Владислав Старевич родился в 1882 году в городе Вильно (современный Вильнюс) в семье литовских поляков.
С детства Владислав увлекался изучением насекомых и фотографией.
После окончания гимназии служил чиновником.
В 1910 году Старевич решил снять документальный фильм о рогатых жуках-оленях и их битвах за самку. Однако при необходимом для киносъёмки освещении самцы, увы, прекращали биться. Тогда Старевич сделал из панцирей рогачей муляжи и отснял сцены покадрово. В итоге был создан первый в мире кукольный анимационный фильм под названием «Прекрасная Люкани́да, или Борьба рогачей с усачами» («Lucanus Cervus» – в переводе с латинского значит «Жук-олень»). Фильм имел псевдоромантический сюжет о любви жука-усача к царице жуков-рогачей прекрасной Люканиде и ревности её глупого и грубого мужа-царя. Видеоряд и закадровые комментарии к этому якобы романтическому сюжету были сделаны с большим юмором.
Ханжонков вспоминал:
«Первой его постановкой, сделанной по его же сценарию, была картина в 230 метров длиною, под названием «Прекрасная Люканида» или «Война рогачей с усачами», выпущенная в марте месяце (по новому стилю в апреле) 1912 г.
Картина заставила всех видевших ее не только восторгаться, но и задуматься над способами ее постановки, так как все роли в ней были исполнены жуками. Это был первый образец неизвестной еще тогда ни у нас в России, ни за границей объемной мультипликации. Снимались не рисунки, а миниатюрные фигурки – искусственные жуки, сделанные с восхитительным правдоподием. Для каждого кадрика жукам надо было придать особое положение, а иногда даже и выражение».
Фильм пользовался большим успехом у российских и зарубежных зрителей вплоть до середины 20-х годов. Покадровая техника кукольной мультипликации была тогда совершенно неизвестна, поэтому во многих отзывах сквозило изумление, как таких невероятных вещей можно было добиться дрессировкой насекомых.
Так, лондонская газета «Evening News» писала о фильме: «Как всё это сделано? Никто из видевших картину не мог объяснить. Если жуки дрессированные, то дрессировщик их должен был быть человеком волшебной фантазии и терпения. Что действующие лица именно жуки, это ясно видно при внимательном рассмотрении их внешности. Как бы то ни было, мы стоим лицом к лицу с поразительным явлением нашего века…»
Ханжонков вспоминал:
«Первый опыт Старевича в кинематографии был настолько удачен и сулил такие перспективы, что к занимаемой им квартире было пристроено специальное ателье. Ему были созданы все условия для работы, и он, вероятно, не раскаивался в том, что оставил свою чиновничью карьеру.
Старевич был неутомим и плодовит. Его картины пользовались исключительным успехом по всей России. «Месть кинооператора», «Рождество обитателей леса», «Авиационная неделя насекомых» и особенно «Стрекоза и муравей» по басне Крылова обратили на себя внимание русской общественности, В картине «Стрекоза и муравей» была изображена постройка избенки на зиму трудолюбивым муравьем со всеми его плотническими работами, пьянство легкомысленной стрекозы, опустошающей припасенную ею бутылочку среди падающих листьев осеннего леса. Все это было изумительно и вызвало восторги и взрослых и детей. Наилучшим доказательством успеха является продажа «Муравья» и «Прекрасной Люканиды» не только на европейский, но даже и на американский рынок.
Успехи нашей фирмы разжигали конкуренцию. Особенно страстно боролась фирма «Братья Патé». В ответ на картины Стареовича французская фирма сняла картину «война зверей» с участием питомцев Вл. Дурова».
Писатель А. И. Куприн писал о Старевиче в очерке «Добрый волшебник»:
«Согласитесь – видеть живого бога и непринужденно с ним беседовать – это не везде и не каждый раз приходится. Также, вот, на днях, в Фонтенэ-су-Буа, в очень миленькой маленькой хижине, меня принял и кое-что показал из своего магического репертуара живой настоящий волшебник В. А. Старевич.
Вот что удивительно в его демонстрациях: всех его героев и героинь можно видеть до волшебного превращения собственными глазами. Они валяются на столике, некоторые, составившие себе почетную, славную репутацию, мирно отдыхают в стеклянных витринках. На вид это причудливые куколки в вершок и менее ростом, и при том совершенно, окончательно неодушевленные. Есть там лягушки, аисты, мухи, стрекозы, птицы, муравьи, сильфиды, гномы, эльфы; водяные и лесные пучеглазые человечки, рыцари в шлемах и латах и страшные боевые кони; и еще великое множество сказочных персонажей. В. А. Старевич терпеливо работает с ними на своей студии, с кадрика на кадрик, видоизменяя их положение.
Когда же, через много месяцев, пьеса готова и ее показывают на экране, то с удивлением видишь, как разрешилось вдруг колдовство, тяготевшее над уснувшими героями г. Старевича, и как они, внезапно пробудившись, зажили той таинственной, чудной, сказочной жизнью, которую мы в раннем детстве так близко, так ярко знали, чувствовали у Перро и Андерсена, и у Мамина-Сибиряка.
Творчество г. Старевича удивляет, восхищает и заставляет задуматься. В самом деле: изо всех трюков и волшебства, каким располагает теперь синемá [кино], – чудеса Старевича более всего имеют под собою опоры и заслуги...».