На правах рукописи
Котариди Юлия Георгиевна
Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект.
Специальность 10.01.08: Теория литературы. Текстология
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Работа выполнена на кафедре истории зарубежной журналистики и литературы Московского государственного университета им М.В.Ломоносова:
Научный руководитель:
доктор филологических наук,
профессор Елена Николаевна Корнилова
Официальные оппоненты:
доктор филологических наук,
профессор Игорь Витальевич Силантьев
доктор филологических наук,
старший научный сотрудник Сергей Андреевич Небольсин
Ведущая организация: Литературный институт им. А.М.Горького
Защита состоится "21" февраля 2008 года в 14-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.263.06 в Тверском государственном университете по адресу: 170002, Тверь, проспект Чайковского, д. 70.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул. Володарского, д. 44а
Автореферат разослан "14" января 2008 года
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор филологических наук С.Ю. Николаева
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
В современном литературоведении существует немало определений традиционных структур: «вечные типы», «вековые образы», «мировые», «странствующие», «международные», «бродячие сюжеты», «сверхсюжеты».
Теория традиционных литературных сюжетов существует уже полтора столетия и является неотъемлемой частью компаративистики как литературоведческой субдисциплины, изучающей как конкретные связи между национальными литературами (историко-литературный аспект), так и специфику этих связей (литературно-теоретический аспект компаративистики).
В России разработка теории традиционных сюжетов была начата основоположником сравнительного литературоведения академиком А. Н. Веселовским. Именно А. Н. Веселовский первым ставит проблему актуализации традиционного сюжета в искусстве на разных этапах становления человеческого общества: «И мотивы, и сюжеты входят в оборот истории: это формы для выражения нарастающего идеального содержания. Отвечая этому требованию, сюжеты варьируются: в сюжеты вторгаются некоторые мотивы, либо сюжеты комбинируются друг с другом….новое освещение получается от иного понимания, стоящего в центре типа или типов (Фауст). Этим определяется отношение личного поэта к традиционным типическим сюжетам (курсив мой - Ю.К.): его творчество».[1] А. Н. Веселовский объясняет возвращение к традиционным, «унаследованным» сюжетам двумя факторами: «единством психологических процессов, нашедших в них выражение» и «историческими влияниями». При этом, как отмечает исследователь, рецепция сюжета никогда не бывает случайной. Она всегда объяснима «встречными течениями», готовностью принимающей среды, в которой сюжеты смогут «пристроиться к новому окружению, применяясь к его нравам и обычаям»[2].
В. М. Жирмунский, опираясь на постулаты Веселовского, также связывает заимствование традиционных сюжетов с социально-историческим и духовным контекстом воспринимающей эпохи: «Развитие повествовательного сюжета и последовательность составляющих его мотивов нередко имеют свою внутреннюю логику, отражающую закономерности и связи объективной действительности и, в тоже время, обусловленную особенностями человеческого сознания, отражающего эту действительность. Поэтому при определении исходной ситуации дальнейшее движение сюжета в конкретных условиях человеческого общества в известной степени предопределено особенностями быта, общественной жизни и психологии и мировоззрения людей »[3].
Последующее развитие тезисы Веселовского и Жирмунского получат в более поздних работах и непосредственно в теории традиционных сюжетов.[4]
Именно традиционные сюжеты, констатируют исследователи, – «по формально содержательным признакам… являются относительно устойчивыми и одновременно динамичными системами, основные сюжетно-смысловые характеристики которых, в новых литературных трактовках, сохраняют исходную узнаваемость и одновременно интенсивно впитывают в себя реалии и проблемы воспринимающего континуума».[5] Как пишет А.С. Бушмин, «усвоение традиции есть результат как субъективных намерений писателя, так и объективных воздействий, оказываемых на него окружающей действительностью ».[6]
Исследование традиционных сюжетов многое дает и для понимания теоретических проблем литературы. Можно говорить о поэтике традиционных сюжетов, предоставляющих богатый материал для исследований как синхронного, так и диахронного характера. «Мировые» сюжеты, с одной стороны, сохраняют в себе «ядро» вневременного художественного содержания, к которому можно апеллировать; с другой, видоизменяясь со временем, позволяют рассмотреть динамику искусства, его основные тенденции.
Традиционные сюжеты, заключает, например, А. Р. Волков, чаще всего восходят «к мифологическим, фольклорным, историческим, реже – литературным источникам».[7] Сходную типологию выстраивает и А. Е. Нямцу, выделяющий среди традиционных структур: «мифологические (Прометей, Эдип, Орфей), легендарно-фольклорные (Фауст, Дон-Жуан, Агасфер, Крысолов, многочисленные герои славянского фольклора и т. п.), литературные (Гулливер, Робинзон, Франкенштейн, Дон Кихот, Швейк), исторические (А. Македонский, Юлий Цезарь, Сократ), легендарно-церковные (Иисус Христос, Иуда Искариот, Варрава и др.)».[8]
Активному бытованию традиционных сюжетов и образов в последующей литературе, во многом, способствует формирование их в «архаический период»[9], когда в недрах мифа возникают основы представлений о мире и человеке. Большинство «мировых сюжетов» активно разрабатывается в эпоху «рефлективного традиционализма», когда они выступают своего рода универсальным ключом, кодом, готовой литературной моделью. На этапе «индивидуально-творческом» традиционные сюжеты, как правило, подвергаются трансформации, что обусловлено творческой свободой, которую автор получает после завершения периода «готового слова».
Диахронное сопоставление нескольких версий одного сюжета эксплицитно выражает закономерности мирового литературного процесса и позволяет выявить роль и значение мифа в различные периоды его становления. Известно, что традиционные структуры сохраняют свою активность на протяжении всего развития культуры. Они бытуют постоянно вплоть до XVIII века, впоследствии актуализируясь в литературе XX столетия. Способность традиционных структур к комбинированию и их потенциальная многозначность чрезвычайно востребована в новейшей литературе. Е. М. Мелетинский обусловливает это взаимоотношениями литературы и мифа: «демифологизацией» эпохи Просвещения и «ремифологизацией», характерной для литературы «рубежа веков».[10]
Традиционный сюжет может восприниматься как некий фон, на котором отчетливо проявляются существенные отличия в искусстве «рефлективного традиционализма» и неклассических форм художественности, а изучение динамики традиционного сюжета позволяет строить широкие историко-литературные и теоретико-литературные модели, включающие в себя материал нескольких эпох и стран.
И, наконец, изучение традиционных сюжетов позволяет уточнить ряд актуальных положений современной теории литературы, в частности – соотношение и взаимодействие вариантных и инвариантных форм художественного творчества. Актуализированные в разные эпохи варианты традиционного сюжета эксплицируют – в зависимости от конкретной ситуации его рецепции – те или иные стороны инварианта, который, в пределе, несет в себе все потенции для дальнейших трансформаций.
Традиционные структуры могут трансформироваться в любом жанре, в соответствии с его закономерностями. Они демонстрируют удивительную гибкость, распадаясь на мотивы, образы или, напротив, взаимодействуя между собой. Зачастую сюжетные вариации воспроизводят опыт нескольких поколений освоения сюжета, каждое из которых прибавляет к исходной трактовке что-то новое. Диалектика современного и изначального, открытость различным влияниям предопределяет особый интерес исследователей к этим структурам.
Предметом данного диссертационного исследования становится феномен традиционного сюжета в его различных национально-исторических модификациях, а также трансформация его поэтики, предопределенная историко-литературным контекстом, взятым в его синхронном и диахронном аспектах.
Объект исследования – взаимодействие вариантов традиционного сюжета и его инвариантной основы, изучаемое на материале сказки об Амуре и Психее, включенной в состав «Метаморфоз» Апулея, и ее последующих сюжетно-мотивных трансформаций.
В мировой литературе традиционный сюжет об Амуре и Психее представлен множеством версий. Вслед за Апулеем к нему обращаются Фульгенций, П. Кальдерон, Ж. де Лафонтен, Ж.-Б. Мольер, И. Ф. Богданович, Дж. Китс, Г. Гейне, Э. По, Е. Жулавский, К. С. Льюис и многие другие. Сфера нашего исследования включает в себя как сам источник европейской традиции, сказку Апулея, так и три его характерные вариации: повесть со стихотворными вставками[11] Ж. Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона», ирои-комическую поэму И.Ф. Богдановича «Душенька» и драму Е. Жулавского «Эрос и Психея».
Все эти версии сказки об Амуре и Психее близки к фольклорной основе протосюжета (см. например, по М. Бахтину: «встреча – разлука – поиски – обретение»[12]) и представляют нам развернутую жанровую палитру трех родов литературы, обозначенных еще Аристотелем.
В представленных текстах сюжет об Амуре и Психее сохраняется более полно, чем, например, в лирических вариантах. Специфика каждой из вышеназванных версий позволяет выявить то «основное ядро», тот универсальный контекст, те проблемы, которые сохраняют актуальность на протяжении всего развития человеческой культуры.
Актуальность исследования предопределена повышенным интересом современной филологии к проблеме традиционных сюжетов и сюжету об Амуре и Психее, в частности. Как и исследованные уже сюжеты о Прометее, Жанне д`Арк, Дон Жуане, Юлии Цезаре, Адаме и Еве, избранный нами сюжет представляет собой материал для анализа широкого круга литературных явлений.
Кроме того, актуальность подобных исследований обусловлена тем, что рассмотрение традиционной структуры помогает характеризовать динамику литературного процесса, выявить роль различных творческих методов при освоении традиционного материала и установить соотношение индивидуального и традиционного.
Научная новизна диссертации связана с отсутствием в отечественном литературоведении целостных всесторонних исследований традиционного сюжета, которые разворачивались бы на основе мифа и фольклора, с одной стороны, и литературных текстов – в широком историко-литературном контексте. Сюжет об Амуре и Психее практически не рассматривался отечественным литературоведением в диахронном аспекте. Выбранный нами подход позволяет оценить индивидуальность каждой исторически обусловленной версии сюжета в ее диалектической взаимосвязи с источником традиции – сказкой об Амуре и Психее.
Теоретическая значимость работы состоит в уточнении методик работы с традиционным сюжетом и его последующими вариантами (проблема изучения жанрово-стилевого инварианта и его вариантов) в широком синхронноми диахронном аспектах. В частности, в диссертации предложена теоретическая гипотеза амбивалентного характера сюжетного инварианта, предопределяющего различные формы развития сюжета в вариантных формах; выделены формы вторичной условности в представленных текстах; дифференцированы формы мифа и сказки в тексте Апулея; подробно рассмотрено соотношение художественных методов в поэтике «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, а также определена поэтическая специфика малоизученной модернистской драмы Е. Жулавского «Эрос и Психея» и установлено ее место в польской и западноевропейской литературе рубежа XIX – XX веков.
Методологическая база работы включает в себя компаративистские исследования, в том числе, работы А. Н. Веселовского[13], В. М Жирмунского[14], А. Дима[15], С. С. Аверинцева[16], М. М. Бахтина.[17] Теоретико-методологической основой диссертации стали также труды, посвященные генезису и функционированию мифа и сказки, в частности, теоретические разработки Е. М. Мелетинского[18], В. Я. Проппа[19], М. И. Стеблин-Каменского.[20]
В зарубежном литературоведении существует несколько диахронных исследований традиционного сюжета об Амуре и Психее. Однако, в большинстве своем, они остутствуют в российских библиотеках, и об их существовании можно судить лишь по библиографическому справочнику Бальденсперже.[21]
За последние несколько лет в отечественном литературоведении также появилось несколько работ, связанных с избранной нами проблематикой. Все они рассматривают сюжет об Амуре и Психее в отдельных синхронных аспектах развития, в частности, уделяя внимание сюжетным вариациям XVII – XVIII веков (Скакун А.А.[22], Осокин М.Ю.[23]) и версиям начала XX века (Войтехович Р.С.[24]).
В связи с отсутствием в российских библиотеках работ диахронного характера мы принимали во внимание лишь исследования, посвященные избранным текстам (см. подробнее в тексте диссертации).