Брэнди Энглер
Мужчины на моей кушетке
Текст предоставлен издательством https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=5977930&lfrom=159481197
«Мужчины на моей кушетке / Брэнди Энглер»: Эксмо; Москва; 2013
ISBN 978‑5‑699‑64610‑4
Аннотация
Книга, которую должна прочесть каждая женщина, желающая понять, чего на самом деле хотят мужчины, и каждый мужчина, который, безусловно, знает, что хочет, но не прочь выяснить, что об этом думают женщины. Книга, которая поможет вам избавиться от ложных представлений о любви и сексе и построить по‑настоящему крепкие, надежные, счастливые отношения. Когда молодой психотерапевт Брэнди Энглер открыла частную практику в Нью‑Йорке, ее ждал большой сюрприз. Большинство пациентов составили мужчины.
Дэвид, восходящая звезда Уолл‑стрит, не пропускающий ни одной юбки, Чарльз, бизнесмен, конфликтующий с невестой, потому что она «слишком красива для него», Пол, служащий банка, женатый на потрясающе сексуальной женщине и при этом регулярно посещающий «массажные» салоны, и многие другие.
«Мужчины на моей кушетке» – это история путешествия женщины в мир эротических (и не только) мыслей мужчин. То, что доктор Энглер узнала о желаниях и поступках своих пациентов, не только застало ее врасплох, но и бросило вызов ее представлениям о мужчинах и самой себе, помогло избавиться от иллюзий и научиться грамотно строить отношения. Мы видим, как постепенно, от сеанса к сеансу, Брэнди растет как профессионал и человек, способный решать не только чужие (мужские), но и собственные (женские) проблемы.
Брэнди Энглер
Мужчины на моей кушетке
Dr. Brandy Engler with David Rensin
THE MEN ON MY COUCH:
True Stories of Sex, Love and Psychotherapy
© 2012 by Dr. Brandy Dunn and Rensin, Inc.
All rights reserved
© Мельник Э., перевод на русский язык, 2013
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Имена пациентов и все личные данные были изменены, а в некоторых случаях скомпонованы с целью защитить права пациентов на конфиденциальность.
Все диалоги и события основаны на имевших место в действительности беседах и переживаниях, хотя некоторые из них были сплетены вместе ради создания уникального в своем роде случая.
Также я изменила имена своих друзей и возлюбленных.
Прием открыт
«Мужчины на моей кушетке» – это история моего путешествия в мир эротических мыслей мужчин. То, что я выяснила о желаниях моих пациентов и их поступках на перекрестке секса и любви, не только застигло меня врасплох, но и бросило вызов моим представлениям о мужчинах и о самой себе.
Женщина может познать истины, касающиеся любви, множеством способов. Одни занимаются медитациями или бродят в одиночестве по лесу. Другие закупают кипу книг по самопомощи, знакомятся в Интернете или тренируются, чтобы бежать марафон. Третьи едут на уик‑энд в Вегас.
А мне нужно было просто ходить на работу.
* * *
Несколько лет назад я, будучи новоиспеченным клиническим психологом, приступила к осуществлению своей мечты – открыть частную практику на Манхэттене. Передо мной стояло всего одно маленькое препятствие: пока я не была в этой области ни светилом, ни даже авторитетом.
Любой специалист в моей сфере скажет вам: для того чтобы обзавестись клиентами, требуется время. Некоторые коллеги полагали, что мне стоит избрать неторопливый привычный путь: поработать в существующей групповой практике, втереться в психотерапевтическое сообщество, наладить связи с врачами, психологическими отделениями колледжей и другими профессионалами, которые могли бы направлять ко мне пациентов.
Я рассмотрела их советы и оценила финансовые преимущества работы по найму. Но дело в том, что я только что завершила специальный курс подготовки по секс‑терапии под руководством известного специалиста, и мой энтузиазм бил ключом. Мой супервайзер в Бруклинской больнице, где я проходила ординатуру, предостерегал меня от этой идеи. «Секс‑терапия? Вы что, шутки со мной шутите? – вопрошал он. – Да это прошлый век! Сегодня все сидят на виагре. Ни у одного секс‑терапевта больше нет клиентов».
Он предлагал мне работу в больнице, но я уже все для себя решила. Я открыла свой кабинет в самом сердце Таймс‑сквер. Мне плевать было на виагру! Я защитила диссертацию о снижении сексуального влечения у женщин и хотела специализироваться на женской сексуальности.
Я была готова к тому, что моя клиентура будет складываться медленно. Женщины охотнее, чем мужчины, прибегают к психотерапии, если страдают от тревожности, депрессии и прочих проблем в том же духе, но помощи в случае снижения либидо они ищут редко, поскольку приходят к трагическому выводу о том, что ослабление страсти – это норма. Так что меня устраивало медленное развитие событий с условием, что я буду заниматься тем, чем хочу заниматься. А поскольку эта проблема распространена повсеместно, я думала, что при должной рекламе моих услуг женщины со временем ко мне потянутся…
Как же я ошибалась!
Звонки посыпались сразу же.
И почти все звонившие были мужчинами.
* * *
Мужчины?! Вот уж не ожидала! И всего через пару месяцев их уже стало больше, чем было мне по силам принять. Они звонили и приходили с жалобами на всевозможные сексуальные проблемы: хроническое распутство, порнозависимость, проститутки, нарушения половой идентичности, ревность, эректильная дисфункция, страх близости, утрата желания, попытки понять смысл любви – и многое другое. Может быть, мужчины и реже прибегают к психотерапии в поисках средства от своих эмоциональных недугов, но когда пенис устраивает забастовку, они бегут за помощью.
И пусть лечение мужчин от половых проблем было не тем видом терапии, которым я намеревалась заняться (хотя моя подготовка, разумеется, включала и его), я подумала, что смогу им помочь, – и подняла брошенную мне перчатку.
Я подозревала, что мне предстоит выслушивать истории, которые могут поколебать мое душевное спокойствие, но мне было свойственно любопытство. Так что я вооружилась решимостью добиться успеха, распахнула двери своего кабинета и начала принимать пациентов, готовая встретить лицом к лицу любые ожидавшие меня приключения.
И они меня не разочаровали.
* * *
«Мужчины на моей кушетке» скрытно проведут тебя, мой читатель, на конфиденциальные терапевтические сеансы, сделав свидетелем впечатляющих и провокационных диалогов, которые выявляют коренные проблемы, лежащие в основе сексуального поведения мужчины. Незримый, ты будешь наблюдать голые эмоции и истинные мотивы, стоящие за недугами половой сферы, помощи от которых искали мои пациенты. И в отличие от большинства других книг о мужском сексуальном поведении в «Мужчинах на моей кушетке» ты сможешь заглянуть даже в мои профессиональные и личные реакции – и те, о которых я говорила пациентам на сеансах, и те, которые остались невысказанными.
Я открыла для себя одну вечную истину: секс редко бывает просто сексом. Секс – это комплексное переживание. Хотя поначалу я думала, что мне предстоит лечить сексуальные симптомы, вскоре весь этот бурлящий котел дал в сухом остатке психологию, которая стояла за поведением моих пациентов.
Я обнаруживала всевозможные смыслы, привязанные к их сексуальным привычкам. Некоторые использовали секс для проработки подавленных эмоций или смягчения эмоций неконтролируемых. Иногда они стремились заново пережить и разрешить прежние травмы, глубоко укоренившиеся в их фантазиях. Многие использовали секс для удовлетворения нереализованных потребностей во власти, одобрении, самоценности, утешении и привязанности.
Обычно мои пациенты слабо представляли себе мотивацию, которая ими двигала. Они инстинктивно стремились к исцелению, но пытались осуществить его на почве секса, и часто результатами становились дисфункция и отчужденность.
Я не собираюсь делать вид, будто знаю о мужчинах все или могу научить женщин, как изменить присутствующих в их жизни мужчин так, чтобы у них сложились замечательные отношения. Кроме того, эта книга не полемический трактат, заявляющий, что мужчины, чьи поступки и воззрения не согласуются с тем, что укладывается в наши социосексуальные нормы, непременно плохи. Однако в своем повествовании я действительно подхожу к мужчинам жестко, часто доводя их до взрыва гнева и слез. И все же я это делаю с глубоким уважением к ним самим и к своему привилегированному положению их исповедницы.
Таким образом, для меня было важно избежать создания уничижительного и неглубокого портрета мужчин как поверхностных и морально ущербных негодяев (ну, сама понимаешь, «кобели, свиньи, неисправимые ублюдки…»), хотя временами я мельком замечала за собой и такие мысли. Я не пытаюсь обосновать или оправдать их поведение – или даже простить им тот вред, который они, возможно, причинили тебе, моя читательница; скорее, я прошу тебя быть свидетельницей этого полного открытий путешествия в мир психосексуальной мотивации мужчин – и того, что мужчины в нем обнаружили для себя.
* * *
Вместо того чтобы рассказывать, о чем мужчины думают или чего хотят, я позволю тебе прочесть то, что они рассказывают мне. Прилагаю к этому свой анализ и личные реакции – реакции не только как психолога, но и как женщины.
«Мужчины на моей кушетке» – это не просто серия полевых исследований, но мой собственный путь развития и открытий, дневник уроков, которые я усвоила в кабинете психотерапии, и рассказ о том, как они повлияли на мои личные романтические отношения.
Открывая практику, я сама переживала непростые отношения «на расстоянии» и, подобно моим клиентам, разрывалась между желанием любить и непониманием, что, в сущности, это значит – любить. Что касается романтики и секса, я долгое время обитала в замечательном, созданном мною самой мире фантазии, где мы с моим возлюбленным могли держаться за руки и вечно бежать вприпрыжку по очарованным солнечным лугам.
Когда я влюбилась в моего бойфренда Рами (это не настоящее имя), «любовь» обзавелась иными качествами. Любовь внезапно сделалась болезненной, изменчивой и непредсказуемой. У нас был жаркий секс. У нас были проблемы с доверием. Мы были из очень разных миров. Началось страстное перетягивание каната, в котором я часто оказывалась проигравшей стороной, в том числе и по собственной вине.
По мере развития этих отношений уроки, которые я усваивала, обретали яркость и смысл благодаря моей работе. В конце концов, многим ли женщинам в их профессиональной жизни приходится исследовать перипетии любви и секса с мужской точки зрения? Многие ли выслушивают откровения о мужчинах от самих мужчин – истины, которые не просто никогда не открывались им с такой силой, но даже представить которые было невозможно?
Поначалу этот информационный «коктейль Молотова» грозил взорваться прямо в моей голове. После некоторых сеансов я ходила оглушенная откровениями, вскоре превращавшимися в вопросы и подозрения, которые я неизбежно примеривала к своим отношениям с Рами.
К счастью, со временем я осознала, что могу заставить свою практику с мужчинами работать на меня – и у меня начало складываться новое понимание любви. Мне пришлось пересмотреть многие представления, имевшиеся у меня – как и у других женщин – относительно мужчин, и обнаружить, что зачастую они были ох как далеки от истины. В том числе и такие: «Если он любит меня, он не станет мне изменять» и «Если я буду стройной (красивой, соблазнительной и т. п.) или стану играть по определенным правилам, он всегда будет хотеть меня».
Например, одна близкая подруга как‑то сказала мне: «Не думаю, что мой бойфренд стал бы мне изменять. Кажется, он по‑настоящему в меня влюблен. Чего он только ради меня не делает! Он моет мою машину, он готовит мне ужин. У него нет повышенной сексуальной озабоченности или склонности к секс‑приключениям. Похоже, он просто счастлив быть со мной».
Ох, остается только надеяться, что она права! Но, как демонстрируют личным примером некоторые мои пациенты – герои этой книги, – влюбленность в женщину отнюдь не гарантирует сексуальной верности. А неверность не обязательно подразумевает, что любовь мужчины неискренна и он не воспринимает ее всерьез.
Вот еще одно из расхожих представлений: мужчинам нужен только секс – ну, может быть, кусок пиццы и банка пива после. А потом они снова хотят секса. Не сосчитать, сколько раз я слышала от подруг жалобы: «Ему нужен только секс!» Да, часто мужчины приходят в мой кабинет, говоря только о сексе. «Мне всегда мало», или «Я не могу заставить его встать», или «Я люблю оральный секс, а она не любит». Но в итоге все они неизменно сводят разговор к любви.
Истина, как я выяснила, состоит в том, что мужчинам действительно нужен секс, но не только секс. Выслушивая своих пациентов, я осознала, насколько прочной основой сексуального поведения является потребность в глубинной связи – потребность, о которой им часто бывает трудно сообщить женщинам, присутствующим в их жизни. Отсюда оставался лишь маленький шажок к тому, чтобы помогать моим пациентам, исследуя содержимое их сердец, вместо того чтобы предавать проклятию то, что наделали их пенисы.
* * *
«Мужчины на моей кушетке» – не клинический отчет. И не книга по самопомощи. В ней нет никаких модных «списков», упражнений или аффирмаций. Она оставляет выбор на твое усмотрение – прочесть изложенные в ней истории, взять из них то, что тебе нужно, определиться с собственными мыслями.
Все мы слишком хорошо знаем, что готовых ответов в области любви не существует. Следовательно, эта книга – исследование. Моя цель – взять читателей с собой в путешествие in vivo [1], как училась и я сама.
Я надеюсь, что эта книга обеспечит новую точку зрения на динамику секса и отношений, альтернативную для читателей, особенно для читательниц. Потому что, когда я разговариваю со своими подругами на эти темы, разговор всегда сворачивает на желание знать, что в действительности хотят мужчины; понимать, почему они ведут себя именно так; и представлять, что мы можем с этим сделать.
Наконец, хотя все мужчины‑персонажи этой книги – люди разные, между ними есть нечто общее: они не извращенцы и не девианты, они – обычные парни из самых разных уголков США и из разных социальных слоев, которые могли бы быть бойфрендами, мужьями, братьями или друзьями любой из нас.
Они – те мужчины, с которыми мы все знакомы, те мужчины, о которых хотят знать женщины.
Дэвид
Дэвид – молодая восходящая звезда на финансовом небосклоне. У него была подруга, профессиональная модель, и квартира в модном районе Манхэттена, Трибеке. Он вел себя с самоуверенной непринужденностью, аристократическим изяществом и шармом молодого человека, происходящего из благовоспитанного общества Новой Англии и рожденного быть джентльменом.
Высокий и поджарый, с крепким телом футболиста, одетый в дорогой костюм, он вошел в мой кабинет с повелительным видом человека, который знает, что хочет, и привык это получать. Его глаза быстро обследовали неярко освещенную комнату и задержались на висящих по стенам картинах с одобрением знатока, прежде чем небрежно сосредоточить на мне оценивающий взор.
– Ого, док! Да вы весьма привлекательны, – проронил он. – Думаю, мне придутся по вкусу беседы с вами.
Я вспыхнула. Мне слегка польстил комплимент красивого мужчины, к тому же одного из моих первых клиентов, но его замечание вогнало меня в краску. За время учебы меня хорошо подготовили к тому, что придется иметь дело с проекциями[2]пациентов, и я хотела сосредоточиться на проникновении под его лощеную маску. Первая же его реплика дала мне понять, что ему приходится скрывать некоторый дискомфорт оттого, что он оказался в уязвимом положении пациента, вынужденного беседовать на темы секса не просто с женщиной, но и со своей ровесницей.
Я одарила его теплой, но профессиональной улыбкой.
– Рада, что вы комфортно ощущаете себя в обществе привлекательных женщин, – сказала я, отражая назад его собственное слово, и указала на диван: – Пожалуйста, располагайтесь.
Дэвид утонул в подушках и провел ладонью по гладкой темной коже. Его колени были широко расставлены, руки раскинуты, взгляд изучал мои ноги и тело. Когда он посмотрел мне в лицо, я ответила ему прямым взглядом в упор. Явно намечалась шахматная партия. Дэвид начал с завуалированного наступления, и стоявшая передо мной задача – пробить его защиту – заинтриговала меня.
Несмотря на все провокации, мне Дэвид не показался таким уж притягательным. Взгляд его глаз был каким‑то тусклым и вялым и выдавал отсутствие истинной харизмы. Его шарм казался заученным, а словно сошедшее с журнальной обложки лицо производило впечатление почти отталкивающее из‑за своей близости к совершенству. Да, прекрасная внешность способна привлечь внимание женщины, но в конечном счете именно ей хочется быть красавицей.
Дэвид устроился поудобнее, и я спросила, о чем он хочет поговорить. Я почти ожидала еще одного «укола флирта». Но он двинулся в ином направлении.
– Не знаю, способен ли я любить, – тихо проговорил он. – Думаю, я вообще не очень хорошо понимаю, что такое любовь. И правда, что такое любовь на самом деле? Вы можете мне помочь?
Вопросы Дэвида показались мне честными и искренними, и смотрел он на меня с надеждой. Я помолчала – ему удалось застигнуть меня врасплох, – и тут до меня дошло, что готового ответа на этот простой, но одновременно трудный вопрос у меня нет. Что такое любовь?
Иногда мне кажется, что пациенты считают психолога хранителем всех тайных выходов из экзистенциальных тупиков жизни: что случается, когда мы умираем; существуют ли на самом деле родственные души; есть ли на свете Бог? Но это не так. Мы изучаем человеческое поведение, используем «метод тыка», слушаем, размышляем и пытаемся подвести своих пациентов к таким выводам, которые помогут лично им. Объяснение смысла жизни – или как в данном случае любви – лучше оставить на долю духовных учителей, биологов и философов, которые с удовольствием предложат свои теории и аксиомы.
Поэтому я решила отреагировать на его вопрос не ответом, а вопросом. Я просто попросила Дэвида подробнее рассказать о том, почему он так заинтересован в том, чтобы открыть для себя любовь.
– У меня совершенно роскошная подруга, – объяснил он. – Она высокая блондинка, модель с идеальной фигурой и твердым как камень брюшным прессом. Но я ей изменяю – сам не знаю почему. И не могу остановиться. Она работает по вечерам, а я иду прошвырнуться по барам с друзьями, и мы с ходу начинаем коллекционировать телефоны.
Будучи молодой женщиной и психотерапевтом‑неофитом, я ощутила острую и выводящую из равновесия инстинктивную реакцию, рывком возникшую у меня в животе и поднявшуюся к груди.
Передо мной сидело, прося у меня помощи, живое воплощение худшего из страхов любой женщины: гордый собой донжуан и умелый соблазнитель, ненасытно предающийся распутству с полным безразличием к своим «официальным» отношениям. Я немедленно вскипела негодованием и была вынуждена прятать его за хорошо отрепетированной терапевтической личиной – неосуждающим нейтралитетом.
– Коллекционировать?
– Да. Это непростая игра, – ответил Дэвид, снова обретая свой нахальный шарм. – И у меня репутация лучшего игрока. Сначала я обследую бар в поисках самой сексуальной цыпочки и завожу с ней светский разговор. Стараюсь сделать какой‑нибудь особый комплимент относительно ее внешности, сохраняя невозмутимый вид. Я умею быть напористым – и при этом не демонстрировать лишнего энтузиазма. Мне нужно показать, что я по‑настоящему заинтересовался ею, поэтому я задаю вопросы о ней, не слишком много распространяясь о себе, лишь иногда вскользь упоминаю свой финансовый статус. Я позволяю ей говорить о себе, прислушиваясь к тому, что ей нужно от мужчины, и делаю вид, что именно это я и могу ей предложить.
Не знаю, что в этих поступках было самым возмутительным – то, что он не в состоянии успокоиться, каким бы воплощенным совершенством ни была его женщина, или то, что мужчины делятся друг с другом тайными знаниями о манипулировании женщинами и используют их как навыки группового спорта.
Дэвид переменил позу на диване, пока я пыталась все это себе представить.
– А потом я выполняю маневр «отними», – продолжал он. – Я отворачиваюсь, словно утратил интерес к собеседнице, или начинаю демонстрировать интерес к другой девушке, но никогда не выбираю для этого одну из ее подруг; это типичная ошибка любителя. Я позволяю ей вновь завоевать мое внимание. Если она этого не делает, я продолжаю разговаривать с ней, но внутренне уже ставлю на ней крест. В любом случае подход – непринужденный, но с искрой интереса. Срабатывает без осечки.
– Угу, и как часто вы этим занимаетесь?
– Обрабатываю по нескольку женщин за вечер – как‑то так.
– И цель состоит в том, чтобы?..
– Коллекционировать телефонные номера. Может быть, и что‑то еще. Это возбуждает, как выигрыш приза, – пояснил он.
Я сделала себе пометку о том, что нужно будет заняться его склонностью к соперничеству.
– Итак, вы развиваете успех и занимаетесь сексом с этими женщинами?
– Иногда – да. Но не больше одного раза.
Я видела, как он немного подобрался в ожидании порицания. Вместо этого я выбрала ободряющий и даже одобрительный тон, улыбаясь и кивая все время его рассказа, словно на меня не производило ни малейшего впечатления то, что он говорил. Словно его история – точно такая же, как и все прочие, просто еще один обычный день в моем кабинете. Эта тактика часто оказывается полезной, когда нужно заставить пациента рассказать мне всё.
– Ну, и как секс?
– Довольно неплох, – кивнул он, чуть расслабляясь. – Но мне больше всего нравится сам процесс – приходить в бар с друзьями и собирать номера. Меня больше интересует охота, чем секс.
Рассказ Дэвида показал мне, какая фаза пикапа для него важнее всего. Высшая точка такого взаимодействия у разных мужчин бывает разной. Я полагала, что исследование его любимой фазы пикапа даст ключи к тому, какие импульсы движут Дэвидом.
Например, многие мужчины рады простой возможности полюбоваться женщинами. Другие обожают с ними встречаться. Третьим мужчинам нужен секс, а четвертые добиваются, чтобы женщины в них влюблялись. Для Дэвида самым возбуждающим призом было получение номера телефона. Хоть он порой и спал с этими женщинами, само приглашение «пойти до конца», если он того захочет, было главным призом, в котором он по‑настоящему нуждался.
* * *
История Дэвида напомнила мне, как одна из моих подруг жаловалась, что парень, с которым она встречается, никогда не делает ей комплиментов, а временами флиртует с ее подругами. «Не могу понять, действительно он любит меня или нет», – говорила она. А потом однажды нашла в его спальне книжонку под названием «Игра»[3]. Она пролистала ее, пришла в ужас, потом купила себе экземпляр этого творения и показала его мне.
Книга представляла собой сборник методов соблазнения женщин, составленный предположительно мастером пикапа, и, как выяснилось, существовало даже онлайн‑сообщество читателей сего труда, в котором они обменивались «полезными советами».
У нас обеих возникло такое чувство, будто мы раскопали некий мистический – и недобрый – мир мужских махинаций.
Все, чем занимались и парень, с которым встречалась моя подруга, и Дэвид, было взято прямо из этого гнусного пикап‑опуса: игнорируй ее, воздерживайся от комплиментов или отпускай комплимент так, чтобы он переставал быть таковым, к примеру: «Мне нравится, что ты красива, но не модельной красотой». В сущности, эта схема учила мужчин, как занять контролирующую позицию во взаимодействии, стараясь вызвать в женщине неуверенность, и вопросами о том, что́ она может ему предложить, поставить ее в положение торговки, продающей себя мужчине.
Рациональной частью своего ума я сознавала, что эти методы могут эффективно работать в краткосрочной перспективе, но при продолжительном контакте они лишь раздразнят эго женщины, и стратегия ударит по самому стратегу. И все же было очень неприятно понимать, что некоторые мужчины подходят к «отношениям» всего лишь как к игре.
Моя подруга отважилась тайком попутешествовать по этому онлайн‑сообществу и была настолько оскорблена прочитанным, что решила опубликовать на сайте следующее сообщение: «Эй, придурки, вам тут звонили из «Подземелий драконов»[4] – они требуют своих игроков обратно!» Мы посмеялись над этой ее выходкой… но рассталась ли она со своим бойфрендом? Нет. К сожалению, эта стратегия действительно укрепляет позиции мужчины.
Дэвид и его единомышленники‑манипуляторы вызывали у меня презрение. Однако я не могла выразить его какой‑нибудь едкой репликой или развернуться и уйти прочь, как сделала бы, встретив Дэвида в баре. Я – психотерапевт. Мне положено помогать людям. Я знала, что для качественной терапии полагается прибегать к эмпатии… Вот только никакой эмпатии я не ощущала.
Я понимала, что мне необходимо контролировать свой контрперенос – так на психологическом жаргоне называется персональная реакция психотерапевта. Психотерапевт должен сознавать, какие из его личных проблем подвергаются провокации в процессе общения, чтобы не реагировать на проблемы пациента собственными. Иными словами, во время сеанса я должна осознавать, что здесь – мое, а что – пациента, ибо у всех терапевтов есть свои комплексы, которые способен вытащить наружу пациент. Как и любой терапевт, я должна понимать эту разницу и постоянно ее отслеживать.
Оставшееся от сеанса с Дэвидом время я потратила на определение его сексуального статуса – это стандартный оценочный инструмент первого сеанса, который обеспечивает моментальный снимок (или, скорее, мини‑фильм) самого недавнего сексуального взаимодействия. Я хотела знать, кто выступил инициатором секса, какого рода прелюдия имела место, какие применялись позиции, какова плотность визуального контакта и какие мысли и эмоции переживал Дэвид. Я также расспросила его о занятиях мастурбацией и конкретном образном содержании его фантазий.
Я обнаружила, что из сексуального поведения мужчины можно выявить огромное количество информации о его личности и эмоциональных потребностях. Я могу получить представление о его способности любить, самооценке, уровне амбициозности, личной силе и даже о проблемах, берущих начало в его детстве. Секс – это микрокосм «я».
Поначалу мне было немного неловко задавать такие вопросы. Я испытывала некоторое смущение даже тогда, когда меня называли секс‑терапевтом. Я избрала для себя изучение сексуальности с аналитической точки зрения, но благодаря моему консервативному воспитанию живописная прямота, необходимая для обсуждения секса, по‑прежнему легко вгоняла меня в краску.
К примеру, я обнаружила, что избегаю слова «трахаться», говоря вместо него «заниматься любовью». И не потому, что у меня вызывала чувство дискомфорта собственная сексуальность; дело в том, что я была воспитана в обстановке и этикете американского Юга. Мы просто так разговариваем – вежливыми эвфемизмами. Моя мама всегда напоминала мне, что важно «вести себя как леди» и что я происхожу из рода очень приличных и добродетельных женщин – таких, которые даже посуду моют в длинных платьях и жемчугах.
* * *
Когда Дэвид ушел, я провела предварительную оценку. Мне казалось, что, несмотря на браваду, его реакции были отягощены застенчивостью, страхами и склонностью к соперничеству.
Для меня препятствием к терапии Дэвида было то, что этот стиль личных контактов стал частью его индивидуальности, а когда патология пациента становится важной стороной его личности, ему очень трудно вносить в нее какие‑то изменения.
Я оценивала свои шансы усилить в нем способность к инсайту как невысокие, но видела одну возможную лазейку: теперь ему было мало просто распутства – обычного источника гордыни. Он сознавал, что хочет ощущать любовь, – просто он не вполне понимал, что это такое. Я хотела помочь Дэвиду прийти к этому пониманию, так что мне нужно было взять паузу и поразмыслить о моих собственных отношениях с любовью.
В то время я считала, что очень хорошо знакома с этим понятием. У меня разворачивался непрекращающийся грандиозный роман с любовью. Да, я любила мужчин, но по‑настоящему моя верность принадлежала самой любви. С годами я развила в себе способность культивировать эйфорию романтической любви. Этот навык я всячески оттачивала и вполне успешно привлекала к себе мужчин – не благодаря своей внешности или уму, но потому, что они тоже хотят чувствовать себя опьяненными любовью.
Я могла создать ощущение любви в любой момент и практически к любому человеку. А уже оказавшись в этом состоянии, я легко верила, что ни у одного мужчины не может возникнуть в отношении меня недобрых намерений. Ведь я полуосознанно проецировала определенную ауру невинности, которая обычно возбуждала в мужчине инстинкты защитника и кормильца. Наша с Дэвидом встреча один на один была сродни встрече Дон Жуана и Поллианны[5].
* * *
Когда мы с Дэвидом встретились снова, я вернулась к его вопросу, так и оставшемуся без ответа.
– Итак, – сказала я, – вас интересует, способны ли вы любить?..
– Думаю, да.
– Вы продолжали размышлять о том, почему вас это интересует?
– Может быть, потому, что я саботирую все отношения, изменяя своим подругам с женщинами, к которым не хочу привязываться; с женщинами, в которых я ни за что не смог бы влюбиться. Это странно?
– А вы считаете, что это странно?
– Странно то, что, пусть я даже равнодушен к ним, я все равно сравниваю их со своей подругой.
– В сексуальном плане?
– Не совсем. Я воображаю, как бы я жил с каждой из них.
Я не ожидала такого ответа, и Дэвид предвосхитил мой следующий вопрос:
– На самом деле я очень хочу остепениться и жениться. Теперь я достиг финансовой стабильности, и все мои друзья женятся, покупают большие дома в Вестчестере и Джерси. Мне просто нужна самая горячая цыпочка и самый большой дом.
В перерыве между сеансами я немного размышляла о состязательной природе Дэвида. Поскольку он сказал, что его не всегда возбуждают женщины, чьи номера он коллекционирует (мужчин вообще не обязательно возбуждают женщины, которых они обхаживают, а порой и совсем наоборот), я подозревала, что эти совместные с друзьями вылазки по барам и коллекционирование телефонов осуществляются не ради самих женщин, а как проявление натуры игрока. Иными словами, волокитство Дэвида имело социальный импульс, если рассматривать его в контексте отношений с другими мужчинами.
Дэвид подтвердил мою интуитивную догадку, когда рассказал мне, что рос в амбициозной, ориентированной на результат семье и у него было несколько братьев – это как раз такая обстановка, которая воспитывает либо склонных к тревожности перфекционистов, либо людей, которые со временем ломаются под давлением, впадая в депрессию.
Дэвид был человеком целеустремленным. В футбольной команде своего колледжа он играл за квотербека. Ныне он управлял успешным хеджевым фондом[6], отличаясь в работе той же агрессивностью и стратегическим мышлением. Он работал на Уолл‑стрит не покладая рук по 80 часов в неделю. Я знавала людей, занятых в этом бизнесе. Некоторые из них «спускали пар» с помощью кокаина и проституток. Дэвид не был похож на такой тип, но мне нужно было в этом убедиться.
– Мне не нравится платить за секс, – ответил он. – Мне просто нравится добиваться женщин‑недотрог.
Но когда они отвечали на проявленный им интерес, Дэвиду не хватало эмпатии – или социального интеллекта, – чтобы осознать, что́ может чувствовать его «дичь»: возбуждение от встречи с красивым, обеспеченным мужчиной; заманчивость хороших перспектив, возможно – удачного брака; надежда на то, что он всерьез заинтересовался ею; и, возможно, некоторая тревога, вызванная обостренным осознанием неравного соотношения мужчин и женщин в большом городе. Я хотела помочь Дэвиду проникнуть в мир возможных чувств женщин, которые были объектом его охоты. Я придвинула свое кресло поближе и наклонилась к нему, чтобы акцентировать связь между нами.
– А что, если женщина, с которой вы разговариваете, симулирует искренний интерес к вам? – предположила я.
Дэвид ухмыльнулся, явно настроенный скептически. Я продолжила:
– Что, если она видит в вас только гигантский значок доллара и мечтает о том, чтобы, манипулируя вами, заставить вас оплачивать ее покупки и путешествия? Что, если все ваше взаимодействие в баре – это притворство, в котором вы оба играете свои роли?
Дэвид молча обдумывал мои предположения, а я наблюдала, как ответ начинает медленно проявляться в выражении его лица.
Неуверенность.
Он никогда не задумывался над тем, что женщина, демонстрирующая интерес, может вовсе не хотеть его. Ему необходимо было быть желанным, и, если он ощущал это желание со стороны женщины, оно просто не могло быть подделкой. Его эго рассчитывало на это.
– Для вас важно, чтобы женщина действительно вас желала, – проговорила я, мягко объясняя то, что он сейчас осознал, но о чем прежде не задумывался.
Язык тела Дэвида начал меняться, когда тревога и стыд поднялись из глубин его существа. Он закрыл одной рукой грудь, подняв ладонь к подбородку, нахмурил брови, одна ступня выбивала по полу отрывистую дробь. Я наблюдала, как его эго постепенно «сдувается». Ценность ежевечерних эскапад, прежде имевших для него огромное значение, внезапно оказалась поражена сомнением. Я проделала брешь в его эго, и на какое‑то мгновение в мою душу закралась надежда, что теперь мы сможем заняться настоящей терапией.
Я уселась поудобнее в кресле и ненадолго отвела взгляд, чтобы ослабить напряжение. Когда я снова посмотрела на Дэвида, тень поражения пробежала по его лицу. Шах и мат! Однако чувства торжества у меня не было.
Атмосфера в комнате потяжелела от новой энергии – эмоций, его и моих. Я ощутила теплую волну сострадания, поднимающуюся во мне. Довольно долго никто из нас не произносил ни слова. Тогда я в первый раз ощутила эмпатию к Дэвиду.
– Что в эту минуту происходит внутри вас? – мягко спросила я, чувствуя и себя несколько уязвимой.
– Ничего, – отрезал он. – Мне нужно идти. У меня встреча через полчаса.
Дэвид резко вскочил с места. Атмосфера стала ощутимо холоднее. Я понимала, что мне следует попытаться удержать его, но все это случилось слишком быстро, и я почувствовала обиду.
Я совершила ошибку. Меня учили, что, когда клиент изъявляет желание уйти до конца сеанса, это классический признак того, что он от чего‑то бежит и что крайне важно заняться этой проблемой в тот же момент. Я не была уверена, что он вернется.
* * *
К счастью, Дэвид все же вернулся на следующей неделе. Но он пришел на двадцать минут позже назначенного времени и не стал объясняться – еще один классический признак сопротивления. Я была рада, что он объявился, но его опоздание вполне могло означать, что он хотел сократить продолжительность сеанса, чтобы не дат