Элли Блейк
Гость на свадьбе
Любовный роман – Harlequin – 271
https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=4938149
«Гость на свадьбе»: Центрполиграф; Москва; 2012
ISBN 978‑5‑227‑03979‑8
Аннотация
Ханна очень хочет поехать в родную Тасманию на свадьбу сестры. Но ее босс решил составить ей компанию! Ханне совершенно не улыбается перспектива знакомства неотразимого Брэдли Найта с ее безумной семейкой. Как сохранить профессиональный вид, когда приходится петь под караоке, танцевать под романтическую музыку и пить коктейли?..
Элли Блейк
Гость на свадьбе
Глава 1
– Глазам своим не верю! Ведь это вы! Да? Это же вы?
Великолепный образчик мужественности, оказавшись под прицелом аккуратного светло‑розового ноготка, выпрямился так резко, точно кол проглотил. Прохожим, сновавшим мимо по оживленной Бранвик‑стрит, он мог бы показаться совершенно равнодушным. Уравновешенным. Кое‑кто мог бы углядеть проницательность, скрывавшуюся за сексуальной полуулыбкой, которая могла бы заморозить дорожное движение. В прямом смысле.
У Ханны подобные заблуждения отсутствовали.
Ханна, которая работала усерднее и проводила в офисе больше времени, чем любой из ее знакомых, теперь могла бы поставить все свои сбережения на то, что, спрятавшись за темными очками, этот красавец отчаянно надеялся, что женщина с указующим перстом приняла его за кого‑то другого.
Но ему не повезло.
– Да, это вы! – продолжала женщина, решительно уперев руки в бока. – Я точно знаю! Вы тот самый парень, который снимает шоу «Путешественники». Я видела вас в журналах. И по телевизору. Моя дочка вас просто обожает! Она даже хотела сама пойти на тренировки, чтоб стать такой, как те, кого вы снимаете, – знаете, отправиться в джунгли с одной только зубной щеткой и пачкой шоколадного печенья в кармане. Ее просто невозможно оторвать от экрана! Знаете что? Я дам вам номер ее телефона. Она симпатичная, в своем роде конечно, и сейчас ни с кем не встречается…
Очевидно, Ханна была невидима, словно матерый ниндзя, даром что она сидела рядом с ним за шатким столиком, который играл роль переговорного, когда босс жаждал вырваться из неволи четырех стен. Ханна прикрыла рот рукой, подавляя смех, грозивший вырваться наружу.
В любое другое время ее босс был так же непоколебим и загадочен, как те горы, которые он покорил и потом поощрял других следовать его примеру. Именно поэтому было приятно понаблюдать, как он смущается и неловко мнется под восхищенным взглядом поклонницы.
Ханна с первого же часа работы на Брэдли Найта поняла, что благоговение фанатов – ахиллесова пята ее босса. Церемонии награждения, похвальные отзывы, восторженные коллеги по цеху и ходящие вокруг него на цыпочках начинающие продюсеры – все это его обескураживало и приводило в смущение.
А еще были фанаты. Огромное количество восторженных поклонников, которые знали его в лицо. И нельзя отрицать, что у него очень симпатичное лицо.
На этой мысли смешок Ханны превратился в покашливание.
Она нахмурилась, прочистила горло и поерзала на жестком сиденье. Мысли следует вернуть в нужное русло.
Последнее, что нужно знать боссу, – это то, что в рабочие моменты она иногда предавалась мечтаниям. А еще у нее потели ладони. И заливались румянцем щеки. И появлялись фантазии такой яркости, что она не решалась ими поделиться даже с лучшей подругой, которая добродушно подшучивала иногда над ней и ее близостью к привлекательному начальнику. Очевидно, иногда она попадала в точку.
Гудок машины прервал поток ее мыслей, и Ханна поняла, что все это время она сидела дыша чаще обычного и глядя на шефа влюбленными глазами.
Ханна снова нахмурилась.
Она работала не покладая рук, чтобы получить эту должность, бралась за любую работу, чтобы приобрести нужный опыт, и только потом нашла ту, которая нравилась ей. Которая была создана как будто ради нее. И она не собиралась ею рисковать.
К тому же влюбляться в этого мужчину было бы глупо. Он был как камень. Никогда ее и близко не подпустит. Он вообще ото всех держался отстраненно. Сама Ханна была готова согласиться только на самые романтичные отношения.
«Так что даже не думай об этом, детка», – угрюмо приказала себе она.
Девушка взглянула на часы. Почти четыре. Впереди долгие выходные. Можно будет сделать передышку от тяжелой работы и тяжелого в общении босса. Как нельзя кстати.
Ханна снова посмотрела на женщину, которая все еще стояла у шефа над душой. Поза у него была такая напряженная, словно она держала его под дулом пистолета.
Придется вмешаться, пока Брэдли не провернул трюк Гудини и не исчез на глазах у всех.
Женщина заметила присутствие Ханны только после того, как та обняла ее за плечи и мягко, но настойчиво отвела в сторонку.
– Вы с ним знакомы? – спросила женщина с придыханием.
Глянув через плечо на Брэдли, Ханна решила немного пошутить. Склонившись к уху поклонницы, она пробормотала:
– Я заглядывала к нему в холодильник. Он совершенно пуст.
Блестящие глаза женщины расширились, и она наконец обратила на Ханну свое безраздельное внимание. Ее взгляд остановился сначала на ее спутанных к концу дня волосах, потом на бесчисленных складках на дизайнерском платье, на слишком больших для тонкого запястья наручных часах, и, наконец, последними инспекции были удостоены кожаные ковбойские сапожки.
Затем женщина заулыбалась.
Ханну неприятно осенило – очевидно, ее только что сравнили с прилипшей к экрану дочерью, и сравнение было не в пользу Ханны. Внутреннее озорство снова улетучилось.
Восемь часов назад она выглядела как образцовая личная помощница самого успешного продюсера Австралии, несмотря на ее прошлое девочки‑сорванца. Да, можно вывезти девушку из крошечной Тасмании, но нельзя…
Но вслух она этого не сказала. Пожав плечами, она признала:
– Я персональный помощник мистера Найта.
– А‑а, – кивнула женщина.
Очевидно, для нее на вопрос, зачем такой мужчина, как он, проводит время с девушкой вроде нее, был дан ответ.
Сказав еще пару слов на прощанье, Ханна повернула женщину в противоположном направлении и, слегка подтолкнув, помахала ей вслед. Та, словно зомби, поплелась по улице.
Ханна удовлетворенно потерла руки. Еще одна успешно сделанная работа. Когда она повернулась, Брэдли устало тер глаза, подняв солнечные очки на лоб так, что теперь она могла разглядеть почти серебристую радужку его глаз.
Только теперь он начал постепенно расслабляться. Напряжение покинуло его тело, и он буквально сполз под стол.
Нарочитая апатия была только фасадом. Попыткой скрыть те его качества, которые влекли к нему окружающих, словно мотыльков к пламени.
Даже Ханна была подвластна его очарованию, ей не мешало даже сознание того, что она вот‑вот станет отдушиной для преследовавшего его в последние дни угрюмого расположения духа.
Вот почему ей была так нужна передышка, и слава богу, что на носу выходные! У нее появится возможность встретить мужчину ее мечты. Он ждал ее где‑то. Ханна была в этом уверена. И она не собиралась соглашаться на меньшее. Она отлично знала, как выглядит это самое «меньшее», на примере ее матери, которая сменила трех мужей после смерти отца Ханны. Ничего хорошего. Такой ее жизнь не будет.
Она завороженно моргнула, когда лицо шефа предстало перед ее взором во всей красе. Он был просто неотразим. Но каждая женщина, которая надеялась быть «той самой» для Брэдли Найта, напрашивалась на разбитое сердце. Многие пытались. Найдутся те, кто еще будет пытаться. Но никто на свете не поколеблет эту гору.
Ханна заправила непокорную прядь за ухо и нацепила на лицо улыбку. Когда она подошла к столу, Брэдли даже не поднял взгляда. Наверное, он даже не понял, что она отходила.
– Ну разве она не прелесть, эта дама? – пропела Ханна. – Мы обязательно пошлем ее дочери диск с последним сезоном «Путешественников» с твоим автографом.
– Ну почему я? – спросил Брэдли, все еще глядя вдаль.
Она знала – он говорил не о диске.
– Потому что ты родился везунчиком, – отрезала она.
– Ты думаешь, я везучий? – спросил он.
– Ну да. Феи посыпали твою колыбельку волшебной пыльцой, пока ты спал. Почему еще, по‑твоему, у тебя все получается, за что бы ты ни взялся?
Он покосился на нее.
– Так ты считаешь, что тяжелая работа, упорство и изначальное желание любого мужчины доказать свою состоятельность к делу не относятся?
Ханна постучала по подбородку пальцем и возвела глаза к ясному небу. Потом она улыбнулась:
– Не‑а.
Его смех прошелся по ее телу теплой волной, вызывая совсем другой диапазон чувств.
– Если ты и правда хочешь узнать, почему ты такой везучий, позвони дочке той дамы. Пригласи ее на ужин. И спроси ее сам. – Она помахала в воздухе обрывком бумаги с нацарапанными на нем адресом и телефоном. – Подумай, какой шум поднимется. «Брэдли Найт встречается с поклонницей. Влюбляется. Переезжает в благополучный пригород. Становится тренером детской бейсбольной команды, в которой играет его отпрыск. Учится жарить ягненка на гриле».
Брэдли сощурился. И стал постепенно выпрямляться – медленно, лениво, но он никого не мог обмануть нарочитой неторопливостью – за каждым движением таилась нешуточная сила.
– Сейчас, – сказал он предостерегающе, – я очень рад, что ты моя помощница, а не пиар‑менеджер.
Ханна заложила бумажный огрызок между страницами своего ежедневника в кожаном переплете и сказала:
– Да, я тоже. Не уверена, что смогу профессионально зарабатывать на жизнь, убеждая других в том, какой ты замечательный. Я и так работаю как вол – куда мне еще и это бремя?
Он наморщил лоб и наклонился к ней через стол. Он был такой массивный, что загораживал свет, – гора, а не мужчина.
Пальцы Ханны были так близко от его руки. Она чувствовала, как каждый мускул в ее теле напрягается в предвкушении.
– Какая‑то ты странная сегодня.
Его голос был тихим, но она ощущала его вибрацию всем телом.
– Отчего ты так решил?
И тут он снял очки. Дымчато‑серные глаза – цвета жидкой ртути – меняли оттенок согласно его настроению. В тот миг они были темны и непроницаемы.
Этот мужчины был заправским трудягой и ни разу не обратился к ней без приказного тона. Но в тот момент он просто смотрел на нее. И ждал. У Ханны даже в горле запершило.
– Готова поспорить, – прозвучал рядом с ними другой голос, – что наша Ханна уже вся в мыслях о выходных, полных распутных развлечений и плотских утех.
Ханна вздрогнула так сильно, что едва не прокусила себе губу.
Ей показалось, на лице Брэдли промелькнуло что‑то похожее на разочарование. Потом он опустил глаза на ее покрасневшую губу, которую она старательно облизывала.
Очевидно, ей показалось, потому что он отвел глаза и откинулся на спинку стула.
– Соня, – протянул он. – Как хорошо, что ты пришла.
– Главное, что вовремя, – добавила Ханна. – Брэдли как раз собирался отдать мне твою работу.
Соня даже бровью не повела. Соня не просто была непревзойденным специалистом в области пиара, она еще была и соседкой Ханны по комнате. И только благодаря ей Ханна знала, как пользоваться феном, и имела доступ к нормальной одежде, а не только футболкам и джинсам, которыми был забит ее шкаф.
Соня пристроила фигуристую себя на краешке стула и скрестила ноги в лодыжках, не отводя глаз от своего айфона.
Ханне от нее неподвижности стало не по себе. Она щелкнула ногтем по поверхности телефона подруги, и Соня, заморгав, посмотрела на нее так, словно только что вышла из транса.
– Если вздумаешь запостить в социальные сети хоть что‑нибудь по поводу моих будущих выходных, разврата или утех, даже если я буду обозначена «сотрудница „Найт продакшнз“, которая предпочла остаться неизвестной», я закажу бургер со свеклой и уроню его прямо на это вот платье.
Соня воззрилась на шерсть цвета сливок, из которой была сшита вещичка. Ту самую, что Ханна недавно позаимствовала из ее гардероба. Не спеша она опустила телефон в сумочку из крокодиловой кожи.
– Ну почему мне сейчас кажется, что я в Зазеркалье, девушки, а вы – по другую сторону?
Ханна и Соня повернулись к Брэдли, который с недовольным видом продолжил:
– Уверен, мне еще аукнется этот вопрос, но не могу не спросить. Распутство? Утехи?
При слове «распутство» его глаза обратились к Ханне – темные, туманно‑серые, непроницаемые, – потом снова вернулись к Соне. Это была всего лишь доля секунды, но у Ханны чуть было дыхание не перехватило.
Как же ей нужен был отдых! Прямо сейчас!
Соня заказала эспрессо и охотно объяснила:
– Ты вроде бы умный мужчина, но все, что не включает тебя самого или горы, находится за пределами твоего понимания. На эти выходные Ханна едет домой, на замечательный южный остров Тасмания – играть роль подружки невесты во время свадьбы ее сестры Элизы. Это мероприятие она сама и организовала.
Он опять посмотрел на Ханну:
– В эти выходные?
Ханна удивилась. Она ему на этой неделе раз десять об этом говорила, он, видимо, пропустил все мимо ушей.
Соня права. Брэдли ориентирован только на одно – работу. И все, что ему не на пользу, для него не существовало.
– На выходных я еду в Новую Зеландию, – сказал он.
– Да, знаю. – Ханна взглянула на часы. – А через десять минут у меня заканчивается рабочий день. Соня? Какие планы?
Соня заулыбалась от уха до уха, точно Чеширский кот.
– Я буду сидеть одна‑одинешенька в нашей тесной квартирке, сгорая от зависти, пока ты будешь окружена целым ассортиментом…
– Каким еще ассортиментом? – поинтересовалась Ханна.
– Обширным. Приодетых и нарядных, пропитанных лосьоном для бритья самцов, страдающих от переизбытка романтики в воздухе. Они будут бродить вокруг во время свадьбы, точно волки в брачный период. Самое примитивно‑первобытное мероприятие, какое только можно встретить в нашем цивилизованном обществе. – С этими словами Соня откинулась на спинку стула, вытерла со лба воображаемую испарину и лихорадочно принялась набирать текст.
Ханна сидела огорошенная. Она настояла на том, чтобы самостоятельно спланировать свадьбу сестры, чувствуя себя виноватой из‑за того, что ее нет рядом, и ей даже в голову не пришла мысль об интрижке.
Может, полный постельных утех уик‑энд – как раз то, что ей нужно, чтобы расслабиться, снять напряжение и вспомнить о том, что на свете полно мужчин, кроме Брэдли Найта.
– Вверху списка конечно же значатся друзья жениха, – продолжила Соня. – Но они будут даже слишком переспелыми. Слишком легкая победа. Советую присмотреться к гостям из других штатов – больше загадочности и меньше возможности, что твой выбор падет на близкого родственника. Или рыбака.
Ханна фыркнула, отметив про себя, что Соня была невысокого мнения о маленьких городках.
– Ты же предохраняешься, да?
– Соня!
Она зашла слишком далеко. Хотя Соня угадала. Ханна, конечно, не нуждалась в контрацепции в последние месяцы. Рабочий график не оставлял ей слишком много свободного времени, и чаще всего она даже вспомнить не могла, зачем ей вообще эти пилюли.
Но теперь ее ждали четыре дня на прекрасном курорте, посреди чудес зимней природы, в окружении множества одиноких парней. Ханна мечтательно зажмурилась. Интересно, а каковы шансы, что она сможет встретить мужчину свой мечты на острове, с которого сбежала много лет назад?
Открыв глаза, она обнаружила, что у Брэдли на лице застыла недовольная гримаса.
Она засунула остатки деловых бумаг в тяжелую кожаную сумку и твердо заявила:
– Я в офис, надо проверить, готов ли Спенсер занять мое место на выходные.
– Это и есть твоя замена, когда мне надо разведать место для будущих съемок? – недоуменно спросил Брэдли. – Влюбленный стажер?
Она сжала кулаки:
– Спенсер совсем в меня не влюблен. Он просто хочет быть мной, когда вырастет.
Шеф приподнял одну темную бровь:
– Этот мальчишка практически слюнями истекает, когда ты заходишь в комнату.
«Так он замечает?» – недоуменно подумала Ханна.
– Тогда тебе повезло. Когда я уеду, у тебя будет свободный от слюноотделений уик‑энд.
– Я этому что, радоваться должен?
Ханна пожала плечами:
– Говорю же – я не разбираюсь в пиаре. Зато хорошо знаю свою работу, раз ты уже без меня тоскуешь. Представлю себе, как ты будешь по мне скучать, и в голову приходит мысль о том, что пора просить о повышении.
Эта фраза была брошена на ходу, но последовавшая пауза была очень напряженной. Его брови сошлись на переносице, а глаза заволокло серой дымкой. Надвигался шторм. Он рассеянно потянулся через стол и стащил с края тарелки Сони маленькое сахарное печеньице.
Небрежно меняя тему, он проронил:
– Четыре дня.
– Четыре дня и столько предсвадебных торжеств и мероприятий, что королевской семье и не снилось. – Ханна отлично знала причину. Просто невеста – дочь своей матери. – Свадьба в воскресенье. Во вторник утром я вернусь.
– Вся в засосах, не сомневаюсь, – услужливо подсказала Соня. – Ее мать все же была «мисс Тасмания». Там ее считают отличной племенной кобылой.
Соню спасло только то, что в тот момент она заметила кого‑то знакомого, и, помахав на прощание, она исчезла, оставив Брэдли с Ханной наедине.
Брэдли осторожно наблюдал за ней, и – спасибо Соне, которая о правилах приличия даже не слышала, – в ее ушах все еще звучали двусмысленности. Ханна чувствовала себя так, словно ей не хватало кислорода.
– Так ты едешь домой? – спросил Брэдли.
– Завтра утром. Хотя прошлой ночью мне снилось, что «Дух Тасмании» был взят на абордаж пиратами.
– Ты отправляешься на корабле?
Она поерзала на сиденье:
– Я думала, уж кто‑кто, а ты должен оценить мою тягу к приключениям.
На щеке Брэдли дернулся мускул. Справедливо замечено. Удобное сиденье на пароме не для него. Пот, боль, испытание воли и мужества – вот это он одобрял. Ханна втихую запаслась таблетками от морской болезни.
Каждый раз, когда Ханна выходила с ним в море, она выбирала место в центре и почти все время не сводила глаз с горизонта. Ей не хотелось показывать свою слабость и испортить имидж идеального сотрудника.
И она не собиралась делиться с ним истинной причиной выбора средства передвижения. Она предпочитала целый день добираться до Тасмании по воде, чем долететь на самолете за час, потому что страшилась возвращения домой. Двенадцать часов пути – чем не подарок судьбы? Она впервые ступит на родную землю за семь лет своего отсутствия. Последний раз был в день бурного празднования пятидесятилетия ее матери. По крайней мере, так ей сказали. На самом деле это был предлог для того, чтобы заманить ее на третью свадьбу матери – ее супругом стал какой‑то зануда, разбогатевший на продаже садовых инструментов.
Ханна была застигнута врасплох в самом неприятном смысле. Ее мать не поняла причины. Бедная Элиза, шестнадцатилетняя девушка в ту пору, застряла между молотом и наковальней. Катастрофа полная.
Так что, даже если ей придется двенадцать часов есть только сухое печенье и щипать себя за особую точку между большим и указательным пальцами, – игра стоит свеч.
– Ты когда‑нибудь бывал на Тасмании? – спросила она, пытаясь сменить тему.
Брэдли покачал головой:
– Нет.
Ханна встрепенулась, открыв от изумления рот.
– Серьезно? Это же безобразие! До Тасмании рукой подать! Там так красиво. Нетронутая природа – как раз как ты любишь. Сменяющими друг друга холмами, долинами, плато, вулканами и изрезанной береговой линией остров напоминает то старую Англию, то аргентинские пампасы, то африканскую саванну, то Скалистые горы… Ледники изрезали величественные горы и образовали глубокие озера на центральном плато острова. Острые выступы скал Куинстауна выглядят так, словно были вырваны из земли гигантскими когтями. Пляжи, где ревущие ветра Южного полушария обдувают все пространство береговой линии. А еще там есть гора Крейдл. Там и состоится свадьба. Холодные и крутые склоны просто потрясающи, они расположены у самого красивого и кристально чистого озера. И это только малая часть западного побережья! Весь остров просто волшебный… Столько великолепия, разнообразия и… – Она резко остановилась, опомнившись.
Брэдли смотрел на нее не отводя глаз. Он слушал. На самом деле слушал – так, словно ее мнение что‑то для него значило.
Ее сердце забилось сильнее. Опасная мысль. То, что он был недоступен, являлось огромным плюсом безнадежного увлечения. Ей это не стоило ничего, кроме одной‑двух бессонных ночей.
Она поднялась и забросила на плечо сумку:
– Ну что ж, я пойду…
Брэдли тоже встал. Сила привычки, но ей все равно было приятно.
Есть множество мужчин, хорошо воспитанных и способных это показать. Тысячи. И существует возможность, что с одним из них она встретится на грандиозной свадьбе сестры. Может, он будет не против поразвлечься. Будет искать романтической связи. Может, даже большего…
Она отступила на два шага назад:
– Надеюсь, Новая Зеландия сведет тебя с ума.
– Удачных выходных, Ханна. Будь пай‑девочкой.
Она улыбнулась ему уголком губ:
– Можешь за меня не беспокоиться.
Пока Брэдли устраивался на стуле, Ханна вытащила волосы из‑под ремешка сумки, надела огромные солнечные очки в пол‑лица, вдохнула свежий зимний воздух и направилась к трамвайной остановке.
Так начались ее первые продолжительные выходные за целый год. Ее первая поездка домой за последние годы. В первый раз с тех пор, как ее мать вышла замуж в третий раз, Ханна увидит ее лицо.
Здравствуй, панический страх.
Глава 2
Звонок в дверь раздался на следующее утро, когда стрелки часов застыли на шести. Ханна была в ванной – смывала остатки сонливости холодной водой. Для такси, которое должно отвезти ее в док, еще рановато – машину она ждала только через час.
– Откроешь? – крикнула она, но из комнаты Сони не донеслось ни звука.
Ханна пригладила ладонями взъерошенные со сна волосы и пошла к двери.
На пороге стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть. Брэдли был в той самой кожаной куртке, которая Ханне всегда нравилась – шоколадного цвета с шерстяной подкладкой, и в темных джинсах, обтягивавших мускулистые ноги. Он стоял, обворожительно улыбаясь, на пороге ее крошечной квартирки. Зрелище настолько маловероятное, что она потерла глаза, чтобы проверить, не показалось ли ей.
Но он все еще стоял на прежнем месте, во всем своем великолепии, только теперь оглядывал ее с головы до ног – от старых фланелевых пижамных штанов до чересчур большого для нее отцовского свитера тридцатилетней давности с эмблемой университета Мельбурна.
– Можно мне войти? – спросил он, посмотрев ей в лицо.
Не «доброе утро», не «извини за беспокойство», не «я, вероятно, не вовремя». Сразу к делу.
– Сейчас? – Она оглянулась через плечо, радуясь тому, что самодельная бельевая веревка, на которой Соня обычно вывешивала свое шелковое нижнее белье, оказалась загадочным образом снята.
– У меня к тебе предложение.
– Предложение? В шесть утра? – Ханна пригласила его внутрь жестом.
Он сделала пару шагов вперед, и сразу же квартира показалась Ханне даже меньше, чем прежде. А места и так было маловато. Крохотная кухонька, гостиная, две кровати, одна ванная. Вид из небольших по размеру окон ничем не примечателен. Для двух работающих женщин, которым мало что надо, – как раз.
Она закрыла дверь в квартиру и прислонилась к ней спиной, ожидая окончания его инспекции. Должно быть, по сравнению с его просторными апартаментами ее жилье кажется ему жалким.
Когда он обернулся, она прижала ладони к дереву двери так плотно, что ощутила покалывание.
Но Брэдли перешел сразу к делу:
– Надеюсь, ты уже готова? Вылет через два часа.
Она удивленно моргнула. Разве он забыл? Опять?
Она отошла от двери и уперла руки в бедра.
– Ты что, смеешься?
– Можешь не делать такое лицо. Я не собираюсь перебрасывать тебя через плечо и увозить силой в Новую Зеландию.
Она сглотнула со смешанным чувством разочарования и облегчения.
– Да?
– Переправа будет целый день везти тебя до Лонсестона, я узнавал. Зачем тратить время попусту, если в моем распоряжении самолет, который доставит тебя прямо к дому. Я сам тебе помогу.
– А как же Зеландия? Я целый месяц устраивала твою поездку…
– Мы просто сделаем крюк. А теперь давай собирайся.
– Но…
– Потом меня поблагодаришь.
Поблагодарить его? Он только что сорвал ее блестящий план двенадцатичасовой поездки! Да еще и с таким видом, словно оказывает ей услугу. Если все будет продолжаться в том же духе, Соня обязательно выйдет из своей спальни с заявлением, что станет монахиней.
– Все решено. – Он сделала шаг в ее сторону.
Она выставила перед собой руки, держа его на расстоянии:
– Нет, я ничего не решала.
Он упрям. Но и она тоже. Ее отец был таким добросердечным, особенно по отношению к любимым людям. Ее упертость была чертой, унаследованной от матери.
– Я знаю, как усердно ты работаешь. И ценю это. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь.
Брэдли просто хотел сказать «спасибо» – в своем стиле. Вид у него был донельзя раздосадованный.
Ханна подняла руки в воздух, признавая поражение:
– Ладно. Принимаю твое предложение.
Он тяжело выдохнул, огляделся и, решив, что только диван может выдержать его вес, прошел мимо Ханны и сел. Затем взял случайный журнал из кипы на кофейном столике и сделал вид, что ему очень интересна статья «Сто один совет по летней укладке».
– Вылет через сорок пять минут.
Гм, судя по всему, блаженное время выражения признательности прошло. Опять рабочий настрой.
Ханна посмотрела на старые часы, доставшиеся ей от отца: они были ей так велики, что ей приходилось проворачивать их на запястье, чтобы глянуть на циферблат. Сорок пять минут? Она соберется через сорок.
Не сказав ни слова, она развернулась и убежала к себе. На стуле висела подходящая по погодным условиям для Тасмании одежда, которую она выбрала еще вчера. Собрав ее, она быстрым шагом зашла в ванную.
Там ее ждал сюрприз. Перед зеркалом стояла Соня, одетая в зеленое кимоно.
Ханна резко остановилась:
– Соня! Ты меня напугала до полусмерти. Я даже не знала, что ты дома.
Соня улыбнулась своему отражению:
– Я не хотела мешать тебе и начальничку.
Ее улыбка была слишком самодовольной, чтобы разубедить Ханну, которая неожиданно вспомнила про убранную веревку.
– Ты знала, что он придет!
Соня бросила пинцет в раковину и повернулась к подруге:
– Все, что я знаю, – это то, что, когда мы вернулись в офис, он только и делал, что говорил о Тасмании. Все остальное отошло за второй план.
Ханна потеряла дар речи. Соня надула губки.
– Меня он никогда не подвозил до дома, хотя мы с ним работаем в два раза дольше.
– Твои родители живут в пятнадцати минутах езды! – Ханна вытолкала подругу из ванной и захлопнула за ней дверь со всей яростью, на какую была способна.
Время было на исходе, и Ханна, быстро стянув с себя пижаму и сделав небрежный пучок на макушке, забралась под прохладные струи душа. Судорожно вобрав в легкие воздуха, она включила горячую воду и подождала, пока пар не стал обжигающим, и только тогда взяла свое любимое мыло из овсяной муки и схватилась за мочалку.
Полет на самолете, да. В компании операторов, осветителей и сухаря бухгалтера. Хорошо хоть, что по приземлении они разойдутся в разные стороны и она наконец‑то сможет вспомнить, каково это – жить нормальной жизнью, без постоянного присутствия в ней Брэдли.
Тихий голосок внутри подсказал ей, что, прими она одно из выгодных предложений о работе, которые сыпались на нее весь прошедший год, она бы давно уже жила без него. Но работать на другую студию уже не казалось ей заманчивым.
Каким‑то непонятным образом Ханна из маленького городка превратилась в любительницу приключений. И винить в этом можно только мужчину, быть рядом с которым значило постоянно стоять на границе между колоссальным успехом и полным провалом.
Он сводил ее с ума. Его трудно понять и трудно за ним поспевать, но восторг, который она чувствовала, когда у нее получалось, окупал все.
Вдруг она поняла, что все еще стоит под горячим душем. Ханна проводила скользким бруском по плечам, рукам, животу медленными, размеренными движениями, но все мысли ее были заняты серыми глазами, темными волнистыми волосами и широкой спиной, за которой можно укрыться от всех невзгод…
Жар вспыхнул где‑то внутри ее, распространяясь по всему телу, пока ей не пришлось дышать все чаще и чаще, чтобы насытить кислородом разгоряченную кровь.
Умный, красивый и сильный – и так близко! Их разделяла только тонкая перегородка. Она даже не закрыла дверь. Косяк уже так просел, что ей приходилось подкладывать коврик, чтобы плотно закрыть за собой дверь. Такой массивный мужчина, как он, мог бы только ступить на скрипучий пол, и дверь распахнулась бы сама собой.
И что бы случилось, если бы он увидел ее такой – обнаженной, влажной, скользкой? Совершенно одну. С розовой от горячего душа кожей. Возбужденной от одних только мыслей о нем.
Что бы он сделал? Пришло бы ему в голову, что она не просто ходячая записная книжка, но и женщина?
И хорошо, что этого не случится. Ханна даже не знала бы, что делать, если бы оказалась в подобной ситуации. Они прекрасно сработались, но личная жизнь – это совсем другое. Этот мужчина настолько оторвался от реальности, что его можно было отнести к совершенно новому биологическому виду.
«Отличный материал для фантазий для девушки, у которой нет времени на личную жизнь», – подумала она и, завернув кран, потянулась за полотенцем. Но его не оказалось на привычном месте.
Дурная голова, она забыла его в спальне! Ханна тревожно оглядела ванную и увидела только рулон туалетной бумаги и маленькое полотенце для рук, лежавшее в пределах досягаемости. Она в отчаянии откинула голову назад, умудрившись стукнуться о плитку.
Трубы старого, построенного после войны здания противно заскрежетали, когда в ванной Ханны была выключена вода.
Ну наконец‑то. Брэдли предупредил, что на подготовку у нее есть сорок пять минут, но проклятая женщина уже вечность нежится под душем.
Он ослабил хватку на обложке журнала – все это время он так крепко его держал, что у него начало покалывать пальцы.
– Кофе? – спросила Соня, выплыв словно ниоткуда.
Брэдли был так уверен, что они наедине, он – в гостиной, Ханна – в ванной, и лишь двенадцать футов расстояния и деревянная дверь между ними, что подпрыгнул от неожиданности.
– Откуда ты, черт возьми, взялась? – прорычал он.
– Оттуда, – сказала Соня, указав себе за спину, и подошла к эспрессо‑машине.
Это была единственная вещь в доме, которая выглядела по‑настоящему дорогостоящей. Остальной декор состоял из пушистых вылинявших ковриков, розовых обоев с цветочками и абажуров с кисточками, таких старых, что всякий раз, как его взгляд натыкался на них, ему хотелось чихнуть. Ему казалось, что он сидит в борделе из какого‑нибудь вестерна, дожидаясь дородной сводницы.
Не так он представлял себе жилище Ханны – если вообще представлял.
Она была трудолюбивой и педантичной, ее запасы стойкости давали фору даже самым выносливым мужчинам. Он не представлял ее такой… заправской любительницей гламура.
– Я делаю себе чашечку, могу и тебе, мне не трудно.
Брэдли моргнул, поняв, что уставился на дверь ванной, за которой скрывалась Ханна, словно мог просверлить ее взглядом. С силой бросив журнал на столик, он повернулся к Соне.
– Кофе? – повторила она, подвесив ярко‑розовую кружку для эспрессо на кончике пальца, увенчанного алым ноготком.
И тут его озарило: в квартире отражалась сущность одной Сони. Ну конечно. Он смутно вспомнил, что как‑то Соня сказала ему, что именно Ханна к ней переехала.
По какой‑то причине ему стало легче. Вера в здравомыслие Ханны была оправдана.
– Только быстро, – сказал Брэдли, взглянув на часы. Если Ханна не поторопится, ему придется поменять мнение по поводу здравомыслия.
Подав ему кофе, Соня села рядом:
– Так, значит, ты повезешь нашу девочку в дебри Тасмании?
– Подброшу ее по пути в Новую Зеландию.
– За несколько сот миль до пункта назначения.
– На что ты намекаешь?
– Намекать – не мое дело. Ты мне платишь за веселье и загадочность, – сказала она, ухмыляясь. – А что может быть загадочнее и веселее, чем ваше с Ханной сумасшедшее времяпрепровождение в горах?
– Сумасшедшее? – Брэдли выпрямился на своем розовом стульчике. – Она работает не покладая рук. Это моя ей благодарность. Так что даже не начинай. Ты знаешь, что мне не нравится драматизм.
Соня, очевидно, поняла, что он предельно серьезен; кивнув, она сказала:
– Хорошо, как скажешь, босс, – и прошествовала к себе в спальню, успев добавить: – Но если что‑то случится, я должна узнать об этом первой. Я о Новой Зеландии говорю.
И она исчезла за дверями комнаты в вихре зеленого шелка.
Брэдли пересел на свое старое место на диване и одним глотком опустошил чашку. Горячий кофе обжег горло.
Была бы эта девица не так хороша в своей работе…
Брэдли не шутил. Он ненавидел дешевый драматизм всей душой. Он всю жизнь его избегал – скрываясь в отдаленных горах и в девственных джунглях. Он посвятил свою жизнь определенным удовольствиям. Испытаниям воли и духа, позволившим ему познать самого себя.
Как можно дальше от плохо поставленного спектакля, которым было его детство – и до и после того, как его слишком чувствительная мать решила, что ее родительская роль для нее слишком сложна. Она скидывала его на руки то одного, то другого родственника, и каждый из его временных опекунов ожидал от него благодарности за то, что они взяли на себя такое бремя. О чем не уставали повторять каждый день. Но разно или поздно их посещала мысль, что они не такие уж альтруисты, как им казалось. А потом они шептались за притворенными дверями, мол, они не виноваты. Ведь его бросила собственная мать, в конце‑то концов…
Внезапно он заметил краем глаза какое‑то движение и потер ладонями лицо, стараясь стереть остатки воспоминаний. Внезапно все мысли улетучились у него из головы, когда он понял, что же это было. Ханна. Обнаженная. Быстро проскочившая из ванной в спальню. Обнаженной.
Брэдли медленно повернул голову, чтобы посмотреть на то место, где она только что была. Мозаика складывалась деталь за деталью.
Мокрая женская спина, пара стройных мокрых ног и крошечное полотенце, прикрывавшее, должно быть, мокрые обнаженные ягодицы.
Ханна. И как раз за этой вот дверью, прикрытая тряпочкой размером с почтовую марку.
Непонятно откуда взявшийся жар стал заполнять его изнутри. Жар, который нельзя не узнать.
Он снова отвел глаза и вперился взглядом в розовую лампу, украшенную таким количеством кисточек, что у него в глазах зарябило. И все же это было предпочтительнее, чем предыдущая картинка.
Ханна была трудолюбивой и педантичной… Он остановился, поняв, что повторяется. Из комнаты Ханны донесся громкий стук, после чего последовало приглушенное ругательство и что‑то похожее на топот.
Он едва не рассмеялся в голос от нахлынувшего облегчения. Это была та самая Ханна, которую он знал. Трудолюбивая и педантичная и способная вывести его из лабиринта тяжелых мыслей, когда он в этом нуждался.
В этот момент Ханна вышла из комнаты, полностью одетая. Казалось, она обернулась в серое одеяло. Она волокла за собой огромный черный чемодан.
Брэдли поднялся с дивана, как раз когда она привалила чемодан к двери и повернулась к нему, ча<