Моше Фельденкрайз. Книга «Осознавание тела как исцеляющая терапия. Случай с Норой». История восстановления после инсульта
Апрель 11, 2012
«Я увлечен пониманием наших способов функционирования для того, чтобы мы могли научиться делать свою жизнь легче и чтобы она доставляла больше удовольствия »
Моше Фельденкрайз
Вашему вниманию предлагается перевод книги Моше Фельденкрайза «Осознавание тела как исцеляющая терапия. Случай с Норой». В данной книге, представляющей собой записанную лекцию, рассказанную Фельденкрайзом перед своими студентами, Моше описывает свою работу с женщиной по имени Нора, которая потеряла часть функций (осознавание тела, чтение, письмо, частично речь) в результате инсульта. Фельденкрайз рассказывает о процессе обучения, который был необходим для возвращения Норы к нормальной жизни, о принципах, лежащих в основе его работы с ней, и приводит свои рассуждения по решению возникших перед ним задач.
Желаю приятного чтения.
Введение
1. Кто такая Нора?
2. Выход из лабиринта
3. Ошибки: часть обучения
4. Улучшение против излечения
5. Разговаривая без слов
6. Ощущение для понимания
Квинтэссенция
Вопросы — и уклонение от полных ответов на них
Заметившим опечатки, просьба отправить информацию о них, выделив текст и нажав Ctrl+Enter. После исправления ошибок полный текст книги единым файлом будет выложен для скачивания.
К содержанию
Предисловие ко второму изданию
Метод Фельденкрайза — это самый выдающийся способ улучшения человеческих способностей, с которым мне приходилось встречаться. «Осознавание тела как исцеляющая терапия: Случай с Норой» — это наиболее полное существующее описание работы доктора Моше Фельденкрайза с индивидуальным «клиентом». Нора — это 60-летняя женщина, у которой пострадали речь, мышление и движение после перенесенного обширного инсульта. Что удивительно, ей удалось восстановить утраченные способности после работы с Фельденкрайзом. По мере того, как Фельденкрайз объясняет свой способ мышления и работы с Норой, мы постигаем его гений и невероятную пользу его метода.
Любой представитель «помогающих» профессий — физиотерапевт, логопед, специалист по трудотерапии, психолог, врач и
медсестра — найдут в этой книге уникальную точку зрения, которую они могут использовать для улучшения своей работы.
Опытный практик метода Фельденкрайза может значительно улучшить функционирование при широком спектре нарушений — при церебральном параличе, травмах мозга, инсультах, а также болях в спине, шее и плече. В то же время метод Фельденкрайза по сути не является «терапией», но скорее активирует способ обучения, который включает в себя как мозг, так и всего человека в целом. Таким образом, метод имеет важное значение для образования и любой области, где задействованы обучение и формирование навыков, к примеру, музыка, танцы и спорт.
Подход Фельденкрайза основывается на точном понимании нервной системы человека. Его работа предвосхитила многие идеи в неврологии и медицине, которые с тех пор стали общепринятыми, такие как асимметрия полушарий мозга и недвойственность тела и психики. Как Фельденкрайз демонстрирует в своей работе с Норой, его понимание нервных функций базируется как на биологическом наследии, так и персональной истории. Функциональные достижения Норы связаны с постоянным вниманием к ее чувству собственного достоинства и характеру.
Я очень рекомендую прочитать и насладиться историей Норы. Читатели будут вознаграждены и очарованы этой удивительной историей и тем глубоким методом, который она иллюстрирует.
Уолтэр Уитриол, доктор медицины
Департамент реабилитационной медицины
Школа медицины Университета Джона Хопкинса
июнь 1993
Введениеко второму изданию
Изначально опубликованная в 1977 году, книга «Осознавание тела как исцеляющая терапия — Случай с Норой» многими признается как классика в области соматического обучения и терапии. Это драматическая история женщины, проходящей процесс восстановления от кровоизлияния в мозг, которое привело к значительным физическим и психологическим проблемам. Моше Фельденкрайз направляет нас шаг за шагом через экстраординарный процесс ее восстановления по мере того, как она постепенно обучается заново многим потерянным ею навыкам.
Данное описание — это пример подхода к улучшению человеческого функционирования через движение, который стал известен как метод Фельденкрайза. Хотя Фельденкрайз написал множество книг и статей, это его единственный письменный отчет о работе в конкретном случае. Он планировал, что данная книга станет первой в серии под названием «Приключения в джунглях мозга». К сожалению, его насыщенное расписание не позволило ему закончить вторую книгу в серии до его смерти в 1984 году.
«Осознавание тела как исцеляющая терапия — Случай с Норой» Фельденкрайз написал в стиле рассказа о случае из практики, подобно двум великим клиническим неврологам А.Р. Лурии и Оливеру Саксу. В историю работы с клиентом включены тонкие подробности ее жизни, что придает необычную глубину разбору клинического случая.
Фельденкрайз ценил книги и Лурии, и Сакса, чувствуя, что их подход к разбору случаев был более схож с философией его работы, чем академический стиль, при котором пациент рассматривается как представитель категории патологий или болезней.
Одной из самых примечательных особенностей данной книги является то, с какой детализацией Фельденкрайз описывает свой собственный процесс мышления по мере продвижения в работе с Норой. Он одновременно детектив, учитель и терапевт, и настолько близко знакомит нас со своим подходом, что читатель начинает интересоваться: «Каким будет следующий шаг для Норы?». Мы проходим вслед за Фельденкрайзом в поисках решения возникших задач, видим его успехи и тупики, получаем уникальную возможность ознакомиться с теми вопросами, которые он задает себе, и его наблюдениями во время работы с Норой.
До своей смерти Моше Фельденкрайз успел подготовить небольшое количество практиков своего подхода. С тех пор метод Фельденкрайза продолжает свое распространение и получает все большее мировое признание. На сегодняшний день в мире существует почти две тысячи практиков метода, живущих в Северной и Южной Америке, Европе, на Ближнем Востоке и в Австралии.
Элизабет Берингер и Дэвид Земах-Берзин
Беркли, Калифорния
Сентябрь, 1993
Предисловие
«Случай с Норой» — это первая из серии историй из моей практики. Каждая будет описывать часть моей работы с людьми.
Я использую две техники: одна это невербальная манипуляция, называемая «Функциональная интеграция». Другая, используемая в больших группах всех возрастов, вербальная, и называется «Осознавание через движение».
Обе техники расширяют осознавание себя и таким образом способствуют лучшему образу жизни. Они обучают методичному использованию наших собственных способностей, с которыми многие знакомы лишь поверхностно. Эти способности в конечном итоге влияют на наше поведение.
Следующая подлинная история была рассказана перед аудиторией. Использованная в ней рабочая теория располагается где-то посередине между интуитивными догадками и будущим научным Евангелием.
Введение
Существует много способов и видов обучения. Некоторые неграмотные люди лучше обучены, чем вы и я.
Существует обучение навыку; существует обучение, через которое мы расширяем наши познания или понимание того, что уже знаем. И есть самый важный вид обучения, которое происходит вместе с физическим ростом. Под этим последним видом я понимаю такое обучение, при котором количество увеличивается и изменяется в новое качество, а не просто расширяется набор знаний, какими полезными бы они ни были. Часто мы не замечаем такой вид роста вообще; он может продолжаться в течение более или менее продолжительных периодов времени, на первый взгляд бесцельно, и затем новая форма действия появляется как будто ниоткуда.
Большинство по-настоящему важных вещей изучается таким образом. В нашем обучении ходить, говорить, считать нет метода, нет системы, нет экзаменов и предписанных сроков, в которые мы должны уложиться, нет текущей, четко выраженной цели, которой нужно достичь. Этот видимо бесцельный метод практически не приводит к ошибкам обучения у нормально сформированного человека, и в таких условиях мы становимся зрелыми людьми, хорошо образованными или полностью неграмотными. Формальное обучение с детства и до взрослого возраста практически упускает из виду тот факт, что существуют способы обучения, которые ведут к развитию и зрелости практически без ошибок. Формальное обучение больше касается того «что» преподается, а не «как»; его ошибки очень часты.
В этом мире существуют учителя, без которых он был бы еще менее приветливым, чем он есть. Проблема в том, что их настолько мало, что человек скорее выиграет в лотерею, чем будет иметь одного из них в качестве наставника.
Представленный ниже случай иллюстрирует метод, в котором не преподавание, а обучение самим учеником является ключевым. Допустим, я объясняю вам геометрическую теорему; я рассказываю вам ее суть, пытаюсь спорить с вами, затем повторяю несколько раз, то, что я сказал, до тех пор пока вы тоже не сможете ее повторить. Это — обучение, которое продолжается до тех пор, пока вы не можете сказать или же понять что-либо так, как я. В том, что касается развития и физического роста, метод обучения, который я вам только что описал, на мой взгляд, бесполезен. Чтобы вас обучить, мне нужно изобрести метод, который заставит вас думать о теореме так, как другой человек думал о ней до вас. Как учитель я могу ускорить ваше обучение, предоставляя вам возможность получения опыта в условиях, в которых человеческий мозг обучался изначально. Такое обучение требует большего, чем просто способность преподавать теорию, стоя у доски.
История, которую я вам расскажу, воссоздает ситуацию, приводящую к обучению, затем я расскажу о теории [стоящей за ней]. Я надеюсь, вы сами, в действительности, различите теорию до того, как я ее объясню. В конце обсуждения я отвечу на ваши вопросы.
Кто такая Нора | Моше Фельденкрайз. Случай с Норой
К содержанию
Предыдущая глава
Около трех лет назад я посещал Швейцарию. Я стал довольно известным там благодаря своим радиоэфирам, и многие люди писали мне, включая одну женщину, которая просила посмотреть ее сестру, Нору, хорошо образованную и умную женщину 60 лет, занимавшую высокий пост и знавшую несколько языков. Однажды утром Нора обнаружила, что ей сложно подняться с постели; ее тело было немного неловким, ее речь была слегка замедленной и нечеткой. У нее не было другого выхода, кроме как оставаться в постели.
Местный доктор заключил, что у нее, по-видимому, был тромб или какого-то рода кровоизлияние. Спустя несколько дней, чувствуя себя немного лучше, Нора поднялась с постели, но обнаружила, что ее речь нарушена; она могла говорить четко, но довольно медленно. Позже, когда она попыталась прочитать утреннюю газету, все внезапно стало для нее мутным и она обнаружила, что не могла ни читать, ни писать. Ее охватила паника и ее поместили в нейрологическую клинику в Цюрихе, где сделали заключение, что произошло поражение левой части мозга. Так как это было только нарушение кровообращения, была надежда, что улучшение произойдет само собой. Нора не была парализована, отмечалась лишь слегка большая спастичность на одной стороне тела, чем на другой. Со временем ее речь улучшилась, но чтение и письмо остались нарушенными. Она больше не могла написать свое собственное имя и также не могла прочитать его написанным или напечатанным. Она держала карандаш в руке больше как инструмент, и даже когда держала карандаш правильно, ей не удавалось ничего, кроме как черкать по бумаге.
После почти года, когда ни чтение, ни письмо не улучшились, Нора вернулась домой. Но даже в своем собственном доме у нее возникли проблемы нахождения пути. Она не могла обнаружить двери и часто натыкалась на мебель. Несмотря на все это, ее интеллект был почти не нарушен. Когда с ней говорили, ее глаза смотрели, как будто ей было тяжело понять, но в действительности, она все понимала и отвечала точно.
Когда она сидела на стуле и рассказывала о чем-либо, она говорила и отвечала практически нормально и для постороннего человека выглядела обычной. Однако она страдала от глубокой депрессии и иногда проводила часы, ничего не говоря и не делая. Спала она очень хорошо и иногда засыпала в течение дня. Ей давали лекарства, чтобы уменьшить вероятность возникновения тромбов в крови и избежать еще одного несчастного случая. Однако, ощущая, что лекарства не очень помогали ей, она иногда отказывалась их принимать. Когда ее сестра настаивала, ей ничего не оставалось как продолжать принимать их. В результате, она постоянно была подавлена и у нее почти не оставалось собственных желаний. Ей требовалось внимание днем и ночью. Когда я впервые увидел Нору, я не думал, что в ее случае можно многое сделать. Но так как я оставался последней надеждой для ее родственников, я положил ее на стол и начал проверять движения ее головы.
Может быть вы не задумывались о том, что голова — в отличие от ее содержимого — это очень важная вещь; она переносит все телерецепторы, и то, как мы выполняем действие, связанное с нашими органами чувств, влияет на то, как мы двигаем голову. Она может быть настолько напряжена, что чтобы ее повернуть, человеку приходится поворачивать все тело. Травмированная шея, позвоночник или мышца также повлияет на движение головы. Человек может почувствовать это, если попробует подвигать голову другого своими руками: движения головы могут быть отрывистыми, не всегда плавными или равномерными, либо не выполняться в одну из сторон. Иногда бывает так, что плавно вращая голову двумя руками, она поворачивается на десять градусов, но не дальше; затем если ее повернуть обратно в среднее положение несколько раз, можно заметить что голова теперь начнет поворачиваться на несколько градусов дальше. Это означает, что когда человек стоит прямо, движение головы вдоль горизонта также неправильно, зажато, неприятно или ограничено по амплитуде. Глаза двигаются вместе с головой, но также могут двигаться относительно нее, до такой степени, что неправильное движение может быть приписано изначально глазам.
Осмотр движений головы дает ясное представление о том, как человек использует себя, а также определенное понятие о сознании и осознавании обследуемого тела. Такое обследование служит одновременно и для улучшения или в качестве напоминания об улучшении движения головы; обследование и лечение практически одинаковы.
Обследование головы Норы, постепенное уменьшение силы моих прикосновений и движений для более тонкой оценки повлияло на мышцы ее шеи, и ее голова начала двигаться легче и более плавно. Я почувствовал, что она очень хорошо отреагировала; ее лицо ожило, глаза заблестели, ее подавленность постепенно исчезла.
По мере того, как я обследовал ее ноги, руки, тело и грудную клетку насчет качества движений — не только амплитуду, но и то, насколько легко они двигаются — она расслабилась еще больше. Я надавил на пятку одной ноги и внимательно наблюдал, чтобы определить, могу ли я заставить ее ноги передать движение тазу и через позвоночник, вовлечь в движение голову. Это является простым только когда мышцы и скелет в норме. Если мышцы расслаблены и в нормальном тонусе, не слишком большом и не слишком маленьком, голова наклоняется, что служит признаком того, что скелет передает толчок от ноги должным образом (Что такое должным образом, а что нет, я объясню чуть позже). После того, как я обследовал главные движения ее тела в течение 45 минут, Нора стала тихой, веселой и выглядела намного более обнадеживающе. Ее сестра и остальные родственники в комнате заметили, что выражение ее лица, глаз и мимика лица стали почти нормальными.
Затем я усадил ее за стол, дал карандаш и, держа ее руку в своей, написал цифры 3,4,7 и 9. Я направлял руку, которая держала карандаш и она могла читать цифры, после того как написала их. Двигая ее руку, я написал цифры снова, и спросил, что она писала. Она ответила «34». Ее родственники смотрели так, будто не могли поверить, что Норе стало настолько лучше в течение одного урока, раз она могла писать цифры и распознавать их. Они сказали, что ничего подобного не было достигнуто во время предыдущего лечения.
Я знал, конечно, что очень часто такие пациенты могут читать цифры гораздо легче, чем буквы, это зависит от места травмы. Профессор Поль Брока, который был одним из первых, кто изучал случаи ранений головы во время войны и инициировал неврологические исследования, благодаря которым функционирование мозга стало пониматься лучше, обнаружил, что некоторые раненые в голову солдаты могли видеть фразу «27 июля» и не могли понять ее значение, и в то же время у них не было проблем с цифрами «27/7». Я знал эту разницу между чтением букв и цифр и поэтому рискнул. Я решил не пытаться читать с ней что-либо, кроме цифр, чтобы избежать разочарования от возможной неудачи.
После отдыха я попробовал снова. В этот раз я посадил Нору на стул и попробовал обследовать и улучшить движение ее глаз и головы. Я хотел увидеть, смогу ли я, мягко направляя ее голову, привести ее из положения сидя на стуле в положение стоя плавным и непрерывным образом. Сначала она была негибкой, особенно с правой стороны, и я не мог согнуть ее локоть, ее руку или ногу; руки и ноги казались неподдающимися и жесткими как кочерги, как это обычно бывает при спастике. Я продолжал очень медленно и мягко работать с сочленениями. Она реагировала довольно хорошо; движение головы стало мягким, плечи свободными, но их состояние все равно было далеким от нормального. Однако, ее состояние улучшилось до такого, что она могла почувствовать эти изменения.
Сначала я повернул ее голову руками таким образом, что глаза были направлены немного вниз, затем потянул мягко голову, следуя направлению шейного отдела позвоночника, что является нормальным движением головы и глаз при вставании. Здоровый человек при совершении таких манипуляций встает без напоминания, он чувствует подсказку и действует в соответствии с ней. Но Нора казалась тяжелой в моих руках, подобной столбу. Ее голова не понимала намека моих рук. Пытаясь снова и снова, делая движение и хватку рук все более мягкими, мне удалось поднять ее с относительно небольшим усилием в положение стоя и затем усадить снова. Она вскоре научилась распознавать давление, сообщаемое ее голове, как сигнал вставать и затем садиться вновь.
Наблюдатели задвигались и кто-то заметил, что если продолжать в таком духе, она скоро совсем вылечится. Со своей стороны я считал, что может потребоваться год или больше ежедневных уроков. Я верил, что все может закончиться благополучно, но не будучи уверен, сказал им, что не считаю отправку Норы ко мне в Израиль хорошей идеей. Ей придется лететь туда, это само по себе дорого, и так как она будет в другой стране без знания языка, кому-то придется сопровождать ее и оставаться с ней. Чем они будут заниматься? Я мог давать уроки в течение получаса каждый день, как я обычно делаю, но все остальное время кто-то должен будет присматривать за ней до тех пор, пока она не поправится достаточно, чтобы обходиться без посторонней помощи. Вопрос, насколько успешными будут занятия, также оставался открытым.
На следующее утро, однако, я получил телефонный звонок от ее семьи. После размышлений они решили, что отправка Норы в Израиль не существенно увеличит расходы по заботе о ней. Чтобы ухаживать за ней дома требовалось два человека — один на день, другой на ночь, что само по себе очень дорого. За ней нужно было постоянно присматривать.
Когда она поднималась ночью, она не могла обнаружить дверь; часто она натыкалась головой и приходила в паническое состояние от того, что не могла найти путь назад к кровати. Днем она пыталась выходить и не могла найти обратную дорогу, или не знала, куда она намеревалась пойти. Дома она постоянно причиняла беспокойство. Всегда опасаясь, что с ней что-то может произойти, ее семья постоянно звонила ей и спрашивала, как у нее дела. Они также были убеждены, что дома Норе только будет хуже. Если она отправится в Израиль, существовала вероятность, что она поправится. Так как у нее были некоторые сбережения и пенсия, они решили, что ей стоит поехать в Израиль, а ее братья и сестры будут по очереди за ней ухаживать. Они предпочли дать ей шанс, вместо того, чтобы выбрать для нее медленное угасание.
Я принял решение продолжить обследования до того, как окончательно взять на себя ответственность. Я должен был дать понять, что я не обещаю исцеления, но сделаю все, что в моих силах. Я бы не принял решения, если бы у меня не было надежды, что все это предприятие имеет смысл.
Во время последующего обследования я попросил Нору лечь на кушетку. У нее возникли значительные затруднения; она пыталась нащупать куда ей лечь, поворачивалась, но не могла принять решение. Я просил ее лечь на спину головой ближе ко мне, и я вновь повторил просьбу слово за словом. Было очевидно, что она слышала меня, но она либо не понимала, либо не могла легко выполнить движение. Я спросил у ее семьи, были ли они в курсе этой проблемы и мне ответили, что обычно она ложилась в постель по собственному желанию без проблем. Теперь я мог видеть, что я имел дело с ассиметричным функционированием двух полушарий мозга. Вам будет легче следить за моими рассуждениями, если вы узнаете кое-что из истории исследований мозга.
В предыдущем веке профессор Брока, чье имя я упоминал, при лечении ранений головы у солдат заметил, что пуля или кусочек шрапнели, застрявшие в правом полушарии, приводили к параличу левой части тела. Такая же травма левого полушария сопровождалась потерей другой функции, в частности, речи. Вскоре стало ясно, что у правшей речь контролируется левым полушарием, и поэтому травма левого полушария обычно приводила не только к параличу правой руки или ноги, но также к афазии или потери речи. Так как число настоящих левшей составляет лишь небольшую часть населения, редко встречалось, что травма правого полушария приводила к потере речи. Солдаты, у которых наблюдался паралич с потерей речи после удаления пуль или шрапнели из правой части головы, были настоящими левшами.
Два полушария мозга не эквиваленты, не говоря уже о том, что они не идентичны. Эту асимметрию интуитивно предполагали многие люди. Русский физиолог Иван Павлов считал, что люди главным образом либо мыслители, либо артисты. Игорь Маркевич, известный режиссер, однажды сказал мне, что твердо верил в то, что левое ухо слышит мелодию, а правое больше анализирует структуру музыки и может отличить одну ноту от другой. Сегодня накопленные исследования Уилдера Пенфилда и более поздние работы Роджера Сперри по эпилепсии сделали общепринятыми знания о том, что правое полушарие контролирует такие функции как воображение, невербальную память и конкретное мышление, в то время как левое контролирует речь, письмо и абстрактное мышление.
Я вернусь к этой теме, когда буду описывать работу с Норой. Вы полностью сможете оценить красоту того, что было сделано, когда узнаете некоторые детали взаимоотношения между функцией и структурой в работе мозга. На текущий момент достаточно заметить, что эти взаимоотношения лежат в основе затруднений Норы, и что я в конце концов согласился работать с ней, к облегчению ее семьи.
Выход из лабиринта | Моше Фельденкрайз. Случай с Норой
К содержанию
Предыдущая глава
Я вернулся в Израиль. В ожидании прибытия Норы я много размышлял, как я делаю с каждым учеником или пациентом. У меня нет стереотипной техники, которую я в готовом виде применяю к каждому; это против принципов моей теории. Я ищу и, если возможно, нахожу, главное нарушение, которое можно заметить на каждой сессии и которое может быть при работе с ним уменьшено или частично убрано. Я ежедневно меняю положение и ситуацию с пациентом. Как вы могли догадаться из моих первоначальных обследований, я не повторяю механически манипуляции одного дня на следующий день, но медленно и прогрессивно прохожу через каждую функцию тела. Структура и функция тела связаны столь тесно, что нельзя их разделить или работать с одной, не затрагивая другую. В свете предыдущего опыта с Норой я разработал свою программу в очень общих чертах. Я также подготовил себя к тому, чтобы изменять свои взгляды при последующих обследованиях пораженных функций, и чтобы эти открытия направляли меня в моих оценках и моей ежедневной работе с данным случаем.
С самого начала я ожидал большие нарушения, чем те, которые обнаружил при своих предварительных обследованиях. Два пациента никогда не бывают поражены одинаково. Однако, достаточно необычно, когда пациент по всей видимости не сильно поражен телесно и выглядит нормальным умственно, и в то же время так сильно пострадали его чтение и письмо. На основании ее затруднений в нахождении пути ночью и столкновениях с мебелью, я предполагал, что некоторые другие фундаментальные функции также будут затронуты.
Когда Нору привели ко мне на осмотр, я начал тщательно искать, какие еще ее способности были нарушены. Она предпочитала говорить на немецком, ее родном языке, и хотя мой немецкий не очень хорош, я также говорил по-немецки. Когда я попросил ее лечь на кушетку на спину, она снова начала серию маневров, которые я наблюдал, когда осматривал ее в ее доме.
Во время работы с Норой я преподавал группе моих ассистентов. Каждый интересный случай, который мог дать им понимание моего метода, был полностью представлен перед ними; таким образом, лечение Норы, которое должно было продолжаться несколько месяцев, часто проходило в качестве семинара. Следует понять, что я никогда не обременяю клиента присутствием даже приезжего профессора без его на то согласия. На своих семинарах я работал с такими обучающимися, которые соглашались на присутствие наблюдателей и за это не платили за сеансы. Но даже с ними я также проводил сессии в частном порядке. Часто обучающийся, когда у него исчезает беспокойство и мышечное напряжение, спонтанно вспоминает и рассказывает нечто такое, что он никогда бы не произнес в присутствии других. Поэтому для меня стало правилом проводить несколько уроков наедине, даже если получено согласие на присутствие аудитории.
Мои ассистенты наблюдали, как Нора пыталась на ощупь лечь на спину, положить на кушетку одно колено, а затем другое, и так и не смогла этого сделать. Они считали, что она стеснялась и поэтому выглядела неуклюже, поскольку стеснение ухудшает способность отвечать на вербальные команды, а также потому что у нее не было проблем выполнять то же действие по собственной воле. В конце концов, после того как я снял ее туфли, мне пришлось помочь ей лечь на спину. В то время как я снимал ее туфли, я внезапно понял, что должен ясно показать своим ассистентам, что проблема не в стеснительности, а в болезни. Мои ассистенты, кажется, считали, что я слишком много теоретизирую.
Очень часто в конце каждой сессии я сам помогаю клиенту перейти из положения, в котором он находился все это время, в положение стоя. Например, я помогу клиенту со значительными деформациями скелета или травмами мышц встать и буду следить при этом, чтобы он оставался неподвижным и пассивным до тех пор, пока давление на его стопы не мобилизует рефлексивный акт стояния.
Одна из причин, по которой я делаю так, заключается в том, чтобы изменение организации и перестройка мышечного тонуса, достигнутые во время сеанса, не были потеряны при первом усилии человека, когда он встает, а он может при этом встать только своим привычным способом. Если урок действительно прошел хорошо, он может даже почувствовать боль, выполняя свой привычный способ действия своим измененным телом. Также, я хочу чтобы клиент осознал зачастую поразительное различие в ощущениях в положении стоя. Так как эта разница создается шаг за шагом во время сеанса, ученик часто не замечает постепенных изменений. Накопленный результат воспринимается как удлинение тела, вертикальность положения, парящая легкость и тому подобное.
Тогда вы поймете, почему в конце сессии с Норой я помещаю одну руку так, чтобы мое предплечье находилось под ее шеей, а кисть под лопаткой, дальней от меня. Затем другой рукой я сгибаю ее колени, завожу предплечье над коленями и под них, так чтобы кисть оказалась ближе ко мне. В таком положении мне становится очень просто развернуть человека на его ягодицах. Конечно, когда верхняя часть тела и ноги находятся в воздухе, а тело согнуто, такой поворот ощущается как вращение колеса на его оси. Мои ассистенты-женщины могут поднять самых тяжелых клиентов в положение сидя с легкостью и не задерживая дыхания при этом.
Я попросил Нору надеть туфли и пододвинул их ближе к ее ногам. Не выдавая своего намерения, я поместил туфли так, чтобы пятками они были повернуты от ее ног. Она посмотрела на меня вопросительно, а затем попробовала просунуть ступни в туфли так, как они стояли на полу, и, конечно, ей это не удалось. Она также не могла переставить туфли нужным образом, то есть поместить левую ногу в левую туфлю и правую ногу в правую туфлю. Она просто не могла найти, каким образом какая туфля одевалась на какую ногу. После того, как она пыталась нащупать правильный способ в течение пяти или шести минут, я помог ей надеть обувь. Так как ее беспокойство не вносило ничего конструктивного, я прекратил этот процесс, чтобы не смущать ее лишний раз перед ассистентами. Передо мной была солидная женщина с интеллигентными искорками в глазах, очевидно, влиятельный и вместе с тем великодушный человек, у которой не получалось надеть свои туфли.
Большинство людей, наблюдая за тем как Нора пыталась надеть обувь, были бы поражены тем количеством неправильных способов, которые она испробовала. Вам может быть тоже стоит попробовать различные невозможные способы, чтобы увидеть, как сложно просунуть ногу в туфлю чисто случайным образом. Ориентация в пространстве и во времени задает направление и делает возможной ловкость в том, чем мы занимаемся. Полезно ощутить ценность ориентации в соответствии с определенной целью по сравнению со случайно достигнутым успехом.
Позже я еще более полно понял степень нарушения телесного осознавания и ориентации у Норы. Ее родственники дома не осознавали всю степень тяжести ее травмы — и они сами, и те, кто за ней ухаживал, одевали ей туфли на ноги, так как Норе было тяжело сделать это самой. В конце концов, она была больна и ей требовалась помощь. В этот момент я обнаружил, что вся моя программа требовала пересмотра. Теперь я мог видеть, что даже усаживание на стул она не выполняла напрямую или именно так, как ей требовалось. Вместо этого она пыталась усесться на край, надеясь, что по мере приближения ее тело окажется на стуле.
Мой упор на детали того, как Нора выполняла ту или иную вещь, поможет вам понять, насколько замечательны и замысловаты наши нормальные способы функцонирования. Насколько их красотой, полезностью, сложностью и простотой мы обязаны обучению. Интерес от чтения детективной истории заключается не в сюжете, который мы обычно забываем, а в нашем сознательном или бессознательном любопытстве относительно разгадки, кто в действительности совершил преступление и каким образом. Случай с Норой — подобная детективная история, которая не могла быть решена без деталей.
Так как я обучал студентов, я пытался дать понять своим ученикам необходимость оценки травмы: до какого возраста регрессировали исследуемые нами функции? Примерное определение возраста, до которого регрессировал клиент — важнейшая часть при планировании последующего восстановления. Рост означает последовательность изменений. Эту естественную последовательность нельзя развернуть в обратную сторону или изменить. Мы не можем научить ребенка кататься на скейте до тех пор, пока он не научится ходить. Порядок предопределен и мы либо будем его соблюдать, либо потерпим неудачу. Мы настолько привыкли к различным явлениям, что последовательность их роста кажется нам естественной и мы не прекращаем считать, что это также и неизбежность. Мы знаем, что у Норы проблемы с ориентацией в пространстве. Но как можно помочь при таких нарушениях, начиная с чего и делая что?
В конце сессии, когда случился инцидент с туфлями, я сказал Норе, что теперь она может пойти домой. В комнате были три двери: одна была постоянно заперта бруском, видимым через стекло двери; одна вела в другую комнату; через третью мои клиенты проходили в зал. Третья дверь была с матовым стеклом, почти таким же большим, как и сама дверь, через стекло было видно свет из коридора. Тем не менее Нора направилась к двери, ведущей в соседнюю комнату, а не к двери, ведущей в коридор. Когда она обнаружила там странную комнату, то попыталась найти верную дверь. Она стала прощупывать рукой влево, до тех пор пока не обнаружила ручку другой двери. Затем открыла ее левой рукой и ударилась головой о дверь.
В замешательстве она закрыла дверь, покраснела и воскликнула: «Я не могу!» Ей было явно стыдно за свое поведение.
Как я уже сказал вам, она была интеллигентной женщиной, и ее разговор не оставлял сомнений в ее умственных способностях. Проблема заключалась в ориентации в пространстве, неожиданно проявившаяся в распознавании правого и левого.
Ориентация в пространстве — это абстрактное понятие и с ним невозможно работать. Я не знаю, как улучшить функцию «ориентация в пространстве», но я знаю как помочь человеку различать правое и левое, как улучшить его ловкость и точность поворотов, и таким образом, когда он станет выполнять движения эффективно и точно, он, в действительности, улучшит ориентацию в пространстве.
Вы можете считать, что ориентация в пространстве не более абстрактное понятие, чем осознавание тела. Осознавание тела — это более конкретная концепция, включающая в себя кинестетическое ощущение тела, то есть ощущение движения.
Пространственно-мышечно-временное ощущение включает в себя ориентацию и является важным вспомогательным механизмом для движения. Движение разумного и здорового тела служит выживанию. Тело человека и его Я — или его душа — неразделимы. И все же тело — материальная основа Я — это еще не все. Его осознавание происходит при обучении. Нам необходимо научиться распознавать, что есть ощущение правого и левого, которое затем мы будем использовать. Осознавание тела у Норы изменило ей, и она регрессировала до более раннего состояния.
Задавались ли вы когда-нибудь вопросом, почему двухлетний ребенок не может надеть обувь? Или, в каком возрасте он должен быть способен сделать это? Имеет ли вообще возраст значение при этом, кроме того факта, что многие дети обладают в таком возрасте этим навыком, а те, кто младше — не могут этого сделать? Что в действительности происходило в предшествующие годы, что сделало возможным для человека в определенный момент одевать обувь без посторонней помощи? Для того, чтобы помочь кому-либо восстановить потерянную функцию, необходимо точно ответить на эти вопросы самым серьезным образом.
Жан Пиаже [швейцарский психолог - прим.пер.] добился мирового признания, определив, среди прочего, возраст, в котором мы делаем определенные вещи. В каком возрасте ребенок может подпрыгнуть на одной ноге несколько раз? В каком возрасте ребенок сможет оценить, что значит опоздать на 15 минут? Например, Пиаже наполнял стакан водой, переливал эту воду в длинную тонкую бутылку, затем наполнял тот же стакан и выливал воду в другую широкую и низкую бутылку. Он заметил, что до того, как дети научатся оценивать объем, они будут смотреть на длину или вытянутость сосуда и неизменно будут говорить, что воды больше в более длинной бутылке. Только позже они смогут сопоставить размер со