Бюро Гроховского, создав в Ленинграде филиал, в короткий срок переоборудовало не подготовленные к перевозке людей и грузов боевые самолеты в десантные, оснастив их специальными подвесками для транспортировки автомашин, легких орудий и других грузов в специально созданной для этого «десантной таре», а также подкрыльными люльками и клетями для перевозки людей. Чтобы войсковые инженеры и техники могли обслуживать новое оборудование без специалистов бюро, Гроховский организовал тактико-редакционный отдел по разработке наставлений и инструкций по боевому применению воздушно-десантных объектов, поставив во главе его одного из своих сотрудников - Эммануила Осиповича Клемана.
«Начались тренировки в погрузке и разгрузке материальной части, - вспоминает Л. Н. Никишев, бывший в то время оперативным работником штаба Ленинградского военного округа и отвечавший непосредственно за формирование отряда, - отработка взлета и посадки самолетов в условиях нарушения обтекаемости. Этим лично руководил начальник ВВС округа П. X. Межерауп, а ближайшими его помощниками были командиры авиации А. А. Житов, П. Г. Алексеев и другие. В то же время П. И. Гроховский подготавливал выброску живой силы и грузов на парашютах. Работа эта производилась в течение нескольких месяцев, и лишь когда появилась полная уверенность в надежности технических средств, командующий ВВС округа доложил Тухачевскому о готовности к практическому посадочному десантированию».
- Э, нет, товарищ Межерауп, - улыбнулся Тухачевский, - до этого еще далеко. Авиация будет готова к высадке десанта лишь тогда, когда научится надежно обеспечивать выброску парашютного эшелона, которому предстоит захватить аэродромы и посадочные площадки, и, уж конечно, когда она будет в состоянии обеспечить действия воздушного десанта в глубине оперативной обороны противника. Не ранее...
') Маршал Тухачевский. М., 1965, с. 200.
16. И. В. ТИТОВ
Перед нами стоял «авиабус малый Г-68» для беспарашютного сбрасывания малогабаритной техники и оружия. Своей формой он отдаленно напоминал небольшой обтекаемый автобусик на двух передних колесах с приделанным хвостом особой конфигурации и костылями сбоку, острые ножи которых врезались в землю. В разделенной на четыре отсека кабине могли лежа разместиться и люди.
- А неплохой объектик у нас получился, а, Иван Васильевич? - обратился ко мне Гроховский.
Мне почему-то вдруг вспомнился знаменитый американский изобретатель Джордж Вестингауз. Он, если был уверен в созданной им конструкции, всегда отстаивал свои позиции до конца, за что и получил от соотечественников кличку «Великий упрямец». Там, где другие опускали руки перед техническими трудностями, он благодаря своему «упрямству» добивался успеха.
- Однажды Вестингауз изобрел редуктор для Паровых турбин, - начал говорить я. - В процессе испытаний - зубья шестерен не выдержали нагрузок, маститые эксперты единодушно посоветовали изменить конструкцию механизма, утверждая, что иначе проку не будет. Вестингауз категорически отказался от переделок. Через неделю тот же редуктор заработал исправно: в азарте своего упрямства за несколько дней Вестингауз изобрел густую смазку с добавлением свиного сала. Она-то и позволила зубьям шестерен выдержать большие обороты.
- Сколько в твоей голове таких историй, Иван? Завидую... Считаешь, что мы тоже нашли свою «смазку»?
- Этот авиабус должен хорошо скользить, - уверенно подтвердил я.
- Тогда добро, загружайте и крепите к самолету. Поднимал объект в воздух Валерий Чкалов на самолете Р-5. Выполнял он этот полет неохотно, считая его скучным. Кроме того, он наслушался в НИИ разговоров о том, что бесшабашный Гроховский при создании той или иной своей технической диковины руководствуется больше чутьем, чем расчетами; человек среди летчиков-испытателей еще новый, Чкалов верил и в то, что Гроховскому многое позволяется лишь потому, что он имеет в верхах покровителей, - не будь их, давно бы прикрыли весь этот «цирк».
- Я сброшу ваш чемодан, - сказал Чкалов, когда все было готово к взлету, - но только заранее тащите мешки, чтобы собрать в них кучу хлама.
- Ты высоту выдержи точно, большего от тебя не требуется, - осадил его сухо Гроховский.
- Можешь мерить сантиметрами, - буркнул Чкалов.
- Учтите, там два ящика с лампочками, - напомнил я летчику.
Чкалов, поставив уже одну ногу на крыло, замер, его большой рот растянулся в иронической улыбке, но он не сказал ни одного слова, только пренебрежительно махнул крагой.
Как провожали мы самолет в воздух, как следили за его полетом по кругу - разве расскажешь! Не дышали, наверное.
Чкалов снизился далеко за границей аэродрома, чтоб присмотреться к земле и точно выдержать высоту отцепки. Мы видели, как он «щупает» землю, прицеливается. Авиабус выпал из-под брюха Р-5, через две-три секунды коснулся поверхности поля и исчез в клубах пыли. Метров через сто показался его красный нос, и вот пыль оседает на застывшее в покое туловище авиабуса. Все, кто был на аэродроме, сорвались с мест. Подбежали к авиабусу и мы с Гроховским. Открыли люки: груз в полном порядке!
Вразвалку подошел Чкалов, хлопнул меня по плечу:
- Ну, как лампочки?!
- Любую выбирайте, Валерий Павлович, и вкручивайте у себя в квартире, будет гореть!
- Нет у меня квартиры тут, у знакомых отираюсь.
- Так ты возьми лампочку, покажи начальству, к лампочке обязательно квартиру прибавят, - засмеялся Гроховский. - А то переходи к нам насовсем, квартиру обещаю.
- Ладно хихикать! Не по нутру мне ваша работа. У меня в задании еще три подъема - цепляй!
После второго сброса, внимательно осмотрев авиабус, Гроховский категорично заявил:
- Теперь прыгну в нем сам.
Ни для кого из нас такое решение новостью не было: он обещал сделать это и слово держать умел. Но так сразу? А если Чкалов не выдержит на сей раз нужную высоту? Будто угадав наши мысли, Гроховский сказал, что этому летчику верить можно.
- Уж будь спокоен, - подтвердил Чкалов, - только если в ящик залезешь ты, я не полечу.
- Погоди, Павел Игнатьевич, - запротестовал я, - мы сбрасывали на землю неодушевленные предметы, которые испытывали черт знает какие перегрузки. Правда, предметы целы, но ведь они не умеют говорить, их не спросишь, как они себя чувствовали в авиабусе...
- Предметы молчат, да... - задумчиво произнес Гроховский. Повернулся к Чкалову. - Не полетишь, значит?..
- Ты еще не видел небо в клеточку. А я повидал.
- Тогда, ребята, лови какую-нибудь из собак! Нужен экземплярчик покрупнее!
На аэродроме кормилось много приблудных псов. «Повезло» кобельку по кличке Куцый: приманив на колбасу, его посадили в мешок, а из мешка он перекочевал уже в авиабус.
Когда после сброса открыли дверцу, Куцый, глядя на нас печальными глазами, вилял хвостом. Кусок колбасы он доел, наверное, в воздухе. Ему протянули конфету, но он прыгнул через протянутую руку и убежал. Больше на аэродроме Куцего никто не видел.
В конце дня мы с Гроховским сидели в его кабинете, «подбивали бабки». Он позвонил начальнику ВВС, доложил об успехе испытаний. Баранов слушал очень внимательно, его интересовали мельчайшие детали.
- Поздравляю вас! Немедленно сообщу Тухачевскому, это и его порадует. Составьте план войсковых испытаний.
- Завтра в авиабусе я полечу сам, - сказал Гроховский.
В телефонной трубке ни шороха. О чем думал Баранов? Может быть, о том, что Красная Армия еще не набрала той мощи, которая могла бы противостоять армиям потенциального врага? Нужно быстро, именно быстро, вооружать армию новейшей техникой, а долгосрочные испытания различных видов ее могут затянуться на годы... Как сжать сроки, как укоротить их до минимума? Использовать или не использовать рискованные эксперименты?
- Вы уверены в методе и аппарате? - донесся его голос.
- Абсолютно! Ведь практические испытания идут уже год, не все ладно было с аэродинамикой. Нам помогли специалисты ЦАГИ. Чего же тянуть, товарищ начальник! - без пауз уверял Гроховский, боясь, что его прервут.
Опять телефон молчит. Мы оба, затаившись, приникли к трубке.
- А что думает Титов? С ним хочу поговорить, - слышен голос начальника ВВС, и я тут же кричу:
- Согласен с Гроховским!
- Вы что там, на пару к трубке прилипли?
- Оба слушаем! - отвечаем почти в один голос.
- Не завтра, товарищи, не завтра, - опять после длительной паузы сказал Баранов, - а через дня три. Вам время подготовиться посерьезнее, мне - посоветоваться кое с кем. И думаю, взять нужно не Р-5, а ТБ-1, на нем лучше отработана подвеска, он устойчивее в полете. И летчиком - Анисимова.
...Врачи, узнав, что Гроховский сам решил «покататься» на авиабусе, помрачнели.
- А какая перегрузка возникает при ударе о землю? — поинтересовались они.
—- По расчетам, примерно одиннадцатикратная! — ответил Гроховский.— Как будет действовать на меня такая перегрузка?
— Смертельно!
— Куцый не подтвердил этого. Он улыбался, когда увидел нас, — возразил Гроховский.
— Смертельно,— повторил врач, — но смотря по тому, сколько. времени она продолжится. Если кратковременная, то будете улыбаться и вы.
- Все в порядке, прыгать можно. Потеряю сознание, потом оно возвратится.
— Специальных исследований по этой теме мы не проводили.
— Вот и начнете с меня! Я присутствовал при разговоре и заявил:
— Я тоже хочу прыгать, Павел Игнатьевич. Вместе мудрили, вместе и пробовать.
- В успехе уверен, поэтому не возражаю, Иван. Настал день испытаний... На бомбардировщике подрулил Саша Анисимов. Между стойками шасси прикреплен авиабус. Залезли мы в него, каждый в отдельную фанерную ячейку, я расстелил полушубок и лег, Гроховский полушубок скатал, положил под голову... Лежу в клетке, как в могиле, потный от жары, не шевелюсь, только перестукиваюсь с Павлом Игнатьевичем: нас разделяла фанерная перегородка. Вдруг слышу, заработали моторы, самолет побежал и оторвался от земли... Вскоре мною овладело любопытство—где мы сейчас? Приоткрыл дверцу и увидел, что летим над радиомачтами. Закончив второй круг над аэродромом, летчик начал планирующий спуск... Земля приближалась. «Ага, — думаю, — сейчас стукнемся! Посмотрим, как это получится!» Уперся локтями в стенки ящика, голову откинул назад. Слышу щелчок — это открылись замки... Чувствую, отделились от самолета... Авиабус летел каких-нибудь полсекунды, но мне этот промежуток времени показался вечностью. Внезапный удар! На мгновение потерял сознание. Вдруг мысль: неужели раздавлен? Эге, думаю, если могу соображать, значит, жив, только вот кровь течет из носа... Наш авиабус стоял на земле невредимым, а я не решался вылезти из него. В перегородку застучал Павел Игнатьевич: «Ты живой?» Отвечаю: «Живой-то живой, только нос разбил». Вылез, а кинооператор из НИИ уже крутит ручку своего аппарата. Я ему:
— Не крути! Видишь, у меня не все в порядке!
Откуда-то появилась кружка воды, я промыл нос и встал рядом с Гроховским, который дымил папиросой.
— Вот теперь, — кивнул оператору, — давай делай историю!
Позже на экране показали наши улыбки до ушей.
Гроховский говорит:
— Смотри, какой ты тут веселый, Иван. Запланирую-ка я тебе еще одно такое приземление! — Нет уж, — отвечаю, — лучше с парашютом раз десять прыгну.
Этим экспериментом мы доказали, что не только грузы, но и людей можно сбрасывать с самолетов на аппаратах типа авиабуса без всякого парашюта. «Беспарашютную» тему мы продолжили. Построили еще один авиабус с отделением на одиннадцать человек, гидроавиабус, авиабусную площадку Г-51 для грузов весом до одной тонны. Начали проектировать зимний авиабус на шестнадцать десантников и десантные аэросани для сброса с бреющего полета.
Л. А. ГРОХОВСКАЯ
Мы переехали в трехкомнатную отдельную квартиру в военных домах на Чистопрудном бульваре. Такое роскошное жилье Павлу дали за особые заслуги в деле укрепления обороноспособности страны. В одной из комнат мы устроили кабинет для Павла, теперь он мог спокойно работать дома. Письменный стол, шкаф для книг да диван, на котором он отдыхал, вот и вся обстановка.
Как-то ночью Павел разбудил меня и говорит:
— Видела, как вылетает пробка из бутылки с шампанским?.. Ты представляешь эффект, если использовать сжатие воздуха, которое образуется под крыльями самолета у земли? А если струю мотора направить к земле? Это будет настоящая невидимая подушка под аппаратом. Воздушная подушка! Если транспортное средство снабдить такими «колесами», получится вездеход! С большой скоростью он пронесется над болотами, снегами, реками, пересеченной местностью... Мы смотрим друг на друга блестящими глазами. Находка! Спать, само собой, уже не ложились. Какой уж там сон! Рисовали, придумывали для будущих амфибий обтекаемые, аэродинамические формы...
ЗИГЗАГИ СУДЬБЫ
Главное управление ВВС располагалось в многоэтажном доме на улице Варварке 1). Кабинет Петра Ионовича Баранова находился на четвертом этаже, самом верхнем. Начальник ВВС стоял у окна, упершись в планшир подоконника руками, и смотрел на улицу. Глаза его были тусклы и неподвижны.
') Сейчас улица Разина.
...О том, что Сталин, другие члены Политбюро и правительства решили посмотреть авиационную технику, Баранова уведомили заранее. Он возложил на командира летного соединения НИИ ВВС Туржанского подготовку техники и пилотов. Кажется, предусмотрели все. Но за день до смотра Туржанский доложил, что заболел и отправлен в госпиталь летчик-испытатель Громов и новейший самолет ТБ-3 поднимать в небо некому.
- Пока только Громов и Волковойнов из ЦАГИ освоили технику пилотирования нового бомбардировщика, но Волковойнова нет в Москве.
- Вызвать немедленно!
- Даже при самых благоприятных обстоятельствах он не успеет к смотру. Я прикидывал.
- Нуте-с, что будем делать?
- Придется ТБ-3 показывать только на земле. Так и укажем в программе. Ведь смотрины неофициальные и рассчитаны на короткое время?
- Да, всего час-полтора.
Сталин, Орджоникидзе, Ворошилов, другие руководители подъехали на аэродром. Вылезли из лимузинов, и Сталин, приняв рапорт Туржанского о готовности отечественной и зарубежной авиатехники к смотру, закурил.
Задавая вопросы Туржанскому, он шел к линейке самолетов, на правом фланге которой стояли истребители И-5, а около них - Анисимов и Чкалов. На левом - расправил гигантские крылья, красовался новейший четырехмоторный бомбардировщик ТБ-3 - пока единственный экземпляр. В тени от его крыльев гостей поджидали главный конструктор самолета Туполев и сотрудники ЦАГИ.
Сталин приближался к истребителям. Подтянулись, оправили на себе комбинезоны летчики, приготовившись к встрече. На лице Сталина появилась улыбка, легкий ветерок гнал дым от папиросы через его правое плечо. И в это время Туржанский сказал:
- Извините, Иосиф Виссарионович, но, может быть, вы здесь докурите? У самолетов нельзя...
Сталин остановился, взглянул на Баранова, следовавшего чуть позади, как бы ожидая от него каких-то слов, способных вывести всех из неловкого положения. Но начальник ВВС не нашелся, промолчал - курить у самолетов никому не позволено. Сталин бросил окурок и каблуком вбил его в землю.
Шаг его стал быстрее. На Чкалова с Анисимовым он даже не взглянул, и это всех сразу насторожило, так как с летчиками Сталин беседовать любил. Резко вскинув руку, он указал на самолеты:
- Радио на них есть?
Туржанского уже оттеснили, отвечал Баранов:
- На этих нет, Иосиф Виссарионович. Это истребители...
Сталин даже не повернул головы к начальнику ВВС, он спрашивал Орджоникидзе.
- Почему нет? Серго, почему нет радио? Скажи - почему?
Затрудняясь с ответом, Орджоникидзе взглядом попросил помощи у Баранова.
- Мы делаем только первые попытки радиообмена. Радиостанции стоят на нескольких самолетах Р-5, но эксперименты... - начал Баранов.
Кивнув на французский истребитель «потэзе», Сталин прервал его:
- На иноземной марке радио, конечно, есть!
- Тоже нет.
- Сняли?!
- И не было, товарищ Сталин. В ответ только досадливо-неопределенный взмах руки. Около ТБ-3 Сталин рассеянно выслушал короткий рассказ Туполева о машине.
- Красиво говорит. У вас все хорошо на словах. Покажите нам его в полете. Посмотрим, Серго?
- Время у нас есть.
Случилось то, чего больше всего опасался начальник ВВС Баранов. Он разыскал в задних рядах Туржанского и, кусая губы, почти шепотом спросил:
- Ну так что будем делать? Распишемся в беспомощности?
- Козлов и Залевский отличные летчики, много летали на ТБ-1. Управление на ТБ-3 сходное. Рискнем, Петр Ионович?
- Действуйте! - недолго думая, приказал Баранов. Разговаривали они тихо, но их услышал комбриг Молодцов, и вскоре о решении начальника ВВС узнал Орджоникидзе.
- Ты здорово рискуешь, Петр Ионович, - предупредил он. - Может, объясним...
- Я уверен в летчиках.
- Малейшая неувязка, дорогой, может обернуться бедой. Беру на себя объяснения.
- Летчики не подведут, они справятся с любой машиной.
- Ну, дорогой, как знаешь!
Когда Залевский с Козловым по лесенке поднимались в кабину ТБ-3, Сталин вдруг пожелал лететь с ними. Его стали уговаривать, просить не делать рискованного шага.
- Говорят, мне нельзя лететь, товарищ Баранов. Говорят, это опасно? И вы такого мнения? - спросил Сталин.
- Можно, Иосиф Виссарионович, если вы этого желаете, но существует порядок: сначала надо проверить машину в воздухе, облетать, а потом уже брать на борт пассажиров.
- Вот как? У вас везде порядок. А машину, значит, вы нам непроверенную показываете. Что ж, я подожду, если это нужно для порядка.
- Туржанский, немедленно сообщи летчикам, чтобы они летали подольше, не спешили приземляться. Не меньше сорока минут воздуха, ты понял меня? - отведя комбрига в сторонку, быстро, скороговоркой наставлял Баранов.
- Есть, Петр Ионович!
ТБ-3 благополучно взлетел и ушел от аэродрома, освободив небо для пилотажа истребителей. Все были восхищены виртуозностью летчиков, говорили, что Анисимов с Чкаловым превзошли самих себя. Сталин молчал^ Вынул папиросу, хотел закурить, но смял ее в ладони.
После посадки истребителей над аэродромом в красивом плотном строю прошли разведчики Р-5.
Потом из-за горизонта вынесся бомбардировщик ТБ-1.
Он летел над землей, удерживая между стоек шасси, как в лапах, авиабус. Когда незримая траверса соединила линию его полета с местом на поле, где стояли руководители партии и правительства, авиабус отцепился. Те, кто еще не видел беспарашютного десантирования, замерли... И весело загомонили, когда из нормально приземлившегося бескрылого аппарата выпрыгнули две крупные собаки и, кудахча, вылетели куры. Усы Сталина дрогнули, но выражение лица не смягчилось.
Указывая пальцем на авиабус, он спросил:
- Что это такое, объясните?
Из плотной группы сопровождающих энергично пробился вперед исполняющий обязанности начальника НИИ ВВС Зильберт и стал весьма общо, поверхностно разъяснять идею беспарашютного десантирования. Через несколько человек за ним стоял Гроховский и злился на начальника за нечеткость формулировок.
Сталин властным жестом прервал Зильберта:
- Я спрашиваю, что это такое?
Зильберт, стушевавшись, забыл, как называется аппарат. Этим воспользовался Гроховский. Он крикнул:
- Авиабус, товарищ Сталин!
- Ну-ка идите сюда, товарищ... Так, говорите, авиобус! - с ударением на «о» переспросил Сталин. - Для чего он нужен?
- Амортизированная кабина для беспарашютного десантирования людей и грузов с бреющего полета. Это уменьшит поражение десанта в воздухе, приземлятся десантники кучно, скорее соберутся, быстрее вступят в бой, - четко доложил Гроховский.
- Кто-нибудь пробовал десантироваться на этом авиобусе?
- Так точно, товарищ Сталин! Я и мой заместитель Титов.
- Молодцы! - заметил Сталин, вглядываясь в Гроховского.
Затем посмотрел вверх, спросил:
- Где же так долго летает ваш новый самолет, товарищ Баранов?
В это время Гроховский снова затерялся в толпе, нашел Титова. Тот, не скрывая изумления, воскликнул:
- Как ты решился, Павел Игнатьевич, к самому Сталину? Перебил, поставив в неловкое положение начальника НИИ.
- А что было делать? Похвальный лист за примерное поведение от Зильберта я все равно бы не получил, а считаются не с послушными, а сильными.
Над аэродромом появился ТБ-3. Когда крылатый гигант плавно, тремя точками коснулся поля, Сталин шагнул к самолету.
- Так я все-таки слетаю, товарищ Баранов. Надеюсь, теперь можно?
- Осталось менее получаса до заседания, назначенного тобой, - напомнил ему Орджоникидзе. - Опоздаем.
Сталин резко повернулся к Орджоникидзе, потом опять к Баранову:
- Зачем меня пугали? Летчикам передайте мою благодарность, подумайте о ценных подарках. Создателей авиобуса наградите особо.
Прощаясь, руки Баранову не подал.
Днем позже летчикам зачитали приказ о награждениях. Гроховскому вручили Почетную грамоту и именной пистолет системы Коровина; Титов получил в дар мотоцикл «харлей-давидсон». Анисимов и Чкалов - почетные знаки «Отличный воздушный боец».
А комбриг Молодцов написал наркомвоенмору рапорт, в котором указал на все оплошности, допущенные начальником ВВС во время смотра, и высказал свое принципиальное несогласие с его действиями...
На следующий день Баранову позвонил Серго Орджоникидзе:
- Принято решение освободить тебя от занимаемой должности. Передай дела Алкснису. И корень не только в случившемся на смотре, все серьезнее, дорогой! Примешь пока авиапромышленное объединение, а разберемся во всем, возьму к себе заместителем. Пойдешь?
Лишь бодрый голос Серго, его уверенность в благополучном и скором конце опалы как-то успокаивали. Но на душе было муторно. Баранов отошел от окна, сел за шахматный столик. Передвинул несколько фигур. Внезапно для себя, неосознанно, взмахом руки смел с шахматной доски все фигуры. Встал тяжело. С запоздалым сожалением смотрел на белого коня, у которого при ударе об пол отскочила голова...
Назавтра Петр Ионович в Наркомате обороны официально узнал, что его переводят в авиационную промышленность. Объясняли это тем, что и в ВВС он был больше связан с техникой, чем с летным составом, и кадровая перестановка тем самым укрепляет авиационную отрасль в Наркомтяжпроме и авиацию в целом.
19. Б. Д. УРЛАПОВ'
'Урлапов Борис Дмитриевич - помощник главного конструктора Экспериментального института по вооружениям РККА.
В один из дней Гроховский вызвал меня к себе в кабинет, встал навстречу, мягко улыбаясь, пожал руку.
- Начальник группы доложил мне о ваших производственных успехах, да я и сам вижу, что человек вы грамотный, увлеченный, есть и характер. Хочу поручить вам одну нелегкую работенку.
- Слушаю вас, Павел Игнатьевич! - кажется, покраснев от похвал, чересчур громко сказал я.
- Подсчитайте, пожалуйста, какой максимальный груз можно поднять на специально спроектированном планере, если его будет буксировать самолет Р-5. - Я никогда не занимался подобными расчетами.
- Я тоже. И никто ими не занимался. Будем делать воздушный поезд вместе. Нам разрешили по заявкам оплачивать переводы нужных статей из иностранных журналов. - Гроховский протянул мне стопку листов. - Вот вам перевод статьи немецкого профессора Липпиша из бюллетеня отдела летной техники исследовательского института Рен-Розитенского общества под названием «Буксировка планера». В ней изложен оригинальный метод расчета летных характеристик воздушного поезда по известным характеристикам самолета-буксировщика и планера. Познакомьтесь, изучите, овладейте расчетом. Только учтите, у Липпиша вы сможете взять лишь метод. О планере, который задумал я, он даже и не мечтал.
- Поясните, Павел Игнатьевич.
- Речь идет о сугубо опытном планера, при полетах которого на буксире за самолетом Р-5 можно продемонстрировать максимальные данные по грузоподъемности. Можно допустить значительное уменьшение максимальной скорости воздушного поезда, по сравнению с самолетной, что же касается габаритов грузов, то желательно, чтобы размер фюзеляжа допускал размещение в планере десантников с вооружением.
- Десантных планеров...
-...еще не было, - подхватил мою мысль Гроховский. - Но они будут, и первый из них рассчитаете вы.
- Буду стараться.
- Вот и хорошо. Договорились, Борис Дмитриевич. Все звали меня просто Боря: а тут «Борис Дмитриевич»! Это очень понравилось мне. И поручение заинтересовало.
Получив исходные данные по самолету Р-5, воспользовавшись методом Липпиша, я стал прикидывать возможные варианты планера и на одном из расчетов остановился. Я видел перед собой планер с обычным фюзеляжем, в котором могли разместиться девять бойцов и пилот. По сравнению с рекордными спортивными планерами это был великан. Вес полезной нагрузки — 1000 килограммов. Неслыханно! Но потянет ли Р-5 такой планер? Расчеты показали — потянет.
Обрадованный успехом, спешу на доклад к начальнику.
— Кому такой планер нужен, — ознакомившись с материалами, скучно проговорил Гроховский. — Я же просил вас прикинуть предельный по грузоподъемности вариант, своего рода рекордный, а вы даете обычное стандартное решение.
В душе я оскорбился: «Стандартное решение! Тысяча килограммов на крыльях без мотора — и «стандартное решение». Сумасшедший, что ли, Гроховский!» Но вслух высказаться не решился. Как можно спокойнее объяснил:
— Павел Игнатьевич, большей нагрузки получить невозможно, так как при увеличении количества десантников возрастают габариты фюзеляжа, что неизбежно увеличивает вес конструкции со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так трактует и Липпиш.
Гроховский долго смотрел на меня и наконец примирительно сказал:
— Давайте забудем про Липпиша, и у него не семь пядей во лбу. Не отчаивайтесь, ведь это только начало работы. Идите и подумайте, что нужно сделать, чтобы увеличить вес полезной нагрузки хотя бы до 1700 килограммов...
— Хотя бы!..—ворчал я, прикидывая крыло планера на шестнадцать десантников.— Ничего не получится! Больше полутора тонн полезной нагрузки может нести крылышко площадью не менее семидесяти квадратных метров. Ширина—три с половиной метра, при удлинении одиннадцать-двенадцать. Иначе не добиться высокого аэродинамического качества! Крылья распахнутся на двадцать восемь метров. Так это же бомбардировщик ТБ-1! А хорды?.. Толщина крыла при восемнадцатипроцентном профиле получается шестьсот тридцать миллиметров. Супергигант!
— Долго бился над расчетами. Все летело в корзину. И вдруг озарение: «Стоп! Толщина крыла шестьсот тридцать... шестьсот тридцать... шестьсот тридцать! А если в нем разместить грузы? В центроплане свободно уместятся шестнадцать десантников. Но ведь в лежачем положении! Значит — грузовой вариант».
Дело пошло. Огромного фюзеляжа не нужно, вместо него изящная хвостовая балка. Это не только уменьшит сопротивление воздуха, но и даст значительную экономию в весе конструкции.
Срочно прорисовать вариант!
Прорисовал. Получилась красивая громадная стрекоза...
С эскизами общих видов и цифровыми данными по новому варианту планера пошел к Гроховскому. Тот не спеша, внимательно рассмотрел все, задал много вопросов и замолчал. Довольно долго в кабинете стояла тишина. Потом Гроховский проговорил:
— Вот видите, все получилось. Отличное решение... Комплектуйте бригаду и немедленно приступайте к разработке планера. С сегодняшнего дня назначаю вас главным конструктором самолетного отдела.
Я испугался. Возглавить проектирование гигантского, невиданного ранее планера? Нет, такое мне не по плечу. И я стал энергично доказывать, что не справлюсь с таким заданием, так как не имею должного опыта работы с людьми, знаний для решения такой сложной задачи у меня недостаточно, напомнил, что мне нет еще и двадцати лет от роду.
Однако доводы эти никакого впечатления на моего начальника не произвели — принятые решения он отменял очень редко.
— И это говорит комсомолец! Как вы не понимаете, Борис Дмитриевич, что лучше вас мне никого не найти,— возразил Гроховский. — Кому я поручу разработку конструкции такого планера? Старому, опытному авиационному конструктору? Из планеристов у нас такого нет, да если бы и был, то наверняка оказался бы сторонником осторожного решения, вроде того, которое вы предложили мне в первый раз. Конечно, ваши конструкторские решения смелые, необычные, не проверенные практикой, значит, нужно в пределах разумного проявлять осторожность. Нельзя спешить, нестись галопом, яо и шагом двигаться нам не дано. Ни в коем случае не отказывайтесь от помощи со стороны других специалистов. Привлекайте для консультации по неясным вопросам кого сочтете нужным. Консультации будут оплачены. Не допускайте стеснительности от незнания - это самый худший вид стеснительности. Желаю успеха!
Сопротивляться дальше не было смысла, и я приступил к разработке общего вида планера, постепенно проникаясь уверенностью, что поставленная задача действительно выполнима. Поэтому позднее, когда постепенно стал «обрастать» людьми, они не почувствовали одолевавших меня ранее сомнений.
Бригада наша состояла из восьми человек.
Всех пригласили в ЦК ВЛКСМ, где с нами побеседовал генеральный секретарь Александр Косарев.
На другой день после беседы в бригаду пришел Гроховский, провел короткое совещание, в конце которого заявил в категоричной форме: