Мир Зафар
Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1
Духовный путь Бодхидхармы –
Издательский текст https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=10098455&lfrom=203296980
«Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1»: Амрита; М.; 2014
ISBN 978‑5‑00053‑169‑3
Аннотация
В книге впервые в мире изложена жизнь человека, создавшего боевые искусства Индии, Ирана, Тибета, Китая, Древней Руси, создавшего понятие ПУТЬ ВОИНА, создавшего искусство жить по законам Сокровенной Красоты Мира – Дзэн.
Впервые читатель узнает, что значит Путь Ариев‑Свободных, узнает значение знаков наших Отцов, узнает об искусстве исцеления и оздоровления тела и Духа, которое наши предки называли ДОРОГОЙ К СОЛНЦУ.
Это – книга‑приключение, книга‑схватка, книга‑тайна, книга‑откровение.
Это произведение – благодарность нашим отцам‑первопредкам, тем, кто оставил нам в наследство Свободу.
Свободу и дорогу к Солнцу.
Мир Зафар
Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1
© Мир Зафар, 2008
© Оформление. ООО «Свет», 2014
Предисловие
Пятый век от Рождества Христова.
Рушатся империи – идут войны, болезни, голод.
Рушится Вера – танцует алчность, ненависть, невежество.
Рушится Семя – поют песни нетерпимость, похоть, жажда крови.
Он появился внезапно –
воин в красном плаще,
потомок Ариев,
неистовый, беспощадный, жестокий,
возвращающий людям Надежду,
идущий по Пути своих предков из Индии в земли славян.
Люди называли его
Рудра, Бодхи, Да‑Мо, Дарума, Дар.
Воины называют его – Учитель, монахи – Бодхидхарма.
И только хранители звездного Пути Ариев, хранители небесных ключей знают его настоящее имя.
Рудра пришел на эту землю, но не ушел.
Теперь он пойдет вместе с тобой, Человек.
Послушай ветер.
Посмотри на небо.
Пора в дорогу. Солнце встает!
Мир твоему Пути, Человек!
Кавери
Он появился внезапно, в центре желтой площади, окруженной четырьмя рядами воинов из Агры.
Он стоял напротив царя Гупты, который сидел на троне, установленном на помосте, под которым истекали кровью связанные, обнаженные воины, взятые в плен.
Горели жертвенные костры. Жрецы читали сутры.
Кипела вода в котлах. Хрипели воины под помостом.
Сквозь марево жары Рудра смотрел в глаза царю. Правитель хотел крикнуть, но кинжал, пущенный со скоростью стрелы, пробил ему горло и пригвоздил к золотой спинке трона.
Все замерли.
И тогда Рудра издал животный крик и выхватил меч. И появились на стенах города его Бессмертные, одетые в красные балахоны.
Словно железные багровые клещи,
словно стальной неумолчный молот,
словно взрывная хлесткая пружина
отряды царевича Рудры сдавили, сжали, сбили и ошеломили
охрану махараджи Гупты.
Красные воины Рудры поднимались, карабкались, вбегали,
взлетали на крепостные стены,
валы, ворота и башни неприступной цитадели.
Словно огненный смерч високосного солнца,
словно кипящая лава взбешенного вулкана,
Бессмертные бежали, прыгали, летели
по плоским крышам желтых домов,
убивая всех и вся на своем пути.
В узких переулках запутанных окраин,
на широких площадях центральных дорог,
вокруг фонтанов, храмов, дворцов, бань,
внутри башен, домов, садов, монастырей,
в пыли, воде, огне, жаре,
в мареве стонов, в красном поту
загрохотал, зазвенел, задымился
и зашелся в криках рукопашный бой.
Люди с рычанием, с мечами и кинжалами
бросались друг на друга, рвали на части,
кружили, сплетались, катились по земле,
били в голову, грудь, живот,
били в четыре стороны света,
и вскоре в багровом тумане ненависти,
в клубах‑фонтанах жестокости
смешались крики, лошади, пламя,
горящие дворцы и бегущие коровы.
Лохматый, страшный, босой,
царевич Рудра мечом, кинжалом, диском,
руками, ногами, копьем рубил, колол, рассекал,
поражал своих врагов, вращаясь в воронке боя,
словно стремительный лесной пожар,
подгоняемый волнами июльского ветра.
Пламя разрушения бушевало в его глазах.
Бог войны Картикейя вселился в него.
Битва была его дыханием, бой был его плотью,
схватка – его прыжком вперед.
Рудра с двумя мечами железным тараном пробивался сквозь лес копий к западной стене, а вокруг него поднимался гул криков над площадью, где вода фонтанов стала красной и тяжелой.
Пот и кровь заливали глаза.
Хрип и хруст сливались в крик.
Звон и стон харкали кровью.
Удар и ужас рвали друг другу лица.
Через час города Чоли не стало.
Метались по улицам лошади в пене.
Лежали в крови убитые воины.
Застыли в ужасе оставшиеся в живых.
Запах гари смешался с запахом крови и в клубах черного дыма плыл к усталому небу.
Дома лежали в руинах. Но плакать по ним было некому.
Сложив ноги, словно Сиддха, Рудра сидел в горячей, белой пыли, в хитоне, пропитанном потом и кровью.
Он смотрел на испуганных людей, что жались к стене.
Из‑за спины одного из брахманов – священнослужителей выглядывал пятилетний мальчик.
– Девятерых брахманов распять на Белой скале.
Пусть смотрят на реку.
Остальных отпустить.
Когда войско царевича Рудры переходило реку, он посмотрел на распятых брахманов, на птиц в небе и на палящее солнце.
Он ехал на лошади, держа спину прямо и не оглядываясь на разрушенный и воющий город.
В столицу Канчипурам войско Непобедимых прибыло на рассвете.
Родные встречали воинов сдержанно.
Не было шума, не было смеха, не били в большие барабаны.
Царица Наргис была больна – и город это знал.
Пройдя сквозь Восточные ворота, отряды всадников стали разъезжаться по прямым улицам в разные стороны по железному порядку, установленному царевичем Рудрой – третьим сыном царя Рударама, правителя государства Паллавов.
Проследив путь своих воинов, Рудра пешком направился во дворец отца.
Встречные люди, увидев его, жались к стенам, уступая дорогу – царевича Рудру в его красном хитоне с горящими глазами‑углями и неукротимой энергией люди страшились.
В городе говорили, что он не верит в Богов, ничего не боится и в бою не знает пощады.
Воспитанный в джунглях, среди диких племен и зверей, он внимал только словам своего отца.
Во дворце его встретил царь.
Рудра поклонился и молча прошел на свое место рядом со старшими братьями.
Лицо мудрого царя Рударама было печально – царица Наргис была больна, и страна болела вместе с ней.
Ночью царицы Наргис не стало.
Совершив омовение, Рудра надел синие траурные одежды.
Во дворце четыре сына царя в круглом Алмазном зале видели, как на женскую половину направились жрецы, геоманты, гадатели и женщины‑плакальщицы.
Войдя к сыновьям, разом постаревший отец печально улыбнулся им.
Поклонившись, царевичи встали и пошли к Западным воротам дворца. Навстречу им шли придворные и люди общины.
В лучах восходящего солнца тронулась в путь торжественная процессия. Обряд прощания надо было совершить до того, как солнце будет в зените – тогда смерть не сможет посмеяться над телом царицы.
По всему пути, склонив головы, стояли жители Канчипурама.
По дороге к храму Матери Богини впереди брел царь Рударам с непокрытой головой.
За ним твердым шагом, на вытянутых руках несли погребальные носилки четыре сына.
Тело матери было обернуто в белый парчовый саван и украшено гирляндами цветов.
За носилками плыла волна жрецов, браминов, плакальщиц и родственников.
Перед входом в древний храм процессия неожиданно остановилась – из‑за невысокой арки носилки не могли войти внутрь.
Царь Рударам молчал. Замолкли голоса людей.
Рудра отошел от носилок и, пройдя вперед отца, мельком глянув на арку, одним ударом кулака разрушил ее.
Бессмертные быстро убрали позеленевшие камни – и процессия вошла в храм.
Во дворе святилища дворцовый жрец пел гимны из Бхагавад‑Гиты.
Главная плакальщица обвязала Священную Нить вокруг тела усопшей и расставила вокруг незажженные ароматические палочки.
Жрец дал знак – и братья отнесли носилки на берег реки.
Неприкасаемые перенесли тело на погребальный костер, старший сын подал царю факел.
Костер разом вспыхнул, и гимны в честь Бога Рамы вместе с плачем женщин понеслись ввысь к птицам и небу.
Мир существует благодаря Богам.
Боги живут жертвоприношениями.
Десять дней в Канчипураме совершали обряды жертвоприношения Богине‑Матери, Шиве, Вишну и Раме: часть туш жертвенных животных бросали в огонь, часть раздавали бедным, часть съедалась общиной – перед Богом все равны.
На одиннадцатый день, в полдень, в самый разгар ритуала внезапно потемнело, и подул холодный ветер.
Жители Канчипурама – города храмов – услышали подземный гул, нараставший горной лавиной.
Завыли, заскулили собаки.
Заметались по площади жертвенные буйволы.
С шумом хлынула наружу вода из водоемов.
Из шатающихся домов стали выбегать люди, хватая на руки детей.
На мгновение стало темно.
Испугавшись черного солнца, забился в припадке старик‑сумасшедший.
Земля под ногами дрожала и с треском парчи расходилась‑разбегалась в разные стороны света.
Одна из глубоких трещин разделила стену храма Бога Обезьян Ханумана на две части.
Как только бегущая трещина достигла купола, все разом стихло.
Перестали кричать люди, животные, птицы.
Солнце сбросило с лица темно‑зеленую занавесь тьмы.
Матери упали на колени и стали молиться.
Брахманы раскрыли священные книги Вед.
Через некоторое время обряд Шраддхи продолжился.
В течение года он будет идти и в городе, и во дворце по дням, назначенным главным жрецом.
Через день люди уже не вспоминали о землетрясении.
Но они вспомнили распятых брахманов.
Словно зловонная болезнь,
расползлись по городу и деревням, как по венам,
слухи о том, что страну ждут голод и болезни,
что Боги отвернулись от людей –
и во всем этом виноват царевич Рудра.
На площадях, в караван‑сараях,
харчевнях и банях люди говорили о том,
что третий сын царя не верит в Богов, не чтит традиции,
и что Рудра – страшный и безжалостный,
потому что воспитывался не во дворце,
а в джунглях, среди диких племен и животных.
На семнадцатый день Шраддхи был созван Совет Мудрых.
В подземном зале храма Шивы горели факелы, а из углов смотрели на Ариев тысячелетние скульптуры Богов Неба и Земли.
Пурохита исполнил магический обряд по поводу землетрясения и устроил гадания.
И сказал верховный жрец Пурохита:
– Сказано в Ригведе, что брахман – это Авиджья, «тот, кого нельзя убить».
Распяв брахманов, царевич Рудра совершил страшный грех.
Этот грех рождает слухи, а слухи рождают смуту.
И сказал советник царя Аматья:
– Царевич – воин, а не священник.
Царь Гупта по наущению брахманов отравил реку во имя победы над нами.
Он приказал убивать раненых, пленных, безоружных и спящих.
Он хотел напиться крови, и он напился ею.
И сказал жрец Хотар:
– Устами брахманов говорят Боги.
Мечи кшатриев защищают нашу страну.
Вайшьи выращивают зерно и рис, они кормят нашу родину.
Все они – Дваждырожденные.
Шудры, рожденные без Бога и ритуала, должны прислуживать Дваждырожденным.
Четыре варны. Четыре цвета.
Так установили Небеса.
Убив брахманов, царевич смешал варны, разрушил порядок Дхармы – небесного Закона для живущих на земле Бхараты.
Царь должен охранять Дхармы четырех варн.
И сказал смотритель войск Данда:
– Царевич Рудра не знает гимнов Ригведы, Самаведы, Яджурведы, Атхарваведы.
Он не знает Упанишады и не знает Пуран.
Но за десять лет он создал армию Непобедимых. И эта армия уничтожила всех наших врагов.
Войска великого Махараджи Чандрагупты боятся прийти на нашу землю.
С того дня, как он вернулся из джунглей и взял в руки меч, наша страна живет в мире и благоденствии.
И сказал верховный судья Нарада:
– Царевич Рудра – это гордость нашей страны, но государство – это наказание.
Наказание правит людьми. Наказание – охраняет.
Наказание бодрствует, когда все спят.
Наказание – это воплощение Дхармы.
Царевич Рудра должен понести наказание.
И сказал смотритель земель Раштра:
– Царь – это царство.
Царство – это тело царя. Каков царь – такова и страна.
Пусть решение примет правитель Рударам.
И сказал царь Рударам:
– Царевич Рудра совершит Ятру – паломничество к девяти рекам Бхараты.
Он очистит свой Дух от греховных мыслей и поступков.
Завтра я передам жизнь своего сына в руки Бога.
В час ночной стражи царь Рударам вызвал к себе царевича и говорил с ним.
Отец назвал ему девять священных рек Бхараты, в которых должен был омыть свое тело паломник.
Когда царевич уходил, отец остановил его и обнял.
Единственный раз жизни.
На рассвете за городской стеной выстроились отряды Бессмертных.
Царевич передал свое оружие радже Рудараму.
Брахман Адхварью бросил в огонь пергамент с изображением и именем царевича и назвал ему новое имя – Бодхи.
Верховный жрец Пурохита передал Бодхи посох и суму паломника. Со стен и башен жители города видели, как уходит странник по дороге, ведущей в горы.
Когда паломник поравнялся с каменной плитой с надписями древних, воины издали неистовый крик Бессмертных.
Горы – янтарные ступени к небу.
Невидимые вьючные тропы ведут по ним к Пустоте.
Горы – пахнущие сладким дождем, ароматными грибами,
алыми розами, первой любовью, детским облаком,
девичьим сном, алмазной росой,
горы – в халате темно‑зеленых лесов,
в рыжей рубашке трав, горы – в ледниковой шапке,
с руками‑водопадами и волосами‑ручьями –
смотрят на путников,
идущих сквозь терновые заросли от болот к реке,
покрытых пылью дорог, пением птиц
и лучами щедрого отца – Солнца.
В Декане стояла Гармийя – белая жара.
Горела под ногами красная земля.
Горели леса. Раскалились острые камни, скалы, горы.
Горел мозг. Исчезло время. Исчезла тень.
Над задыхающимися полями,
над сухими джунглями струилось зыбкое, миражное марево,
уходящее прозрачными волнами в усталое белое небо
без птиц, без облаков, без дождя, без смеха.
Бодхи смотрел на прозрачный ручей.
Вода в нем была мутная, кипящая, беззвучная.
Из последних сил ручей боролся со свистящим горячим ветром, который швырял в него хлопья белой липкой пыли, пытаясь разбудить от полуденной дремы.
Внезапно Бодхи вскочил.
По горной дороге бежали две женщины, одна из них держала на руках ребенка.
Они кричали. Они задыхались. Силы покидали их.
Молодая женщина упала, но старшая, держа ребенка, рывком подняла ее и криком заставила бежать вперед.
Сделав несколько шагов, она внезапно осела, удерживая ребенка перед собой.
Брошенный камень попал ей под лопатку.
Теперь Бодхи видел преследователей. Это были крестьяне.
Потрясая вилами, топорами и серпами,
они приближались к беженкам, застывшим от ужаса на месте.
Мелькнула тень.
Бодхи, держа посох наперевес,
стоял между крестьянами и женщинами.
На царевича неслась волна безумного гнева.
Залитые кровью глаза. Руки, покрытые ненавистью.
Желчные, орущие рты. Разум, кипящий от жары, злости, проклятий.
Мозг, сжигающий себя.
Царевич знал – слова здесь не нужны. Нужна сила. Нужна воля.
Мгновенно, в резком прыжке обезьяны Бодхи нанес страшный тычковый удар посохом в лоб кузнецу с молотом.
Обратным концом в развороте нанес сбивающие удары крестьянину с косой и топором.
Ударом кобры по коленям с нижней стойки он сбил еще двоих и в резком подъеме, стопой, в горло поразил самого горластого.
Бодхи презирал людей, говорящих грязные слова.
Презирал и уничтожал.
Бросив посох на землю, царевич встал в асану Золотой Мельницы и, находясь в центре озлобленной толпы, стал наносить страшные удары кулаком и прямой ладонью.
Прямой удар в голову толстому торговцу.
Удар локтем в легкие стоящему слева.
Удар ногой в низ живота стоящему справа.
И еще двойной удар ногами в прыжке и возвращающийся удар левой ладонью в печень и грудь.
Женщины в пыли, женщины в желтом зное, забыв обо всем, раскрыв рты смотрели, как хрипят, воют, скрежещут зубами, падают в пыль, как сгибаются от боли, летят, падают в ручей люди, потерявшие под ногами твердь, люди, ловящие руками Пустоту.
Бодхи посмотрел на беспощадное солнце, на убегающих крестьян, на растерянных женщин:
– Идите за мной. Через два дня будет город.
В ущелье Гаруда царевич, пройдя сквозь разломы горящих скал, вывел женщин к ледяному ключу, бьющему прямо из желто‑красных камней.
Бодхи указал женщинам на вишневое дерево:
– Садитесь и ждите.
Поднявшись на террасу горы, пробираясь сквозь заросли спутанных сливовых и персиковых деревьев, царевич увидел под сандаловым деревом траву и корни, которые искал.
Через час женщины успокоились.
Суровый паломник угостил их дикими ягодами и особым кисло‑сладким корнем, отчего страх исчез.
Затем они попили молока кокосового ореха.
Омыв руки и лицо в ледяной воде горного ручья, Бодхи сказал:
– Пусть молодая мать съест вот этот корень. Он дает силу грудному молоку.
В путь мы отправимся рано утром.
Наступил долгожданный вечер.
В ущелье пришла прохлада.
Молодая мать кормила грудью годовалого мальчика.
Бодхи слушал женщину в розовом сари:
– Мы девадаси – божьи служанки.
Мы обвенчаны с Божеством храма, но знай, путник, мы продаем тело, но не продаем Душу.
Боги живут в наших Душах.
– Отчего вы бежите?
– Раджа из Кералы хочет сделать мою дочь своей наложницей, а ее сына – рабом. Он украл нас из храма, но нам удалось бежать.
В городе, в стране вакатаков, есть храм Бога Шивы, там нас ждут. Я родом из Пратиштханы, что в горах Аджанты, между Кришной и Нормадой.
Бодхи молчал. Замолчала и женщина.
Царевич развел костер.
После ужина Радха уложила мальчика спать.
Его положили на мягкую, бархатную траву, покрытую шерстяным платком с гор Кашмира.
Затем Мина вытащила из сумы маленький продольный барабан – табла и сделала особый знак дочери.
На поляне, освещенной громадной желтой луной, стояла Радха, дочь Мины.
Она сняла с себя широкую юбку и сари.
В широких, прозрачных штанах, в коротком лифе‑чоли, открывающем живот, Радха стояла ровно и легко в асане Пальмы, сложив руки на груди в намастэ.
Гибкое, сильное тело Радхи излучало свет Весны.
Тонкая талия, широкие бедра, грудь, полная молока –
все в ней было пронзительно притягательным,
пахнувшим землей марта, любовью,
гроздью спелого винограда
и зернами сверкающего красного граната.
Мина начала выбивать на табла звонкие ритмы, и Бодхи впервые увидел, что значит искусство танца великих дочерей Бога Шивы‑Натараджи.
Под удары барабана Радха выполнила
двадцать четыре движения головой,
двадцать шесть движений глазами,
шесть движений бровями, четыре движения шеей.
Затем, сделав шаг в сторону от костра,
Радха стала выполнять мудры – различные положения одной руки, двух рук, кистей и ладоней, ладоней и пальцев.
Старшая мать отложила в сторону барабан и взяла в руки звенящий медный бубен.
Радха стала двигаться по кругу, исполняя канонические асаны‑позы, созданные Богом Шивой в его космическом танце Натараджи.
И увидел Бодхи
в движениях рук, груди, талии, головы, бедер и ног
полет священной птицы Рух и полет Гаруды,
прыжок оленя и прыжок пламени огня,
грацию павлина и грацию Богини зари Ушас,
ожидание дождя и ожидание любви,
томление плоти и томление Духа.
Зазвучал новый ритм, и раздалась песня матери Мины.
Бодхи невольно посмотрел на нее.
У Мины был хрустальный, чистый, высокий, бархатный голос ребенка.
Это был голос‑радуга. Голос облака, голос Богов.
Под удары табла и льющуюся песнь
Радха начала просить вдохновения у Бога Шивы‑созидающего.
Затем в безумном вихре летящего танца
Радха показала землю, небо, горы, реки,
леса, мир огня и мир воды.
Мина сменила ритм.
Радха начала рассказ о любви Бога Кришны к пастушке, сотканный из мудр рук и движений тела по кругу.
Медленно двигаясь, Радха начала показывать нежный мир слияния двух тел, двух Душ, слияния любви и прощения – Падам.
И вновь после любовного томления взорвалась красками Весна.
Радха вращалась, дробила ножками, двигалась по кругу, звенела браслетами и внезапно на мгновение застывала в асанах неуловимого мгновения жизни.
Это был Тадж – вершина танца.
Вершина Любви, вершина неуловимого мгновения,
вершина отражения Космоса на земле.
Замерла Радха. Замерла Мина.
Зачарованные деревья, луна, камни, ветер были недвижны.
Они затаили дыхание.
В этой висящей тишине Бодхи видел реку красоты.
Невидимую реку, которую могут видеть только дети, влюбленные, молчащие, неспящие и сумасшедшие.
Сидя у костра, Бодхи угостил женщин сочными ягодами лесной малины, пахнувшими синей луной и прохладой ночного леса:
– Вы всегда занимаетесь своим искусством?
– Если один день провести без занятий, можно считать потерянным год, а возможно и больше.
В Душе Радхи живут Боги.
Боги не могут принадлежать одному человеку.
Поэтому мы стали беженками.
– Вы дойдете до храма Шивы вместе со мной.
В час первых петухов, в свете наступающих утренних сумерек,
в глубине туманного леса, на круглой поляне
Бодхи начал свои ежедневные занятия по искусству боя.
В прохладе и свежести раннего утра царевич, сидя на шерстяном багровом плаще в асане Сиддхи, совершил Пранаяму – искусство космического дыхания.
Жизнь – дыхание.
Пока в теле пребывает дыхание, там пребывает жизнь.
Живет человек на земле, лишенный речи, зрения, слуха, живет бездушный, безрукий, безногий, живет в горе, радости, бедности и богатстве.
Но никто не живет без дыхания. Дыхание – это Познание.
Познание мира, самого себя, того, что не видно и не слышно, того, которого нет, но из которого произошло все.
Затем он начал разогревать свое тело – внутреннее и внешнее.
Не торопясь, с различной силой надавливания ладонью, большими пальцами, кулаками царевич начал делать массаж тела.
Их было четыре основополагающих – Огня, Воды, Земли, Воздуха – и один – космический, для Посвященных.
Царевич всегда делал массаж Огня.
После того, как тело разогрелось и кровь с Праной побежали по четырнадцати энергетическим рекам Нади и реке‑змее Кундалини от копчика вверх по позвоночнику в головной мозг, Бодхи приступил к отработке захватов, ударов, прыжков, вращений и защите с нижней, средней и высокой стоек.
Поляна попалась ровная, утоптанная, покрытая редкой травой и сухими шишками.
Бодхи отошел к краю и, разбежавшись, начал делать прыжки.
Словно колесо, он скручивался в воздухе в двух‑трех метрах от земли, вращаясь по спирали и вновь разгоняясь, взлетал к вершинам, делая в воздухе различные фигуры.
Иногда казалось, что он замирает в воздухе, но царевич, приземляясь, всегда был собран и точен.
Казалось, он не имеет веса.
Заканчивая занятия, Бодхи вскочил с корточек, разбежался и прыгнул так высоко, что увидел кончики вершин деревьев.
Скручиваясь нитью ткача,
Бодхи несколько раз перевернулся в воздухе,
приземлившись, поднял руки и, словно журавль на болоте,
стал ходить, плавно поднимая ноги и взмахивая руками.
Когда дыхание успокоилось, царевич сел на свой плащ и замер, глядя на узоры ствола старого баньянового дерева.
Под деревом, у прохладного ручья, пока Бодхи омывал свое тело, Радха накормила грудью ребенка, а старшая мать собрала одеяла в узлы.
Через час придет волна зернистого тепла.
Через два часа наступит белая жара.
Жара без тени. Жара без воды.
Надо было торопиться до наступления багрового солнца пройти до вершины виноградной горы.
Прежде, чем отправиться в путь, Бодхи подошел к юной матери и, взяв крепкий большой платок из Кералы, обвязал его вокруг ее стана особым узлом.
Радха смиренно смотрела и ничего не понимала до тех пор, пока Бодхи не положил в удобный мешок за спиной спящего ребенка.
Старшая мать всплеснула руками от удивления.
Бодхи посмотрел на нее:
– Не отставайте.
В синей прохладе утра, под пение жаворонков путники продолжили путь.
Дорога дышала росой.
Земля была сухой, утоптанной, рыжей.
На обочине сидели важные обезьяны и жевали бананы.
Над ними стрекотали красно‑синие попугаи.
Начинался день Гармийи.
Джунгли готовились к атаке солнца.
В полдень, в час, когда одежда становится мокрой от соленого пота, на выходе из долины, у селения вайшьев раздались неистовые крики.
Мина показала на тропу, ведущую к селению.
По ней с громадным двойным мешком на плечах бежал мужчина, а за ним гнались две разгневанные женщины.
В глазах Бодхи мелькнул смех.
Мужчина спотыкался, падал, быстро вскакивал и успевал отвечать на проклятия женщин.
Женщины стали отставать.
Мина и Радха посторонились, когда мимо них промчался невысокий, плотный человек с мешком.
Через час у входа в длинное, красное ущелье Черных Птиц, в тени дикорастущего винограда решили сделать остановку, чтобы накормить ребенка.
Рядом с вишней из‑под земли бил ключ.
Вода была теплая и прозрачная,
и было видно разноцветное, веселое дно.
На большом камне у основания источника сидел мужчина, бежавший от женщин.
Он встал и, широко улыбаясь, сложил руки в намастэ:
– Мир вам, добрые люди! Здоровье ребенку!
Мое имя Кумара. Я – торговец пряностями.
Мина улыбалась:
– Скажи, Кумара, а почему за тобой гнались женщины?
– Это моя жена и моя теща.
У меня есть дом, земля, свой сад, взрослые сыновья. Но не могу я сидеть дома! Меня всегда тянет в дорогу!
– Мы идем в город.
– Значит, нам по пути.
А как зовут тебя, женщина, подобная апсаре – небесной танцовщице?
– Меня зовут Мина, это – моя дочь Радха и мой внучек Гуха.
– Гуха значит «спрятанный».
Благодарю Небеса, что они послали мне в спутники благородного господина и прекрасных спутниц.
Зеленщик Кумара говорил без остановки.
В его черных, блестящих глазах постоянно светился огонь детского смеха, а в голове бродили сотни историй.
Переждав огненный полдень, путники отправились дальше.
До города оставалось полтора дня пути.
У источника Бодхи, сложив крестообразно ветви и сплетая их с лианами, соорудил широкий, легкий зонт и дал нести его Кумаре.
Теперь ребенок был защищен от палящего зноя.
Бодхи шел по дорогам Ятры – паломничества и не знал, что в начале, в Декане, а затем и по всей Бхарате началась большая охота.
Охота на царевича Рудру.
В главном дворце Канчипурама, в зале мудрости царь Рударам слушал главного жреца Пурохиту и мага Саттора.
Саттор был удивительный человек. Обладая тайными знаниями и добрым сердцем, он лечил детей, стариков, не беря за это платы.
Никто не мог сравниться с ним в знаниях лекарственных трав, корней, заговоров и магических обрядов гадания и геомантии.
Никто и никогда во всей Паллаве не мог обыграть его в царственной игре движущихся фигур на шахматной доске.
Летом и зимой он ходил босым, в простом зеленом хитоне.
Люди любили его.
Ему верил царевич Рудра.
Пурохита сказал:
– Закон Ятры гласит, что царевич должен дойти до всех девяти рек.
Если Ятра прервется, то проклятие падет на всех жителей Паллавы, и тогда все одновременно нападут на нас.
Но пока царственный паломник идет к рекам, закон Ятры оберегает нас.
Правитель посмотрел на мага Саттора, который держал в руках ветку барбариса:
– Враги знают, что Рудра идет к рекам, но они не знают, по каким дорогам.
У каждой реки его будет ждать отряд воинов‑врагов.
Вслед за ним послали наемных убийц, отравителей и колдунов, чтобы они навели на него порчу.
Я знаю этих людей. У них сильная энергия.
Царевич – великий воин, и он догадывается об этом.
Рударам смотрел на своих советников:
– Что мы можем сделать? Чем ему можно помочь?
И сказал Пурохита:
– Мы будем молиться за него. Проведем обряды очищения огнем и принесем жертвы Богам.
Главное, чтобы люди были спокойны.
И сказал маг Саттор:
– Слово за слово, удар за удар.
Лодка, груженная отвагой, не утонет.
Рудра – великий воин, но никто не знает, когда начнется Сезон Дождей или когда уйдет жизнь.
Я предупрежу царевича. Для того, кто бодрствует, нет опасности.
И сказал царь Рударам:
– Да будет так!
По законам Ятры царевич должен был омыть свое тело в девяти реках, и если он не дойдет хотя бы до одной из них, проклятие ляжет на все царство Паллавы.
Потому что Рудра был сыном царя Рударама.
А царь есть государство.
Правители враждебных государств не знали, какой дорогой пойдет паломник, но зато они знали, куда он придет.
Девять хорошо вооруженных отрядов были направлены к рекам.
Вслед за ними пошли тайными тропами наемные убийцы и отравители.
Кумара с зонтом шел рядом с Радхой, но смотрел на статную Мину:
– И вот женился я в третий раз на вдове.
Спим ночью, а она мне говорит: не храпи, так делал мой первый муж.
Прошел час: не ворочайся, так делал мой второй муж.
Я падаю с лежанки, а она тут же: чего упал?
Я и говорю: мне кажется, что нам троим тесно на одной узкой лежанке.
Жена в слезы.
А я схватил суму с пряностями – и бегом из дома.
Мина звонко рассмеялась. Засмеялась и Радха.
Бодхи поднял руку. Все посмотрели на скалу и замерли.
На камнях лежал окровавленный молодой человек.
Путники переглянулись.
Бодхи поднял юношу с длинными волосами с проседью и перенес его в тень кряжистого карагача.
Из ручья набрали мутной горячей воды.
Бодхи приказал Мине протереть тело раненого мягкой хлопковой тканью, смоченной в воде.
Когда она отошла, Бодхи осмотрел худое, в синяках и кровоподтеках тело:
– Торговец Кумара, держи его за плечи, а ты, Мина, за ноги.
Придерживая рукой грудь, Бодхи резким движением вправил юноше вывихнутую руку.
Больной охнул и открыл большие, пронзительные глаза.
Торговец пряностями засмеялся:
– Я знаю, кто это. Это брахман, говорящий странные слова.
Лучше бы он молчал.
– Почему? Дело брахманов – вещать, – Мина подняла голову.
– Глупец и невежда имеют пять примет: сердятся без причины, говорят без нужды, изменяются неизвестно для чего, вмешиваются в то, что вовсе их не касается, и не умеют различить, кто желает им добра, а кто – зла.
– Это ты про кого говоришь?
– Вот юноша‑брахман придет в себя, и вы поймете. Я его однажды уже слышал.
Сладко спал ребенок под пение жаворонков и прохладу утра.
Жара была еще в животе дня.
Вода в ручье была хрустальной, звенящей, поющей.
Сложив ноги, брахман сидел на теплом камне и пел сутры.
Торговец смотрел на Мину.
Радха – на ребенка.
Кумара, играя камешками, посмотрел на брахмана:
– Скажите, достопочтенный, а из‑за чего на Вас напали?
Брахман Аджигарта важно поднял палец:
– Это невежды. Слушайте, люди, мою Истину.
Голос у Аджигарты был юношеский, звонкий, но убедительный, и он продолжил:
– Бога нет!
Нет Души, Ада и Рая.
Нет Кармы, нет Сансары, нет Нирваны! Вот Истина!
Торговец от изумления сел на камень.
У Мины из рук выпала щеточка для пудры.
Радха широко раскрыла глаза.
На дереве дико заверещала, показывая зубы, желтая обезьяна.
– А как же Веды? – торговец вдруг стал заикаться.
– Веды – сплошной обман.
Брахманы – бездельники, не умеющие делать ничего полезного. Всю свою жизнь они вещают о теле и Душе.
А природа безразлична ко всему человеческому. Ей все равно, есть у вас Душа или нет. Потому что природа – хаос, и жизнь человека – хаос.
Мина надула губы:
– Юноша, а откуда тогда взялась Душа?
– Все просто.
Наш мир никем не создан и живет, как хочет.
Все вещи состоят из земли, воды, света и ветра.
Как в хорошем супе, они смешиваются и создают все сущее – деревья, камни, коров и людей, все, все.
Юноша на мгновенье задумался и продолжил:
– Каждый слой в отдельности ничего из себя не представляет.
Земля – земля, молоко – молоко, капуста – капуста, банан – банан. Но при особом соединении они образуют тело и сознание.
Приходит время – разрушается тело, разрушается сознание.
И ничего более.
Радха была испугана и восхищена дерзким юношей.
Мина надула губы:
– И какой Учитель научил тебя этому?
– Так говорил великий мудрец Брихаспати и его ученик – философ Чарвака.
– Понятно, почему тебя поколотили брахманы, хоть ты сам такой же.
– Они невежды, лентяи, глупцы.
Да, я из рода брахманов и знаю все Веды, но мысли мои – в Локаяте. Ведь сами подумайте – ничто не может произойти из ничего.
Самое главное в этой жизни – это чувство!
А Душа есть лишь тело, особенность которого – сознание!
Мина отвернулась:
– Дурак ты, и Учителя твои – дураки, брахман Аджигарта. Несешь не весть что. Боги есть, и мы любим их.
– Женщина, Веды говорят, что жертва во имя Богов попадает в Рай.
Это что, твоя дочь должна принести тебя в жертву, чтобы ты попала в Рай? – юноша хлопнул в ладоши.
– Вся наша жизнь – жертвоприношение, – Мина окончательно невзлюбила брахмана.
Торговец поспешил ей на помощь.
– Если брахманы – бездельники, значит, и ты – непригодный человек?
– Вот я и думаю, чем бы мне заняться. Моя голова набита знаниями Вед, Упанишад, сутр, но руки ничего делать не умеют.
– Не только руки, наверное.
– Зачем Вы так?
– Молчи, неверящий в Небо.
Слово бежит за словом. Нетерпимость есть нетерпимость.
Через мгновение дрова спора превратились в костер гнева.
Мина с Кумарой набросились на юношу со всей яростью истово верующих людей.
Радха отвернулась.
– А ты что думаешь, паломник? – Мина резко повернулась к Бодхи и замерла, увидев его глаза.
– Не шумите. Ребенок спит.
Все мгновенно притихли.
Вид паломника в красном наводил невидимый страх.
По белой раскаленной дороге, под белым диском солнца шли в страну реки Нормада пятеро человек и одна тень.
Тенью была старуха Рума.
Она была чандала. Отверженная. Изгнанная из Джати.
Самое презираемое, самое бесправное существо в Бхарате.
Рожденная от шудры‑отца и брахманки‑матери.
Она не имела права быть рядом с людьми из других Джати.
Она не имела права пить воду рядом с ними, есть, ходить, жить ря