Прялки. Кон. XIX в. Онежский и Польский полуостров, Архангельская губ
Особенно широко представлены в коллекции северные прялки. Это прялки-лопаты. В основном их лопасти украшала геометрическая трехгранноdыемчатая резьба Pi3 розеток, треугольников, ромбов, пересеченных квадратов и роспись. Узор ножки подчинялся декоративному убранству лопасти, а донце если и украшалось, то крайне редко.
Из Вытегорского и Каргопольского уездов бывшей Олонецкой губернии происходят монументальные прялки с вытянутыми лопастями на сравнительно коротких ножках. Здесь, в деревнях по берегам Кенозера, экспедицией Русского музея недавно были найдены прялки неизвестного до сих пор типа. Их отличает огромная лопасть, увенчанная пятью резными кружками. Почти вся лопасть и совсем коротенькая ножка покрыты трехгранной резьбой. Узоры ложатся четкими, организующими плоскость полосами, треугольниками, кругами. Особенно надо отметить нигде более не встречающийся мотив резьбы, названный кенозерским: веерообразно расходящиеся лучи, заполняющие квадраты, круги. То лучи идут цепью в одну сторону, то навстречу друг другу, в местах соединения образуя ребро. Поэтому узор начинает казаться выпуклым. Кенозерская резьба дополняется росписью; изображения цветов, ветвей написаны звучно, масляными красками. Таким орнаментом любили украшать в этих местах и сундуки, шкафчики, дуги, тонкие стенки - переборки в избах, выносы кровель.
Отдельную группу составляют поморские прялки с Онежского полуострова и Терского берега Кольского полуострова. Лопастки их вытянуты и заметно расширены кверху, завершаясь прорезными навершиями. Такие прялки вырезались рыбаками и зверобоями на Белом море во время трудного и опасного весеннего морского промысла. В дело шли захваченные с собой или выловленные в море куски досок. Хрупкие лопастки насаживались на высокие точеные ножки, изготовлявшиеся местными столярами. Узоры прялок с Онежского полуострова похожи на скопления звездочек, снежинок или прихотливые геометрические арабески. Эта неглубокая трехгранновыемчатая резьба сочетается с прорезями и контурной резьбой, реалистически изображающей рыб, птиц, северных оленей. Их миниатюрные выразительные фигурки помещаются среди кругов, заполненных мерцающей от игры светотени мелкой резьбой. Перенимая мастерство от дедов и отцов, из поколения в поколение поморы делали прялки только своим близким на память о себе, часто снабжая их на оборотной стороне надписями, которые называли летописью. Иногда они бывают обстоятельными и звучат торжественно, например: "1899 года месяца апреля 6 дня делана на зимнем море были под Сосновцем в 30 верстах от земли. Прялка девицы Овдотьи Ларивоновой. Преди прялку береги за отца бога моли". Видимо, за неповторимость, индивидуальность облика здешние прялки прозвали "рожицами", а за стройность сравнивали с пером птицы.
|
|
Экспедиции на Белое море позволили собрать в Русском музее одну из лучших коллекций прялок этого района.
Несколько разновидностей лопатообразных прялок происходят с рек Сухоны, Кокшеньги, Тарноги, Северной Двины и Мезени.
Неизвестные ранее прялки впервые обнаружены экспедициями Русского музея в 1950-е годы на Сухоне в селе Нюксеница и деревнях Устье Городищенское и Березово. Самая ранняя прялка из Нюксениц относится к первой половине XIX века. Она украшена крупной трехгранновыемчатой резьбой: двумя квадратами - большим и на нем маленьким, заполненными внутри узором, так что в целом изображение по силуэту напоминает ларец-теремок, какие делали в Устюге. Суровая простота декора то подчеркивает плоскость доски, то выявляет ее толщу.
|
|
Деталь прялки. XIX в. Пермогорье, Вологодская губ
Прялка. 1920. Нюксенский р-н Вологодской обл
Из Устья Городищенского, в прошлом веке известного на Сухоне своей ярмаркой, происходит прялка 1920 года с надписью "Р. [резал] Анд. [Андрей] Па. [Павлович] Золот [Золотков]". Ее крупная лопасть украшена золотой розеткой с четко прорезанными лучами. Вокруг в строгом ритме располагаются окрашенные в серебро полурозетки и четверти розеток. Они горят, как солнце и звезды, на светло-голубом фоне центрального поля. А выше - красное поле. На нем ряды стеклянных и деревянных бусин в круглых отверстиях доски. Ножка поверх резьбы ярко раскрашена. Городищенские прялки - будто деревенские красавицы в нарядной одежде с бусами.
На Северной Двине и Мезени прялки украшают графические росписи - северодвинская и мезенская. Истоки этих видов росписи с их традициями уходят в глубь веков, к богатой художественной культуре Древней Руси.
Центры северодвинских прялок (села Пермогорье, Борок, Нижняя Тойма, Пучуга) впервые установила экспедиция Загорского Музея-заповедника в 1959 году. Открылись новые возможности их изучения и собирания. Исследователи узнали и имена мастеров, работавших со второй половины XIX века по 20-е годы XX столетия. Коллекция северодвинских росписей в Русском музее насчитывает теперь около 200 произведений XIX - начала XX века.
|
|
Расскажем о двух прялках. Одна из Пермогорья, еще в XVII веке тесно связанного с крупнейшими культурными центрами Севера - городами Великим Устюгом и Сольвычегодском. Стройная, сравнительно небольшая лопасть прялки с ромбовидными навершиями-городками переходит в плавно суживающуюся ножку, по краям украшенную рядами резных кругов. И городки, и свешивающиеся внизу лопасти гирьки-сережки имеют на концах шишечки. Уже форма прялки, изобилующая резными деталями, говорит о богатой местной традиции декоративного искусства. На светло-желтом фоне черной краской прорисованы контуром веерообразные листья и стилизованные цветы и ягоды на ветвях, образующих своими изгибами сердцевидные мотивы. На лицевой стороне лопасти среди побегов - птица с раскрытыми крыльями, на оборотной - вещий Сирин в короне. Контуры заполнены красной, желтой и зеленой краской. Манера росписи близка графическим приемам миниатюр, украшавших рукописные книги на Двине. Спокойный, уравновешенный орнамент росписи, сделанной в XIX веке, своими формами и композицией как бы воскрешает стиль растительных орнаментов XVII столетия.
Но не только старинной сказкой веет от северодвинских прялок, как может показаться сначала. В их росписи, как и в росписи местных туесков, хлебниц, иногда мы видим и целые рассказы из жизни местных крестьян. Такие повествовательные композиции создавал, например, Яков Ярыгин, работавший в первой половине и середине XIX века. Он изображал и живописца за росписью дуги, и женщин за ткацким станком, за прялкой, швейкой, и сцены застолий.
Прялка. Перв. пол. XIX в. Нюксеница, Вологодская губ
Прялка. XIX в. Пермогорье, Вологодская губ
Другая северодвинская прялка сделана в 1927 году почужским мастером Федором Филипповичем Кузнецовым. Лопасть прялки гармоничных пропорций и фигурная высокая ножка покрыты мелколистным узором из кудрявых ветвей на белом фоне. Среди ветвей - кони, один зеленый, другой серебряный. Они везут разукрашенную кибитку. Выше в арочном обрамлении поверх листочков сусального золота написано красное дерево. На его вершине сидят птицы. Прялки на Двине расписывались по меловому грунту и покрывались олифой или покупным лаком.
Рядом с праздничным горением красок северодвинских прялок росписи мезенских мастеров кажутся строгими и несколько сумрачными. Но в них своя красота. Прялки делали в селе Палащелье и еще в нескольких деревнях по Мезени.
Исследователи народного искусства считают мезенские росписи прялок наиболее архаичными среди всех остальных. Действительно, в них будто оживает древняя техника росписи по дереву. Сажа и береговая красная глина - их краски, связующее - раствор смолы лиственницы в воде. Роспись наносилась прямо на дерево палочкой и тетеревиным пером. Сурик стали применять с конца XIX века. Росписи покрывали олифой. Мезенские узоры - полосы из квадратов, треугольников, вертикальных и косых черточек, штрихов - близки к геометрическому стилю резьбы по дереву. Мезенские мастера в отличие от северодвинских не знали графического рисунка, близкого книжной миниатюре, не знали плавных изгибов певучих мазков кисти, переходящих в тонкие росчерки. Они в совершенстве владели только своими самодельными орудиями и выработали изящную каллиграфическую манеру рисунка-скорописи, который при небольшом наборе элементов позволял свободно варьировать и комбинировать мотивы.
Орнаментальная роспись на мезенских прялках покрывает ковром лицевую сторону лопастей. В ней - геометрический орнамент, ряды птиц, похожих на завитки-пушинки, и самые главные изображения - ряды оленей и коней. Они силуэтны. Головы и спины намечены черным контуром, туловище - красной краской. Ноги теряются в паутине мелких крестиков, овалов, штрихов, завитков. Фигурки следуют одна за другой. Ритмичные повторы их очертаний завораживают. Кони и олени образуют бесконечный волнообразный узор. Ряды животных означают бег стада и табуна, хотя изображения лишены всякого намека на жанровость. При таком своеобразном орнаментальном подходе, при всем лаконизме художественного языка в росписи проявляется поэтическое отношение мезенских мастеров к природе, основанное на ее глубоком понимании.
Изображения птицы, оленя, коня сохранялись неизменно в росписи прялок вплоть до 1930-х годов, когда производство в Палащелье почти заглохло. Устойчивость этих образов объясняется их жизненной основой. Жители Мезени веками занимались птицеловством, собирая гусиный пух на продажу, разведением оленей, выращиванием лошадей, пригодных для извоза. Лошадей местной породы - "мезенок" - продавали в другие районы Севера.
Прялка. 1927. Пучуга, Архангельская обл
Прялка. Кон. XIX - нач. XX в. Мезенский уезд Архангельской губ
На оборотах мезенских прялок мастера помещали жанровые рисунки. Главное место среди них занимают сцены охоты. Изображение корабля то же можно считать типичным. Корабли рисовали с любовью к деталям, сопровождали надписями, вроде: "Пароходъ Ермакъ ледоколъ Тихого окияна". На одной из прялок Русского музея, сделанной в 1900 году Михаилом Новиковым, нарисован пароход "Мезень". Такой действительно существовал. Он принадлежал Русановскому лесопильному заводу в устье реки. В 1880-х годах он был "одним из самых старых, с постукивающею машиною, вздрагивающими колесами и значительно искривленной палубою", как писал о нем современник. Но мезенский мастер изобразил этого ветерана кораблем-красавцем. И на прялке 1901 года работы Никифора Федотова по волнам плывет винтовой корабль с острым форштевнем и бушпритом, с двумя трубами, рассыпающими искры в клубах дыма. Подпись: "Пароход Салавецкий в Онегу 1895". Такой корабль тоже не выдумка. "Соловецкий" принадлежал монастырю и совершал рейсы по Белому морю. Подобные рисунки на прялках искренни и наивны. В них проявляются жадный интерес народных мастеров к действительности и желание правдиво ее отобразить.
Таковы наиболее распространенные типы русских прялок, с которыми можно познакомиться в музее. В них очень явственно проступает одна специфическая особенность народного искусства - его импровизационность. Предметы, веками сохраняющие традиционную конструкцию, получают все новые и новые решения формы и декора.
Гончарное искусство
Мастер мнет комок глины, раскатывает его между ладонями, превращая в толстый жгут. Ловко накинув глиняный жгут на руку, мгновенно укладывает на вращающийся гончарный круг, и, послушные то легкому, то сильному прикосновению рук, вытягиваются вверх стенки сосуда, расширяясь в крутобокое тулово, сужаясь в стройную горловину. Гончар срезает изделие с круга тонкой проволокой и осторожно, чтобы не помять мягкие стенки, ставит на просушку. А дальше свое дело сделает огонь. В горне глиняный сосуд превратится в гончарное изделие.
Из поколения в поколение передавалось на Руси гончарное ремесло, совершенствовались технические приемы и способы художественной обработки, складывались определенные формы вещей.
Один из наиболее обширных разделов керамики в собрании отдела народного искусства Русского музея составляет глиняная посуда. В прошлом она была тесно связана с хозяйственной жизнью людей, находилась в повседневном употреблении. Ее не берегли. Отслужившую свой срок посуду заменяли новой. Но простота и совершенство форм, разнообразные приемы украшения бытовых предметов привлекли внимание коллекционеров и ученых. Они начали собирать гончарную посуду в конце XIX века. Так работы гончаров стали музейными экспонатами.
Большинство вещей нашей коллекции относится к довольно позднему времени, к XIX - началу XX века. Это изделия гончарных промыслов, существовавших почти в каждой губернии: объемистые сосуды "меденники" с узорной полосой на плечиках, глубокие миски, шаровидные рукомои и горшки, чернолощеная, обварная керамика, разнообразная поливная посуда. Все они знакомят нас с традиционными приемами художественной обработки: томлением, лощением, обваркой, глазурованием, ангобной техникой.
Томлёные сосуды рязанских гончаров дают нам представление о древнем способе обработки керамики, который получил наиболее широкое распространение в гончарстве XVII века. Черная матовая поверхность строгих по форме изделий достигается при обжиге в сильно коптящем пламени и медленном остывании без доступа кислорода, для чего все отверстия в горне замазываются. Томление сочетается с другим приемом - лощением, когда на непросохшие стенки сосуда наносится узор гладким камешком - лощилом. После обжига простой геометрический орнамент отливает тусклым серебром на матовом фоне. Иногда лощат, то есть заглаживают, всю поверхность изделия. Тогда оно напоминает сосуды из металла.
Повседневная посуда новгородских гончаров знакомит нас еще с одним приемом обработки - обваркой. Только что извлеченное из горна раскаленное изделие окунается в мучную болтушку, которая закипает и, испаряясь, оставляет на стенках сосуда причудливый узор в виде темных пятен со светлыми разводами. Раствор проникает в поры черепка, что придает издеkию большую прочность.
Часто встречается сплошное покрытие сосудов ангобом, жидко разведенной глиной, или ангобная роспись. Ее можно увидеть на изделиях псковских и новгородских, вятских и курских мастеров.
Самое широкое признание в гончарстве получили прозрачные глазури. Они не только украшали вещи, но, прежде всего, предохраняли их от загрязнения, а стенки поливных сосудов не пропускали влагу.
Нередко гончары поливали горшки, миски, кринки только изнутри. Внешняя матовая поверхность изделия украшалась лишь отдельными мазками в виде полос или пятен, которые ярко блестели на пористом глиняном черепке.
Горшки. 1937. Боровичский р-н Новгородской обл
Значительную часть коллекции составляет посуда с многоцветной росписью по белому фону. Это майолика. Делали ее из простых глин, но поливали не прозрачной глазурью, а эмалью, которая давала сплошное белое покрытие, скрывая черепок. Роспись выполняли по непросохшей поливе. Такой прием требовал быстрого и точного нанесения красок, последующие поправки были исключены.
Производство майоликовых, или ценинных, как их тогда называли, изделий возникло в Гжели, подмосковном гончарном районе, во второй половине XVIII века. Этому предшествовало основание в Москве в 1724 году первого русского керамического завода Афанасия Гребенщикова.
"Ценинная и табашных трубок фабрика" стала школой для гжельских мастеров. Однако и завод использовал опыт народных гончаров. Афанасию Гребенщикову удалось наладить выпуск майоликовой посуды лишь после того, как были изучены гжельские глины, освоены приемы работы местных мастеров. Гребенщиков понимал необходимость тесной связи с традиционным промыслом, учитывал это и тогда, когда строил фабрику за Таганскими воротами в Алексеевской слободе. Через нее шла дорога в Гжель. Именно из Гжели крестьяне поставляли глину, оттуда и приходили наниматься работать. После окончания договорного срока они возвращались к себе, "где учинялись мастерами и других изобучали".
В Гжельской волости появилось множество мелких ценинных производств, которые быстро развивались на базе традиционных гончарных промыслов. Основы технологии гжельцы заимствовали у Гребенщикова, но во многом усовершенствовали процесс производства. Так, эмаль на их вещах, в отличие от изделий завода Гребенщикова, была бесцековой, то есть не имела паутинообразных трещин - цека (который появлялся во время обжига).
Гончары Гжели изготовляли самую разнообразную посуду: кувшины и кружки, блюда и тарелки, масленки и рукомои. Простые и дешевые изделия с яркой росписью использовались в повседневном быту, их быстро раскупали на рынках Москвы. Но были и дорогие, нарядно украшенные, предназначенные для праздничного застолья, для подарка. Это наиболее любимые гжельцами кумганы и квасники. В основу этих сосудов была положена старинная форма фляги, но она претерпела значительные изменения. Ее вертикально поставили на четыре ножки-лапы, сверху дополнили высоким расширяющимся горлом с крышкой, по обе стороны которого поместили изогнутые носик и ручку. Так выглядит кумган, от которого квасник, сосуд для кваса, отличается лишь круглым сквозным отверстием в центре тулова, получившего вид кольца.
Тарелки. XVIII в. Гжель, Московская губ
Гжельские мастера постоянно совершенствовали формы квасников и кумганов, создавая множество их вариантов. Время сохранило нам мало имен гончаров. В Гжели их называли точильщиками и только лучших из них величали мастерами. Лишь они могли делать сложные сосуды, лишь им было под силу изготовление квасников и кумганов. И только мастера горнового дела могли обжигать эти изделия. Гжельские горновые определяли температуру в горне по цвету огня, по величине языков пламени, они безошибочно устанавливали время обжига, степень готовности вещей.
Были в Гжели и свои живописцы, которые расписывали сосуды. Постепенно сложились приемы гжельской росписи. Цветовое пятно сочеталось с тонкой линией рисунка. Краску мастера готовили сами, употребляя для этого материалы, имеющиеся под рукой. Перекись марганца с добавлением воды и сахара давала коричневый цвет с лиловым оттенком; окись сурьмы - желтый. Приготовить зеленую краску было сложнее. Для этого горшок с медной проволокой ставили в огонь. Образующуюся на проволоке черную окалину соскабливали, размешивали в воде и этим раствором писали. При обжиге выявлялся зеленый цвет, содержавшиеся в окалине соли давали тональные размывы.
Темы для своих росписей гжельцы заимствовали из повседневной жизни, в окружающей природе. Полевые цветы и травы, птицы и звери, дома с дымящимися трубами, башни с флагами-все это находило художественное выражение в обобщенно-условных образах. Так, на дне круглого блюда веером развернулись зеленые листья и ярко-желтые головки цветов, а по краю его - венок из таких же стеблей, цветов и листьев. Изящество линий, проведенных кистью легко и непринужденно, сочность красочного мазка, умение подчинить роспись форме предмета свидетельствуют о высоком мастерстве исполнителя.
Кувшин. XVIII в. Гжель. Московская губ
Квасник. XVIII в. Гжель, Московская губ
Кувшин. 1836. Гжель, Московская губ
В центре другого блюда изображен заяц, бегущий среди деревьев и холмов. Тонкой линией очертил художник фигурку зайца, коричнево-лиловыми мазками обозначил холмы, легким прикосновением кисти наметил зеленые ветви деревьев. И здесь свободный мазок сочетается с уверенным рисунком. Композиция заключена в круг, словно в раму.
Иначе располагалась роспись на кувшинах. Она широкой полосой охватывала выпуклое тулово. Главное изображение помещалось под носиком. Отдельные элементы узора повторялись у края высокой горловины, на ручке и треугольном носике.
На крутобоком кувшине домашний петух окружен с двух сторон травами и цветами. Значительное по размеру изображение домашней птицы отвечает размеру сосуда, подчеркивает округлость форм.
Оригинальная роспись отличает кувшин 1792 года. Двухэтажные дома, башни, деревья, решетчатые ворота - одно изображение следует за другим, охватывая все тулово. Дым из труб поднимается вверх, на воротах и крышах домов развеваются флаги. Изображение пронизано ощущением жизни и праздника. Внизу проходит орнаментальная лента из наклонных широких полос и точек между ними, под ней косые зеленые мазки. На горле сосуда помещена дата.
Надписи на гжельских сосудах встречаются часто. На одном из кувшинов музейного собрания читаем: "Сей кувшин писал Иван Микифоров Срослай в 1781 году". Это наш самый ранний из датированных сосудов. Голубоватая белизна поливы создает игру мягких скользящих теней на его тулове, усиливая которые живописец кладет легкие синеватые мазки вокруг размашистой надписи. Декоративный мотив располагается на передней стенке сосуда. Композиция из трех птиц словно заключена в рамку из веток с листьями и цветами. Очень светлая коричнево-зеленая гамма росписи не совсем обычна для Гжели. В ней главную роль играет не цветовое пятно, а линия, тонкое штриховое заполнение изображений.
Роспись на гжельских квасниках еще более разнообразна по своей тематике, композиционному решению, живописным приемам. Она располагается на плоских стенках тулова вокруг сквозного отверстия.
В коллекции Русского музея есть небольшой квасник, на котором мастер помещает изображения в три горизонтальных ряда. Одно над другим поднимаются строения. Возможно, это керамические заводы, которые почти непрерывно дымили во всех деревнях Гжельской волости. Дома похожи друг на друга узкими щелками окон, плоскими крышами. Живописец включает в композицию декоративные решетки, травы и деревья. Даже круглое сквозное отверстие квасника становится частью композиции и имеет зеленую полосу по краю. Выпуклые стенки тулова мастер заполняет крупным орнаментом в виде завитков, носик и ручку окрашивает в яркий зеленый цвет. Роспись придает кваснику нарядный, праздничный вид. Но фантазия уводит мастера дальше, и на плечиках сосуда он помещает фигурки людей в костюмах и головных уборах XVIII века.
Гжельские майоликовые изделия второй половины XVIII века, украшенные жизнерадостной, яркой росписью и скульптурными изображениями людей и животных, пользовались большим спросом не только в крестьянской, но и в городской среде. Из-за них Гребенщикову пришлось закрыть свою фабрику.
Но в начале XIX века гжельскую майолику, в свою очередь, вытесняет привозной английский фаянс, не только более легкий, прочный и удобный в употреблении, но и более дешевый. Это заставило мастеров Гжели быстро перестроиться и наладить производство фаянса из местных светлых глин. Изделия этого периода в коллекции музея представлены преимущественно кувшинами с подглазурными синими узорами кобальтом. Тематика росписи становится менее разнообразной, в ней преобладают растительные мотивы. На смену широкому цветовому пятну приходят круглящиеся мазки, нанесенные короткими ударами кисти.
Традиционное же многоцветие сохраняется в фарфоровых посудных изделиях и бытовых предметах, таких, как подсвечники, чернильницы.
Чернильница. XIX в. Гжель, Московская губ
Одновременно с фаянсом в Гжельском районе начали осваивать фарфор. Быстро увеличивалось число мелких фарфоровых заводиков, во главе которых стоял хозяин, нанимавший двух-трех рабочих. Хотя гжельцы и старались делать такую же посуду, как на фабрике Гарднера в Москве, но они по-прежнему обращались к своим местным традиционным формам и приемам декора. Подобно майоликовым изделиям XVIII века, их вещи из фарфора украшены скульптурными фигурками птиц, животных, людей. Особенно интересны чернильницы. Одна из них выполнена в виде лодки, в которой сидят фигурки кавалеров и дам. Другая имеет округлую форму, опоясанную двумя рядами скульптурных изображений людей, животных, птиц. В нижнем ряду - солдаты с ружьями и дамы стоят парами между голубыми колоннами. Над ними еще ряд таких же фигур, около которых сидят собака и заяц с прижатыми ушами, стоит курица, голубь заглядывает вниз, изогнув шею. Они напоминают предельно обобщенную, простую и наивную скульптуру на майоликовых квасниках. Так, любовь гжельцев к скульптурным украшениям, оживляющим формы бытовых предметов, сказалась и в фарфоровых изделиях.
Производство фаянса и фарфора существовало в Гжели на протяжении всего XIX века. Делали, главным образом, чайную и столовую посуду и лишь изредка, по заказам, выполняли традиционные квасники и кумганы. Казалось, ушли в прошлое сложные фигурные сосуды, вытесненные более дешевыми бытовыми изделиями. Но формы квасников и кумганов появились вновь и получили оригинальное художественное выражение в работах скопинских гончаров на Рязанской земле.
Жители города Скопина во второй половине XIX века занимались разными ремеслами: ткали и вышивали, плели широкие пестрые пояса и "травное" кружево. Но более всего прославили город скопинские гончары. Дом гончара выделялся среди других построек. На воротном столбе мастера выставляли свои работы, и это служило своеобразной вывеской. Здесь можно было увидеть затейливые сосуды, сказочную скульптуру, огромные шары. Рассказывали, что гончар М. Тащеев задумал удивить всех. Втайне он долго трудился: без конца обжигал новые партии изделий, загружая горн, находившийся за домом в огороде. Наконец настал день и все увидели, что мастер покрывает крышу своего дома фигурной черепицей, сверкающей на солнце изумрудной зеленью и яркими переливами глубокого коричневого цвета.
Гончарством в Скопине занимались издавна. Делали бытовую керамику из черной глины, дававшей после обжига светлый черепок. А во второй половине XIX века заслуженную славу городу принесли декоративные сосуды. В это время скопинские гончары создали множество изделий, которые до сих пор поражают сложностью формы, многообразием украшений, благородным цветом поливы. Фигурную керамику начали делать братья Оводовы, другие гончары не захотели отстать от них. Сосуды словно соперничали друг с другом, каждый мастер старался поразить всех своими изделиями.
Все элементы декоративного сосуда выполнялись вручную на гончарном круге, а потом соединялись вместе при помощи жидко разведенной глины - шликера. Так, на коническую ножку ставили кольцевое тулово квасника, на котором поднималось вверх сложное рельефное горло, завершающееся высокой крышкой, изгибались ручка и носик. Между носиком и горлом часто помещали скульптурные изображения птиц. Фигурки птиц, а также медведей, львов, реже человека располагали в круглом отверстии кольца и на крышке сосуда. Изделия сплошь покрывали лепным узором, а затем графическим орнаментом, используя для этого простейшие штампики в виде гильз от патронов, а то и просто заостренные палочки. Потом посыпали сосуды порошком свинцовой глазури с добавлением окиси марганца или меди и обжигали. Плавясь, глазурь стекала вниз, покрывая поверхность блестящим стекловидным слоем коричневого или зеленого цвета.
Квасники. Втор. пол. XIX в. Скопин, Рязанская губ
Но более всего фантазия скопинских гончаров проявилась в скульптурных сосудах. Им придавалась форма различных животных, птиц. Хищная птица Скопа, с именем которой связано одно из преданий о происхождении названия города, несет на спине высокое горло сосуда, ручку - змею с раскрытой пастью, изогнутый носик. Сказочный Полкан, конь-человек с добродушным лицом крестьянина, с палицей в руках, - это тоже тулово сосуда, который наполняется через горловину, вырастающую из спины Полкана, а сливом служит круглое отверстие в его голове. Часто мастера делали сосуды в виде кур, петухов, львов, медведей. Пожалуй, только скопинцы могут познакомить с таким разнообразием скульптурной посуды. О ней уважительно говорили: "художества". Именно ее гончары с гордостью выставляли на воротном столбе своего дома.
Квасник. Втор. пол. XIX в. Скопин, Рязанская губ
Н. К. Насонова. Квасник. 1971. Скопин, Рязанская обл
Красивые скульптурные сосуды словно заслонили от нас простую бытовую керамику, которую в Скопине делали всегда, а ценили мало. Мастеров же, смеясь над ними, называли "горшечниками", "горшколепами". Сейчас мало известна скопинская бытовая керамика простых форм, сохранившаяся в значительно меньшем количестве, чем фигурная.
Кувшин с кружкой. Втор. пол. XIX в. Скопин, Рязанская губ