ВВЕДЕНИЕ В ТЕИСТИЧЕСКУЮ ЭТИКУ 3 глава

Такая система является телеологичной, т.е. имеющая свою цель. Телеология (от греч. telos – цель) - философское учение, приписывающее процессам и явлениям природы цели (целесообразность или способность к целеполаганию), которые либо устанавливаются Богом (Х. Вольф), либо являются внутренними причинами природы (Аристотель).

Вторая, ригористическая (от лат. rigor — твёрдость, строгость), констатирующая тот факт, что в реальной жизни общества общественная мораль (или требования надчеловеческого долга) вступают в противоречие с устремлениями индивида. В нравственном сознании это противоречие отразилось в виде мысли об извечном конфликте между склонностью и долгом, практическим расчётом и возвышенным мотивом. Представители этой традиции считают невозможным исходить из «природы» человека и истолковывают мораль как нечто изначально противоположное практическим интересам и естественным склонностям людей. Следовательно, надо подавлять естественные склонности (аскетизм, от греч. ασκεσις — «упражнение») в угоду соблюдению требований морали. Нравственная способность человека при этом считается сильно ограниченной.

Такая система является деонтологической, т.е. построенная на чувствах долга и совести. Деонтология (от др.-греч. δέον «должное») - раздел этики, рассматривающий проблемы долга и должного. Термин был введён Иеремией Бентамом в его работе «Деонтология, или наука о морали» (англ. Deontology or The Science of Morality) для обозначения теории нравственности как науки о морали. «Я должен поступать так независимо от результата». Для христианства это означало толковать христианскую этику исключительно с точки зрения обязанностей и запретов.

1.2. Два подхода в теологии: эссенциализм и волюнтаризм

Два подхода в этике создают напряженность и в теологии, которая так же пройдена многими веками. Эту проблему в истории знают, как выбор между эссенциализмом и волюнтаризмом.^[28]

Эссенциализм (от лат. esse — «быть») в вопросе моральных принципов и Божией воли есть представление о том, что этические принципы основаны, в конечном счете, на неизменной сущности Бога, а не просто на Его изменяющейся воле. Эссенциализм противоположен концепции божественного волюнтаризма, согласно которой что-либо является хорошим потому, что этого желает Бог. В эссенциализме, напротив, принято, что Бог желает что-либо потому, что это является хорошим. Так еще Платон полагал, что Бог, Демиург, всегда желает чего-либо в соответствии с высшим благом ( Agathos ), которое существует вне Бога и которому Он подчиняется.

Христианские эссенциалисты выдвигают в подтверждение своих взглядов аргументацию по трем основным линиям: философскую, библейскую и практическую.

Философское обоснование эссенциализма в большей степени принадлежат Фоме Аквинскому, в трех фундаментальных доказательствах неизменности Бога. Первое доказательство, основанное на чистой актуальности Бога.Бог есть чистая Актуальность (чистое «Я Есмь», Исх 3:14) и не содержит в Себе потенциальности. А ведь все, что изменяется, содержит в себе потенциальность. Однако в Боге потенциальности быть не может (Он есть чистая Актуальность). Следовательно, Бог не может изменяться (Исх 3:14). Ибо все, что изменяется, содержит в себе потенциальность для изменения. Но Бог, как чистая Актуальность, не содержит в Себе потенциальности, которая могла бы актуализироваться через изменение. Второе доказательство, основанное на совершенстве Бога. Все, что изменяется, приобретает какое-то новое свойство. Но Бог не может приобретать ничего нового, т.к. Он абсолютно совершенен; Он не мог бы стать лучше. Следовательно, Бог не может меняться. По самой Своей природе Бог есть абсолютно совершенное Существо. Если бы Ему недоставало совершенства в чем-либо, Он не был бы Богом. Ведь измениться — означает приобрести какое-то новое свойство. Однако, чтобы приобрести новое совершенство, нужно прежде быть его лишенным. А Бог, лишенный в чем-либо совершенства, не был бы тем абсолютно совершенным Богом, каким Он является. Третье доказательство, основанное на структурной простоте Бога.Все, что изменяется, состоит из того, что изменчиво, и из того, что неизменно. Но у Бога не может быть такой сложносоставной структуры (Он есть абсолютно бессоставное Существо). Следовательно, Бог не может изменяться. Если в каком-то существе изменится все, это уже не будет то же самое существо. Собственно говоря, это уже будет вообще не изменение, а полное уничтожение прежнего существа и создание совершенно нового. Если при каждом изменении нечто остается прежним, а нечто меняется, то существо, которое подвергается изменению, должно состоять из двух соответствующих элементов. Поскольку абсолютно бессоставное существо, такое как Бог, не может состоять из двух элементов, отсюда следует, что Бог не может изменяться.

Библейская аргументация в подтверждение божественного эссенциализма.В тех местах Писания, где подтверждается божественный эссенциализм, провозглашается, что Бог неизменен по самой Своей природе. В тех местах Писания, где подтверждается божественный эссенциализм, провозглашается, что Бог неизменен по самой Своей природе^[29].

Практическая аргументация о нравственной неизменности Бога. В поддержку божественного эссенциализма выдвигаются два практических доказательства: потребность в стабильности моральных основ и концепция нравственной несообразности. В первом случае, если бы все моральные принципы основывались на изменяющейся Божией воле, то не могло бы быть никакой устойчивой моральной опоры. Можно ли посвятить свою жизнь любви, милосердию или справедливости только для того, чтобы обнаружить, что правила вдруг поменялись, и неизвестно, правильно это было или нет? В самом деле, можем ли мы служить Богу, как высшему Существу, если Он может пожелать, чтобы высшим благом для нас было не любить Его, а ненавидеть? Во втором случае, нравственно несообразно было бы предполагать что Бог может изменить Свою волю в отношении того, является ли любовь сущностным благом, и вместо этого пожелать, чтобы универсальным нравственным императивом стала ненависть. Точно так же трудно представить себе, что нравственно совершенное Существо может пожелать, чтобы насилие, зверства и геноцид стали нравственным благом. На такого Бога нельзя было бы положиться. Однако Бог Библии непреложно благ.

Волюнтаристы возражают эссенциалистам против их аргументов.

Философское возражение принадлежит Уильяму Оккаму, основанное на верховном владычестве Бога. Он может быть изложен следующим образом: либо Бог желает нечто потому, что это правильно, либо нечто правильно потому, что Бог этого желает. Но если Он желает этого потому, что это правильно, то Бог не является верховным Владыкой, т.к. существует что-то вне Него, чему Он подчиняется. Следовательно, нечто правильно потому, что Бог этого желает.

Те, кто не согласен с эссенциализмом, доказывают, что принципы нравственности по самой своей природе вытекают из воли Божией, а не из Его сущности. Ведь нравственный закон есть предписание, а предписание появляется только тогда, когда есть предписывающий. Это этическая заповедь, а заповедей не бывает без Того, Кто заповедует. Следовательно, сама природа нравственного закона обуславливает, что он исходит от нравственного Законодателя. Как утверждается, заявлять (подобно эссенциалистам), что нравственный закон вытекает из сущности Бога, а не из Его воли, — значит неправильно понимать природу принципов нравственности.

К библейской аргументации можно отнести все те случаи, когда Бог открывался как Личность. К таким случаям можно отнести обращение Иова: «знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено» (Иов 42:2). И не говорит ли о Боге апостол Павел: «Кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею. Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим 9:15-16). Разве Бог не делает все «по благоволению воли Своей» (Еф 1:5). Согласно волюнтаристам в Писании есть примеры того, что Бог меняет Свою волю. Разве не «раскаялся» Господь во дни Ноя, что создал людей (Быт 6)? И не «пожалел» ли Бог Ниневию, не переменил ли Свое решение о ее уничтожении (Ион 3)? Разве не передумал Бог истреблять Израиль после молитвы Моисея (Чис 14)?

Сторонники божественного эссенциализма указывают, что в каждом из этих случаев Бог фактическине менял Свое намерение. Человеческие существа изменились по отношению к Богу, и вследствие этого с человеческой точки зрения могло показаться, будто бы Бог изменил Свое намерение. Нам может показаться, что ветер изменил направление, когда мы на велосипеде разворачиваемся и едем так, что он дует нам в спину. Струя воды не меняет свое направление, когда мы начинаем наполнять чашку, которая раньше была перевернута вверх дном. Как отмечает Фома Аквинский, когда человек переходит от одной стороны колонны к другой, колонна не движется по отношению к человеку. Это человек движется относительно колонны.

1.3. Третий подход: персонально-субстанциональный

Проблема совершенного эссенциализма в самом его совершенстве. Здесь Бог настолько совершенен и неподвижен, прост и чист в своей Актуальности, что больше похож на образ неподвижного идола (с чем так борется образ библейского Бога). Где же тогда иметь место Божьему гневу и радости и другим личностным качествам Его ипостаси. Проблема волюнтаризма не менее сложна, как видно выше.

В подобных аргументациях обеих сторон есть некоторые ошибки. Здесь не обязательно имеет место быть «или то, или другое»; лучше стать на позицию «и то, и другое». Принципы нравственности вытекают из воли Божией, основанной на сущности Бога. Теисты убеждены, что Бог желает что-либо в соответствии со Своей неизменной благой сущностью. Таким образом, высшее благо находится не вне Бога, а в Нем, определяется Его неизменно благой сущностью. Высший нравственный эталон, которому должна подчиняться воля Божия, находится «внутри» Бога, а не вне Его.

Евангельская этика - есть наука о жизни, в которой преодолевается односторонний подход. Это этика без контуров деонтологического и телеологического подхода. В евангельской этике не противопоставляется поиск счастья и норма авторитета, но преодолевается. Евангельская этика выходит за рамки «добра и зла», разрешая вопрос «жизни и смерти». Евангельская этика - это наука о том, как жить, чтобы быть счастливым.

В виде схемы это можно представить в виде двух осей, которые пересекаются. Скажем, ось Х отображает волюнтаристическую позицию. В которой личностные качества противопоставляются природе, самой этой личности. Субъект противопоставляется объекту. Ктойность - чтойности. Индивидуализация «я» против всеобщности «бытия». Ось Y в свою очередь наоборот отражает позицию эссенциализма, отражая онтологию явлений, нежели их специфическую персонификацию.

Мир слишком долго рассматривал Бога как объект в ряду других объектов в категориях количества и причинности. Трансцендентность Бога описывалась в рамках нашей механистической логики: «Перводвигатель», «Конечная цель», «Совершенное существо», «Величайшая из сил». Таким образом, идея Бога сводилась к представлению о Нем, как о некоем факторе — пусть всеобъемлющем, — действующем в природе и истории. Но такой Бог, который есть Первопричина, Всемогущий, но Недвижимый двигатель, горизонт и граница нашего существования, не смог «устоять» против религиозной критики Нового времени. После маятник наклонился в другую сторону. Бог выступал как Субъект из субъектов: определяющий и дарующий нам свободу и полноту, движущая сила автономного человека, Бог глубин человеческого сознания. Культура ego, которая из этого выросла, еще меньше сохранила связь с Богом, не оставив места для трансцендентной сущности Творца. Автономный человек выбросил Бога из своего сердца. Критика Бога со стороны психологии представила религиозные мифы как некоторое нарушение, отклонение в здоровье индивидуума.^[30]

С.Н. Булгаков пишет, что в Боге присутствует полное единство сущности и самосознания, (что является свойством личности) как факта и акта. Природа в Боге различается от Его ипостаси, но не может быть отделена от нее.^[31] Таким образом, можно сказать, что Божественная Личность обладает и природой и сущностью одновременно. Слишком разделять эти понятия, по мнению некоторых богословов, в Триедином Боге не следует. Ради высших целей личность может идти на страдание и жертвовать своей природой. Так как Божественные Ипостаси обладают единой сущностью, то нет никакого природного свойства или качества, по которому можно было бы их различать, однако Божественное Откровение не оставляет сомнения в том, что Отец, Сын и Святой Дух, будучи совершенно тождественны по природе, суть реально различные личностные существа. В конечном счете, выразить различие между личностью и природой можно только посредством грамматических категорий кто и что. Природа всегда отвечает на вопрос что? и обозначает некоторое качество предмета, тогда как личность, отвечая на вопрос кто? указывает на того, кто является субъектом действия или состояния данного предмета. На вопрос кто? мы отвечаем именем собственным. Имя собственное является в нашем языке единственным адекватным. Соотношение между понятиями природы и личности можно выразить следующим образом. Если природа есть некоторое качество сущности объекта, то личность - конкретный носитель качеств этого объекта. Личность, заключающая в себе природу, определяет способ ее существования или образ бытия и является принципом индивидуализации разумной природы, началом, в котором природа обретает свое действительное существование и в котором созерцается. Природа по отношению к личности является ее внутренним содержанием. Впрочем, следует иметь в виду, что это различие носит методологический характер, ибо как разумная природа вне личности есть всего лишь общее понятие, так и личность без природы - не более, чем абстрактный принцип, средством для указания на тайну личности.

Таким образом «кто» и «что» образуют все пространства бытия подающегося определению. Таким образом между собой они образуют новую плоскость «…ἐν δύο φύσεσιν ἀσυγχύτως, ἀτρέπτως, ἀδιαιρέτως, ἀχωρίστως γνωριζόμενον»,^[32] что можно увидеть в зеленом спектре. Образуя теистическое пространство, где эти две природы (личности и сущности) не противопоставляются, а образуют синергийную связь в нечто новое, не теряя своих свойств. По аналогии семьи: где мужчина и женщина становятся одно, не теряя свою индивидуальность (Быт 2). Здесь и богословие творения по Его образу, что дает основание проводить такие параллели. См. схема №1.1.

Евангельская этика — персоналистическая, не столько относительно того, кто ее провозглашает, сколько относительно идеала, с которым отождествляется. Доброта — это не что-то, а Кто-то. Быть добрым не значит исполнять какие-то нормы, а значит следовать за Иисусом, Учителем и Господом. Сам Бог открывает нам Свое Лицо, так же как и подлинное лицо человека. Поэтому евангельская этика не чужда человеку, но, наоборот, соответствует его глубинным и естественным ожиданиям. Идеалы Иисуса Христа требовательны и нормативны именно потому, что они глубоко человечны.^[33]

Христианский теизм в истории церкви больше тяготеет к эссенциализму, в котором сущность Бога неизменна и совершенна, так появляется теистический эссенциализм. Однакотеистический эссенциализм не лучше теистического волюнтаризма. Такая терминология больше путает, нежели разъясняет положения вещей. Нужен новый подход, который не будет искать предпочтения к одной из сторон, не будет он и искать середины между ними, но сможет вобрать в себя все одной и второй позиций. Мы назовем его персонально-субстанциональным подходом. В таком подходе преодолевается как идеалистическая позиция, так и волюнтаристическая. Решение находится не в «или», но в «и». Таким образом, образуя четыре системы этики в пространстве истории человека.

1.4. Четыре системы отношений к этике

Рассматривая три формы этики (телеологическую, деонтологическую и персонально-субстанциональную), мы можем фиксировать четыре системы взглядов. Каждая система является противоположностью другим, при этом есть у них и свои связи. Сейчас важно уловить основные характеристики каждой, без которых дальнейший труд будет тщетен. Деонтологическую сторону представляет идеализм. Телеологическую – иррационализм. Персонально-субстанциональную сторону – теизм, как преодоления первых двух. Но как отрицания их, система – нихилизма.

1.4.1. Идеализм

… деятельность ума это жизнь, а Бог есть деятельность, и деятельность Его, какова она сама по себе, есть лучшая и вечная жизнь. Аристотель.

Суть идеализма в том, что в основе всего – идеальная сущность, которая едина, вечна, по отношению к этому миру – она является формой. К идеализму можно отнести таких философов как Платон, Аристотель, Иммануил Кант, Гегель.

Для идеализма характерно доминирование рационализма в теории познания (а точнее даже поклонение Разуму). Мир познаваем разумом, и разум сам себя познает. В «Метафизике» Аристотель основывает свои рассуждения по поводу науки на простом исходном тезисе: «Все люди от природы стремятся к знанию» (Аристотель. Метафизика. 1:1). Так знание выходит не просто на передний план, но становится определением человека, в идеализме.

По идеализму Бог мыслит мир, поэтому он существует. Бог теизма мыслит, а для идеализма мышление и есть бог. Если установка идеализма строится на разуме, то теизм преодолевает его, выходя в область веры. И здесь мы с вами сталкиваемся с тем, что рациональное не может вместить тайну. Рациональное и субстанциальное понимание имеет проблему в выражении личной природы Бога: как Творца, не может выразить отношение Бога к грехопадению, т.е. иррациональные события являются для него проблемой. Идеализм ограничен в трансцендентности, как сверху, так и снизу: не вмещается понятие Бога и понятие зла.

Отсюда для этики идеализма характерны абсолютные, нравственные принципы, которые определяют, как надо жить. Эти законы всеобщи, они распространяются на все случаи и всех людей. Так идеализм тяготеет к этике закона (всеобщее благо у Платона, категорический императив Канта). Отсюда убеждение идеалистов, что человек может быть изменен через образование и воспитание. Когда зло - это незнание, тогда не удивителен столь масштабный вклад идеалистов в развитие мира. Этика воздаяния, легко укладывается в логику причинно-следственных связей: «делаешь хорошо – будет и тебе хорошо».

С идеалистической точки зрения нет никакой нужды в воплощении Бога, тем более в Его смерти. Евангелие стало и остается безумием для эллинов. Другой стороной этой тенденции является редукция духовного к душевному, доходящая до их полного смешения. Отсюда концепция естественного бессмертия души, грезами которой философы тысячелетиями убаюкивали себя и своих слушателей.

В рамках идеалистического дискурса сам образ Божий утрачивает глубину и начинает мыслиться как нечто естественное в составе человека, как его субстанция. Отсюда свойственная идеализму склонность отождествлять мысли о Боге с самим Богом, понятие с реальностью. Это порождает различные виды логического пантеизма, который особенно явственен у Гегеля. Вера в Бога у идеалистов - есть вера в Абсолют (Бытие, Субстанция), который является полностью имманентным, в максимум возможного. Абсолют - нечто совершенно безусловное; допущение, объясняющее все сущее путем сведения его к первому принципу, основе или целостности мира. В обусловленности мира такой условностью, само же ничем не обусловленное, трактовалось как «потустороннее», трансцендентная основа мира,^[34] в Новое время абсолют стал частью имманентного.

Бог теизма в своей личности выходит за эти рамки, в область трансцендентного. Абсолют совершенен, но у него нет Имени. Абсолюту не помолишься. Абсолют хорошо приспособлен к катафатическому способу мышления в богословии, и избегает любого вида апофатического влияния. Итак, идеализм онтологизирует разум, поклоняясь Логосу.[35] Материалист онтологизирует чувственность. Иррационалист - волю. Позитивист тяготеет к феноменологии, экзистенциалист, напротив, бежит от логоса.

Наконец, неверность в отношениях с Богом, ставшая причиной грехопадения, обрела в качестве следствия внутри идеалистической философии скептическое, и даже презрительное отношение к вере как таковой (что отчасти оправдано для индивида, погруженного грехопадением в стихию суеты, неразумное доверие к которой вырождается в суеверие).

В отношении тела, получившего в результате грехопадения власть над душевной жизнью, позиция идеализма состоит в постоянном дрейфе к тому, чтобы выдать причину за следствие. Тело и материя мыслятся источником зла, страданий, греха и искушений для человека. Одним из социокультурных последствий идеалистических веяний внутри христианской цивилизации стал отвлеченный аскетизм, зиждущийся на ложной, а точнее говоря, искаженной иерархии ценностей. Он подменил духовную дисциплину и возрастание умерщвлением плоти, принятым в качестве самоцели.

Не будет тавтологией суждение, что идеалистический взгляд на человека, его разумность, бессмертие и культуротворческую способность — одним словом, на весь его состав слишком идеалистичен. Это самомнение разума было безжалостным образом подорвано представителями иррационалистического течения мысли. Как марксизм, так и фрейдизм в своем антиидеалистическом пафосе, переходящем в антигуманистический, оказались в некоторых своих выводах гораздо ближе к библейскому воззрению на человека, нежели адепты идеалистической философии, притом, что религиозность как таковая оценивалась этими доктринами более чем критично. Фрейдо-марксистский взгляд реалистичнее, но, как это свойственно позитивизму, выдает избирательно и пристрастно сформированную группу явлений за существо дела.

Мировоззрения идеализма очень похожи на христианский теизм. Материалисты тоже их не отличали, как говорил Ленин, их отличие «как желтого черта от черного черта». Они действительно очень сильно пересекаются, вплоть до неразличимости, и часто их путают. Но это не верно. Христианство и вправду есть истина, но не всякая правда есть христианство. Теистическое христианское мировоззрение, считающее Бога личностью, близко идеализму, но отличается. Подобно тому, как христиане дистанцируются от философии, противопоставляя веру разуму. По Гегелю, идеализм это и есть сама философия, которая «мыслит на пределе возможного» (Е.Трубецкой). И пусть по предмету философия и религия совпадают, думая о Боге. Вот только по методу достижения они расходятся. Идеализм пытается на поезде добраться до неба, все сильнее разгоняя свой состав, никогда не достигая видимого ему горизонта. Ведь «понятый Бог уже не может быть Богом». Так как если Создатель разума вместился в сам разум, значит, разум оказался больше Бога. Разум идеализма каждый раз пытается зафиксировать движения света в моменте его определения, и каждый раз упуская само движение. Живую личность Бога. Его волю. Свет на фото реален, но уже не греет и не светит, поэтому всегда остается ересью.

1.4.2. Иррационализм

Если долго смотреть в бездну, то бездна будет смотреть в тебя. Ницше.

Иррационализм (лат. irrationalis — неразумный, нелогичный) — философские концепции и учения, ограничивающие или отрицающие, в противоположность рационализму, роль разума в постижении мира. Иррационализм предполагает существование областей миропонимания, недоступных разуму, и достижимых только через такие качества, как интуиция, чувство, инстинкт, откровения, вера и т. п. Иррационализм ставит приоритет за бессознательным, алогичным, темным; выдвигая другие формы познания: интуицию (Бергсон, Лосский), веру (Августин, Кьеркегор), понимание (Дильтей), чувство (Якоби), волю (Шопенгауэр), бессознательное (Фрейд), тело (Фуко, Делез).^[36]

У Локка человек от природы существует со «стремлением к счастью и отвращением к несчастью»; но это не запечатленные в разуме истины, а склонности. Практические принципы действенны, они порождают не мысль, а деятельность. Это не общие понятия, а стимулы деятельности. Идеализм властвует в слове, иррационализм - в действии.

Иррационализм был весьма влиятельным умонастроением в Европе конца XIX в. и в XX столетии, т.е. в эпоху, которая сделала очевидным онтологический статус иррационального. В этом плане иррационализм культурно-исторически можно оценить как феномен духовной судьбы гуманистической культуры, свидетельствующей о крахе наивного оптимизма эпохи Просвещения, построенного на вере в субстанциональность человеческого «Я» и безграничные возможности разумного атрибута мыслящей человеческой субстанции (монады).

Иррационализм часто путают с агностицизмом. Агностик воздерживается от каких-либо утверждений о сущности вещей, и говорит лишь о данностях, фактах. А иррационализм не воздерживается, а говорит о сущности вещей, но по-особенному. Идеалист говорит: «знаю». Знает и иррационалист. Лишь агностик берет третий вариант, он воздерживается и говорит что «не знает». Агностицизм, в той мере, в которой он является последовательным, не имеет право сказать что-либо положительное о вещах самих по себе — ни об их разумности, ни об их алогичности.

Наиболее очевидной является противоположность иррационализма идеализму. Для иррационализма характерна убежденность в некоем хаотическом начале, а порядок и Логос вторичен этому Хаосу. Как говорилНицше: «Нужно носить в себе хаос, чтобы родить танцующую звезду».Начало может быть доразумное, внеразумное (разум существует рядом), антиразумное (разум борется с хаосом).

Не все, кто верят в иррациональное, являются в строгом смысле иррационалистами. Иррациональное – то, что выходит за пределы рационального, оно по сути трансцендентное для разума. Можно поэтому говорить о сильном иррационализме и слабом иррационализме. Гегель доводит рационализм до максимума. Бергсон – «слабый» иррационалист, он просто противится господствующему рационализму. Хайдеггер – это максимум иррационализма. У него ничто обретает свое собственное бытие. «Ничтожествующее ничто». Человек есть «из ничего через ничто к ничему», что уже ближе к нихилизму.

Иррационализм не ограничивается критикой одного косно­го «буржуазного рассудка» и «спекуляций разума», претендующего на монопольное обладание истиной и непогрешимость этических предписаний. Иррационализм делает последовательным переход от критики познания к онтологическим утверждениям — рациональные методы познания с точки зрения иррационализма неадекватны постольку, поскольку реальность алогична (применяя древний принцип: подобное познается подобным).

Иррационализм, так же как и идеализм делит мир на два вида бытия во вселенной. Первый вид бытия — это объективный мир, мир неизменных материальных законов, причин и следствий, механического времени, движения, механической упорядоченности. Механизм вселенной, все эти вращающиеся элек­троны, кружащиеся галактики, падающие тела, подымающиеся вверх газы и текущие воды — все это делает свое дело, всегда неосознанно, там, где придется и когда придется. Здесь, считают экзистенциалисты, преуспевает наука и логическое мышление. С помощью обстоятельных наблюдений, записей, построения гипотез и их проверки посредством эксперимента, постоянно совершенствуя свои теории и подтверждая догадки о состоянии космоса, в котором мы живем, люди постигают внешний, объективный мир. Второй вид бытия — это субъективный мир, мир разума, сознания, осознанных установок, свободы, стабильности. Здесь внутреннее сознание является осознанным настоящим, постоянным «теперь»; время не имеет никакого значения, т.к. для самого себя субъект — всегда нечто настоящее и никогда — прошедшее или будущее. Науке и логике этот мир недоступен; им нечего сказать о субъективности. Субъективное — это процесс постижения человеческим «я» внешнего мира; субъективность делает это «не-я» частью себя. Субъект вбирает знание не так, как бутылка воду, но как организм пищу. Познание превращается в познающего. Если идеализм считал объективный мир реальным, а субъективный — его тенью, подчеркивая единство обоих миров, то иррационализм выбирает другую дорогу, заостряя внимание на разобщенности обоих миров.