Театр двух актеров (слэш)
Автор:svoboda_09
Пейринг:Северус Снейп/Гарри Поттер
Рейтинг:R
Жанр:AU/Romance
Размер:Макси
Статус:Закончен
События:Пятый курс
Саммари:Речь вовсе не о театре, но смысл тот же. АУ ко всем книгам, поскольку Снейп не профессор зельеварения, а свободный художник, и Гарри встречается с ним лишь на пятом курсе обучения в Хогвартсе.
История любви наставника и ученика.
Предупреждение:
Намеки на зоофилию.
Временами POV Гарри, POV Снейпа
Открытый конец!
Дамблдор
— Гарри…
Гриффиндорец так давно не разговаривал с директором и не видел его с близкого расстояния, что сейчас Дамблдор показался ему гораздо более старым, чем Гарри мог себе представить. В комнате витало необъяснимое напряжение: от равномерно вращающихся маятников и гирек волшебных часов, от пощелкивающих и посверкивающих чудных устройств на столах и тумбах, от механической, отсчитывающей что-то тишины, создаваемой всеми подобными звуками, и от неожиданно взмахивающего крыльями Фоукса.
— Год грядет тяжелый. Я хоть и не многоуважаемая профессор Трелони, но берусь предсказать сие. Возможно, в этом году у меня не будет вовсе никакой возможности помочь тебе ни советом, ни действием. Я понимаю, что ты храбрый мальчик. Ты доказываешь из года в год мужество, принципиальность и свой оригинальный подход к ситуациям, которые нередко выходят из-под всякого контроля. Но ты ведь не хочешь остаться совершенно один на рубеже войны?
— Войны? — Гарри даже забыл сказать, что «я не один, со мной Гермиона, Рон, Невилл, Луна, Джинни»… Слово «война» подтвердило то, что Дамблдор твердо верит в воскрешение Волдеморта, и немного приободрило, что ничего не изменилось за лето в его убеждении.
— Наши с тобой занятия окклюменцией пока прекратятся. Но ты немало добился, и теперь только от тебя зависит, насколько хорошо ты станешь очищать свое сознание, дабы перекрыть в него доступ. Не пренебрегай этим, Гарри.
Седовласый старик вытащил из стола папку, при виде которой гриффиндорец захотел провалиться на месте, чтобы не чувствовать на себе всепонимающего взгляда добрых старческих глаз. Но директор не смотрел на него.
В руках колдуна были его, гаррины, работы. Рисунки, пропавшие три дня назад вместе с сумкой, которую он так опрометчиво забыл на подоконнике одного из коридоров. Серая самозавязывающаяся папка с наложенными на нее чарами недосягаемости сейчас была раскрыта могущественным волшебником, будто обычная школьная тетрадка…
— Не вини меня, Гарри, что чары взломаны. Ко мне дошло собрание этих работ с пометкой, что автор неизвестен. Но я же не ошибусь, указав, что автор работ именно ты?
Парень молчал, наблюдая как во след за перелистывающими их старческими пальцами мелькают созданные им образы: Рон в старинной королевской мантии, Гермиона в ореоле огромных часов, символизирующих хроноворот, хохочущий Сириус на гиппогрифе. А вот и компромат, требующий немедленного своего уничтожения или исключения его автора из стен приличной школы — сам Гарри и могучий кентавр из Запретного Леса в весьма порнографическом ракурсе, белобрысый «хорек», распятый в темном подземелье и отдающий себя в умелые руки опять же вездесущего Поттера, Чу Чанг, стоящая на Астрономической башне в таком виде, что… об этом лучше вовсе не говорить. Слава Мерлину, что здесь оказались лучшие его работы, сотни других сгорели после его собственной неумолимой цензуры в каминах Хогвартса.
— Гарри, ты знаешь, я приятно удивлен, — неожиданно сказал директор. — Среди волшебников крайне редко появляются художники, равно, как и музыканты или писатели. Творчество обычных волшебников выливается именно в колдовстве. Но у наиболее сильных магов неуемный волшебный потенциал проявляется и в такой, несомненно нужной области. Нельзя губить талант ни в коей мере. Я видел у тебя здесь работы из серии «Тот-кого-нельзя-назвать-вернулся», и поневоле, даже не владея всеми фактами, уверуешь в его возрождение. Некоторые работы из твоих эротических фантазий воздействуют и на мертвеца силой своей чувственности и некоторым, хм… натурализмом. Портреты же друзей при всей своей наивности проникнуты любовью и особенным отношением к каждому из них… Благо, что кистью ты не владеешь в полной мере, иначе образ сбежавшего из Азкабана заключенного, радостно летящего на загадочно исчезнувшем Клювокрыле, вызвал бы массу новых волнений в Хогвартсе.
Картинки на столе поневоле напоминали полностью детское творчество сейчас, когда были окружены раскрытыми на столе солидными древними книгами, длинными рукописными свитками с гербами и печатями. Разноцветные листы тихо шевелились в пальцах старого директора, овеваемые осенним ветром из высокого полукруглого окна башни.
Гарри стоял красный, словно рак, наблюдая, как долго Дамблдор рассматривает зад нарисованного гуашью кентавра… Провалиться на месте он все еще считал лучшим выходом из положения.
Голубые глаза директора блеснули над очками-половинками, но взглянули не в лицо Поттеру, а в область груди, на гриффиндорский герб на мантии. Альбус Дамблдор словно избегал встречаться взглядом со своим студентом. Но разговаривал он при том весьма доброжелательно, что немного смягчало странную манеру его поведения.
— Не беспокойся за Сириуса. Оставленную сумку обнаружила Салли Хопкинкс из Хаффлпаффа. А она гораздо более увлеклась вскрытием чар на папке и волнующими моментами в твоем портфолио, чем сравнением кое-каких лиц с колдографиями в «Пророке». Затем рисунки попали к Помоне Спраут, после прямиком ко мне. И теперь я собираюсь… Во-первых, передать их истинному владельцу, то есть тебе, с указанием: тщательнее скрывать некоторые работы от любопытных глаз. Во-вторых, познакомить тебя с человеком, который на предстоящий год заменит меня в плане наставничества…
— Не надо, профессор Дамблдор! Я справлюсь сам. Клянусь, я не буду ввязываться ни в какие…
— Не об этом речь, мой мальчик, — перебил ученика директор. — Наставничество никогда лишним не было. В твоем возрасте полезные советы и мысли надо впитывать, как губка. Тот человек, с которым я хочу тебя познакомить, художник. Он профессионально занимается живописью. В частности, он великолепный портретист. Его руками создаются все наши портреты, которые позже направляются в специальный зал в Министерстве на хранение. И уже после смерти изображенного на нем колдуна, портрет выставляется на обозрение, «оживает» и в каком-то смысле продлевает жизнь своему оригиналу. Жизнь души, как говорится. Каждому, я думаю, хочется существовать после своей смерти хотя бы в таком виде, поэтому заказов у художника — неиссякаемый поток, и он давно просил у меня ученика для постепенной передачи своих знаний и умений. Своих детей у него нет.
— Он настоящий художник? — загорелись глаза у темноволосого парня, которому свое одиночество в выбранном увлечении было весьма тягостным. Хотелось иметь в собеседниках человека, способного оценить и понять его метания.
— Да. — Альбус Дамблдор решительно закрыл папку с рисунками и протянул ее через стол мальчику. — Он оценит твои работы и, несомненно, порадуется продолжателю своего дела. Но не жди, что его реакция будет такой, каковой ты ее ожидаешь. У него весьма сложный характер. Все творческие люди очень тяжелые натуры, к ним надо долго привыкать, их необходимо терпеть и выказывать должное уважение. Кроме того, для меня не менее важно, что он сильнейший маг и в случае чего обязательно придет тебе на помощь.
— Хорошо, директор. Я могу идти?
— Его зовут Северус Снейп. Он бывший слизеринец, ровесник Джеймса Поттера, твоего отца. Мистер Снейп будет ждать тебя в субботу у себя. И, прошу, не рассказывай никому про него, не упоминай даже имени. Может быть, лишь своим верным друзьям, если без этого не обойтись. К тому же, кому-то придется прикрывать моменты твоего отсутствия в школе. Вот тебе портал — весьма редкая вещица — он сможет перенести тебя из любой точки Хогвартса…
— Из Хогвартса? — недоверчиво переспросил Гарри, принимая в руки подвеску и вцепляясь в нее взглядом: не хроноворот ли это случайно?..
— Именно из Хогвартса, — улыбнулся в усы Дамблдор. — Из любой его точки прямо в Чудо переулок перед двери дома колдуна. Также он действует и в обратном направлении.
— Но зачем портал, директор? — снова удивился парень. — Мы и так каждые выходные в Хогсмиде.
— Кто знает, мой мальчик, что может случиться за этот год. Кто знает…
Взгляд директора из-за очков был направлен уже не на удаляющегося студента, а на колдографию в "Пророке", где рядом с Корнелиусом Фаджем смущенно махала маленькой ладошкой довольная собой Долорес Амбридж.
Глава опубликована: 09.01.2013
Знакомство
«Дверями дома колдуна» оказалась калитка в длинном заборе, многие доски которого почти сгнили, другие были перекошены. Оглянувшись на шумную улицу и достав из кармана палочку, Гарри толкнул ветхую преграду и оказался в пустынном дворике, с правой его стороны размещался большой сарай, с левой — обычный трехэтажный дом с разными по размеру окнами и черной дверью. Никаких страшных двухголовых псов или плотоядных гарпий, охраняющих покой гения, вроде не наблюдалось. Гарри направился к дому и невольно заметил, как шум улицы моментально стих, не успела калитка захлопнуться.
Дверь дома сильнейшего колдуна Алохоморой не открылась, но хозяин на удивление быстро почувствовал чужеродную магию на своем пороге, и не успел Гарри Поттер отыскать взглядом затертую пальцами кнопку звонка над черным квадратом двери, как последняя со скрипом распахнулась.
Гарри, конечно, никогда в своей жизни не видел художников. Но в тот первый миг расхотел связывать свою жизнь с этой профессией, если она превратит его в подобного нетопыря…
Чернота мантии и волос подчеркивала неестественную бледность человека, замуровавшего себя в четырех стенах, крючковатый нос рассекал лицо четко на две половины: на освещенную свечами и вторую — абсолютно темную; тонкие губы имели причудливый абрис: они изгибались витиеватой линией и выдавали своими очертаниями глубокое презрение к миру. Волосы свисали по обе стороны лица неровными сальными сосульками, а самые ближайшие из неопрятных прядей были измазаны в чем-то зеленом. По-видимому, в краске. В ней же была выпачкана и сухая рука, которая придерживала дверь в явном желании захлопнуть ее перед посетителем. Оба глаза, как освещенный, так и скрывающийся в тени, блестели нехорошим предупреждающим огнем.
От стоявшей перед Гарри фигуры хотелось бежать или лучше аппарировать. И, оказавшись в полной безопасности за пологом своей кровати, потратить много черной и разбеленной желтой краски, чтобы выместить на бумаге впечатление от своего нового знакомого.
Именно желая познакомиться поближе с источником своего «вдохновения», Гарри не сбежал и на невысказанный вопрос хозяина дома твердо произнес:
— Я Гарри Поттер. Меня вам должен был рекомендовать Дамблдор.
И, помолчав, уточнил:
— Альбус Дамблдор, директор волшебной школы, — так как не был уверен, что тот вообще помнил такое имя. Что общего могло быть у этого неприятного черного человека с самым светлым и могущественным волшебником современности?
— Я понял. Ты точная копия отца, — сообщил неожиданным басом стоявший в дверях человек. Но продолжать банальности про глаза Лили он не стал, зато немного посторонился в сторону, давая проход Гарри в свои «апартаменты».
Они прошли по узкому коридору, Гарри чуть впереди, Снейп сзади на шаг. Парня не отпускало стойкое чувство, что «нетопырь» сейчас набросится на него и задушит безо всякой вины или какой-либо мало-мальской причины. По бокам коридора к стенам были прислонены то ли картины, отвернутые от взгляда случайного зрителя, то ли подрамники с натянутыми чистыми холстами. На самих стенах висели изображения с набросками углем и тушью, которые парень не смог подробно рассмотреть, но сложилось ощущение, что на них были отражены мучения грешников в преисподней, и потому такие картины как нельзя лучше подходили для интерьера мрачной прихожей. Открылась комната с занавешенными окнами, освещенная многочисленными свечами, больше похожая на специфически обустроенный кабинет прорицательницы Сибиллы Трелони, чем на мастерскую художника. Проживший четыре года в гриффиндорской башне Гарри представлял себе художественную лабораторию в виде большого зала с огромными светлыми окнами и прекрасными пейзажами за ними, но никак же не…
— Покажи свои наброски.
Снейп сел с папкой на диван, застланный бело-зеленым пледом — самым жизнерадостным предметом в комнате. Гарри колдун не предложил сесть. «Да и не на что», — тоскливо подумал темноволосый юноша, оглядываясь в поисках стула. У стены на небольшом возвышении стояло тяжелое кресло, задрапированное сложным образом под средневековую интерьерную моду. Напротив него размещался мольберт с поставленной на него работой, но также отвернутой от глаз.
Парень вновь перевел взгляд на сальную макушку колдуна.
«Слава Дамблдору, все компрометирующие работы я перепрятал».
Художник быстро перебирал рисунки, почти не задерживаясь ни на одном из них. Через минуту, когда просмотр еще не был и закончен, он вынес вердикт.
— Мне ты не подходишь, — буркнул «нетопырь», не поднимая глаз от работ и переворачивая листы так быстро, что было страшно за их целостность.
«Как так, почему?» — обиделся Гарри на столь явное пренебрежение к его творчеству.
Но в глубине души почувствовал громадное облегчение, что ему не придется более появляться в этом доме, до самого основания пропитанном запахом красок и растворителя, затхлости и древности.
Чуткие пальцы мужчины, настроившиеся на определенную толщину бумаги, вдруг наткнулись на два склеенных листа. Не скрывая своего раздражения, мистер Снейп расцепил два рисунка. Уже в последний момент Гарри дернулся к нему, пытаясь забрать из его рук свою невероятную ОПЛОШНОСТЬ.
Чертова гуашь, которой была нарисована работа, утратила свои правильные свойства оттого, что краска, найденная еще у Дурслей, была старая и никак не хотела высыхать окончательно. В итоге, любая оказавшаяся сверху работа прилипала к ней. Художник нервно дернул лист вверх и… перед ним предстал тот же самый кентавр из снов, настолько неравнодушный к Гарри.
— Ты либо очень нахальный, что смеешь приносить своему будущему учителю подобные работы, либо глупый, как тролль.
— Изв-вините, случайно получилось.
Непрерывное перелистывание закончилось. Теперь на коленях колдуна поверх всех работ лежал зловредный рисунок, который, слава Основателям, был лишен чар анимации, которые имел поначалу…
Гарри сам не знает, что побудило его нарисовать это, да еще и предаться детализации. Но анус полуконя-получеловека был вопиюще раскрыт и жаден. Сам кентавр был поставлен передними ногами на колени так, что его человеческая половина опиралась руками о землю, облегчая своему лошадиному крупу вес. Кентавр выгнулся и оглядывался, пригибая задние ноги, чтобы Гарри мог дотянуться до него своим, ну… членом, конечно. Причем возбужденный орган коня при такой позе опускался едва ли не до земли, до желтых осенних листьев… Красивая была картинка.
И вообще, обозлился Гарри, скажите спасибо, что он не нарисовал наоборот — себя в такой позе. Вон, видите, конь тоже хочет!
— Черт его знает что такое… — бормотал себе под нос колдун, все еще разглядывая верхнюю работу. — Какие-то гипертрофированные фантазии подростков… идеализированные статичные фигуры сопливых оболтусов… сказочные драконы и побеждающие их рыцари… Альбус думал, что я куплюсь на такое? Но если он впервые за столько лет послал ко мне ученика, то, может, это лучшее из всего?
На парня он не взглянул ни разу, если не считать их «знакомства» в дверях.
— Хорошо. Пусть будет так, Альбус! Ты хитрый. Ох, хитрый, мерзавец. Если тебе что-то нужно, то тебя не обойти… — завершил свою неясную мысль странный черный человек.
«В своем ли он уме?» — в то же время задавал себе вполне логичный вопрос Гарри.
— Располагайся, Гар-ри, — вдруг сказал колдун, засовывая картинку среди других просмотренных работ и закрывая папку. — Что? Предложение не ясно?
— Но…
— Что «но»? Ты волшебник, пятый курс. Сооруди себе стул. Мольберт я тебе дам. Писать будешь натюрморт. Да-да-да! Никаких возбужденных животных, никаких отвлеченных фантазий. Круглый предмет — яблоко, цилиндр — тот чайник, прямоугольные формы — книги, свободные формы — драпировка. Что такое масляные краски, ты, по всей видимости, не знаешь. Узнаешь.
Глава опубликована: 09.01.2013
Первое задание
…Чертова картина с Францем все-таки упала. Северус недаром сомневался, вешая ее тогда на маггловский гвоздь, что торчал в стене. Да и правильно, давно пора снять ее, надоела!
Колдун отодвинул диван и наклонился к картинной раме, чтобы охватить ее удобнее.
И на полу увидел блокнот. Забившийся в щель между стеной и диваном, тот лежал веером листов вверх, словно диковинный белый цветок, и собирал на себя всю пыль.
Подобная вещь могла быть только ЕГО…
Мужчина опустил обратно угол картины, попытался вернуть на место помчавшееся вскачь сердце и поднял находку.
На первых листах, находя друг на друга или же отвоевав себе достаточно места, пестрели рисунки, что когда-то так бесили маститого художника: подростки с огромными глазами, Волдеморт с облепленным белой кожей черепом и развевающимися словно у дементора одеждами, тусклый Люпин, ненавистный Блэк и бесконечно много Снейпа…
Очередные страницы раскрыли ему текст.
Устало опустившись на диван и водя пальцем по весьма неразборчивому почерку, словно расшифровывая арабскую вязь, колдун начал читать:
«На мой взгляд, все началось именно тогда, когда я рисовал его руку. Вначале мистер Гений сильно бранился, что я рисую плоско, и конечности всех изображаемых мною существ похожи на одинаковые сосиски…»
О-о… он уже и забыл все эти мелочи полугодовой давности… Мужчина вчитывался в неровные строчки, вспоминая и переживая прошлое чужими эмоциями...
* * *
— Заходи. Да побыстрее шевелись.
Колдун стоял, вытирая вонючей тряпкой руки, и взгляд его гипнотических черных глаз ввинчивался, казалось, в самую душу. Гарри отвернулся от горбоносого лица и постарался с наибольшим достоинством проскользнуть в то небольшое пространство, что художник оставил между собой и дверью для его прохода. Если бы Гарри не списывался по совиной почте со своим новым учителем, то вполне подумал бы, что его здесь не ждали. Дверь сзади захлопнулась, и они остались вдвоем в крохотном пятачке и неприятной полутьме. От Снейпа веяло неприязнью, от тряпки растворителем, и Гарри не стал ждать особого приглашения, а устремился вперед по коридору к уже знакомой комнате-мастерской.
— Я столкнулся с девушкой у калитки. У вас были гости?
— Она убирает у меня и заодно работает натурщицей.
— А когда вы разрешите мне писать живую натуру?
— Живую? У тебя полный Хогвартс непомерно живой натуры… Вот и пиши в свое удовольствие.
— Нет, ТАК, как вы пишете…
— А, ты имеешь ввиду обнаженную натуру? Предел мечтаний для озабоченного школьника. А что, все кентавры повывелись в Запретном лесу?
— Послушайте, сэр, я уже объяснял, что то был лишь сон! Стоит ли мне каждый выходной портить настроение?
Снейп кинул тряпку на стул и теперь сосредоточенно мазал руки какой-то мазью. На Гарри он снова не смотрел. Если бы при этом он еще и молчал, то парень вовсе почувствовал бы себя пустым местом.
— Несомненно, ты будешь писать «живую» натуру. Но сегодня у нас несколько иные цели. Ты, вероятно, в курсе, что в изящных науках ты полный профан?
— Мистер Снейп! — попытался возмутиться гриффиндорец.
Он сойдет с ума, если вновь начнется словесная перепалка, так вымотавшая его на прошлом занятии. Но, судя по всему, его учитель и не собирался заканчивать уничижительный марафон.
— Повторяю. Профан! Твоя лестница до настоящих высот будет очень длинна. В этой комнате никого не интересуют твои мнимые победы и заслуги. Здесь не будет ни заклинаний, ни глупого махания волшебной палочкой. Лишь упорство, труд и реальные результаты. А в этом твоя очевидная Ахиллесова пята… Да, кстати, тебя не было на той неделе, зато была сова. Почему ты изволил не явиться? Наши уроки едва начались, а ты уже демонстрируешь свое равнодушие к ним. Ты идешь поперек воли великого и могучего, единого в трех своих обличьях и так далее и тому подобное, Альбуса Дамблдора? Я тебе велел рисовать наброски голов и лиц твоих однокурсников. Где они?
— Их нет, мастер Снейп.
— И в чем же дело?
— Я… не мог прийти, у меня были отработки по ЗОТИ.
— Отработки были весь день? Я знал, догадывался, что ты один из самых несносных…
— Нет, сэр, не весь день. Но каждый раз после предыдущей отработки моя правая рука была не в состоянии работать даже с кистью.
— Стесняюсь спросить, что включали в себя эти отработки?
— О, нет, не стесняйтесь, мастер Снейп! Я писал волшебные строчки. Подобный метод чрезвычайно болезненен, хотя и впечатывает надолго подобную истину, если не в мозги, то в кожу…
Мужчина подошел и цепким профессиональным взглядом охватил протянутую кисть мальчика.
— «Я-не-должен-лгать»… Что это значит? У школе ввели телесные наказания? Наконец-то… — мрачно отреагировал он.
— Видимо, ввели. У нас новый преподаватель из министерских чиновников — Долорес Амбридж, может быть, вы знаете…
— Да, как же… Вечный префект. Альбус знает про ее нововведения?
— Нет, я ничего не говорил. Он занят, слишком занят. А раз ему мало дела до учеников, так что же я буду надоедать со своими строчками…
— Не суди взрослых, Гарри. Раз занят, значит, так надо. Все, оставляй свои проблемы за моим порогом! Считай, что здесь другая вселенная. Так оно и есть. Я не вижу, чтобы ты поставил мольберт. Стул? Я его уничтожил, зачем мне лишняя мебель — запинаться об нее? Преобразуй его снова! Если конечно, твоя наказанная рука в состоянии поднять палочку. Да кстати, о руках… Ты забыл у меня свою папку с рисунками.
— Да, боггарт ее побери, я все время ее забываю везде! — Гарри отыскал взглядом многострадальную папку.
В прошлый раз он был настолько полон впечатлениями, свежими знаниями и возмутительной манерой общения своего нового наставника (который сделал максимум для того, чтобы ученик не задержался у него дольше положенных двух часов), что неудивительна была подобная забывчивость.
— Так вот. Ко мне снова попал этот возмутительный образчик дилетантства… Что за сентиментальные слюни? Откуда такое неуважение к мелочам? Почему столь немаловажные, суперсущественные даже, я скажу, в облике любого человека части тела, как руки, ноги, уши, шея у тебя представлены столь примитивно? Это не руки… А сардельки. Да держа такими сардельками волшебную палочку, ты сахар в чае не сможешь размешать, не то, что атаку отбить…
— Я делал упор на лицах, на настроении!
— Какой упор, лодырь? Ты должен работать над всем.
— Выписывать все — старомодно, сэр! Необязательна детальная прорисовка! Вот, допустим, импрессионисты вовсе все размазывают. А если говорить о таких маггловских…
— Импрессионисты… импрессионисты, твою мать… О них будешь мечтать, когда академическим рисунком будешь владеть лучше, чем английским языком. По-современному — это значит рисовать подобные комиксы? А сюда ты зачем явился? Чтобы я по головке гладил за такое соплевыжимательство? Сейчас же за мольберт!
Снейп швырнул ему скрученный пергамент и карандаш. Гарри не хотел ловить из вредности. Но поймал. Реакция, что говорить!
Мальчик прикрепил лист к мольберту и исподлобья глянул на своего неприветливого наставника. А тот снова заговорил сам с собой, словно забыв, что в комнате есть слушатель:
— Где? Где взять руку?.. Надо было создать фантом… Но время, время… Да ладно, могу себе позволить и отдохнуть. Эй, ты, Гарри! Будешь писать мою руку. Ты удивлен? Мою руку. А я тебе расскажу пока, как собственно начать и закончить сей процесс, потому что ты ни черта не знаешь! Вот, Альбус, наслал ты на мою голову еще одно развлечение…
— Почему вы так ко мне относитесь? Я единственный из всех сокурсников вообще рисую! А вы просто не хотите видеть!
— Я вижу то, что вижу. Из нас двоих — фантазер ты. Я же реалист. Если я смотрю на червяка, то вижу именно его. Вот когда он превратится в бабочку, тогда и поговорим по-другому.
— Ни одна бабочка не поймет, что она уже бабочка, если ей твердить, что она червяк!
— Демагогию оставь для вашего профессора-оборотня! Итак, рука…
— Он уже не профессор. А откуда вы знаете Ремуса?
— Доводилось… Еще слово, Поттер, не по теме, и полетишь отсюда быстрее бладжера! И пусть тебя ТАМ и Альбус и кто угодно считает бабочкой, а для меня ты пока сырьё!
— Сырьё… сырьё! — Гарри неожиданно для себя засмеялся: определение показалось ему настолько неприемлемым по отношению к нему, что рассмешило.
В чертах горбоносого лица художника возникла досада на неуместное веселье подопечного, но следом в черных глазах мелькнула ответная искорка веселья. А может, Гарри просто показалось, потому что такого не могло быть.
Он вздохнул. Да-а, здесь не повеселишься…
Колдун сел с подшивкой газет на импровизированный трон у стены. Свою левую руку он свободно вытянул на обтянутый зеленым шелком подлокотник.
— Пиши ее до запястья, — он подтянул рукав мантии, обнажив сухопарое запястье с рельефно выделяющимися венами. — И смотри внимательнее. На тебе очки, а все равно слеп, как крот. А все от того, что нет тяги к анализу увиденного… Пальцев не просто пять, как ты справедливо подметил во всех своих творениях, но они еще и разной длины, заметь, и толщины. Каждый палец разделен на три фаланги, их скрепляет сустав. Но и это не главное. Чтобы выписать натуру хорошо, надо заинтересоваться ей. И это не обязательно голая девка, мальчик…
Гарри обиженно засопел и поднес остро заточенный карандаш к пергаменту. Лучше он будет отмалчиваться и просто рисовать.
— …Интересной может быть и простая рука… Надо найти в ней загадку. Придумать себе историю о ней, думать, мечтать, а позже также с блеском развенчать свои фантазии. Попробовать по руке придумать всю прошлую жизнь человека, профессию, хобби, положение в обществе. Если перед тобой рука взрослого человека, и она тонкая, с изящными безвольными пальцами, может быть, это аристократ. Но если кисть крупнее, покрыта сетью вен, суставы слишком разработаны, а кожа суха, то это, скорее всего, маггл или сквиб, потому что волшебники не утруждают себя физическим трудом. Тем более, если костяшки пестреют синяками или на ладони жесткие мозоли, то перед тобой рабочий или…
— Ловец в квиддиче! — перебил колдуна Гарри, выглядывая из-за мольберта.
— Да, — немного удивленно согласился Снейп. — Вполне возможно… Цвет объекта тоже важен. Пусть ты сейчас работаешь с карандашом над формой, но с цветом тебе придется столкнуться. Белая кожа бывает у детей и опять же у избалованных чистокровок. А у остальных… Ну-ка, опиши руки Макгонагалл.
— Макгонагалл? …Сухие, маленькие, морщинистые. С длинными, изогнутыми ногтями… Но она же — кошка!
— У Дамблдора?
— Небольшие тоже, белые, много морщин, но ладонь очень гладкая и вен… действительно, почти нет.
— У Слагхорна?
— Большие руки, отечные, все в пятнышках от зелий, и ногти желтоватые, хоть и полированные! А у Рона вся кожа в веснушках, а у Гермионы вечно надписи на ладони вместо напоминалки!
— Не знаю, о ком ты, но догадываюсь — друзья-гриффиндорцы, — равнодушно прервал его Снейп.
— Запомни, в молодом возрасте руки не представляют такого интереса. Они еще приближены к идеалу, а идеал и правильные формы — преснее ничего не придумаешь. А тело пожилого человека — летопись его жизни…
Гарри, прислушиваясь к низкому голосу учителя, усердно рисовал его руку: вены и бороздочки которой составили бы честь любому магглу-рабочему, если бы форма кисти не была столь особенна — очень длинные пальцы с сухими подушечками, с усеченными полукружьями ногтей. Под ногтевой лункой большого пальца притаились разноцветные, уже несмываемые краски. Под рукавом мантии не было видать и намека на манжету, возникал вопрос, а есть ли у него под верхней одеждой еще что-либо? Ну, майка хотя бы…
Под конец часа, любуясь больше на свой рисунок, чем на оригинал, Гарри поразился некоему откровению: рука Северуса Снейпа была красива.
Бедный Гарри, бедный-бедный Гарри! Если бы он знал, когда самовлюбленно рассматривал свой набросок, что уже к концу занятия он возненавидит сию конечность и особенно ее обладателя! А все потому, что рисунок был раскритикован художником нещадно и сразу ликвидирован из жизни при помощи Эванеско. А длиннопалую снейповскую пятерню расстроенному неудачей парню пришлось перерисовывать еще десять раз на этом и последующем занятиях.
В итоге, он выучил до мелочей каждую ее морщинку и пятнышко. Усек много нюансов про тени, полутени и штриховку. Придумал десятка два тайных обидных прозвищ для своего мучителя. Но от мнения, что руки у того красивые, так и не смог отказаться…
__________
Иллюстрация осталась только маленького размера(((https://s004.radikal.ru/i206/1301/9b/39e2246ca529.jpg
Глава опубликована: 10.01.2013
Следующая часть
«…его руки дали лишь толчок к моему разыгравшемуся воображению и… наступило следующее занятие».
* * *
Несколько недель пролетели для Гарри бурным потоком из событий, все больше отвратительных, связанных с крысиными происками Амбридж: с ее Декретами, запретами, инспекциями и прочими «усовершенствованиями». Была, конечно, и отдушина в водовороте неприятностей — созданный «Отряд Дамблдора». Он тоже требовал огромных затрат энергии, поскольку мало было руководить им, главное — скрыть их затею от подозрительных глаз Розовой Жабы.
Нельзя сказать, что Гарри нестерпимо хотелось рассказать об организации кому-то еще, но спокойствие Снейпа, его презрительное фырканье на любое упоминание об Амбридж и, главное, его полная аполитичность не раз подталкивала мальчика поведать взрослому человеку об их бунтарской организации. И, слава Мерлину, что он так и не сделал этого, а то не избежать было ему проклятья, наложенного подругой Гермионой на список участников их «отряда» за разглашение тайны…
Но Снейп не переносил долгих рассказов Гарри и, несмотря на то, что частенько сам же интересовался «как дела в школе?» и «как твои строчки?», быстро раздражался на пространные ответы. Так что правило «все свои проблемы оставляешь за дверью» по большей части было у них в силе.
— Ну и вот, она приходит на все уроки — инспектирует учителей. Профессоршу по прорицаниям вовсе довела до слез. Я, конечно, тоже не люблю Трелони… Но Амбридж же докапывается до всех! А сама… Вы знаете, во что превратился урок по Защите с ее преподаванием? Знаете? Это простокваша, а не урок. Мы не вытаскиваем даже палочек, ни от кого не учимся защищаться, а просто переписываем скучную теорию, ведущую к мысли, что от темных искусств и защищаться-то не надо, а просто расслабиться и получать удовольствие!
— Навряд-ли это так.
— Именно, мастер! Вы послушайте только название одной темы: «Основания для неагрессивного ответа на магическое нападение». Да пока я буду думать дипломатическую речь в ответ на нападение Волдеморта…
— Того-кого-нельзя-называть.
— Ну… Пока я думаю лицеприятный ответ, он постарается исправить не получившееся у него в первый раз проклятье и огреет меня хорошенько Авадой снова! Хотя Гермиона тоже считает, что дипломатия никогда не мешает…
— Кто такая?
— Гермиона? Наша с Роном подруга. Самая умная девочка на курсе, а может, и во всем Хогвартсе! А Рон Уизли, если вы не знаете…
— Не знал, пока не услышал фамилию. Теперь знаю.
— Нет, он тоже классный парень.
Гарри увидел, как Снейп поднимается с места и неспешно направляется к нему. Парень сразу сжался от предчувствия: сейчас будут непременные замечания, уколы, подначки… За что ему такое наказание?
— Я тебе говорил или нет, не рисовать плоско? Где тени, полутени? Где контраст с фоном? Меньше болтай, больше работай, не то все же вылетишь из моей мастерской! Последний раз повторяю: сначала накладываешь самую темную тень и самый светлый блик, после уже пляшешь от всего этого, лепя объем. И не забудь про рефлекс — суть объемного изображения! ВСЕ ясно?
— Да, да… Просто я… Конечно, сейчас…
— Побыстрее, Гарри. Время не резиновое.
Так было почти каждый раз, и они оба привыкли к подобному ритуалу: Гарри изливал наболевшее, колдун внимал ему, но позже все же демонстрировал свои неизменные равнодушие и пренебрежение.
А Гарри…
Гарри… В первые минуты своих посещений чувствовал необъяснимую скованность. Именно такие мгновения неловкости он и пытался заполнить словами. В чем скрывалась суть подобной неловкости он почти не понимал, но она была подозрительна схожа с его смущением перед Чу Чанг… При чем здесь Чу, как вы думаете? Абсолютно не причем. И, тем не менее, реакция была та же. Забывались нужные слова, внезапные приливы стеснительности и слабости вызывали жуткую злость на себя.
Его, выросшего в чопорной атмосфере семьи Дурслей и не менее строгой морали Хогвартса, все здесь выбивало из привычной колеи. Альбомы с репродукциями картин с обнаженными нимфами и магглами, разговоры о красоте тела и естественности многих (не вполне приличных с точки зрения мальчика) поз, а также недавний случай, когда художник вышел на ранний урок к нему еще будучи в утреннем запахивающемся халате.
И как вы прикажете относиться к учителю должным образом, если на уроке рассматриваются и зарисовываются всякие там его части тела? Или конечности, какая разница…
Тот, один из первых, урок с набросками снейповской руки имел продолжение.
Очередное занятие гриффиндорец рисовал ее же, но в виде предоставленного Снейпом объемного фантома. Фантомная рука была точной копией снейповской, но к концу второго учебного часа начала «оплывать», растворяться в воздухе и вообще исчезла. Наконец Снейпа вполне устроил рисунок ученика, что он выразил недовольным: «Если в пересчете на ваши оценки по СОВ, то я поставил бы тебе Слабо, но это хотя бы не Тролль. Работу можешь не уничтожать».
А на следующее занятие на кресле для позирования красовалась в качестве натуры… нога.
Голая ступня чуть выше щиколотки.
Когда парень спросил Снейпа, чья она, то получил вполне развернутый ответ:
— Ты хоть раз пробовал задействовать свой мозг прежде, чем задавать вопросы? Что такое фантом, пятикурсник? Трехмерная модель объекта, полностью копирующая исходный предмет и действенная в течение не более двух-трех часов, далее утрачивающая свою магическую целостность и пропадающая. С кого еще кроме себя я должен был сделать слепок полчаса назад? Попробуй все же немного управлять своими мозгами, Поттер! А сейчас ставь мольберт…
Гарри планировал обидеться, но Нога отвлекла его.
Он попробовал посмотреть на нее с отвращением, но не получилось. Не получилось потому, что вначале пришлось рисовать. Хочешь не хочешь, а задание необходимо было выполнить.
«Что за мода рисовать ноги, — сердито ворчал про себя мальчик, одним росчерком делая примерные очертания объекта. — Так и до всех оставшихся его частей тела дойдем… В учебных целях, так сказать!»
Уши парня полыхнули от представленных картин. Отметая от себя непристойные мысли, он опять вернулся к работе, одолей ее мандрагора…
«Вообще, конечно, на любой картине с обнаженными людьми должны быть ноги. По идее должны быть. Не помню только. Их же детально выписать надо! Не хуже других… частей. Чтобы, допустим, не русалка какая-нибудь получилась, а женщина с человеческими ногами. По идее, мистер Гений прав, конечно…»
Карандаш чертил изящную линию стопы от взъема до длинных пальцев, одинаково из