Ш. О'Конор
г. Белфаст
Вербальная коммуникация по поводу насилия часто имеет искаженный характер. Навязчивое повторение - наиболее наглядный индикатор риска насильственного поведения в будущем, хотя предыдущие эпизоды часто забываются. С другой стороны, угроза насилия может воплощаться в поведении и речи, стимулируя тревогу и защитные реакции.. Риск насилия может быть преувеличен, а иногда, возможно, и усилен реакцией на вербальную угрозу. Данное явление ведет, в клинической практике, к неадекватной оценке риска.
Как психоаналитика, живущего в Северной Ирландии, меня часто спрашивают о насилии и о том, как оно влияет на мою работу. Коллеги из-за рубежа нередко полагают, что моя клиническая работа должна очень отличаться от их собственной. Я всегда отрицала это, считая их ожидания спроецированной фантазией тех, кто живет в странах, где также имеют место насилие, дискриминация и преследования. Однако, закончив работу над этой статьей, я подумала, что, возможно, мой опыт заставляет глубже задуматься над явлением насилия. Вероятно, он сыграл роль в моем необычном выборе карьеры психоаналитика. В качестве психиатра-консультанта я отвечаю за палату интенсивной терапии - изолированную палату, где лечат пациентов с насильственным поведением.
Идея спроецированной фантазии непосредственно связана с нашей культурной жизнью. Насилие в Северной Ирландии, творимое малым меньшинством, всегда находила моральную и финансовую поддержку извне. Экс-патриоты предаются фантазиям борьбы в защиту угнетенных, мало думая о том, как насилие порождает новое насилие. Отстаивая свое дело, они углубили имевшиеся трудности, стараясь сгладить противоречия посредством вербальной коммуникации. Мой собственный опыт, пережитый в самый тяжелый период, может стать маленькой иллюстрацией к тому, что я постараюсь описать более детально. В 60-х гг., когда проходили первые марши за гражданские права, университет был центром политических споров. Студенты помогали расти сознанию серьезной религиозной дискриминации, насилия спецслужб и нарушений прав человека. В 1970-е выросло и стало более организованным насилие террористов. Политические дебаты почти прекратились. Свободно мыслящее университетское сообщество исчезло. В то же время, люди по обе стороны разделенного общества продолжали жить, работать и дружить друг с другом.
В смешанном обществе о политических воззрениях не говорили вслух. Всегда была опасность идентифицировать себя с насилием одной или другой стороны. Когда я говорю о сторонах, я имею в виду четкое деление на католиков и протестантов, посещавших разные школы и различавшихся по культуре и политическим стремлениям. Думаю, всегда была тенденция оправдывать “своих” как защищающихся. Насилие проецировалось на других.
В 1998 была выдвинута политическая инициатива, резко отличавшаяся от всех предыдущих. Эта инициатива учитывала политические ожидания тех, кто был глубже других вовлечен в раскол, и признавала существование насилия с обеих сторон. Вплоть до дня голосования по "Соглашению доброй пятницы", многие продолжали подозрительно относиться к другим. Многие считали, что те, другие, не пойдут ни на какой компромисс. Одобрение соглашения подавляющим большинством голосов стало огромным облегчением для многих, и дало больше свободы для политических суждений и дискуссий по разным вопросам. Оно исключило угрозу насилия из коммуникации на тему глубоких политических разногласий. Отказ от насилия может быть правильным выбором для конкретного индивида, но когда работаешь с теми, кто склонен к насилию, возникают проблемы. Враждебного ответа нельзя избежать обычным путем, но он имеет тенденцию к проекции или отторжению.
В психиатрическом сеттинге, пациенты поступают в мою палату после эпизода насилия, или если их поведение было крайне угрожающим. Часто мне трудно получить точную информацию о произошедшем. Порой даже неизвестно, действительно ли имел место факт насилия. Инциденты зачастую либо неудачно воспроизведены, либо теряются в заметках из истории болезни, содержащих препарированное описание психотической речи пациента. С другой стороны, иногда имеет место преувеличение риска насилия у некоторых пациентов, основанное на их высказываниях, при отсутствии истории действительно насильственного поведения. Могу предположить, что угроза насилия вызывает ответную враждебность. Когда возникает защитная реакция на эту угрозу и она не осознается, это ведет к трудностям в коммуникации.
Я опишу два случая психоаналитической терапии. В первом примере коммуникация с пациентом, которому угрожали смертью, стимулировала контрпереносную тревогу. Это затруднило интерпретацию поведения пациента, и усугубило риск.