Алим улыбнулся с явным намеком на принятие вызова.
– Если вы уже напились чаю и передохнули, да еще и дзеновостью заряжены, могу предложить следующий тур игры, но уже в практическом исполнении. В гости к Алексу, не хотите ли?
– Алим, вот когда ты так говоришь, я вспоминаю Мишара. Ты больше напоминаешь мне мудреца. А где же твоя свобода души? Отстает она от ответственности. Не слишком ли ты торопишься?
– Так, один участник перемигивания готов вывесить белый флаг, – обрадовался Алим, – а второй что скажет? – обратился он к Эмильену.
– Я, получается, должен опять сказать что-то мудрое, – он посмотрел в окно и уверенно произнес, – предлагаю подышать свежим воздухом и закрепить слоеность пространства слоеностью пирожных.
Мила засмеялась и захлопала в ладоши. Эмиль не понял, почему, а Алим воспринял это, как знак.
– Раз уж вы, не сговариваясь, предлагаете одно и то же, видимо, есть в этом какой-то тайный промысел. Стоит прислушаться, да и желудок мой выступает «за». Хорошо, не будем это считать поражением, а отнесем на знак закрепления достигнутого.
– Это – как нажать клавишу «Сохранить». А то, как бы какого сбоя не произошло в программе, – Эмилю понравилось, что его предложение привело к всеобщему согласию.
– Сейчас, только телефон поставлю на зарядку, пока вспомнил, – поднялся Алим.
Через минуту все трое были на улице и двигались по направлению не к ближайшему кафе, а тому, что располагалось на территории парка. Видать, была в этом какая-то необходимость.
Осень не выказывала ни малейшего желания спорить с летом и грелась в его накоплениях, разве что ночи становились прохладнее, готовясь к приближению холодов. И это начинало сказываться на зрелости листвы. Скоро в ней появятся другие краски, и она узнает, хоть и минутную, но радость полета.
Примерно в таком русле текли мысли друзей, получив передышку и послабление после высокого напряжения…
Вот и кафе, и объяснение всему.
За одним из столиков сидели Алина с Яной, внимательно наблюдали за приближающейся троицей и что-то обсуждали.
– Это ж надо ж! – неожиданно, пожалуй, даже для самой себя, произнесла Яна и запнулась, явно ощутив мощь единого поля подошедших.
– Это «ж», мне кажется, неспроста, – заметил Эмиль, которому, видимо, не терпелось укрепить свои позиции в отношениях с не воспринимавшими его серьезно однокурсницами.
И, как бы отгораживая его от встречных выпадов, Алим подтвердил, переведя внимание на себя:
– Точно, неспроста, и я уже даже знаю, кому это надо.
Яна посмотрела на него, будто выискивая, где можно уколоть, и, видимо, не смогла сделать выбор, потому как перемолчала нужную паузу и сейчас утратила всякие преимущества, даже если они и были. Уяснив это, она притворилась невинной и простодушной и, строя глазки Алиму, но больше для Милы, поинтересовалась:
– А не поделится ли высокочтимая публика предметом столь усиленно скрываемой ею тайны, так неизгладимо отпечатанной на их лицах? Это что же вы такого знаете, что даже ж (она специально сделала ударение на «ж») оно наружу просится, да еще, видно, и нас касается? Нет ли необходимости и нашего ж участия в обсуждении или действии каком по этому поводу?
– Это же, надо же, – присоединилась к ней жеканием и Алина, – так оборот закрутила, что чуть Эмиля из туфель не вывернула. Выкрутила, что он, бедненький, даже испаринкой покрылся и раскраснелся, бедненький. Того и гляди, совсем испарится.
Впервые Алина так рьяно вступилась за подругу. И хотя Эмиль только покраснел, но из чувства самосохранения или разумной предосторожности на выпад не ответил.
– Видишь, Алим, – сгладила все Мила, – не одни мы сегодня дзеновостью и единством отличаемся. Как ты думаешь, нет ли в этом чьего хитрого умысла?
– Ты думаешь, стоит предложить им присоединиться? Так ведь непонятно, на чьей они стороне будут. Алекс наверняка на тонком плане уже поработал, а ведь он специалист со стажем и мыслит масштабно. – Алим наблюдал, как любопытство борется в девушках с врожденным свободолюбием, и продолжал интригу, – хотя с другой стороны выходит: время игры и не останавливалось вовсе, а так, притормозило только, чтобы подобрать отставших. Так ведь не понять, хотят они или не хотят? Насильно ведь не затянешь.
Слова об игре и времени, как волшебное заклинание, лишили Яну и Алину альтернативности восприятия, и более покладистая Алина сдалась:
– Так бы сразу и сказали, что намечается важная работа. В таком случае, мы всегда готовы даже без согласования, тем более что первый опыт дает все основания полагаться на дееспособность нашего союза.
– И какие могут быть сомнения, коль речь идет о взаимодействии с иным? – подтвердила Яна, – тут даже из чувства безопасности только один вариант и существует. Не тяните уже, выкладывайте.
– Только одно уточнение, – принял капитуляцию Алим, – согласование имеется, причем прикрепленное к статусу, и еще: участие ваше при согласии вашем будет автоматически засчитано, как присоединение к проекту, который нам поручено разрабатывать.
Сегодня как раз установочный эксперимент. Так что имеете возможность оказаться у истоков новой науки, а заодно и пообщаться с одним из выразителей игры с многовековым стажем.
– Все так просто и обыденно, Алина, – повернулась Яна к подруге, – захотел – наука, захотел – игра, лишь бы согласие было. Ты как?
– Понятное дело, – Алина отвечала уже Алиму, – мы подумали и, не раздумывая, согласились. А что, Премудрая если дает зеленый свет, то тормозить не стоит, правда ж, Яна? – обратилась она уже к подруге.
– Да, заодно и выясним кое-что, – последнюю фразу Яна уже произнесла только для того, чтобы создать хоть какую-то видимость вуали.
Течение событий колыхнулось из стороны в сторону, взвешивая первоочередность и допустимость отсрочки двух различных пунктов плана, и выбрало вновь обозначившийся, как более привлекательный и перспективный.
Таким вот образом, пирожная слоистость ушла на второй план, и через десять минут все снова были в штаб-квартире нового сообщества, как выразилась Яна, чем и привлекла к себе пристальное внимание, видимо, не праздно любопытствующего в этой самой квартире пространства, и невольно стала катализатором ускорения развертывания последующих событий.
Хранительница Сиана
Не успели первые сотрудники необычного сообщества, еще не оформленного ни на бумаге, ни в сознании даже их самих, приземлиться или придиваниться, так лучше в этом случае обозначить это действие, как начались и первые испытания, и одновременно проба на совместимость.
– Какое-то необычное состояние, я такого никогда еще не испытывала, – призналась сразу же Яна, – будто тебя освобождают от чего-то, и ты не то просыпаешься, не то засыпаешь. Все зависит от того только, с каким из двух разделившихся восприятий ты себя идентифицируешь.
– Нет времени объяснять, внимание! – осознал ситуацию Алим, – готовность номер один.
И, уже обращаясь непосредственно к Яне, неожиданно перейдя в то ее другое, освобожденное и пробужденное:
– Скажи, что так тебя манит или уносит, растворяет в своих объятиях? Кто знает, быть может, так о чем-то просит тот, кто сейчас тобою спит?
И если так – прими его, тот дар минутного прозренья, как предпосылку избавленья от безысходной суеты. Готова ль выбор сделать ты?
Яна не заставила ждать с ответом:
– О, я готова, я простила себе всё то, что я забыла, и что вчерашним стало днем, я разглядела все во всем, и вновь прекрасный принцип «Сиа»… меня манит.
Амриты Сила… Она хранить его просила - единство двух, но пришлый Дух сказал: «Не будет в том изъяна». Его послушала Сиана.
Своих оставив дочерей, без лишних действий и речей, свое им перепоручила, но словно вспомнив что-то вдруг, сказала: на один лишь круг…
Яна замолчала, будто остановившись на перепутье, и снова заговорил Алим:
– Но если так, то – явный признак, что вновь явился Духа призрак, что круг, быть может, завершен, и срок пришел, пора настала вернуть к истоку все. Сначала…
Алим ожидал, что Яна разорвет один круг и соединит другой. Но та умолкла. Зато заговорил Эмиль:
– Сиана просит дочерей помочь порученное ей представить формой исполненья.
Не может принять разделенья без основательных причин, та, что хранительницы чин вручила ей рукой воленья.
Теперь понятны все волненья пространств слоев и населенья, что обитать решилось в нем. Ни детям баловать Огнем, ни взрослым нету позволенья.
Но чтоб подать итог свершенья, достигнуть надо единенья уже теперь не только двух, тогда оправдан будет Дух, внесенные им измененья.
– Сестра была у Яны, Ина, – вступила в диалог Алина, – Сиана двум из дочерей вручила что-то, значит, ей, должно быть, тоже поручила. Но что? Когда б Амриты Сила могла быть видима!
Но к ней им, разделенным, не добраться. Когда б могло такое статься, что снова встретились они, тогда б, наверное, смогли…
Но как помочь, когда прозренью мешают тысячи причин? А вдруг хранительницы чин…
И Яна вновь заговорила:
– Сестра моя, сестра Алина … – И круг разорван забытья, – Что это, кто я, где я, я? – и Яна круг другой замкнула. – Ух, ты, вот это я заснула!
– Ну, вы даете! – Мила, наблюдавшая за всем со стороны, в поток вроде бы и вошла, но при этом ей не менее любопытно было наблюдать за происходящим в комнате, поэтому ее сознание фиксировало всё, как одно целое. – Чем дальше, тем интереснее. Теперь все вроде бы стало на свои места.
– А я так поняла, что всё наконец-то сдвинулось с места, и определились направление и смысл, и суть наших экспериментов. И становится понятным, почему именно мы, а не кто-то другой, попали в эту историю, – сияла Алина.
– Если бы меня сейчас попросили вполне серьезно описать историю тех давних пор и ее связь со временем нынешним, я бы, пожалуй, смог, несмотря на то, что все так необычно, и сама история, и источник информации о ней.– Эмиль тоже весь светился.
– Соединяющая нить так тонка и непрочна, что я бы не стала на твоем месте ожидать просьбы, а выложила бы всё, как есть: с расстановкой всех увиденных знаков, тем более что это – как раз твое призвание и специализация.
– Да? Ну, тогда слушайте, – обрадовался Эмиль, что его согласны слушать. – Это воительницу Кроноса звали Сиана. Но она была не простой воительницей, а хранительницей Сиа – Бумеранга Времени. Это не вещь там какая-то, не предмет материальный, но предмет куда более ценный: предмет спора и влечения, свободы и ограничения многих – некий принцип, или закон возврата на круги своя. Помните? Фиксировался он своим символом – двумя кольцами, которые хоть и два, но одно целое.
И к царю Соломону приходила не сама Хранительница Сиа – такой мощи не мог выдержать ниодин смертный – и даже не Сиана, исполнявшая это поручение, олицетворявшая его – такой чести не мог быть удостоен ни один смертный, а одна из ее дочерей. В силу своей дерзости и юности, которой, как известно, все простительно, решилась она на хитрость, передав обремененность прошлым человеку, оставив при этом манящую возможность управления будущим себе.
Но она не знала, что за все приходится отвечать и что второе кольцо без первого лишается одного из своих достоинств – вневременного состояния своего носителя.
Дочь эту звали Яна. Отдав одно из колец, она лишилась покровительства Амриты и вошла в Колесо Сансары, в цепь человеческих воплощений.
С тех пор она лишь след собой несла, печать былого воплощенья и ждала дня, когда сестра её свое откроет, свое припомнит, свое решится воплотить ей предначертанное порученье.
И первое условие возможности возврата было условие, чтоб рядом были две сестры. Похоже, что условие осуществилось. По крайней мере, знаки все сошлись.
Хоть в этой жизни и не сестры, но все ж похожи имена и притянулись в воплощеньи, и делом общим занялись, ведущим к тайнам времени, и память древняя открылась, хоть не совсем осознано, но первое условие свершилось.
Условие второе
Состояние Эмиля было плавающим. Он то проявлялся здесь, то уплывал куда-то, в там.
Алим все это время пытался стабилизировать пространство комнаты, пришедшее в возбуждение от соприкосновения с силами невиданной им доселе природы, и поэтому не участвовал в разговоре.
Ему помогала Мила. Она слегка направляла течение событий в нужное русло. Может, ее мягкость как раз и помогала Алиму удерживать стабильность протекания эксперимента.
– Так, значит, есть условия другие? – Мила произнесла эту фразу не то вопросительно, не то задумчиво, предоставляя полную свободу перетекающему через рассказчика ручейку информации из иного в выборе конкретности протекания.
– Да, еще условий было три. Всего, выходит, их четыре.
Когда две дочери Сианы сойдутся вновь, как две сестры, тот пришлый Дух свое участье в их изменении судьбы, внеся частичку вдохновенья, произвести сумеет вмиг. Когда скользнет.
Два дивных стана своих беспечных дочерей тогда средь множества людей увидев, различит Сиана, и им сумеет передать частичку силы, сможет дать своих ошибок разуменье. Настанет время избавленья от сна сознанья пелены.
Туман пройдет.
Эмиль замолчал. Незаметно естественность восприятия сменилась напряжением осмысления, и пространство очнулось от забытья. Нынешняя реальность опять заполнила его своими привязками и ориентирами, принесла зябкость. Эмиль вздрогнул, потер руки, провел глазами по комнате, будто ввинчиваясь в нее, и остановил свой взгляд на Алиме.
– Исчезла книга, – пожаловался он, как бы оправдывая незавершенность рассказа, – книга хроник Сианы в зале Амриты. Такая большая, тяжелая, в тисненом переплете, – пытался он подтвердить правдивость сказанного. – Вроде прохладно стало.
– Да, пожалуй, стоит приготовить чай, а то мы как-то с корабля на бал, ничего не обдумав, не спланировав, спонтанно так, будто под чью-то дудочку пляшем. А этот кто-то точно знает, чего добивается, – согласился Алим с общим молчаливым вопросом и пошел на кухню.
Среди тех, кто остался в комнате, произошло оживление, и первой заговорила Яна:
– Оказывается, так много интересного существует за пределами обычного восприятия. Это что, часть той самой игры? – обратилась она к Миле.
– Мне кажется, что это чьи-то воспоминания. А вот значимость этих воспоминаний игра точно не преминет отметить своим вниманием. Она активируется всякий раз, когда происходят важные изменения. Так что можно считать, что мы открыли двери для нее. Долго ждать не придется, я больше чем уверена, – ответила ей Мила.
Алим вернулся в комнату, поставил на стол поднос с чашками и вклинился в беседу:
– Сейчас будет вам чаепитие с игрой. Попробуем прояснить детали и перейти к активным действиям. Так что наберитесь терпения. Узнаете даже больше, чем предполагали. Я за чайником, – и он опять вышел из комнаты.
– Эмиль, а что ты видел? – не удержалась, чтобы не спросить, Алина.
– В том-то и дело, что вроде ничего и не видел, ни картинок, ни текста перед глазами, а как будто из меня шел поток каких-то знаний. Изнутри, главное, как тут разглядишь. Вот если бы снаружи.
– Тогда б ты сразу обнаружил, – хихикнула Яна, – а так наговорил всего и вроде бы ни при чем. Может, ты заранее где-то все прочитал, нашел текст рифмованный для убедительности. А мы все купились на твою уловку.
– Это ты пытаешься убедить себя, что сама ничего не видела и не слышала, – опять вернулся Алим. – Или боишься, что это иное слишком ответственно для тебя?
– Ничего я не боюсь. Просто, где доказательства?
– А ведь и правда, это приходит как воспоминание, только надо поверить и всё, – Алина смотрела на Алима, ожидая подтверждения или разъяснения.
Алим налил кипяток, отставил чайник и пригласил всех к столу, вернее, переставил с Эмилем столик ближе к дивану, а сам сел на стул. Эмиль тоже. На диване остались девушки.
– Раз уж вам не терпится, начнем составлять матрицу явленного откровения. Назовем это так, чтобы подчеркнуть важность происходящего, – Алиму уже нравилось быть руководителем проекта, который поручила ему Премудрая. Но он понимал, насколько это серьезно, и какие силы войдут с ними во взаимодействие. Поэтому ему и надо было, как можно основательнее, закрепиться на старте.
– Я прошу еще раз каждого осознать, что вы уже в игре, – продолжил он, – той игре, на которую согласились. И она закрепила наше согласие своим откровением, пока никто не передумал. Вы видели, как неожиданно и эффектно она это сделала. Теперь назад пути нет. Мы должны пройти этот виток и войти в следующий. Или выпасть из игры на какое-то время.
В самом начале для новеньких я кое-что поясню, а, может, даже больше для себя, проясню нашу диспозицию, но дальше все будет сплошной экспромт и не только мыслей, но и ощущений, и действий, и, если повезет, идей.
Итак, чаепитие с игрой – это тренинг групповой работы по включению нескольких практик в формирование условий и явлению нового. Это некая искусственная вначале, а затем искусная ось, на которой собирается цельность энергии вещества, света пространства, духа времени и огня абсолюта. И если все это получается, то все эти понятия становятся с большой буквы, и из отдельных горизонтов превращаются в Единый Столп.
Технику этого нам раскрыл проводник опытного Духа, старик по имени Мишар. Вы уже слышали о папке Мишара и видели, как Эмиль с ней работает.
В групповой работе потребуется полная самоотдача каждого, и полезен, даже очень значим, опыт каждого, каким бы незначительным он ему ни казался.
Представьте маленький ключик в руках аборигена на борту огромнейшего лайнера, который приводится в движение этим ключиком.
Мы все такие же аборигены в той колоссальности, от которой нам доверены ключики. И мы не узнаем об этом, пока не повернем их, один за другим.
– Ну, ты прямо речь произнес, как перед церемонией открытия не то что дворца культуры, а вообще, новой культуры или цивилизации, – отреагировал Эмиль. – Прямо смотрю на Землю с облаков: «Эй, где вы, люди?»
– Не перебивай, – строго посмотрел на него Алим, – важно сохранить то состояние, которое активировала игра и пространство. И еще надо помнить, что все те техники и приемы, которыми каждый владеет, сегодня могут пройти или не пройти проверку. Это своего рода экзамен. Да, очередной экзамен.
– Так как же все-таки это будет происходить? – поинтересовалась Алина, – что-то я не поняла. И какие такие практики? А как же то, что было до этого?
– Мы будем говорить по очереди. Но то, что мы будем говорить, мы должны брать не извне, а, как тут отмечал Эмиль, изнутри. И так круг за кругом ввинчиваться в новое, что называется.
А практики очень простые. Первая – это действие, и означает она вхождение в движение, поток, вихрь, в общем, отрыв от материи и ее привязок, может, еще что, словами трудно объяснить. Одним словом, непредубежденное действие, свободное, раскрепощенное, с позиции наблюдателя.
Потом на помощь приходит практика слова. Проговаривание всего, что с этим вихрем приходит, вытаскивается из самых дальних уголков, может, даже доисторической памяти. Это как раз то, что мы уже немного освоили, видели, как это происходит.
И тогда включается третья практика – движение уже на уровне ощущений, чувств и тех тонкоплановых, огненных частей, которые мы обычно не осознаем, их активация на восприятие самых тонких из доступных вибраций, одним словом, динамика души в более масштабном и сакральном смысле. Это выход во второй круг игры.
Четвертая практика, размышление, направлена на расшифровку всего, что сможет воспринять душа. Это – слово, но уже внутреннее, со всеми таинствами зарождения мыслей. И, чтобы окончательно войти в поток внутренне, а не внешне, включается практика активации канала огненных взаимодействий, переключения с Материнского на Отцовское восприятие. Потом миракль и погружение еще глубже.
Все так и произойдет, если настрой будет соответствовать. Если пытаться все объяснить, то застрянешь на уровне объяснений, а это далеко не вершина возможностей. Это как раз та привязка, от которой и надо суметь оторваться. Вот такой вот парадокс.
– Тогда давайте начинать, если объяснения ничего не дают, – сделала вывод Яна.
Алим отпил глоток чая и произнес:
– Поехали.
Часть 3. Философия Воли
Огонь Прометея
– Мне кажется, что все, что происходит, как раз касается науки той, которая и не наука вовсе, а жизнь, представшая сама собой, – Алим задумался и замолчал.
Сидевшая за ним по кругу Мила продолжила, явно ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, и перешла сразу на более глубокий уровень:
– Но что наука, ведь она стоит на матушке земле упрямо, твердя…
Как твердь, она упряма, всегда направлена вовне, всегда боится так обмана, что доказательства извне не видит по вине тумана, того, что призрачней обмана, и тем подступнее вдвойне.
Не верю, докажите мне…
Мысли в голове Милы, растекаясь по скользкой поверхности не устоявшейся еще темы, множеством своим добрались до первого перепутья и начали переплетаться в нерешительности. Она замолчала.
Игра явно жаждала новых веяний от новых участников и дождалась-таки очереди Алины, не дав более опытным игрокам проявить себя.
Алина видела, что круг достиг ее, но никак не могла понять, что же от нее требуется и о чем надо говорить, а быстро возраставшее напряжение окатило ее первой жаркой волной. Надо было на что-то решиться. И она отпустила себя на волю судьбы, тем самым ступив на одну из еле заметных вначале тропинок, выходящую с перепутья:
– Так всё ведь, всё из-за тумана! Ведь даже мудрая Сиана своих любимых дочерей не надоумила, так рано ответственностью нагрузив…
Ведь мудрость с волей разделив, она хотела, как ни странно, на сотни лет опередив, им подарить их единенье. Но только где же то решенье, которому двух юных див должно наставить вдохновенье? Ведь все не ради развлеченья, ведь Дух, движенье допустив, цель видел! Только всё забыв, достигнешь разве единенья? Здесь мало только вдохновенья…
Вопрос выбил Алину из потока, и настала очередь Яны:
– Но ведь началом единенья, об этом уже знаешь ты, послужит предопределенье: «Когда сойдутся две сестры».
Их тут же средь людей найдет их мать, всесильная Сиана. Под покровительство возьмет и все проявит из тумана, и Дух к работе привлечет…
– Все так, но все не так-то просто, – вмешался Эмиль. – Все, кроме одного вопроса. Когда б условий было три, все было б так, но посмотри, все три четвертое являют. Вот и оно:
«Тогда узнают, что для того, чтоб счастью быть, всего лишь надо проявить не просто элементы воли, а нечто большее, позволит что всё во всём соединить…».
Эмиль опять замолчал. Похоже, текст из хроник не хотел ему раскрываться полностью и на этот раз.
– Похоже, пройден первый круг, виток лишь только приподнялся и зазвучал. – Алим сразу же повел на второй виток, не давая участвующим в игре, и не только видимым пяти игрокам, ослабить темп игры.
– Лишь только вдохновился Дух, лишь только в дальний путь собрался, лишь только он коснулся двух, но он еще ведь не признался, зачем весь этот спор начал, ища согласия Начал.
Алим умолк, опять ощутив вариативную насыщенность пространства. Продолжила Мила:
– Мне кажется: его идея сродни истории одной о том деяньи Прометея, и вывод будет не простой. Огонь, ведь он не только греет, он нечто большее несет, и это большее уж зреет в глубинах…каждого, несет в себе кто огненный завет. Но только это и не свет, не только свет… тогда, быть может, поможет нам найти ответ всё это?…
Мила опять оказалась на перепутье. Игра явно не хотела изменять своей первоначальной задумки.
И опять пришла очередь Алины. Второй раз, однако, не было легче, потому что скорость потока возросла, а войти в него было необходимо в считанные мгновения:
– Быть может, но зачем тревожить…?
Возникшая вопросительность нейтрализовалась утвердительностью второго, и поток стабилизировался.
Внук Кроноса и сын Фемиды, ведь он познал цену обиды на всех и вся, цену обмана, его не раз тогда Сиана корила. Помню это я....
Его проделка от Огня тогда ведь отделила пламя, и жертвенность его не знамя, а половинчатость…
Но я…
И замолчала.
Яна продолжила ее рассказ:
– Но я…, когда об этом всём узнала, решила шутку повторить и два начала разделить, и отделить начало Света.
Сестры не слушая совета с проделкой той повременить, решила: так тому и быть. И выбрала тогда царя. Хоть Ина говорила: зря, но видимо в том рок судьбы: с Олимпа пасть в тартарары.
Кто прав, теперь узнаем мы…
Эмиль не выдержал, вмешался:
– Так, значит, вы те две сестры?! И ваша мать тогда Сиана? Жизнь неожиданна и странна!
И вы только теперь узнали все это?
Все переглянулись. Уровень осознания, который только что удерживал всех в Потоке, неожиданно пропал. Эмиль оказался слишком близко от поверхности, не смог войти в глубину, утратил скорость, соскользнул в обыденный интерес, своими возгласами вытянув за собой и всю группу.
– Хоть ты и выскочил из Потока, – констатировал Алим, – но второй виток мы прошли. Может, даже лучше, что без определенности. Ведь ты не дал сестрам все проявить.
– Кто-нибудь что-нибудь может объяснить? – пыталась добиться ясности Яна. – Там было что-то волнующее, огромной важности, а что – не помню. Вот, где-то уже рядом, но еще за пеленой.
Мила посмотрела на нее и, видимо вспомнив свои первые впечатления от первых прикосновений к неизвестному, уверила:
– А более конкретно и не будет, это же не фильм. Это просто другая жизнь. Память о прошлом или будущем, в общем, об ином. А как ты с этим поступишь – твое личное дело. Достать можно, но выполнив определенные условия. Вот только какие – самой надо дойти.
– А я так думаю, что нам дана очень большая фора к дальнейшим событиям, только надо правильно расшифровать, увидеть знаки, – предположил Эмиль.
– Какие уж тут знаки, если тебе показывают, что ты родственница Прометея, решившая повторить его дерзость и получившая за это наказание, правда, несколько другое, – не могла успокоиться Яна. – Да еще, похоже, контрольное время приближается.
– Не забывайте, что буквальность мифов, даже если она и неправильно осознается или передается, сохраняется во времени. И раскрывший глаза свои и уши, может ее увидеть и услышать через века. – Алим пробовал поймать суть откровения, полученного ими только что. – Ведь если заполнить матрицу событий многомерно, то и ответ будет многомерный.
Ведь что не рассматривалось раньше в мифе о Прометее? А то, что не только физическое пламя олицетворяет огонь, а еще и нечто большее. И когда мы говорим: я горю желанием или зажегся идеей, ведь мы то, другое подразумеваем…
– А ведь что получается, – перебила его Яна, – что Огненность Духа человек развил во многом благодаря и поступку Прометея или мифу о нем. И, значит, поступок этот оправдан не только людьми уже.
И если мы в прошлых воплощениях как-то привнесли разделенность времени прошлого и будущего, то пришла пора завершить круг его воссоединенностью.
– Не совсем понятно, о чем ты говоришь, – вступил в диалог Эмиль, – но у меня появилась интересная мысль по поводу принципа неопределенности, который исключает возможность одновременности здесь и сейчас.
Вот, смотрите, что получается: если все время свести в одну точку, то тогда вы и те две сестры уже становитесь разным проявлением чего-то целого. А если вы – это не они, то вам и не о чем беспокоиться, пускай они отвечают за свои дела.
– Ты не прав, может, мы, как целое, и можем состояться только тогда, когда совершим нечто согласованное. Просто меняется понятие: не завершить начатое, а достичь согласованности действий, – возразила Алина.
– Вот-вот, мы уже где-то близко от искомого ответа. Но мне думается: у нас не хватает мыслительных способностей для завершения работы – уж слишком масштабен вопрос и многомерен, – заключил Алим.
– Все понятно, мне кажется, – посмотрела на него Мила. – Кто-то показывает, что нам не обойтись без его школы мышления. Так о чем вы там с Алексом спорили?
– Ты хочешь сказать, что все наши усилия зря? И нам не удастся его обыграть?
– Нет, но я хочу сказать, что и он не сидит, сложа руки.
Школа и наука
– Тогда не стоит ему давать фору во времени. Надо занять его внимание. Ведь нас много, а он один. – Алим явно жаждал дуэли.
– Если это касается и нас, то, пожалуйста, с пояснениями, – прервала их диалог Алина. – Хотелось бы находиться в равных условиях.
– Да мы и так примерно в равных условиях, потому как, попадая в игру, любой становится учеником, вернее, она всегда начинает со следующего уровня, и ты или дотягиваешься до него и переходишь, или откатываешься в какой-нибудь тупик и неизвестно насколько, – пояснила Мила. – Алим же, как я понимаю, предлагает померяться силами с Алексом. А это почти одно и то же.
– Почему почти? – поинтересовался Эмиль. И ответил ему уже Алим.
– Да потому, что ты уже встречался с ним. И вот, скажи, ты можешь объяснить, где ты был, что с тобой происходило и чем все закончилось? И закончилось ли?
– Могу сказать. Могу сказать, что вот он я: цел и невредим после этого, и еще, что интересно было, и испытал я нечто, чего раньше со мною не было. А объяснения мне не очень-то и нужны: может, со временем все и прояснится. И что касаемо меня, то я согласен на эксперимент.
– Нет, если даже Эмиль согласен, и если те перемены, которые в нем происходят, связаны с его участием в эксперименте, то я тоже согласна. Мы согласны, – Яна посмотрела на Алину, и та кивнула в знак подтверждения.
– Я уже и не знаю, что можно добавить к сказанному, – задумался Алим, – собранность, единство и вера в результат. Никто не хочет нам плохого, наоборот, все рады любому нашему преодолению. И когда-нибудь мы узнаем, почему. Вот это «когда-нибудь» явно имеет отношение к делам давно минувших дней, которые хотят открыться своей иной явленностью через Яну и Алину. А это значит, что Алекс приготовил новое шоу. И не спешите расслабляться, зрителями мы явно не будем.
Некоторое время все молчали, допивая давно остывший чай и постепенно настраивались на что-то необычное. Наконец настрой этот коснулся этого чего-то и начал им поглощаться или сонастраиваться с ним, и Алим сразу определил и обозначил объект взаимодействия и пункт их очередной фиксации.
Как это произошло, никто не понял, но в следующее мгновение все потеряли друг друга из вида.
Алим стоял почти возле самой сцены, которая была весьма неустойчива, вернее, она повторяла малейшие телодвижения Алекса, хохоча и раскланиваясь вместе с ним, и это нисколько не мешало ему.
– А теперь объявление не для слабонервных, – произнес он. – Кто из вас помнит наше знаменитое шоу «Раскрутись на глобусе », когда нужно было оптимально использовать возможности глоб альных ус ловий, созданных по определенным стандартам для различных типов сознаний, тот по достоинству оценит сегодняшнее представление, хоть и отличающееся своей миниатюрностью, но тоже готовое пощекотать нервы, правда, только тем, у кого они есть.
Итак, встречайте! У нас в гостях две сестры, сумевшие растянуть время и теперь пытающиеся его стянуть, их специальные символьно-знаковые хранители и девушка с вуалью.
Алима подхватил невидимый поток аплодисментов и опустил на сцену рядом с остальными участниками эксперимента.
Алина и Яна смотрели по сторонам, пытаясь что-то разглядеть. Шум аплодисментов мешал ориентироваться, а Алекс продолжал:
– Вопрос к первому участнику: Алим, готов ли ты поставить значимость своей новой науки против востребованности моей супершколы? По три вопроса с каждой стороны. Не ответивший на вопрос получает отработку условий на одном из глобусов в течение ста лет за каждый вопрос. – Конец вопроса прозвучал ударами гонга где-то глубоко в сознании Алима. Раздумывать было некогда. Интуиция подсказывала, что спасительное «не готов» равносильно катастрофе, и Алим, посмотрев на Алекса с нескрываемым подтекстом «поговорим потом», произнес:
– Готов, всенепременно, уважаемый.
– Весьма учтивая форма, скрывающая в себе элементы сарказма и неискренности, вознаграждается принятием ставки с поправкой: отвечать на вопросы будет один из неискушенных участников, а за нами остается только право выбирать вопросы. Это жесткое правило, но оно несколько укрепит ось сцены, и на ней легче будет удержаться.
Сцена и правда стала меньше реагировать на эмоции участников и лишь слегка покачивалась.
Трудно было определиться: благодарить Алекса за эти условия или, наоборот, ждать очередного подвоха.
– Итак, следующий вопрос к следующему участнику: девушка-загадка, на чьей стороне вы будете выступать в сегодняшнем шоу? На стороне родоначальника новой науки или на стороне основателя гениальной школы?
Мила понимала, что все это формальности, и самые неожиданные правила Алекс может добавить в конце, поэтому, улыбнувшись, произнесла:
– Я в команде Алима.
Ее улыбка не была видна из-под вуали, но сцена тут же ее сымитировала, и в зале раздалось протяжное «а-а-х-х!»
– Великолепно, тогда второй претендент на победу получает право подобрать себе в команду одного из оставшихся игроков, и он выбирает одну из сестер. Которую именно, будет объявлено позже.
А теперь право выбора получает самый открытый и непредубежденный участник, индикт знаков и сама непосредственность – Эмильен! – Алекс произнес это с таким подъемом, что шум аплодисментов усилился, и послышались крики «браво», а затем «Эмиль, Эмиль…». – Итак? – обратился к нему Алекс, – ваше решение?
Эмильен посмотрел на Алима, но из-за многочисленных осветительных приборов ничего не было видно. «Двух сестер и символьно-знаковую цельность разъединять нельзя», – подумалось ему, он немного съежился от необходимости принимать решение и произнес:
– Я в команде Алима.
– Итак, кто же из двух сестер был выбран, остается загадкой, ибо обе они оказались в команде школы.
Две команды, назовем их «Игла Времени» и «Знак Милалима» начинают грандиозную битву за будущее!
Напоминаю: в эфире, астрале и ментале шоу-программа «Не попади в глобус». В шоу принимают участие две команды. Непревзойденный Алекс, капитан первой команды, и две сестрички, не побоюсь этого выражения, «спящие красавицы», хранительницы ключа предвечного принципа, готовые раскрыть свои реснички и изменить течение времени… Не буду раскрывать их секрет.
Капитан второй команды – не менее именитый отблеск, звучит, как отпрыск, Зеркальносущего, скользящий между ячеек хроносот, и его не менее сильная команда взаимоисключающих начал скрывающейся таинственности и раскрывающейся знаковости.
Такое шоу многих стоит приключений. В нем множество таится прояснений тому, что позабыто уж давно.
Спешите, представление одно и больше никогда не повторится.
Не попади в глобус
Что из себя могли представлять глобусы, никто из участников, за исключением, быть может, ведущего, не знал, но попасть туда не хотел точно. Поэтому всё, что могло опуститься внутри, опустилось, всё, что могло вылететь из головы, давно вылетело и порхало среди публики, вызывая всеобщее недоумение, а ватные ноги исключали даже зарождение мысли о побеге. Появилась некая сферичность и отрешенность, Алиной и Яной испытываемая впервые.
Эмиль вспоминал свой предыдущий опыт и понимал, что кроме каких-то принципов, которые были общими, он из того опыта ничего взять на вооружение не может. Но даже времени размышлять о принципах сейчас не было.
Мила рассматривала изнутри свою вуаль, которая придавала всему видимому пространству некую туманность и позволяла прислушиваться к звукам и запахам. Кстати, запахи были весьма необычны: они устремляли сознание в ускользающие воспоминания и никак