Мёнсу нем. У него нет друзей. Потому что с ним слишком сложно. Конечно, логично и правильно будет сказать, что наши самые лучшие друзья – это наши родители. Но парень так не может считать, потому что друзья должна тебя поддерживать и верить в твои силы, а родители Мёнсу ему этого не дают, считая, что не место сыну в психологии, чему парень хочет себя посвятить. Его гложет, когда он начинает верить их словам, - тогда он снова понимает, что сможет; и его недостаток кажется сразу таким маленьким, ведь необязательно что-то молвить, чтобы сделать человеку легче. А слова порой могут ранить больнее любого оружия.
Окружённый пробирающимся в самое сердце одиночеством, единственное, что удерживает потоки его души, не давая вытечь и оставить лишь пустоту, - фотоаппарат. Запечатлевая вдохновляющие живописные пейзажи и многоговорящие эмоции людей, Мёнсу «заимствует» чужие переживания и взгляд на красоту – это забивает маленькую дырку в его душе, именуемую чувством одиночества, чтобы она не расширялась, чтобы дышать всё ещё можно было не только лёгкими.
Ещё Мёнсу очень любит обниматься. Он считает, что любое прикосновение действеннее психологического консультирования. Да и доступнее. И Мёнсу стремится доказать своё мнение на практике.
Психология. Фотографии. Обнимашки. Нужны ли ему причины не быть счастливым. Подумаешь, нем! Кто-то вообще любить не умеет!
***
Мёнсу всегда носит с собой фотоаппарат. Сейчас длинная получасовая перемена и у него есть возможность остудить кипящий после скучного урока мозг. Парень приметил одну влюблённую парочку, скрывающуюся за школой под кроной поредевшей огненно-золотистой листвы. Конечно, не прилично исподтишка мешать уединению беспамятно влюблённым, но искусство важнее этики, когда картина сама просится оставить отпечаток на снимке.
- Ты как сасэнка-сталкерша, - проворчал внезапно за спиной женский голос. Голос принадлежал Сохён - однокласснице Мёнсу. Пожалуй, эта девушка – единственный случай, когда парня бесит, что он не может язвить в ответ.
Своим неожиданным появлением она напугала его, и Мёнсу чуть не выронил дорогой ему предмет. Поняв, что опять, появившись в «нужное» время, Сохён испортила настрой и возможность заснять романтичную сцену, Мёнсу отключил прибор и свирепым, испепеляющим взглядом посмотрел на девушку.
- Я заметила, ты очень пристрастился фотографировать парочки, - игнорировала Сохён нежелание во взгляде Мёнсу беседовать с её персоной, - Завёл бы девушку, и не приходилось бы увлекаться этим.
Мёнсу, достав из кармана школьного пиджака блокнот с ручкой, которые он использовал для кратких фраз, черкнул и протянул Сохён, отвернувшись.
- «Предлагаешь себя в кандидаты?»
Сохён почувствовала, как съеживается от смущения. Когда парень, не дождавшись после длительного молчания ответа девушки, взглянул на неё, Сохён стала молить природу, чтобы её рдение не отразилось прилившейся к щекам краской.
- О чём ты вообще? Я не про себя уж точно говорила! – оправдано проторила Сохён.
- «Я не тупой» - написал Мёнсу следующее.
Сохён потупила глаза. Притворяясь, что не понимает его. Мёнсу не хотел продолжать, поэтому просто встал и пошёл. Тогда Сохён сдалась.
- Почему?– парень услышал неровный от накатывающего к горлу рёва голос девушки. Он остановился на отошедший от неё метра, снова написал в блокноте и протянул, не повернув лица к однокласснице.
- «Сама догадайся. Не будь дурой».
Сохён почувствовала, как что-то издевательски начало колоть тысячью иголками в сердце – совесть и трусость.
- Ты в меня тоже влюблён, - осмелилась она.
Мёнсу повернул голову, чтобы убедить её в уверенности своих слов и равнодушии чувств к ней. Он помотал головой.
- Я не разбираюсь в психологии, как ты, но и мне понятно, что ты врёшь. Я тоже не тупая.
Мёнсу фыркнул и снова помотал головой в знак, что бесполезно ей что-либо вторить. Затем он действительно ушёл. И Сохён позволила себе разрыдаться.
Она не знала, отчего больнее – что Мёнсу не хочет принимать свои чувства или, что в собственной боли виновата сама.
***
Урок английского. Сохён любит этот предмет, и сама неплохо говорит на этом языке. Но уже как год её восприятие отключается для занятий, потому что бешеное сердце контролирует мозг, заставляет уставлять безотрывно взор на одноклассника, сидящего у окна с беззаботными мыслями. От этого в груди биение сильнее дичает. И тогда тело Сохён прошибает словно током. Она знает, что боль пронзает глубже, когда смотрит на Мёнсу. Но не прекращает лицезреть. Даже не пытается. Больно. А от вины и трусости хуже. Но, кажется, Сохён мазохистка.
-Сохён будет с Мёнсу, - озвучил учитель. Она только сейчас стала реагировать на то, что говорит мужчина. Чтобы не получить выговор за то, что витает в облаках, девушка не переспрашивала, для чего всех разделяют по парам. После урока она подошла к Мёнсу с вопросами о совместном проекте, заданном учителем. Оказалось, нужно было составить диалог, но не обыденный с обиходными фразочками, а с сюжетностью, в виде сценки. Что ж, вне всяких сомнений уроки английского у них всегда необычные, интересные, а домашку выполнять одно удовольствие.
- «Надо было учителя слушать, а не на меня пялиться», - добавил Мёнсу после того, как изложил на бумаге о сути домашнего задания. С хладностью на лице.
- Я на тебя не пялилась! – взбеленилась Сохён, - Я была в свои мысли погружена!
Мёнсу с минуту не отрывал взора от очей девушки. Лицо его было всё также невозмутимо, но взгляд… Он был красноречивее лирики поэта. От него тело Сохён словно прожигало ультрафиолетом. Причём приятно. Болезненно приятно. Ей хотелось растопиться в весеннюю слякоть.
Мёнсу «согласно» покачал головой, говоря, что «верит ей».
- Психолог грёбаный, - проворчала Сохён,- Делать будем у тебя, - сказала она, не требуя слышать возражения.
- «Я дома всегда один, так что не приставай ко мне», - написал Мёнсу всё с той же невозмутимостью. Он просто пытается прятать то, что чувствует по отношению к однокласснице. Он просто хочет избавиться от этого чувства.
- Ой, у тебя физиономия такая серьёзная, что засмеяться хочется, - продолжала рычать Сохён, - Я не похожа на сасенку-сталкершу… в отличие от некоторых, - напомнила она о том, как спалила парня на позапрошлой перемене. Мёнсу закатил глаза, вымученно выдохнул и обошёл девушку, чтобы удалиться на время перемены в место, где бы он мог отдохнуть от шумных школьников в одиночестве.
- Как будто ты бы сопротивлялся, - ехидно проговорила девушка уже самой себе.
***
Сохён ненавидит бывать дома, а когда мама улетает на неделю в командировку, то ещё и боится. Раньше после школы она проводила время в библиотеке или выслеживала Мёнсу, когда он шёл в очередное вдохновляющее его место со своим фотоаппаратом (и кто тут ещё сасэнка-сталкерша?), чтобы понаблюдать, как её любимый парень увлечённо занимается любимым делом. Она ни разу не попыталась поговорить с ним. Боялась спугнуть творческий подъём (нет, на самом деле она такими мыслями прятала саму себя от надоедливого чувства трусости). Сейчас у неё появилась возможность побыть с Мёнсу ближе, чем на расстоянии двух парт. Да и возможность отсрочить время, когда нужно будет идти домой с наступлением комендантского часа для несовершеннолетних.
Вообще Мёнсу не назначал время и дня, когда они соберутся выполнять домашнюю по английскому, хоть на то и дана неделя; поэтому Сохён воспользовалась этой неразъяснённостью, чтобы осмелиться придти, когда ей угодно.
Не успела она нажать на звонок, как дверь внезапно распахнулась, а на пороге её встретил неожидавший чьего-то прихода Мёнсу, который держал в руках свой драгоценный прибор, не обратив внимание на гостью.
- Привет, - парень только сейчас посмотрел на неё, - Э-э-э… я, конечно, понимаю, творческие порывы и всё такое, но сегодня тебе придётся потерпеть со своим неистовым вдохновением.
Мёнсу посмотрел на большое бенто в руках Сохён. Он дёрнул головой в вопросе.
- Это вкусняшки, - ответила девушка. Мёнсу в непонимании изогнул бровь.
- Соблазнять тебя буду, - чересчур серьёзно выдала девушка, что Мёнсу действительно поверил в её намерения и непредугаданно хлопнул перед ней дверью. Сохён тут же стала долбиться в дверь.
- Эй! Я же пошутила! Где твоё чувство юмора?
«Чувство юмора? Соблазнять? Вкусняшки? Сохён, почему тебе так влом попросить прощения и дать тебе шанс. Я бы простил. Я бы дал шанс. Нам обоим. Даже спустя три года», - молвил в мыслях Мёнсу.
- Да фиг с этими вкусняшками! Сама съем! Нам вообще-то домашку делать вместе! И чем раньше мы её сделаем, тем быстрее ты избавишься от приставучей меня!
«Я от тебя никогда не избавлюсь. Ты всегда найдёшь способ лишить меня покоя».
Мёнсу бесило это, потому что он понимал, что с каждым днём его униженная, оскорблённая три года назад этой девушкой гордость слабеет под грузом взрывающегося, будто звёзды в бесконечной Вселенной, чувства, называемого любовью. Той баснословной, порождающей зависимость и безумие. Той, ставшей болезненной после предательства Сохён.
Мёнсу чувствует, что сдаётся. Мало того, ему хочется сдаться, хочется предать свою гордость и больше не ждать прощения от Сохён. Хочется, как покорный щеночек, прижаться к ней и закричать, как сильно он её любит. И сказать это намного душераздирающе, чем это звучало, когда им обоим было по четырнадцать.
Но Мёнсу всё равно продолжает ждать от неё «прости». (Лишь одно прости. И всего). Он не позволит себе расслабиться, потому что боится, что Сохён снова будет стыдиться его из-за немоты, что она снова бросит его, вновь попав под влияние мнения окружающих. Как тогда. Когда им было четырнадцать.
Диалог-сценку они составляли долго, а всё потому, что Мёнсу плохо понимает язык: это Сохён было на радость, потому что в наличии больше проведённого с парнем времени. У неё была сильная мания прижаться к Мёнсу, заставить его обнять себя. Но Сохён сдерживается, потому что эта легкомысленная прихоть испортит заранее то, что девушка решила со всей своей наглостью и любовью вернуть. Ей не хватает объятий Мёнсу. Так, словно он вытягивает всё плохое и при этом не во вред себе, обнимает лишь он. Сохён скучает по этому сильнее, чем по их первому и последнему поцелую.
Мёнсу заметил, что Сохён слишком часто смотрит на время в телефоне. Он заметил также беспокойство в её глазах, словно она боялась приближение чего-либо или кого-либо; а когда на часах показало ровно десять часов вечера, и девушке уже нужно было уходить, Мёнсу понял, что Сохён не нервничала, а откровенно боялась.
- Мёнсу, пожалуйста, можно я у тебя переночую, - молебно просила она, - Только один раз. Мне очень и очень не нужно возвращаться домой. Пожалуйста, прошу, родной…- и тут же осеклась, поражённо потупив глаза. Но Мёнсу остался ровен к её оговорке, и Сохён расслабилась, что парень не заметил. Не только Мёнсу сложно себя контролировать, держаться рассудка.
«…очень и очень не нужно возвращаться домой», - что-то в семье не так, подумал парень. Сохён умоляла его не спрашивать о своих проблемах, зная наперёд, какой Мёнсу догадливый. Он с минуту вглядывался в глаза девушки, но так и не сумел разгадать её проблему. Затем он подошёл к шкафу, взял оттуда одну из своих футболок и шорты, которые заменят Сохён пижаму, и дал их девушке.
- Где мне спать?
Мёнсу кивнул на свою кровать, где как раз сейчас Сохён и сидела.
- А ты? Нет, - начала возражать она, догадавшись, где сам хозяин устроится, - на диване спать буду я.
- «Хозяин здесь я. Мне решать, где будет спать гость» - быстро настрочил в блокноте Мёнсу.
- Мёнсу…- хотела что-либо ещё сказать девушка, но тут же решила промолчать, когда Мёнсу сердито посмотрел на неё. Она, конечно, хотела от него помощи, но и стеснять не желала. Когда парень для убедительности в приказном действии вытянул руку в сторону своей кровати, тогда Сохён смирилась. Она – то ли намеренно, то ли непроизвольно – осмелилась приблизиться к парню и уткнулась лбом в его грудь. От тепла его тела Сохён тут же захотелось слиться с ним в одну единую душу, потому что нет места, как бы сильно солнце там не светило, теплее, чем тело Мёнсу.
- Спасибо, - облегчённо выдохнула Сохён. Мёнсу ощущал себя её спасителем от тяжкого бремени. Нет, что-то однозначно не так у неё дома. Мёнсу уверяется в этом не только исходя из своих познаний о психологии эмоций и чувств.
Он поцеловал Сохён в макушку и оставил одну в комнате, чтобы расстелить себе на диване в зале.
Сохён помнила, где в доме душевая. После ванны она не спешила выходить в комнату и натягивать на себя одолженную футболку. Она давно поняла, что не только мазохистка и трусиха, но ещё и фетишистка. Когда три года назад до ошибки Сохён они ещё были вместе, Мёнсу всегда стеснялся своей подростковой потливости, но Сохён обожала его запах. И если парень обнимал, потому что просто не мог без телесного контакта, как не могут без воды и сна, то Сохён обнимала его, потому что нравилось себя вести, как собачка, обнюхивая своё.
Когда она легла на кровать и спряталась под одеялом, то долго не могла погрузиться в сон, потому что всё – постель, подушка, одеяло – всё пахло Мёнсу. Пахло её любимым, родным парнем. Она только что признала себя наркоманом. Снова. Потому что, кажется, опять, вдохнув его запах, её будет одолевать ломка.
Мёнсу разделял бессонную участь с гостьей. Он лежал в позе Белоснежки, пустым взглядом уставившись на невидимую точку в потолке.
«Пожалуйста, прошу, родной…»
«Пожалуйста, прошу, родной…» - крутилось в его мыслях, препятствующие засыпанию.
«…родной…» - вызывало ностальгию. Больно ранящую ностальгию.
Мёнсу заплакал. Ну и что, что он мужчины не плачут. Кто видит? Да и кто сказал, что мужчины этого не делают? Идиотские стереотипы! Не плачут только те люди, у кого нет души! А он скучает по ней.
***
Школьники, которым надоедают рутинные учебные дни, очень любят выходные, однако сегодня Мёнсу им не рад, потому что с самой субботы и даже в воскресенье осенний ливень заставляет парня прятаться в четырёх стенах. Ну и чем ему сейчас заняться, когда он и уроки все сделал? Мёнсу ничего свежего не придумал, как ещё раз пересмотреть свой любимый сериал «Теория лжи». Но и это не спасало его от скуки, которая, кажется, вот-вот перейдёт в депрессию.
О нежданном госте сообщил стук в дверь. У Мёнсу была два варианта – либо кто-то из родителей отпросился с работы, либо это Сохён, потому что кроме неё с немым парнем никто не желает общаться, а точнее взаимодействовать как-то вообще. С воодушевлением он встал с дивана и направился встречать явившегося.
За дверью, где мир обливался депрессией пасмурного неба, стояла Сохён, чьи глаза были мокрыми не только от капель дождя. Девушка была в домашней одежде (или же, скорее всего, в пижаме) и в тапках. Её длинные широкие штаны в голубые незабудки были по колено безобразно забрызганы каплями от грязного асфальта.
- Мёнсу, можно я у тебя снова переночую. Это последний раз. Правда… последний раз, - но голос её звучал ровно, и если бы Мёнсу был ещё и слеп, то он бы поверил, что у девушки, стоящей перед ним в таком виде, будто её одичавшие собаки пытались разодрать, а она от них спалась, всё в порядке. Но Мёнсу не поверит. Психологом не нужно быть, чтобы понять, что что-то девушку напугало, раз она выбежала в домашнем виде под ледяные струи из дома. Мёнсу обхватил запястье Сохён и повёл её внутрь жилья. Она тут же выдохнула так облегчённо, когда тепло в доме стало ползти по её обмороженной после улицы коже, будто выдохнула не кислород, а ядовитую ртуть.
- «Условие: ты расскажешь мне, что с тобой происходит», - написал Мёнсу, требовательным взглядом смотря на девушку. Он волнуется за неё… Нет! Он боится за неё.
- Или что? – рассвирепела Сохён, которая от злости и напуганности была под действием аффекта и не контролировала свои слова, мысли и эмоции, - Выгонишь в холодный ливень? Тогда пока! – Сохён не хотела кому-либо, что происходит у неё дома. Потому что слишком унизительно, а от жалости Мёнсу ещё унизительнее. Конечно, чуть позже, когда всё раскроется, её будут причитать за то, что молчала. А Сохён не может об этом так легко высказаться, что отчим во время каждого маминого отъезда пытается взять её, что каждый раз, как мама не видит, мужчина трогает её места выше колен.
Она повернулась в сторону двери. Едва она успела чуть открыть её, как та тут же захлопнулась под давлением руки парня.
Мёнсу сдался.
Он обхватил её плечи и талию так, чтобы Сохён начала «таять» от тепла его объятий и просто не смогла бы вырываться, пытаться уйти. Он прижал её к себе так тесно, чтобы та смогла ощутить лопатками его дикое сердцебиение. Чтобы знала, как больно она ему делала. Чтобы от этого совесть окончательно сломала девушку, и она бы больше и не думала разбить и предать его. Сохён чувствовала, как звёзды во всех Галактиках в цепной реакции взрываются. Только взрываются внутри неё. Это не логично, но к чёрту логику, когда все люди так уязвимы перед эмоциями и чувствами. Особенно перед самой сильной, которая всех ломает под свою формулу.
Мёнсу уткнулся носом в ямку между её плечом и шеей и всхлипнул. Сохён, ощутив на коже что-то мокрое, перекрутилась в его руках, чтобы обнять также тепло, только согреть не его тело, а его душу.
- Прости меня! Прости меня, пожалуйста! Мёнсу… я так люблю тебя! Я так люблю тебя! Ты мне так нужен! Я бездушная, и это доказала, когда предала тебя! Мне противно за свою трусость! Прости! Пожалуйста… пожалуйста…
Мёнсу ощущал себя папой, чей ребёнок из детской опрометчивости и легкомысленности поведения нашкодил, и теперь ему приходится прощать своё дитя. А Мёнсу и простит. Он так ждал этого. Так ждал этих слов и её саму.
Сохён продолжала плакать, что выглядело по-детски, безустанно вторя, что любит его. Мёнсу слушал и верил ей. Готов был прощать. И неважно, что так легко…
***
-… я пыталась ей рассказать, но она мне не верила. Он, знаешь, очень хорошо играет порядочного человека. Образованный, начальник фирмы, домой во время приходит и с семьёй часто время проводит – кто на такого подумает, что он извращенец, - рассказывала Сохён Мёнсу, который всё-таки сумел убедить её высказаться. Она подумала, что в свои семнадцать лет до сих пор дурочка, что до Мёнсу ей ещё разуметь и разуметь, потому что он был прав – ей действительно теперь легче. Когда разделяешь с близким свою сокровенную тайну, чувствуешь себя защищённее. Вот и Сохён больше не дрожит, вспоминая то, что её многие месяцы пугает дома. Она сидит на кровати Мёнсу с горячим чаем с лимоном в руке и влажным от мокрых волос полотенце на голове. Сейчас её окутало умиротворение, а обнимающий парень ещё глубже затягивает в безмятежность.
- «Насколько твоя мама уехала?»
- Как обычно – на неделю, - с обиходность ответила Сохён.
- «Неделю жить будешь у меня. Или я у тебя, но в таком случает отчим твой на пятьдесят процентов приблизиться к тому, чтобы стать евнухом».
- Мёнсу! - воскликнула Сохён, - У него друг – адвокат. Знаешь, как искусен в своём деле! Нет, я у тебя остаюсь. Ты мне свободным нужен.
- «Как хочешь. Мне главное – видеть тебя двадцать четыре часа в сутки, подальше от этого лицемера».
Сохён тут же успокоилась. Да, она очень эмоциональная и оттого взрывная. Она подумала, что психологической сдержанности ей также стоит поучиться у Мёнсу, да и многому другому тоже; например, честности и верности. Сохён всегда себя чувствовала рядом с ним маленькой, ни в чём не смыслящей девочкой. Но три года назад для Мёнсу в этом и была прелесть любить одноклассницу. Хотя и сейчас, как они помирились, для парня ничего не изменилось. Разве только что Сохён стала ценить юношу и его чувства.
- Спасибо, - как нечто завершающее их перемирие промолвила девушка. Мёнсу тут же принялся писать ответ:
- «Я твой мужчина. Я тебя защищаю».
- Нет. За другое. Спасибо, что простил меня. Я очень по тебе скучала.
Она поставила кружку с наполовину выпитым чаем на стол и присела на бёдра парня. Вся психологическая невозмутимость Мёнсу испарилась, когда зарумянились его щёки от того, каким тёплым было на его губах дыхание Сохён. Она, будто доминант, смело положила на его плечи свои руки, в щекотавшем движении коснувшись подушечками пальцев шеи сзади. Она хищно ухмыльнулась от вида своего заалевшего, растерянного парня. Точно такого же, как три года назад, когда точно таким же манёвром она спровоцировала их первый поцелуй. Только сейчас он не будет последним.
- Ты сам признал, что мой мужчина, значит - я полноправно смею поцеловать тебя.
Сохён – здесь не нужно быть психологом – видела в глазах Мёнсу то же желание. Прежде, чем она сама коснулась его губ, Мёнсу перехватил инициативу, одичало впившись в губы девушки, бесчеловечно сминая их, словно в них кислород, которым его лёгкие насыщаются, и по-другому у него дышать не выходит. Он не говорил, не доказывал в поцелуе, как любит её (хотя оба уже выяснили это). Он «кричал». Он прописывал формулу. Убеждал аксиомой, что Сохён – его девушка и оторвавшаяся некогда при его рождении частичка души, которую он нашёл, и теперь он спокойно может считать себя полноценным живым существом.
***
Сора не удивилась бы так даже, если в дверь позвонил их президент. Она ожидала кого угодно, но только не мальчишку Мёнсу, который не заходил к ним в гости уже несколько лет. Парень поклонился, а Сора спросила:
- Ты к Сохён? – с надеждой спрашивала женщина, не зная, что она оправданна. Мёнсу кивнул, и мать Сохён пригласила его в дом.
Не успела женщина наброситься на мальчика с любопытными вопросами, как дочка мгновенно оказалась в коридоре и уже обувала балетки.
- Сохён, доченька, скажи, что я правильно думаю, и вы помирились? – не могла уняться Сора, следя, как её дочь натягивает на себя куртку.
- Ага, - сухо ответила Сохён.
- А как это произошло? – Сора не могла сдерживать торжествующего чувства, что ярко отразилось на её улыбке.
- Скажем так, - Сохён повысила голос, чтобы муж матери в другой комнате услышал тоже, - Мой «горячо любимый папочка» в этом посодействовал!
- Сохён…- голос Соры ожесточился, чтобы начать ругать дочь за неуважение к её мужу в который раз, но Сохён вытолкнула за дверь Мёнсу, который даже не успел поклониться на прощание, и вместе с ним быстро засеменила, чтобы мать её не остановила и не начала перед её парнем читать нотации по неуважению к старшим. Сохён знает о нормах субординации, но не учитывает их лишь только к своему отчиму. А почему – в этом Сора ей не поверила и не желает верить до сих пор. И поэтому Сохён тоже грубит матери – ей больно и обидно, что для мамы её мужчина на первом месте.
- «Ты на неё обижена?»
- Да. Но знаешь, чем дольше она мне не верит, тем мне больше становится всё равно на то, что мы отчуждаемся друг от друга. Поначалу было больно, а потом становилось ещё больнее. Но сейчас, когда я пережила самый пик это чувства, оно начинает стихать. Потом ведь в итоге, конечно, мне станет всецело и абсолютно плевать, - щёчки Сохён внезапно зарумянились от улыбки, - Оппа, я хочу пирожное, пойдём, купим? – решила она резко сменить настроение, ведь они всё-таки веселиться на прогулке собрались, а сама Сохён отвлечься от проблем, преследующих дома.
Мёнсу не верил, что его девушка так быстро отошла от печальных мыслей, поэтому прижал её к себе, ведь он уже давно понял об особенностях влияния на Сохён объятий. Именно его объятий. Она тут же вжалась к нему так тесно, словно маленький ребёнок, который искал в магазине ту самую свою игрушку. Только в реальности Мёнсу для неё «тот самый» - брат, друг, любимый, мудрый учитель, личный психолог, ангел-хранитель – кто угодно, но человек. Её человек. Которого ей повезло найти уже в столь юном возрасте, когда кому-то даже в сорок в этом удача не улыбнулась. На которого она уже сейчас может положиться. С которым их связь станет неразрывной уже сейчас, а в совместном переживании трудностей ещё сильнее крепчать.
Сохён подумала, что его метод влияния объятий будет иметь успех, потому что она свидетель и жертва того, какое оно исцеляющее, иначе бы сейчас она не думала обо всём этом…
21.04.2016