В основу обжалуемого постановления положены рапорты и объяснения сотрудников отдела полиции управления Министерства внутренних дел Российской Федерации Санкт-Петербурга, а также составленный протокол о доставлении (ДЛ САП) и протокол об административном задержании.
Вместе с тем, суд первой инстанции не вызвал для допроса в качестве свидетелей сотрудников полиции, чьи рапорта, объяснения и документы положены в основу решения, таким образом лишив себя возможности подвергнуть критической оценке их версию событий, изложенную в документах, которые слово в слово повторяют друг друга, а потому неправдоподобны, нарушив право защиты на допрос свидетелей обвинения, закреплённое в статье 6 § 3 (d) Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая подлежит применению с учётом правоприменительной практики Европейского Суда по правам человека, так как за совершение административного правонарушения, предусмотренного ч. 5 ст.20.2 Кодекса, лицу может быть назначено административное наказание в виде штрафа в размере до 20 000 рублей или обязательные работы на срок до сорока часов.
Обращаю внимание на то, что гарантии, изложенные статье 6 § 3 (d) Конвенции, являются конкретными аспектами права на справедливое судебное разбирательство и должны быть приняты во внимание при любой оценке справедливости судебного разбирательства. Статья 6 § 3 (d) Конвенции закрепляет принцип, согласно которому лицо может быть признано виновным лишь после того, как все доказательства против него предъявлены в его присутствии в открытом судебном заседании с целью соблюдения принципа состязательности процесса.
Отступления от этого принципа возможны, но они не должны ущемлять прав стороны защиты, которые, как правило, требуют того, чтобы обвиняемому была предоставлена реальная и надлежащая возможность допросить свидетеля стороны обвинения и поставить его показания под сомнение либо в процессе их дачи, либо на более поздней стадии судебного рассмотрения (Lucà v. Italy, no. 33354/96, § 39, ECHR 2001-II; Solakov v. the former Yugoslav Republic of Macedonia, no. 47023/99, § 57, ECHR 2001-X).
Из вышеприведенного принципа следует, что должны существовать веские основания для неявки свидетеля. Кроме того, когда обвинительное постановление основано исключительно или в большей мере на показаниях лица, допросить которого или обеспечить допрос которого у обвиняемого не было возможности ни в ходе расследования, ни в ходе судебного разбирательства, права защиты ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьи 6 Конвенции (Schatschaschwili v. Germany [GC], no. 9154/10, § 107, ECHR 2015).
Учитывая, что отсутствие свидетеля отрицательно влияет на права защиты, если свидетель не был допрошен на одном из предыдущих этапах судебного процесса, использование письменных свидетельских показаний вместо непосредственной дачи показаний в суде должно являться крайней мерой (Al-Khawaja and Tahery v. the United Kingdom [GC], nos. 26766/05 and 22228/06, § 125, ECHR 2011).
Вместе с тем судом первой инстанции не приведены аргументы, подтверждающие, что в рассматриваемом деле имело место быть такая «крайняя мера».
Европейский Суд по правам человека уже приходил к выводу о нарушении права на справедливое судебное разбирательство в условиях, когда суды основывали свои решения исключительно на стандартных документах, представленных сотрудниками полиции, и отказывались вызвать для допроса сотрудников полиции (Frumkin v. Russia, no. 74568/12, § 165, ECHR 2016). Суд придает весомое значение праву оспаривать свидетельские показания и допрашивать свидетелей в судебном заседании (Blokhin v. Russia [GC], no. 47152/06, §§ 215-216, ECHR 2016).
Кроме того, судом первой инстанции при рассмотрении настоящего дела и вынесении обжалуемого постановления нарушен конституционный принцип равноправия и состязательности сторон.
В частности, суд рассмотрел дело, не обеспечив равенство сторон путем вызова прокурора для поддержания обвинения. Таким образом, в отсутствие представителей стороны обвинения в судебном заседании, функции обвинения взял на себя суд.
Такое положение вещей, как неоднократно отмечал в своих постановлениях Европейский Суд по правам человека, представляет собой нарушение права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного в соответствии со статьёй 6 § 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Karelin v. Russia, no. 926/08, § 72, 20 September 2016)
Более того, в упомянутом деле Karelin v. Russia, no. 926/08, § 73, 20 September 2016 Европейский Суд пришел к выводу о том, что имеющаяся информация о содержании и применении соответствующих норм законодательства Российской Федерации не позволяет выяснить, каким образом презумпция невиновности и бремя доказывания применяются в делах об административных правонарушениях, рассматриваемых судами общей юрисдикции. При таких обстоятельствах Европейский Суд пришел к выводу о том, что у национальных судов не имеется альтернативы, кроме как взять на себя задачу предъявления и, что более важно, нести бремя поддержки, обвинения в ходе устного рассмотрения дела.
В соответствии с ч. 2 ст. 1.1 Кодекса общепризнанные принципы и нормы международного права и положения международных договоров Российской Федерации подлежат приоритетному применению при производстве по делам об административных правонарушениях.
В соответствии с п.п. 2 и 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 года № 21 правовые позиции Европейский Суда по правам человека, которые содержатся в его окончательных постановлениях, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов и учитываются при применении законодательства Российской Федерации. С целью эффективной защиты прав и свобод человека судами должны учитываться и правовые позиции Европейского Суда, изложенные в ставших окончательными постановлениях, которые приняты в отношении других государств.
В связи с вышеуказанными нарушениями права лица, в отношении которого велось производство по делу об административном правонарушении, на справедливое судебное разбирательство, обжалуемое постановление не может быть признано законным и подлежит отмене Санкт-Петербургским городским судом.
Привлечение к административной ответственности представляет собой необоснованное вмешательство в реализацию моих прав, гарантированных требованиями Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
По мнению полиции и суда первой инстанции, я участвовал/участвовала в несогласованном митинге, следовательно, реализовывал/реализовывала свои права на свободу выражения мнения и свободу собраний (статьи 10-11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Действия полиции и привлечение к административной ответственности за попытку реализации указанных прав представляют собой необоснованное вмешательство в реализацию прав, не являются «необходимым в демократическом обществе» по смыслу статей 10 § 2 и 11 § 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод с учётом правоприменительной практики Европейского Суда по правам человека.
Ни рапортами сотрудников полиции, ни протоколом об административном правонарушении по делу, ни какими-либо другими материалами дела, исследованными судом первой инстанции, не подтверждается, что мои действия на каком-либо этапе до задержания 12 июня 2017 года не носили мирный характер, нарушали права третьих лиц. Как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в своём постановлении от 10 февраля 2017 года № 2-П, применение мер ответственности возможно только тогда, когда «организаторы или участники публичного мероприятия ведут себя деструктивно, в частности, явно намереваются совершить или, более того, совершают какие-либо действия, угрожающие общественному порядку или общественной безопасности».
Как видно из материалов дела и установлено судом первой инстанции, никаких действий, угрожавших общественному порядку или общественной безопасности, я не совершал/не совершала, а одно лишь отсутствие уведомления властей о проведении собрания не может являться ни относимой, ни достаточной причиной для ограничения права гражданина — свобода участия в мирном собрании имеет такое важное значение, что лицо не может быть подвергнуто санкции — даже из числа наиболее мягких — за участие в демонстрации, которая не была запрещена, если это лицо само не совершило каких-либо порицаемых действий в этой связи (Ezelin v. France, 26 April 1991, § 53, Series A no. 202).
При этом единственным основанием, по которым я был признан виновным/была признана виновной, является то, что публичное мероприятие на Марсовом поле не было согласовано в установленном законом порядке с исполнительным органом власти.
Цель процедуры подачи уведомления о проведении публичного мероприятия в принципе заключается в том, чтобы дать властям возможность принять разумные и целесообразные меры для обеспечения надлежащего проведения любого собрания, митинга или любого иного мероприятия политического, культурного или иного характера (Bukta and Others v. Hungary, no. 25691/04, § 35, ECHR 2007-III; Oya Ataman v. Turkey, no. 74552/01, § 39, ECHR 2006-XIV). Это подтверждает и Конституционный Суд Российской Федерации, который указывает, что исполнение правил, регулирующих порядок публичных собраний, не может быть самоцелью и не должно создавать скрытые препятствия для реализации защищаемой свободы мирных собраний, а применение мер ответственности возможно только тогда, когда «организаторы или участники публичного мероприятия ведут себя деструктивно, в частности, явно намереваются совершить или, более того, совершают какие-либо действия, угрожающие общественному порядку или общественной безопасности (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2017 года № 2-П). Как утверждалось выше, подобные деструктивные действия я не совершал/не совершала и не намеревался/не намеревалась совершить.
Обращаю внимание суда на то, что сотрудники полиции присутствовали на месте проводимого собрания еще до его начала. Всего в непосредственной близости от Марсового поля было припарковано множество транспортных средств полиции, а охрану общественного порядка осуществляли сотни сотрудников.
При таких обстоятельствах становится очевидно, что власти предприняли более чем достаточные меры для обеспечения правопорядка, поэтому нет оснований считать, что отсутствие уведомления каким-либо образом помешало властям осуществить все необходимые приготовления, в том числе меры предосторожности к собранию на Марсовом поле (Sergey Kuznetsov v. Russia, no. 10877/04, § 43, 23 October 2008).
Более того, как известно, уведомление о проведении публичного мероприятия на Марсовом поле 12 июня 2017 года подавалось в установленном законом порядке, однако власти Санкт-Петербурга с одной лишь ссылкой на положения Указа Президента Российской Федерации от 9 мая 2017 года № 202 отказали в его согласовании, не приведя веских доводов в обоснование того, что проведение публичного мероприятия в заявленном месте не просто было нежелательно, а невозможно в связи с необходимостью защиты конституционно признаваемых ценностей (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 апреля 2009 года № 484-О-П).
Учитывая, что власти не представили аргументов, подтверждающих реальную необходимость в изменении места проведения публичного мероприятия, рассматриваю отказ в согласовании проведения 12 июня 2017 года как действия, направленные на нивелирование свободы собраний (в частности акций протеста) и препятствие в реализации гражданам мнения.
Не позволив мне реализовать свои права, сотрудники полиции задержали, лишили свободы в течение 12-13 июня 2017 года, составили протокол об административном правонарушении, инициировав процесс привлечения к административной ответственности, то есть осуществили грубое необоснованное вмешательство в реализацию моих прав, которое не являлось «необходимым в демократическом обществе» исходя из правовых позиций Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации.
В обжалуемом постановлении суд первой инстанции не учёл вышеизложенные правовые позиции Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации, не восстановив нарушенные права назначив мне административное наказание в виде административного штрафа, суд первой инстанции ещё более вмешался в мои права, защищаемые статьями 10-11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, несмотря на то, что такое вмешательство, исходя из материалов дела, не являлось и не является «необходимым в демократическом обществе» по смыслу статей 10 § 2 и 11 § 2 указанной Конвенции. Таким образом, обжалуемое постановление подлежит отмене Санкт-Петербургским городским судом, а производство по делу – прекращению.
Даже если суд признает, что формально элементы состава инкриминированного административного правонарушения установлены, суд вправе в порядке ст. 2.9 Кодекса ввиду малозначительности освободить меня от административной ответственности, так как от моих действий ни один из конституционно защищаемых интересов не пострадал. В любом случае наказание в виде крупного штрафа в размере _____ рублей не отвечает принципу соразмерности наказания и в соответствии с позицией Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в Постановлении от 14 февраля 2013 года № 4-П, подлежит уменьшению с учетом характера правонарушения и имущественного положения.