Превращение кооперации в массовую организацию было подготовлено возрастанием экономической необходимости в ней в связи с расширением и углублением товарных отношений в послереформенной России. Изменения в земельных отношениях, открывшие возможности для дальнейшего развития производительных сил, соответственно вызвали рост потребностей в улучшенных методах обработки земли, сельхозмашинах и усовершенствованных орудиях труда, улучшенных сортах семян и породах животных. Это, в частности, подтверждается данными о росте поступления их на рынок. Так, в 1879 г. за счет внутреннего производства и ввоза из-за границы на рынок поступило сельхозмашин и орудий на общую сумму 7984 тыс. р., в 1889 г.—даже несколько меньше—на 7184 тыс. р., в 1900 г.—-уже на 27910 тыс., в 1908 г.—на 66053 тыс. р., в 1912 г.—на 116173 тыс. р. Значительно возрастает товарность крестьянского хозяйства, его денежные обороты. Если в середине XIX века на рынок поступала примерно 1/5 часть произведенного зерна, то в начале XX века почти половина (в 1900—1905 гг.—47,6%). Если прежде хлеб продавали преимущественно помещики, то в XX веке большая часть поступавшего в продажу хлеба доставлялась крестьянскими хозяйствами. Возрастание связей крестьянского хозяйства с рынком расширяло возможности направления части денежных доходов на интенсификацию производства. Однако такие возможности вызревали крайне неравномерно, так как доля денежных элементов в бюджете зажиточных слоев деревни была значительно выше, чем в бюджете низших имущественных прослоек Отмеченная неравномерность свойственна была и уровню технической оснащенности крестьянских хозяйств—важнейшему фактору конкурентоспособности производимой ими продукции на рынке. Стоимость средств производства в среднем на одно хозяйство в 1910—1911 гг. составила, по материалам обследования 6 уездов в различных губерниях, от 993,6 до 1650,6 р.
Основная часть этих сумм приходилась на постройки. На долю инвентаря оставалось лишь от 74 до 189 р., что говорит об общем низком уровне обеспечения орудиями труда. Сложные машины (в то время такими считались сеялки, веялки, молотилки и т. п.) применяли только 31,7% хозяйств. При этом зависимость их применения от размера хозяйств выглядела следующим образом: из хозяйств с посевом до 3 дес. применяли такие машины только 5,9%, от 3 до 7,5 дес—12,2%, от 7,5 до 15 дес—24%, и только с посевом свыше 15 дес.—90%38. Для большинства крестьянских
хозяйств оказывалось непосильным приобретение и неэффективным использование таких машин.
Описанные выше крупные социально-экономические сдвиги подпитывали быстро растущую потребность в различного рода кооперативных объединениях, призванных обслуживать все более втягивающиеся в сферу рыночных связей крестьянские хозяйства и способных помочь им устоять в новой системе ценностей, как можно менее болезненно и с как можно большей выгодой адаптироваться в новых условиях. При этом предпосылки для участия в кооперации различных социальных групп деревни вызревали далеко не в равной мере, как и условия для ее развития в различных экономических районах страны. Определенное влияние на развитие кооперативного движения оказывала и политическая обстановка революции 1905—1907 гг. и наступившей вслед за ней политической реакции. По-разному объясняют исследователи кооперативного движения взаимосвязь между революцией и кооперативным движением. А. В. Меркулов, в частности, полагал, что стимул к развитию кооперации создало поражение революции, так как рабочие и крестьяне, потерпев поражение в революционной борьбе, поняли, что только кооперация может улучшить их жизнь. Другие же, также усматривая в поражении революции главную причину роста кооперации, давали этой связи иную интерпретацию. Поражение революции, отмечал М. Короткой, привело к усилению ликвидаторских настроений, результатом чего стал усиленный рост кооперации, пополнявшейся за счет отошедших от революционной борьбы и пошедших за ликвидаторами масс. Н. Л. Мещеряков, присовокупив к росту кооперации после революции в России факт возникновения Рочдельского общества в Англии после неудавшейся стачки и еще 1—2 подобных случая, выводит нечто вроде закономерности роста кооперации в периоды политической реакции.
Если же мы хотим установить действительную связь между первой русской революцией и ростом кооперации, то по этому поводу важно подчеркнуть следующее. Революция во много раз ускорила рост сознательности и организованности трудящихся. Они почувствовали на себе силу организации, силу коллектива. Все это не могло не сказаться на развитии кооперации, на активности в ней трудящихся масс. Следовательно, речь, на наш взгляд, может идти о влиянии революции в целом, как одного из факторов ускорения развития кооперативного движения.
Общая картина развития кооперации за период от начала первой буржуазно-демократической революции до установления советской власти. Общее число первичных кооперативов, к концу 1917 г. превысило 63 тыс., что в 17 раз больше их количества к 1 января 1905 г.
Анализ всех сохранившихся источников позволяет установить и примерное число членов кооперативных объединений. В потребительских обществах к концу 1917 г. состояло 11,5 млн членов, в кредитных и ссудо-сберегательных товариществах—10,5 млн и около 2 млн членов—во всех остальных формах кооперации. Общая сумма членов всех кооперативных обществ достигала, следовательно, 24 миллионов. Фактический охват населения трудно определить, так как многие состояли одновременно в разных видах кооперации, а также в двух или более объединениях одного вида. Учет таких членов отдельно не велся.
Но если даже предположить, что 2/3 общего числа членов состояли одновременно в двух кооперативах, то и тогда общий охват кооперативным членством составит 16 млн. В дореволюционной России членами кооператива состояли, как правило, главы семей. С учетом членов семей (на 1 главу семьи 4 члена) кооперативными услугами пользовались 80 млн человек, т. е. примерно половина населения страны. Учитывая рост числа членов кредитной кооперации и после 1 января 1914 г., можно полагать, что к 1917 г. не только в аграрно развитых районах, но и в целом по стране кредитными товариществами было охвачено около половины всех крестьянских хозяйств, а в названных районах—намного больше половины. Значительный охват крестьянских хозяйств кредитной кооперацией следует оценить как выдающееся достижение кооперативного движения, важный фактор повышения их производительности и товарности. Обоснованность такого тезиса подтверждается прежде всего логически—приведенными выше данными о быстро растущем числе участников этого вида объединений. Полагать, что кто-то до революции заставлял крестьян вступать в кооперативы, просто нелепо, как и не обоснован тезис о том, что кооперация в эти годы была кулацкой организацией. Крестьянские хозяйства составляли абсолютное большинство членов кредитных кооперативов—примерно 9—9,5 из 10,5 млн. Кулацких же хозяйств по самым оптимальным предположениям было во всей деревне не более 2 млн. Видимо, какая-то часть членов товариществ оказалась пассивной—не пользовались ссудами из-за недоступности, невыгодности условий выдачи или за ненадобностью. Но эта часть не могла быть значительной, так как такие хозяйства не вступали бы в кооперативы или вышли бы, обнаружив бесполезность нахождения в них. Массового же выхода из кооперативов или исключения из числа членов, как это имело место в 70—80-е годы XIX в., в последнее предреволюционное десятилетие не зафиксировано.
Эти чисто логические рассуждения в определенной мере подтверждаются конкретными данными. К 1 октября 1917 г. кредитная кооперация обладала оборотными средствами в
983854 тыс. р.47, что составляло примерно 100 р. на одно крестьянское хозяйство—члена кооперации. Для сравнения отметим, что средняя стоимость капиталов одного крестьянского хозяйства, кроме земли, определялась А. В. Чаяновым в 1045,7 р.48 Следовательно, стоимость оборотных средств кредитных кооперативов, приходившихся на долю одного хозяйства, составляла примерно 1/10 часть его средней стоимости. С учетом того, что кооперированная половина деревни была в целом более состоятельной, чем некооперированная, этот показатель был, видимо, ниже—1/12 или 1/15 часть стоимости хозяйства, что все равно немало.
С этими данными стыкуются сохранившиеся сведения о конкретных размерах ссуд, выдававшихся кредитными кооперативами. На 1 января 1914 г. кредитными товариществами, по данным 8835 таких объединений, было выдано ссуд на 572,5 млн р., ссудо-сберегательными товариществами (сведения о 2202 таких объединениях) — на 190,5 млн р., всего—на 763 млн р. Средний размер ссуды составил на 1 января 1914 г. для первых 100, для вторых—150 р.; на 1 января 1915 г.— соответственно 103,2 и 166,4 р.49, только на одну дату—1 января 1914 г.—пользователями (держателями) кооперативного кредита оказались 6 млн крестьянских хозяйств при долге каждого в среднем 87 р. «Конечно,—комментирует эту цифру С. Н. Прокопович,—ссуда в 87 рублей после того долгого голода на кредиты, который царил в деревне до развития кооперативных организаций, когда крестьянину приходилось довольствоваться 10—20 рублями на хозяйство, да притом за ростовщический процент и на самый короткий срок, является большим и ценным благом». Добавим, что 87 р.—это остаточная задолженность на конец года. В течение года каждый мог получать значительно большие ссуды, причем неоднократно, часть из которых уже могла быть выплачена. Почти полное совпадение этих конкретных данных с абстрактными расчетами подтверждает массовое, близкое к абсолюту пользование крестьянскими хозяйствами—членами кредитной кооперации ссудами из своих товариществ.
И хотя колебания в размере ссуд в зависимости от имущественного положения заемщика достигали 2—4 раз, получение частью крестьян ссуды в размере, меньшем средней величины, также приносило пользу и способствовало при рациональном ее использовании укреплению хозяйства. Для определения значимости приведенных цифр о размерах ссуд сообщим, что в 1910 г. стоимость рабочей лошади составила в декабре 38 р., в апреле 55 р., коровы средней удойности—соответственно 59 и 71 р., высокой удойности—88 и 94 р. Кроме краткосрочных ссуд на покупку машин, орудий, скота, семян, кормов, кооперация стала выдавать и долгосрочные ссуды на покупку и аренду земли. В 1912 г. в частности, на эти цели было выдано 18426 тыс. и 50377 тыс. р., соответственно 7,1% и 29,5% от всех выданных кооперацией ссуд.
Упрочению положения кредитной кооперации, ее самостоятельности как системы способствовало создание ею в 1912 г. финансового центра—Московского народного банка (МНБ). Вопрос о создании центрального банка для кредитования кооперативов был поставлен еще в марте 1898 г. в Москве на съезде представителей ссудо-сберегательных товариществ. Однако почти 14 лет ушло на реализацию этой идеи, из них более двух лет—на юридическое оформление. Устав банка был подан на утверждение 9 сентября 1909 г. 28 октября 1911 г. утвержденный высшими инстанциями устав был опубликован, что по правилам тех лет означало вступление его в силу. С января 1912 г. банк начал свои операции. Такая затяжка объясняется не только бюрократическими препонами. Сам процесс формирования такого органа мог развертываться лишь на основе роста и хозяйственного укрепления самих кооперативов, способных стать его учредителями и пользователями.
Добротная, тщательная подготовка к открытию банка обеспечила быстрое развертывание обширной деятельности и превращение его в важный фактор процветания кредитной и фактически всех других видов и форм кооперации. К 1917 г. акционерами банка состояли 300 кооперативных союзов, объединявших и представлявших 12 тыс. первичных объединений, а также 5 тыс. первичных кооперативов непосредственно. Оборот банка уже в 1913 г. составил млн р. (по другим данным—5 млрд р.)53. Только за последний год банк выдал кооперативам ссуд всех видов на сумму 409 млн р. (по другим источникам—425 млн р.). Он превратился в крупный финансовый центр всей российской кооперации, включил ее в кредитно-финансовую систему страны, а через свои заграничные конторы и агентства выводил ее на мировой рынок. Достижение определенного уровня в организации кооперативного кредита выдвинуло в качестве очередной насущной задачи движения организацию кооперативными методами сбыта продукции крестьянского хозяйства на рынке, а также снабжения его необходимыми для ведения производственного процесса средствами. Первые годы нового столетия российская деревня переживала такое состояние, когда, с одной стороны, по мере расширения сферы рыночных отношений росла потребность в кооперировании снабженческо-сбытовых операций крестьянских дворов, а с другой—реальные объемы предложений на такие операции не сразу оказались столь значительными, чтобы обеспечить загрузку специально создаваемых для этого кооперативных структур. Основная масса предназначавшейся крестьянами к продаже продукции поступала пока на местный или на соседний рынок, там же они удовлетворяли свои потребности в покупках, в связи с чем острой потребности в кооперативных услугах не ощущалось. Лишь отдельные виды крестьянской продукции (хлеб, масло, лен и др.) стали поступать на общероссийский рынок, а через него и на экспорт. Формирование специализированных кооперативных объединений сдерживалось и сезонной ограниченностью их деятельности. Требовалось время и для создания соответствующей материальной базы, накопления капитала, подготовки кадров. А между тем нельзя было откладывать обслуживание уже сложившихся объемов работ, так как их быстро перехватывали сельские лавочники и перекупщики, которые на кабальных условиях закупали у крестьян их продукцию, предоставляя им на не менее кабальных условиях товарные кредиты. Такой ход событий привел к тому, что снабженческо-сбытовые операции стали вести попутно со своей основной деятельностью кредитные кооперативы и их союзы. В правовом плане для этого препятствий не было, так как еще уставом 1896 г. (см. о нем ниже) допускалось ведение кредитными кооперативами посреднических операций. Положением от 7 июля 1904 г. возможности эти были расширены. Одновременно с первичными товариществами товарные операции вели и союзы кредитных кооперативов, число которых также быстро увеличивалось и достигло в 1917 г. 400. К сожалению, не обнаружены данные об объеме этих операций, есть, однако, констатация, что «в 1917 г. закупкой занимались решительно все союзы». Крупным центром снабженческо-сбытовых операций стал Московский народный банк, в составе которого в 1913 г. был создан товарный отдел. Его операции росли с не меньшей быстротой, чем у первичных кредитных кооперативов: в 1914 г. его оборот составил 1028 тыс. р., в 1915 г.—2758,6 тыс. р., в 1916 г.—15379 тыс. р., в 1917 г. — 43953 тыс. р. Основной объем оборота—это товары сельскохозяйственного производственного назначения, которые крестьянские хозяйства реализовывали через кооперативы. За последний год эти операции составили 96% от оборота, разбивка которого по группам товаров выглядит следующим образом; с.-х. машины и орудия—9244,2 тыс. р. (21,1% к итогу), сноповязальный шпагат—14024,2 тыс. р. (31,9% к итогу), инсектициды— 9581,6 тыс. р. (22,1%), семена—5879,7 тыс. р. (13,3%), железо и железные изделия—3410,2 тыс. р. (7,7%)58. Во всех материалах о товарных операциях кредитной кооперации слабо просматривается ее сбытовая деятельность. Видимо, это не только недостаток источников. Организация сбыта во многих случаях неизбежно должна была сопровождаться созданием базы хранения, частичной или полной переработкой, требовала специализации и создания специализированных кооперативов и систем по сбыту с.-х. продукции в целом или отдельных видов продукции, что стало на практике осуществляться параллельно с развертыванием товарных операций кредитных кооперативов.
Какими бы высокими ни были темпы роста товарных операций кредитных кооперативов и МНБ, они не способны были удовлетворить растущие потребности деревни в специальных кооперативах, особенно по сбыту и переработке крестьянской продукции, что и обусловило рост товарных операций не только как попутных для кредитных товариществ, но и как самостоятельных форм кооперативного движения. На втором этапе получают широкое распространение сельскохозяйственные общества, число которых в 1914—1917 гг. возросло более чем в 10 раз, а количество членов в них, по данным за 1914 г., составило примерно 390—400 тыс. Однако, несмотря на большой количественный рост, роль этих обществ в развитии производительных сил сельского хозяйства оставалась ограниченной. Параллельно с сельхозобществами развертывается сеть сельскохозяйственных товариществ—кооперативов со снабженческо-сбытовыми функциями, осуществлявших и отдельные элементы переработки продукции. Большинство из них были специализированными по животноводству, пчеловодству, совместному приобретению машин, позднее—по переработке и сбыту картофеля, плодов и овощей. Общее число их— 2100—для такой огромной территории было незначительным, к тому же многие из них находились в западных губерниях; в центральных, южных и восточных губерниях их было очень мало. Тем не менее определенную роль в жизни крестьянского хозяйства они играли. Все сельхозтоварищества России имели к 1916—1917 гг. примерно 100 млн. рублей оборотных средств61, или в среднем по 45 тыс. на одно товарищество, что позволяло в чем-то помочь крестьянам. Одновременно с развитием объединений общего назначения—сельскохозяйственных обществ и товариществ—складываются и специализированные кооперативы, ведущие обслуживание четко определенной отрасли сельскохозяйственного производства. Из такого типа объединений наиболее заметных размеров в дореволюционной России достигла кооперация в области молочного дела—заготовки и переработки молока и сбыта переработанной продукции. Кооперативное маслоделие и сыроварение, зародившееся в конце прошлого века, после 1905 г. также вступает в пору бурного подъема. Число маслодельных артелей за 1904—1917 гг. возросло в 10 раз. В 1908 г. возник «Союз сибирских маслодельных артелей», объединивший к началу войны 1864 маслодельных артели и 600 потребительских обществ. В 1911 г. образовался там и второй союз—«Приуральский союз маслодельных артелей». К 1913 г. он объединил 141 артель62. Кооперативное маслоделие в Сибири стало играть существенную роль в экономике крестьянского хозяйства, в борьбе против засилья частных заводчиков и скупщиков масла. В 1912 г. Несколько иной характер приняла специализация в области первичной обработки льна. Первая попытка организации кооперативного сбыта льна была предпринята в 1912 г. в Прибалтике. В 1914 г. возникли договорные объединения кооперативов по организации совместного сбыта льна в Тверской и Московской губерниях, а в сентябре 1915 г. представители 43 кооперативов учредили Центральное товарищество льноводов (ЦТЛ)—всероссийское кооперативное объединение в области льноводства. В отличие от маслоделия в области льноводства специальные кооперативы не создавались, а ЦТЛ работало со всеми первичными кооперативами и кооперативными союзами, которые в качестве одной из своих функций соглашались вести скупку льна у его производителей и частично осуществлять его первичную обработку. Такие первичные кооперативы и союзы становились членами ЦТЛ, которое брало на себя организацию сбыта заготовленной продукции, в том числе и за границу, переработку льна на своих предприятиях, а также снабжение крестьян через первичные кооперативы и союзы необходимым инвентарем, семенами и др. Такая специализация оказалась целесообразной, сеть и операции ЦТЛ быстро росли. В 1915—1916 гг. оно вело операции с 6 союзами и с 33 отдельными первичными кооперативами, во второй сезон—1916—1917 гг.—уже с 18 союзами и 82 отдельными кооперативами, в сезон 1917—1918 гг.—с 33 союзами (в операциях со льном в которых подключились более 4000 первичных объединений, в основном кредитных) и 139 отдельными кооперативами. Стоимость заготовленного льна возросла с 1 млн р. в первом здесь названном году до 27 млн р. во втором, и до 180 млн в 1917/18 г. Общее число крестьянских хозяйств, приобщившихся благодаря ЦТЛ К кооперативному сбыту льна, составило, по определению различных авторов, от 1,5 до 2 млн занятых выращиванием этой культуры в 19 губерниях. Удельный вес этой системы в общих заготовках льна возрос с 0,6% в 1915/16 г. до 6,3% в 1916/17 г. и до 19,2% в 1917/18 г. Работа по организационному оформлению системы сельскохозяйственной кооперации резко ускорилась после февральской революции и принятия Временным правительством соответствующих законоположений. Продолжалась эта работа и после Октябрьской революции, приобретя зримые очертания к концу 1918 г. Однако функционировать с таким трудом сложившейся системе уже не пришлось, о чем речь пойдет в следующей части данной работы. Во-первых, материальное положение рабочего класса России продолжало оставаться тяжелым. Рабочим удалось в ходе ожесточенной борьбы с предпринимателями добиться некоторого повышения заработной платы. Но цены на потребительские товары повышались еще в больших размерах. При росте заработной платы в 1913 г. на 31% по сравнению с 1900 г. средние цены повысились в 1905 г. на 43,7%, в 1912 г.— на 45,7%, продукты животноводства соответственно на 48,4% и 53,7%, на прядильные товары—на 34,7% и 52,2% по сравнению со средними ценами за 90-е годы XIX века66. В этих условиях рабочим, как и прежде, было трудно собрать минимально необходимые средства для создания достаточно крепких экономически, независимых от предпринимателей кооперативов, способных устоять в конкурентной борьбе с частными торговцами. Во-вторых, сравнительная хозяйственная устойчивость возникших ранее фабрично-заводских и железнодорожных обществ удерживала рабочих от вложения средств в независимые кооперативы, где дивиденды, особенно в первые годы, могли быть ниже, да и риск гибели новых обществ был большим. В-третьих, создаваемые рабочими независимые общества находились под неустанным гласным и негласным наблюдением со стороны царского государственного аппарата, подвергавшего их жесткому контролю в большей степени, чем любую другую форму кооперативного движения. Такая настороженность вполне объяснима, хотя в принципе царизм не имел ничего против того, чтобы рабочие за свой счет улучшали материальное положение. Его пугал рост организованности рабочих, а также далеко не мифическая угроза использования рабочих кооперативов для политической деятельности революционных партий. С особым ожесточением правительство противилось созданию союзов рабочих кооперативов, которые могли бы в определенной мере способствовать их хозяйственному укреплению. До Февральской революции ни один союз рабочих кооперативов не был официально разрешен властями. В-четвертых, становление независимых обществ протекало в годы общего подъема политической активности и экономической борьбы рабочих. Так, за 1905—1914 гг. число участников стачечного движения превысило 8 млн—в 20 раз больше, а число участников политических забастовок достигло 5 млн— в 160 раз больше, чем за предшествовавшее десятилетие. В этих условиях вопрос о медленных частичных улучшениях материального положения через кооперацию как-то сам по себе отодвигался на второй план.
Первым крупным независимым рабочим кооперативом было потребительское общество «Трудовой союз», возникшее в Санкт-Петербурге в 1906 г. История его весьма поучительна. За менее чем трехлетний период существования оно прошло этапы быстрого расцвета, упадка и гибели. К концу 1907 г. «Союз» объединял свыше 9 тыс. членов, создал по всему городу сеть отделений (19 лавок), пользовался большой популярностью среди петербургского пролетариата. Но, едва достигнув высшей точки своего развития, он начал распадаться и в 1909 г. прекратил свое существование. Такая же участь постигла и другой петербургский кооператив— «Труженик». Возник он в 1907 г., объединил 1800 членов и через 3 года ликвидировал свои дела. Среди главных причин гибели первых крупных рабочих кооперативов нужно на первое место поставить неумение вести хозяйственную деятельность, отсутствие опыта организации дела и опытных организаторов в условиях капиталистического хозяйства. Эти уроки пошли на пользу рабочим. Они стали более внимательно относиться к коммерческой деятельности. Создаваемые впоследствии в Петербурге кооперативы были небольшими по размеру, развивались медленно, но в хозяйственном отношении оказались более устойчивыми, чем «Трудовой союз». Наряду с процессом образования независимых рабочих кооперативов усиливается борьба рабочих за раскрепощение зависимых обществ. Рабочие добиваются расширения прав органов управления обществами, замены в них ставленников администрации выборными лицами, открытия свободного доступа в кооперативы независимо от места работы, сокращения дивиденда на пай и т. п. Следует отметить, что борьба за превращение потребительских обществ в независимые была чрезвычайно сложной не только в смысле ожесточенного сопротивления капитала, но и в смысле регулирования отношений между самими рабочими, так как такая ломка была связана на первых порах с временными материальными потерями, особенно для верхней части членов общества, имевшей большие паи. Массовое высвобождение рабочих кооперативов из-под зависимости капиталистов начинается лишь после февральской революции. В 1916 г. 23 рабочих общества объединяются под названием «Московское союзное товарищество потребительских обществ». В том же году возникает «Петроградский союз потребительских обществ (Петросоюз)». Классовая принадлежность этих союзов в их официальном названии не указывалась, ибо это привело бы к немедленному закрытию союзов. Только после Февральской революции, получив официально право на существование, растут союзы рабочей кооперации, быстро увеличивают число членов. Союз рабочих потребительских обществ г. Москвы к середине 1917 г. объединил 90 обществ, в том числе 64 чисто рабочих с 129 тыс. членов. Петроградский союз рабочих потребительских обществ объединил 50 рабочих обществ. Кинешемский союз объединил 62 рабочих общества с 250 тыс. членов (кроме того, в союз вошло 358 сельских обществ с 60 тыс. членов)75. Подводя общие итоги развития рабочей кооперации, можно сделать вывод, что, несмотря на крайне неблагоприятные экономические условия и жесточайшие полицейские преследования, рабочая кооперация за первое десятилетие своего существования выросла в серьезную силу.
Проведенные нами подсчеты на основе учета всех разрозненных данных, содержащихся в выявленных к настоящему времени источниках, и высказанных в литературе суждений позволяют следующим образом уточнить параметры рабочей кооперации в России. К 1 января 1917 г. в стране функционировало как минимум 1050 рабочих обществ, что составляло 4,5% от общего числа потребительских кооперативов, к 1 января 1918 г. это число достигло не менее 1400—4% от общего числа потребобществ. Количество членов в них на первую дату может быть оценено в 1,5—2 млн, на вторую дату—в 3—3,5 млн без учета рабочих, состоявших членами всесословных потребительских кооперативов. Степень кооперирования рабочих, как нам представляется, составила на первую дату 15—25%, на вторую—30—40% от их общей численности в тех отраслях, где имело место функционирование специально рабочих кооперативов. Возникнув первоначально в городах и на промышленных предприятиях, потребительские общества с каждым годом получают все более широкое распространение в деревне. К 1904 г., как отмечалось выше, на сельскую местность приходилось уже 40% их общего числа. В последнее предреволюционное десятилетие сельские общества становятся преобладающими в системе потребительской кооперации. По наиболее полным из сохранившихся данным—списку всех потребительских обществ на 1 января 1912 г.,—из общего числа 7276 на сельские приходится 5230, или 71,9%77. Для последующих лет могут быть сделаны только предположительные подсчеты. При сохранении такого же процентного отношения на 1 января 1917 г. из общего числа 23500 их должно было быть 16920, на 1 января 1918 г. из 35 тыс.—25200. Действительные цифры, видимо, были несколько меньшими, так как в годы войны из-за продовольственных трудностей городские и особенно рабочие кооперативы росли более быстрыми темпами. К числу заметных явлений в развитии потребительской кооперации на втором этапе относится быстрый рост Московского союза потребительских обществ (МСПО), превратившегося фактически во всероссийский центр потребительской кооперации. Наряду с МСПО возникают и другие крупные союзы потребительской кооперации. В 1909 г. возник Киевский союз потребительских обществ, в 1910 г.—Кубанский союз потребительских обществ и Кавказское кооперативное товарищество, в 1911 г.—Варшавский союз потребительских обществ, в 1912 г.—Пермский союз потребительских обществ и Товарищество потребительских обществ Юга России (ПОЮР)82. В 1914 г. число областных и губернских союзов достигло 10, в 1915 г. 13, в 1916 г.—52, в 1917 г.—42583. Итоги развития потребительской кооперации за 1905— 1917 гг. убеждают в том, что она, так же как и кредитная, стала массовой организацией населения. Однако в отличие от кредитной, в основном обслуживавшей производственные нужды крестьян, потребительская объединяла и крестьян, и рабочих, а также другие слои города и деревни, помогая им Центросоюз: Меморандум Международной кооперативной делегации.
Удовлетворять самые насущные потребности—в пище, одежде, товарах повседневного обихода.
О том, насколько этот вид кооперации справлялся с названной задачей, более наглядно, чем уже приводившиеся данные, говорят цифры о среднем обороте на одного члена общества. В 1912 г. он составил для рабочих независимых обществ 205 р. в год, фабрично-заводских—397, железнодорожных—230, городских всесословных—221, сельских—156 р. в год. Сам факт реализации значительной части своих доходов через кооперацию в условиях отсутствия какого-либо дефицита на рынке потребительских товаров подтверждает целесообразность пользования этим видом кооперативных услуг.
В целом же потребительская кооперация стала не только серьезным источником удовлетворения своих потребностей для отдельных групп населения, но и важным фактором экономической жизни страны в целом. В 1913 г. оборот всех торговых заведений России по потребительским товарам составил 11754 млн р. Оборот потребительской кооперации составил в 1913 г. 250 млн р., в 1917 г.—1298 млн довоенных рублей86. Таким образом, удельный вес оборота потребительской кооперации в 1917 г. составил 10% ко всему обороту потребительских товаров за 1913 г. Если же учесть, что в 1917 г. общий реальный товарооборот сократился по сравнению с 1913 г., то удельный вес кооперативного оборота в 1917 г. можно определить на уровне 12—13%. В рассматриваемый период, как и до 1905 г., не получила сколько-нибудь заметного развития кустарно-промысловая кооперация. Как и на первом этапе, артели кооперировали в основном закупку сырья, сбыт продукции, использование кооперативного кредита и лишь в незначительной мере—непосредственно производство. Только накануне войны возникли первые союзы промысловой кооперации—Важский союз смолокуренных артелей (г. Шенкуренск Архангельской губернии) и Московский союз кустарных артелей («Артель-союз»). Если даже допустить, что к 1917 г. среднее число членов на одну артель возросло в два раза по сравнению с данными анкеты 1912 г., то и тогда в артели оказались бы объединенными не более 60 тыс. человек, т. е. чуть более одного процента общей численности ремесленников и кустарей.
Общий итог развития кооперации за рассмотренные здесь 12 лет феноменален. Ни по темпам роста, ни по масштабам кооперативное движение не знало аналогов в мире, хотя социально-экономические предпосылки для него в России находились в стадии складывания и были еще далеки от идеально благоприятных. Что же касается административно-политических предпосылок, то они были крайне неблагоприятными и немало тормозили развитие кооперации. «Секрет», видимо, во внутренних источниках этого движения, в заложенных в нем потенциальных возможностях приспосабливаться к различным исходным условиям и строить свою работу с учетом этих условий, что явится предметом рассмотрения в последующих главах данной работы.