Писатели, для которых книги – своего рода творческий станок, не все были библиофилами. Самым искренним и настоящим библиофилом был Пушкин. Печальна судьба его библиотеки. После смерти Пушкина, когда его вдова вышла замуж за Ланского, книги Пушкина были свалены в подвалах казарм лейбгвардейского конного полка, которым командовал Ланской. Потом их перевезли в село Ивановское, оттуда в другое имение, потом снова возвратили в Ивановское, когда это имение приобрел внук поэта А. А. Пушкин. Затем библиотека Пушкина была перевезена в Питербург, в библиотеку Академии наук, а в 1906 году была приобретена Пушкинским домом Академии наук. Вполне естественно, что при таких «перебросках» с места на место многие книги затерялись, часть, вероятно, была подарена разным лицам. Многие остались на память у родственников и друзей Пушкина. Сочинений самого Пушкина почти нет в этой библиотеке, если не считать двух частей (3-ей и 4-ой) стихотворений, изданных в 1803 и 1835 гг. Всего в библиотеке насчитывается 1522 названия (более 3 тыс. томов), из них 529 русских, большею частью современной поэту художественной литературы. Видное место в библиотеке Пушкина занимают исторические исследования, много книг по народному творчеству, большое число журналов и альманахов.
Анненков сообщал, что страсть Пушкина к чтению начала развиваться с 9-го года его жизни, когда он принялся за Плутарха, «Иллиаду», «Одиссею», затем перешел к французским классикам XVII в. и философии XVIII в. В лицее Пушкин пользовался библиотекой, а позже много тратил на приобретение книг. Пушкин любил «рыться в старых книгах». Он брал книги с собой во время путешествий, перевозил их с места на место. Книги были его лучшими друзьями: недаром перед смертью Пушкин прощался с ними, как с живыми людьми (свидетельствует Жуковский).
Красноярский библиофил
Иван Маркелович Кузнецов
В библиотеке
Как вы умны и как прекрасны,
мальчишки-девочки весны!
Я не завидую напрасно -
и у меня другие сны.
Но радуюсь - вы за столами
уткнулись в книги, в интернет,
и нету церберов над вами,
портретов даже грозных нет.
А я томов таких не видел
и строк подобных не читал.
У нас был черноусый идол,
похожий на живой металл.
Наш Пушкин был намного легче -
что надобно для бытия,
мы постигали через речи
неторопливого вождя.
Он объяснял нам жизнь бессонно,
не упуская ничего.
А вы листаете Платона,
да и Платонова всего.
Но преимущество такое
есть у меня - погаснет свет,
вы станете слепой толпою,
умрет мгновенно интернет,
а у меня-то страха нет.
Я помню Пушкина и Блока,
что прочитал - то навсегда.
И расскажу совсем не плохо
про власть волшебного труда.
Р. Х. Солнцев
В библиотеке
О пожелтевшие листы
В стенах вечерних библиотек,
Когда раздумья так чисты,
А пыль пьянее, чем наркотик!
Мне нынче труден мой урок.
Куда от странной грезы деться?
Я отыскал сейчас цветок
В процессе древнем Жиль де Реца.
Изрезан сетью бледных жил,
Сухой, но тайно благовонный...
Его, наверно, положил
Сюда какой-нибудь влюбленный.
Ещё от алых женских губ
Его пылали жарко щёки,
Но взор очей уже был туп
И мысли холодно жестоки.
И, верно, дьявольская страсть
В душе вставала, словно пенье,
Что дар любви, цветок, увясть
Был брошен в книге преступленья.
И после, там, в тени аркад,
В великолепье ночи дивной
Кого заметил тусклый взгляд,
Чей крик послышался призывный?
Так много тайн хранит любовь,
Так мучат старые гробницы!
Мне ясно кажется, что кровь
Пятнает многие страницы.
И тёрн сопутствует венцу,
И бремя жизни — злое бремя...
Но что до этого чтецу,
Неутомимому, как время!
Мои мечты... они чисты,
А ты, убийца дальний, кто ты?!
О пожелтевшие листы,
Шагреневые переплёты!
Н. Гумилев
Грёзы в библиотеке
Я сижу в библиотеке, полный смутными мечтами,
На меня же смотрят книги золотыми корешками.
И мне грезится: в тех книгах души авторов сокрыты;
Их страдания и чувства в тех листах печатных слиты.
Всё, что жгло их и терзало, все их мысли и стремленья,
Всё живёт бессмертной жизнью здесь во славу просвещенья.
Самый воздух здесь священен, здесь незримыми крылами
Тени авторов великих веют в воздухе над нами.
О! Я слышу: здесь витают душ великих вереницы,
И от их незримых крыльев шелестят газет страницы…
Л. Пальмин
***
Итак, библиотека, картотека.
Наброски, сноски, выписки, мечты.
И вдруг ты набредёшь на человека,
Который занят тем же, что и ты.
Откуда он? Как мог он породниться
С мечтой неясной, с замыслом твоим?
И кажется, что светится страница,
В прекрасный час написанная им.
И радуешься ты ему как брату,
А если он уже землёю взят,
Ты ощутишь, как свежую утрату
То, что случилось, может, век назад.
В. Берестов
Библиотека
Какие умные книги,
Какая старая полка!
Романы, тайны, интриги,
И закладка из серого шёлка.
Какой-то важный очерк
О Рейне и Рейнских замках,
На полях бисерный почерк
И тонкие профили в рамах.
В углу два фолианта
В пыльной оправе сафьяна.
Цветы и письмо супиранта,
Полное страсти пьяной.
«Я не достоин доверья
и я умираю бесславно»…
и даже гусиные перья
смяты как будто недавно…
Л. Никулин