24 Июня 2015 в 00:17
В Общественной палате РФ считают, что у военнослужащих должен быть законный представитель, который будет отстаивать их интересы и законные права, а также докладывать президенту о реальном состоянии дел в армии и воинских частях. Член ОП РФ, вице-президент Федеральной палаты адвокатов РФ Владислав Гриб обратился к главе государства с просьбой рассмотреть вопрос о возможности учреждения должности уполномоченного по правам военнослужащих при президенте РФ, пишет газета «Известия».
В этом году у россиян заметно усилилось желание бороться за свои права, причем в самых разных социальных группах. И один из действенных механизмов донести свои желания и потребности до слуг народа — иметь своего законного представителя в непосредственной близости к президенту. Так появилась нешуточная мода на уполномоченных.
К примеру, в марте член Общественной палаты Сергей Марков предлагал учредить женского омбудсмена, а в апреле депутат Госдумы Александр Агеев — автоомбудсмена. Но особенно урожайным на подобные инициативы выдался май, когда общероссийская общественная организация «Лига защитников пациентов» предложила учредить должность уполномоченного по правам пациентов, а скандально известный депутат заксобрания Санкт-Петербурга Виталий Милонов — омбудсмена по делам верующих.
Инициатива члена ОП Владислава Гриба учредить в России должность уполномоченного по правам военнослужащих при президенте выглядит на этом фоне разумнее и убедительнее. По его словам, специфика военной службы, особый статус военнослужащих и их правовое положение зачастую затрудняет их защиту, а уполномоченный по правам человека в РФ, органы военной юстиции и прокуратуры не всегда могут быть востребованы при ряде ситуаций.
К тому же такая должность имеется во многих странах с высоким уровнем жизни, сильными армиями и развитыми демократиями. Среди них США, Великобритания, Франция, Германия, Канада и ряд других.
В этих странах работа уполномоченных выстраивается по двум моделям. В первом случае омбудсмен работает в министерстве обороны. Как правило, это военный человек, который назначается самим министром и может называться генеральным инспектором. Однако у него нет полной независимости от руководства ведомства. Во втором случае он назначается парламентом как независимое гражданское лицо. Как правило, это бывший военный с серьезным опытом работы в армии.
В некоторых странах военные омбудсмены стали достойной правовой альтернативой судам. Подобная ситуация складывается в случае, если авторитет и вера в эффективность омбудсмена среди военнослужащих достаточно высоки.
Опыт учреждения должности военного омбудсмена однажды был и в России, правда, только на уровне субъекта. В 1994–1996 годах уполномоченный по делам военнослужащих работал в Алтайском крае. Но его работа не была достаточно эффективна, поскольку упиралась в проблемы субординации: Вооруженные силы относятся к ведению Российской Федерации, а не ее субъектов, соответственно региональные власти не обладали юрисдикцией проверять воинские части и опрашивать офицеров.
— Учитывая это, считаю, что в нашей стране этот институт обязательно должен быть при главе государства — Верховном главнокомандующем, — отмечает автор инициативы Владислав Гриб. — Нельзя делать это при одном министерстве, например при Минобороны, потому что военнослужащие работают также в структурах МВД, МЧС и ФСБ. Полагаю, что создание и деятельность такого института при президенте будут способствовать правовой и социальной защищенности военнослужащих и членов их семей, повышению престижа военных профессий и дальнейшему развитию Вооруженных сил России в правовом, социальном и организационном плане.
Предполагается, что омбудсмен будет рассматривать жалобы не только военнослужащих, но и кадетов, курсантов военных училищ, призывников, их родителей — всех, кто тем или иным образом связан с воинской службой, что позволит снять излишнее напряжение, которое складывается вокруг армии.
«Некоммерческая организация «Комитет солдатских матерей» и ряд других в силу своего статуса не могут эффективно защитить права военнослужащих и призывников. В своей адвокатской деятельности я и мои коллеги часто сталкиваемся с нарушением прав военнослужащих, что еще раз подтверждает необходимость создания данного института в России», — отмечается в обращении президенту.
Кстати, институт военных омбудсменов успешно развивается, и в ближайшем будущем возможно увеличение их числа в мире, в частности, на постсоветском пространстве. Известно, например, что такие планы есть у Грузии и Армении.
Получить официальный комментарий от Министерства обороны РФ не удалось.
По словам президента Центра стратегических коммуникаций Дмитрия Абзалова, военное направление как раз то, под которое целесообразно создавать отдельную должность омбудсмена. С одной стороны, такой институт способен серьезно повысить эффективность работы профильных министерств, а с другой — может быть интересным именно с точки зрения развития структур общественного контроля, тем более что после экс-министра обороны Сердюкова важным вопросом стала именно защита прав военнослужащих.
— Военная отрасль в целом — одна из самых больших в России, кроме того, значительная часть граждан прошла через этот институт. У нас строится контрактная система, а особенно с учетом геополитических особенностей последнего времени это направление может быть очень важным. Не стоит забывать и о закрытости этой системы, ведь в свое время институт детского омбудсмена создавался во многом из-за того, что детские дома и подобные структуры были очень закрытыми организациями. Количество закрытых военных структур сложно себе представить. Еще при господине Сердюкове велись фундаментальные войны между военной прокуратурой и представителями региональных структур, которые запрещали проводить проверки на территории военных частей, — отметил Абзалов.
Политолог также добавил, что в России очень много правозащитников, которые занимаются проблемами военнослужащих, и омбудсмен для них мог бы быть серьезным и важным каналом, однако для этого важно выбрать правильную личность, которая могла бы занять эту позицию. С одной стороны, этот человек должен брать своим авторитетом в военной сфере, а с другой — быть дистанцирован от отрасли, которой занимается.
При этом Абзалов заострил внимание на том, что в России далеко не всем проблемным отраслям нужны персональные омбудсмены, поскольку избыточное их количество может привести к обратному эффекту.
— Нам не стоит действовать в стиле господина Обамы, у которого общественных советников больше, чем у нас министров в кабинете. Если мы хотим омбудсмена такого типа, то у него будет статус, но эффективность для отрасли будет невысокая. А наша задача — сохранить эффективное управление. Для этого президенту не нужно 50 омбудсменов. Он с ними со всеми даже физически встретиться не сможет в течение года, при том что у него еще 85 глав регионов, — добавил он.
Глава Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова идею не поддержала, отметив, что у федерального уполномоченного по правам человека есть определенный мандат, которого вполне достаточно для того, чтобы решать как индивидуальные проблемы защиты прав военнослужащих, так и системные.
— Для нашей страны в военной сфере этот институт работает отлично. В тех субъектах, где региональные уполномоченные по правам человека контактируют с правозащитными организациями солдатских матерей, очень многие проблемы решаются. Наши комитеты работают 27 лет. Недавно мы провели семинары по трем военным округам и увидели, что в принципе все требования, которые когда-то предъявлялись к советскому, а затем к российскому государству, были выполнены — вплоть до решения переходить на добровольную контрактную военную службу. Практически исчезли преступность во всех войсках и солдатское рабство, — отметила Валентина Мельникова.