаился. Не каждый день такое увидишь, – опять неожиданно для себя выпалил Алим.
Маридан остановилась и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– А я еще, глупая, сомневалась. Но, погоди, это ведь мое видение, мой сон, мои грезы. Ты что же, даже такое можешь? Тогда я совсем ничего не понимаю. Что же это происходит? Значит это не сны, а какая-то иная реальность? Как же во всем этом разобраться?
– Я и сам не совсем готов к такому и не знаю, удастся ли во всем разобраться. А, может, можно просто этим жить. Жить без перерывов и антрактов, как ты говоришь. Так какие у тебя были ко мне вопросы?
– Уже никаких. Ты их только больше рождаешь, – задумчиво проговорила Маридан, смотря на море, к которому они подошли. – Хотя, нет, один вопрос я тебе задам. Тот, который меня давно интересует. Вот, скажи, «тот, который все знает», ведь правда, что в имени человека сокрыто очень много и прошлого его, и будущего, просто все очень сжато, и надо суметь еще найти к нему ключик. Но я хитрая, я хочу воспользоваться подсказкой «того, кто все знает», пусть это будет мой ключик. Скажи, что значит для меня мое имя?
Алим не успел ничего подумать. Ответ рождался сам собою и прямо сейчас.
– Представляешь, когда ты родилась, твоя мать решила назвать тебя Мариной, потому как ей перед родами все время снилось море. А отец пошутил: почему «на», лучше «дай». Маридай будет слишком открыто и ранимо, тогда уже лучше Маридан. В этом имени заложена данность, незыблемость, соответствие высшей воле. На том и порешили.
А, если глубже, то в твоем имени для тебя есть запись твоего предназначения. «Дан» – это и посвящение, это и синтез «дай» и «на», это и их завершенность, и их совершенство. А ведь у тебя есть источник прозрения. Я не могу тебе все разложить по полочкам. Это вытолкнет тебя из действа в антракт. Ты ведь этого не хочешь? Я и так много сказал.
– Алим, ты и так много сказал, и так просто. И я, правда, не хочу в антракт. Прощай, «тот, который все знает».
Маридан поцеловала его в щеку, и, не оглядываясь, радостно побежала вдоль берега…
У Алима у самого было много вопросов.
«Кто бы мне мог так просто все рассказать и объяснить», – думал он. Вопросы, как снежный ком, обрастают все новыми и новыми по мере продвижения вперед. И, что самое интересное, когда появляется возможность разобраться в старых вопросах, то их значимость теряется перед возможностью поставить новые. Правда, говорят, что правильно поставленный вопрос содержит в себе девяносто процентов ответа. Надо научиться правильно задавать вопросы. Это важное качество в жизни.
Алим собирался еще воспользоваться приглашением кота и побывать в «Долине грёз» до отъезда. Теперь он воспринимал это приглашение всерьез. Но надо было предупредить девчонок. Хотя теперь они могут неправильно истолковать его поход. Вот все так имеет свои плюсы и минусы.
Зачем приглашал?
– Как-то быстро вы договорились, – встретила его Мила, – интересно, о чем может просить молодая, интересная, предприимчивая девушка у простого отдыхающего. Или это секрет?
– Да что ты ему свободно дышать не даешь, – заступилась Саша, – для мужчин свобода – это чуть ли не главная потребность в жизни. Без нее они не могут развернуться. В тесноте они как раз в обиде.
– А для женщин любопытство – чуть ли не первая потребность, потому как они стоят на страже безопасности и порядка, – парировала Мила, – и ничего я не стесняю его свободу, просто интересно.
– Как-то интересно вы обо мне рассуждаете, укладывая вещи в сумки, как будто решаете, есть мне там место или нет. А меня, между прочим, сегодня еще в гости приглашали. А Маридан хотела просто узнать значение своего имени.
– Ну да, а ты у нас уже специалист по именам, – не ослабляла хватки Мила, – и теперь тебя пригласили в гости.
– И ничего не теперь, а еще утром, когда ты меня начала будить, мне как раз кот снился. Не успел он что-то рассказать, так и прямо предложил: «Заходи днем, а то ведь уезжаешь сегодня».
– Это куда же он тебя пригласил? – заинтересовалась Саша.
– В «Долину грёз».
– И ты, правда, пойдешь?
– Хотите, можете пойти со мной.
– Нет, я уже находилась. Сходите вдвоем с Милой. – Саша решила, что так будет лучше, и, чтобы подтолкнуть Милу к согласию, добавила, – А я с Мишаром пообщаюсь.
Мила застегнула сумку и неожиданно спокойным голосом произнесла:
– Ну, пойдем, послушаем, что тебе кот хотел еще поведать. А то ведь еще чего удумаете напоследок. Вы ведь стоите друг друга.
Обстановка разрядилась, и все трое улыбались, каждый думая о своем.
– Раньше ты не очень-то любил ходить, – заметила Мила, когда они шли вдоль берега. Она держала его под руку, море было удивительно спокойно. Чайки отбегали в сторону, потом залетали наперед и ждали-зазывали гостей, затем опять отбегали в сторону. Легкий ветерок обдувал их всякий раз, как только становилось жарко. На горизонте виднелось рыболовецкое судно.
– Ты замечаешь, как сегодня все вокруг приветливо, спокойно, бездвижно-лениво, как будто устало от нашего присутствия и радуется, что мы уезжаем? – продолжила она.
– Может, просто мы выполнили свою программу, и нам полагается выходной.
– Тогда зачем тебя кот приглашает?
– Может, просто хочет попрощаться и чем-то порадовать на прощание. Если бы знали, что отдохнуть не дадут, взяли бы свое задание. Поди, уже и выполнили бы его. А теперь надо будет все спешно нагонять.
– Что это ты о работе начал думать? Не получилось морем насладиться? Давай искупнемся. – Мила потащила Алима в воду, отпустила его руку и поплыла.
Алим стоял по пояс в воде. Одежда все равно уже намокла, и он поплыл за ней. Мила повернулась к нему, окатила его водой и поплыла вдоль берега. Алим так быстро плавать не умел и поэтому повернул к берегу. Но когда он выбрался на берег, Мила тоже уже вышла из воды, но гораздо дальше. Она шла в сторону «Долины грёз». Алим попытался ее догнать, но она ускорила шаг и побежала.
Так, по одному, они и добрались до камней лагуны.
– Где же твой кот, или ты его специальным заклинанием вызываешь, или музыкой, как факир змею? – поинтересовались Мила.
– Нет, все гораздо проще, – отшутился Алим, который и сам не понимал, как можно встретиться с котом. Неужели тот просто так выйдет из-за камня и заговорит человеческим голосом, как в сказке? Что-то не очень в это верится. Стало быть, чего-то он недопонял в приглашении:
– Сейчас сядем, отдышимся после твоих гонок по бездорожью, – продолжил он, – закроем глаза и будем грезить. Это же «Долина грёз».
– Ох, и выдумщик ты. Смотри, если обманываешь, будешь наказан недоверием. И назад будешь нести меня всю дорогу на руках.
– Я с удовольствием, – улыбнулся Алим, – дай только отдышаться.
Он присел возле камня и не спеша осматривал видимую часть берега и моря. Мила присела рядом, и, оценив занятие Алима, уточнила:
– Что, представляешь, сколько столетий любовался этим видом истукан? Давай уже, закрывай глаза, интересно, чем хочет поделиться твой кот.
«Вот влип, – подумал Алим и закрыл глаза, – где же ты, умник, зачем приглашал?»
– Во-первых, не умник, а ученый, а во-вторых, я и не сомневался, что ты сам догадаешься, а в третьих, нравится мне, когда вы вдвоем, вы тогда с закрытыми глазами любое решение находите, вроде как, между прочим.
Алим открыл глаза. Кот, как ни в чем не бывало, чертил что-то на песке, а Мила смотрела то на него, то на Алима.
– Повезло тебе, придется своими ногами назад топать, а я думала, фантазируешь ты, – произнесла она.
– Вот, привезли вы ключи и забыли о них, – продолжал кот, – а Мишар все пытается с их помощью игру достать и не получается у него. Вот я и решил воспользоваться своим же инструментом. А то все ходят тут, грезят, а я-то чем хуже. Пошел к источнику, воды напился, лег на камень и говорю: хочу, как все. Получилось, сам не ожидал. Только все выходят ко мне на третий этаж, а я с третьего на пятый попал, да еще в щелочку на шестой заглянул: там она, неугомонная, там. К чему-то готовится. Вот и решил предупредить. Мы ведь теперь с вами, вроде как, заодно. А вдруг она на меня наезжать удумает, так, кроме вас, и на помощь-то некого позвать будет.
Кот все чертил, да причитал.
– Вот у тебя привычка: со средины своих мыслей рассказывать начинаешь и думаешь, что все понятно всем. Давай как-то уж по порядку, – прервал его Алим.
– Да, вот же, пытаюсь все по полочкам разложить. Помните, как вы с помощью одного всего ключа могли в игру выходить? Со мной познакомились? Ключ тот называется «Амфир». Что он означает и как работает, я вам рассказывать не буду, сами разберетесь. Это один момент.
Потом ты, Алим, видел, как игра спешно эвакуировалась через кубичную форму, и следы свои заметала. После этого она еще гонца своего присылала, но без толку. И все, ушла, пропала. Сбросила свою нижнюю часть, как шелуху ненужную, и меня вместе с ней да и архивариуса тоже списала. Это второй момент.
– Так что же, это мы не в игре, нет ее теперь? – поинтересовался Алим.
– Не перебивай, имей терпение, – продолжал кот. – Вы привезли второй ключ, от Эль Карима, который так и называется «Илкарим». Ключ этот вскрывает дверь третьего этажа мироздания. Он открыл вам доступ, не буду рассказывать к чему, сами догадаетесь, но и там нет никаких следов игры. Вам-то это ни о чем не говорит, а вот Мишара это озадачило. Это третий момент.
Примерил он свой, третий ключ, «Лотсерп». Лот серпа по остроте своей близок к «лезвию бритвы», только то – путь прохождения, а это – ключ от двери четвертого этажа. И этот ключ ничего не дал. Нет ее и там, игры. И вот тут дед ваш догадался, что этажей-то не три, а много, и, стало быть, ключей – тоже. Так вот, следующий ключ хранится неким Кинь Ли, и тоже у дуба, и называется он так же «Киньлидуб». Только вот, путь к нему я вам указать не могу. Должны сами найти. Это пятый момент, – кот замолчал.
– Как же пятый, если четвертого не было, – удивленно подметила Мила.
– Потому что я не успел предупредить вас, что после пятого момента я обязан ответить на любой ваш вопрос, а если не знаю ответа, должен вместе с вами его искать. Вот предупреждал же: не перебивайте. Теперь расскажу вам четвертый момент, а дальше уже без меня. Прямо-таки, гора с плеч. Так мне не хотелось опять с игрой встречаться.
Так вот, и я, и архиватор, и вы отделены от своих верхних частей, без которых нет доступа на верхние этажи. Это и есть четвертый момент. Я ответил на ваш вопрос, – кот подпрыгнул от радости и промяукал. – Прощайте, многие века неволи, и, здравствуйте, свободные века!
Своим прыжком кот поднял столб пыли, и Алиму с Милой пришлось закрыть глаза. В следующий момент кота уже не было. Море по-прежнему было спокойно. Разбросанные по берегу камни поблескивали на солнце, и никаких мыслей в голове.
– И вот, скажи теперь, правду он говорил или врал, союзничек ученый? – первым заговорил Алим.
– Я так понимаю, что нам в этой лагуне делать больше нечего, тем более, что вон тот катер, кажется, везет сюда туристов, – заметила Мила.
– Ну, что ж, встречай гостей, свободная часть самого себя, – усмехнулся Алим, подымаясь и направляясь домой.
– Это ты про что только что? – поинтересовалась, догоняя его Мила.
– А я и сам не знаю. Он ученый, вот пусть и думает. Сам же про какую-то отделенность говорил. Так еще, главное, «все вы отделены…»
А про ключи, я так думаю, Мишар сможет нам что-то прояснить, раз он этим вопросом занимался. А что, прикольно: мир, как здание со множеством этажей, и на каждом что-то происходит, и не каждый имеет ключи, чтобы шастать по этажам…
А что, я придумал название новому миру: «Хитросплетение вопросов». А что, самый плодовитый. Какой вопрос ни затронешь – он рождает множество новых…
Ищи теперь какого-то китайца, потом окажется, француза, нет, француз уже был, пусть лучше бразильца. Получается, какая-то дружба народов…– бормотал он.
Мила чуть отстала от Алима и дала возможность ему выговориться. Так незаметно и дошли до дома Мишара.