Антон Чехов
ПРЕДЛОЖЕНИЕ
ШУТКА В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Степан Степанович Чубуков, помещик.
Наталья Степановна, его дочь, 25-ти лет.
Иван Васильевич Ломов, их сосед, здоровый, упитанный, но очень мнительный помещик.
Действие происходит в усадьбе Чубукова.
Чубуков и Ломов (входит во фраке и белых перчатках).
Чубуков (идя к нему навстречу). Кого я вижу! Иван Васильевич! Весьма рад! Заходите, не стесняйтесь! (Пожимает руку.) Как поживаете?
Ломов. Благодарю вас. А вы как изволите поживать?
Чубуков. Живем помаленьку, ангел мой, вашими молитвами. Что же вы это так официально? Во фраке, в бабочке. Разве куда едете, драгоценный мой?
Ломов. Нет, я только к вам, уважаемый Степан Степаныч.
Чубуков. Так зачем же во фраке, и с бабочкой? Точно на Новый год с визитом!
Ломов. Видите ли, в чем дело… Я приехал к вам, уважаемый Степан Степаныч, чтобы обеспокоить вас одною просьбою. Неоднократно я уже имел честь обращаться к вам за помощью, и всегда вы, так сказать ..
Чубуков. Ах, да не размазывайте! Говорите сразу! Ну?
Ломов. Видите ли, Уважай Степаныч ... виноват, Степан Уважаемыч ... то есть, я ужасно волнуюсь, как изволите видеть ...
Чубуков (в сторону). Денег приехал просить! Не дам! (Ему.) В чем дело, милаша?
Ломов. Сейчас ... Сию минуту. Дело в том, что я приехал просить руки у вашей дочери Натальи Степановны.
Чубуков (радостно). Иван Васильевич! Повторите еще раз – я не расслышал!
Ломов. Я имею честь просить ...
Чубуков (перебивая). Иван Васильевич! (Обнимает и целует.) Это было моим всегдашним желанием. И всегда я любил вас, как родного сына. Дай бог вам обоим совет и любовь и прочее, а я всегда желал ... Что же я стою, как болван? Опешил от радости, совсем опешил! Пойду позову Наташу.
Ломов (растроганный). Уважаемый Степан Степаныч, как вы полагаете, могу я рассчитывать на ее согласие?
Чубуков. Такой, вот именно, красавец и ... и вдруг она не согласится! Влюблена, небось, как кошка ... Сейчас! (Уходит.)
Ломов. Я весь дрожу, как перед экзаменом. Главное – нужно решиться. У меня порок сердца, постоянные сердцебиения, я вспыльчив и всегда ужасно волнуюсь ... Но самое ужасное у меня – это сон. Едва только лягу в постель и начну засыпать, как вдруг что-то – дерг! и бьет прямо в голову ... Вскакиваю как сумасшедший, похожу немного и опять ложусь, но только начну засыпать, как у меня опять – дерг! И этак раз двадцать ...
Наталья Степановна (входит). Ну вот, ей-богу! Это вы, а папа говорит: поди, там купец за товаром пришел. Здравствуйте, Иван Васильевич!
Ломов. Здравствуйте, уважаемая Наталья Степановна!
Наталья Степановна. Отчего вы у нас так долго не были? Садитесь... Хотите завтракать?
Ломов. Нет, благодарю вас, я уже кушал.
Наталья Степановна. Погода великолепная, а вчера такой дождь был, что рабочие весь день ничего не делали. Вы сколько сена накосили? Я, представьте, сжадничала и скосила весь луг, а теперь сама не рада, боюсь, как бы мое сено не сгнило. Лучше было бы подождать. Но что это? Вы, кажется, во фраке, при бабочке! Вот новость! На бал едете, что ли? Между прочим, вы похорошели ... Вправду, зачем вы таким франтом?
Ломов (волнуясь). Видите ли, уважаемая Наталья Степановна ... Дело в том, что я решился просить вас выслушать меня ... Конечно, вы удивитесь и даже рассердитесь, но я ...
Наталья Степановна. В чем дело?
Ломов. Вам, уважаемая Наталья Степановна, известно, что я давно уже, с самого детства, имею честь знать ваше семейство. Моя покойная тетушка и ее супруг, от которых я получил в наследство землю, всегда относились с глубоким уважением к вашему батюшке и к покойной матушке. Род Ломовых и род Чубуковых всегда находились в самых дружественных и, можно даже сказать, родственных отношениях. К тому же, как вы изволите знать, моя земля тесно соприкасается с вашей. Мои Воловьи Лужки граничат с вашим березняком…
Наталья Степановна. Извините, Иван Васильевич, я вас перебью. Вы говорите «мои Воловьи Лужки» ... Да разве они ваши?
Ломов. Мои-с ...
Наталья Степановна. Ну, вот еще! Воловьи Лужки наши, а не ваши!
Ломов. Нет, вы ошибаетесь, уважаемая Наталья Степановна, – они мои.
Наталья Степановна. Опомнитесь, Иван Васильевич! Давно ли они стали вашими?
Ломов. Как давно? Сколько я себя помню, они всегда были нашими.
Наталья Степановна. Ну, это, положим, извините!
Ломов. Из бумаг это видно, уважаемая Наталья Степановна. Бабушка моей тетушки отдала эти Лужки в бессрочное и безвозмездное пользование крестьянам дедушки вашего батюшки за то, что они жгли для нее кирпич. Крестьяне дедушки вашего батюшки пользовались Лужками лет сорок и привыкли считать их как бы своими, потом же, когда вышло положение ...
Наталья Степановна. И совсем не так, как вы рассказываете! И мой дедушка, и прадедушка считали, что их земля доходила до Горелого болота – значит, Воловьи Лужки были наши. Что ж тут спорить? – не понимаю. Даже досадно!
Ломов. Я вам бумаги покажу! Крестьяне дедушки вашего батюшки жгли для бабушки моей тетушки кирпич. Тетушкина бабушка, желая сделать им приятное ...
Наталья Степановна. Дедушка, бабушка, тетушка ... ничего я тут не понимаю! Лужки наши, вот и всё. Вы просто шутите или дразните меня ... Сюрприз какой! Владеем землей триста лет, и вдруг нам заявляют, что земля не наша! Иван Васильевич, простите, но я даже ушам своим не верю ...
Ломов. Воловьи Лужки мои!
Наталья Степановна. Неправда! Хоть вы два дня доказывайте, хоть наденьте пятнадцать бабочек, а они наши, наши, наши!.. Вашего я не хочу, но и своего терять не желаю ...
Ломов. Мне, Наталья Степановна, Воловьи Лужки не дороги, но я из принципа. Если угодно, то, извольте, я вам подарю их.
Наталья Степановна. Я сама могу подарить их вам, они мои!.. Всё это, по меньшей мере, странно, Иван Васильевич! До сих пор мы вас считали хорошим соседом, другом, в прошлом году давали вам свою молотилку, и через это самим нам пришлось домолачивать свой хлеб в ноябре, а вы поступаете с нами, как с цыганами. Дарите мне мою же землю. Если хотите, это дерзость!
Ломов. По-вашему выходит, что я узурпатор? Сударыня, никогда я чужих земель не захватывал, и обвинять меня в этом никому не позволю ... Воловьи Лужки мои!
Наталья Степановна. Неправда, наши!
Ломов. Мои!
Наталья Степановна. Неправда! Я вам докажу! Сегодня же пошлю на эти Лужки своих косарей!
Ломов. Что-с?
Наталья Степановна. Сегодня же там будут мои косари!
Ломов. А я их в шею!
Наталья Степановна. Не смеете!
Ломов (хватается за сердце). Воловьи Лужки мои! Понимаете? Мои!
Наталья Степановна. Не кричите, пожалуйста! Можете кричать и хрипеть от злобы у себя дома, а тут прошу держать себя в границах!
Ломов. Если бы, сударыня, не это страшное, мучительное сердцебиение, если бы жилы не стучали в висках, то я поговорил бы с вами иначе! (Кричит.) Воловьи Лужки мои!
Наталья Степановна. Неправда, наши!
Ломов. Мои!
Наталья Степановна. Неправда, наши!
Ломов. Мои!
Чубуков (входя). Что такое? О чем кричите?
Наталья Степановна. Папа, объясни, пожалуйста, этому господину, кому принадлежат Воловьи Лужки: нам или ему?
Чубуков. Воловьи Лужки? Воловьи Лужки наши!
Ломов. Да помилуйте, Степан Степаныч, откуда они ваши? Будьте хоть вы рассудительным человеком! Бабушка моей тетушки отдала Лужки во временное безвозмездное пользование крестьянам вашего дедушки. Крестьяне пользовались землей сорок лет и привыкли к ней, как бы к своей, но когда же вышло Положение ...
Чубуков. Позвольте, и все не так, как вы рассказываете ... Вы забываете, что именно крестьяне не платили вашей бабушке, потому что Лужки тогда были спорными. А теперь всякая собака знает, что они наши. Вы, наверное, плана не видели!
Ломов. А я вам докажу, что они мои!
Чубуков. Не докажете, милаша.
Ломов. Нет, докажу!
Чубуков. Молодой человек, я вашего не желаю, и своего упускать не намерен. С какой стати? Уж коли на то пошло, милаша моя, то я скорее подарю их мужикам, чем вам. Так-то!
Ломов. Не понимаю! Какое вы имеете право дарить чужую собственность?
Чубуков. Позвольте уж мне знать, имею я право или нет. Я не привык, чтобы со мною разговаривали таким тоном. Молодой человек, я старше вас вдвое, и прошу говорить со мною без ажитации!
Ломов. Нет, вы просто меня за дурака считаете! Мою землю называете своею, да еще хотите, чтобы я был хладнокровен и говорил с вами по-человечески! Так хорошие соседи не поступают, Степан Степаныч! Да вы и не сосед вовсе, а узурпатор!
Чубуков. Что-с? Что вы сказали?
Наталья Степановна. Папа, сейчас же пошли на Лужки косарей! Воловьи Лужки наши, и я не уступлю, не уступлю, не уступлю!
Ломов. Я вам судом докажу, что они мои!
Чубуков. Судом? Можете подавать в суд, милостивый государь! Я вас знаю, вы только и ждете случая, чтобы судиться! Весь ваш род был сутяжный! Весь!
Ломов. Прошу не оскорблять моего рода! В роду Ломовых все были честные, и не было ни одного, который находился бы под судом за растрату, как ваш дядюшка!
Чубуков. А в вашем Ломовском роду все были сумасшедшие!
Наталья Степановна. Все, все, все!
Чубуков. Дед ваш пил запоем, а младшая тетушка, Настасья Михайловна, сбежала с архитектором ...
Ломов. А ваша мать была кривобокая. (Хватается за сердце.) В боку дернуло ...
Чубуков. А ваш отец был картежник и обжора!
Наталья Степановна. А тетка – сплетница, каких мало!
Ломов. А ни для кого не тайна, что вы перед выборами подкупали ...
Наталья Степановна. Низко! Нечестно! Гадко!
Чубуков. А сами вы – ехидный, двуличный и каверзный человек! Да-с!
Ломов. Сердце ... Нога отнялась ... Куда идти? Где дверь? (Идет к двери.)
Чубуков (ему вслед). И чтоб ноги вашей больше не было у меня в доме!
Наталья Степановна. Подавайте в суд! Мы увидим!