Колибри: Народ, привет. Кто еще помнит наш спор с Ветром?
Авантюристка: О, Колибри. Давно тебя не было. Как раз месяц на исходе. Ну и как?
Колибри: Да вот, собственно, хочу отчитаться.
Ветер: И?
Колибри: Ветер, ты не поверишь! Пять дней назад я стала обладательницей дома. Мне его подарила милейшая женщина. Точнее, если уж быть откровенными, скорее оставила в наследство. Но сам факт!
Ветер: Ничего себе! А ты не верила. Ну? Я жажду подробности и свою законную бутылку Асти Мартини!
Колибри: Да я сама в шоке. От меня требуется его отремонтировать, и даже средства на это выделили.
Соль: А что за дом-то? Где?
Колибри: Малый Вронский тупик, дом номер семь. Я, правда, туда еще не ездила. Понятия не имею, что он из себя представляет. Вот как раз во время майских праздников планирую его осмотреть. Ветер, может, и ты подъедешь? С меня бутылка.
Ветер: Хм. Колибри, знаешь, похоже, вы с Авантюристкой были правы. Отдают только то, что самим не нужно, а выбросить жалко.
Колибри: Это ты к чему?
Ветер: Колибри, ты только не расстраивайся, но это не дом, а полуразвалившаяся халупа. Я знаю это место.
Колибри: Ну во-о-от! А я-то обрадовалась. Эх…
Ветер: Я прощаю тебе бутылку. Выпей ее сама, чтобы немного подсластить разочарование. И успехов. Ремонт у тебя затянется.
Глава 2
Я расстроилась по поводу своего неожиданного приобретения, погоревала чуток, а потом решила, что реалии жизни никто не отменял. И я с самого начала знала, что богатую виллу мне просто так никто не подарит, а потому и горевать нечего. Может, когда-нибудь в старости, когда смогу восстановить доставшуюся мне рухлядь, я буду пить чай с внуками на террасе и рассказывать им эту историю.
На этом приятности закончились, но не неожиданности. Первая неприятная новость была от квартирной хозяйки, которую она принесла мне на следующий день. Ну, вот хоть бы раз что-то хорошее сообщила, например, что ставит сюда ванну джакузи, или посудомоечную машину, мол, пользуйся квартирантка во все свое человеческое удовольствие. Но, увы… Квартплата поднималась со следующего месяца, и теперь сумма ее равнялась моей зарплате. Новость была сногсшибательной в прямом смысле. Я плюхнулась на табуретку, долго печально и укоризненно моргала глазами на мою квартирную хозяйку, но она была непреклонна. А посему, мы договорились, что я доживаю май месяц, в оплату которого уходят деньги, оплаченные авансом в залог в самом начале нашего сотрудничества. А с первого июня квартира должна освободиться.
Следующая новость, не менее сногсшибательная, но гораздо более разрушительно повлиявшая на мою неокрепшую психику, была от моего начальства. Наша контора закрывалась, а нам надлежало срочно писать заявления об уходе. И с завтрашнего дня мы были вольны как птицы. После нее захотелось кинуться на директора с подвываниями: «Шеф! Усе пропало!»
Нет, можно было, конечно, и поспорить, пригрозить, потребовать компенсацию за сколько там полагается по закону за сокращение, но… Но все прекрасно все понимали. И всем были нужны деньги и новая работа. А потому мы написали заявления об уходе, воспользовались пока что еще имеющимся доступом к интернету, разослали резюме куда только можно, и направились в ближайшее кафе на прощальный кофе.
Так вопрос о хлебе насущном и месте обитания встал ребром. Поэтому сразу после кофе с бывшими уже коллегами я поехала смотреть, а владелицей чего же я теперь являюсь. Вдруг мне повезет, и можно въехать в этот дом уже сейчас? Тогда можно попросить квартирную хозяйку вернуть мне деньги за май и успеть переехать за оставшиеся три дня апреля. Благо вещей у меня мало и ничего крупногабаритного.
Дорога до Малого Вронского тупика, находящегося на самой окраине города, прошла в печальных размышлениях на тему вечного вопроса бытия: «Что делать и как жить?!» Выйдя на остановке, я огляделась. Тупик являлся действительно малым, было в нем всего семь домов, это я успела посмотреть на карте. Урбанизация со своими многоэтажками сюда еще не добралась, а потому стояли тут частные дома за заборами, по три с каждой стороны. И мой дом искать следовало в самом конце. Стоял он особняком, отделенный от прочих домов широкой разделительной полосой отчуждения, или как уж это называется. Дорога доходила до калитки и обрывалась, а дальше был пустырь, за которым начинался лесок.
Итак, послал мне Бог…
Я в печали обозревала покосившийся, почерневший от времени высокий деревянный забор, окружающий довольно внушительный участок земли. Подняла глаза и загрустила еще сильнее. За ним скрывался дом, который вероятно когда-то мог носить гордое имя коттедж или особняк. Но сейчас это каменное обветшавшее здание выглядело нерадостно.
Бог ты мой, что ж ты мне послал?!
Двухэтажный маленький каменный домик смотрел на меня грязными стеклами окон, которые последний раз видели мытье, вероятно, лет пятьдесят назад. Стены из некогда светлого камня сейчас радовали глаз черными пятнами не то копоти, не то многолетней грязи. Темно-вишневая крыша из кровельного железа тоже не вызывала радостных мыслей. Единственное, что хоть как-то могло вырвать взгляд из уныния, это флюгер, изображающий грифона, который немыслимым образом уцелел на крыше. Даже странно, что не украли.
Уж послал мне Бог, так послал!
Хотя, рассуждая оптимистично, все могло быть еще хуже. Например, деревянные развалины. А так — дом каменный, стены целы, окна на месте, крыша не провалилась. Значит — прорвемся.
— Барышня, кого-то ищете? — отвлек меня сзади чей-то хриплый прокуренный голос.
— А? — я испуганно обернулась.
Прислонившись к забору ближайшего дома, стоял и курил мужик лет пятидесяти, который с любопытством поглядывал на меня и объект моего интереса.
— Да вот, осматриваю свою собственность, — я кивнула на дом. — Получила во владение, пытаюсь понять, с какой стороны к нему подступиться.
— Да уж, — он сплюнул через зубы. — Плоховатое наследство вам досталось, барышня. В этих развалинах жить нельзя.
— Ну, не такие уж и развалины, — я снова обернулась к своему дому. — Забор, конечно, менять придется, да и внутри, наверное, все обветшало. А так вроде терпимо. Главное, что стены и окна целы.
— Да где ж целые? — мой собеседник хмыкнул. — Как есть развалины.
Я приподняла брови и недоуменно присмотрелась. Да нет, целые стены. Какие же это развалины? Нет, все же народ зажрался. И Эльвира Николаевна, и Ветер, и этот вот мужик в один голос твердили, что это рухлядь, халупа и древность. Они настоящих развалин не видели, что ли?
— Отстраивать будете? — снова заговорил он. — Вы тогда сначала электричество и газ подключите. Давно уж все отрезано.
— А как? Это куда обращаться?
— А ко мне и обращаться. Напишите заявление, завтра и подключат все обратно, я как раз рано утром поеду туда. И можете звать меня дядя Миша.
— Очень приятно, я Вика.
— Пойдем-ка, соседка. Будем оформлять тебе все, — он как-то незаметно перешел на «ты».
Под чутким руководством дяди Миши я написала заявления, куда требовалось, а он по-соседски пообещал помочь советами и чем-то по мелочи. От меня требовалось приехать завтра с самого утра и присутствовать во время работ. Затем я пошла осматривать свой дом изнутри.
Калитка распахнулась от моего движения, повисела на одной петле, покачалась в задумчивости, и ковром легла под ноги. Хм. Я вошла, огляделась по сторонам, оценивая территорию.
В наличии имелся заросший сорняками и крапивой большой двор, через который к дому вела узкая, мощеная камнем, дорожка. Справа беседка, увитая еще голыми стеблями дикого винограда. Огород, вероятно, сзади дома, к нему я доберусь попозже, а пока дом. Деревянное крыльцо с перильцами и навесом. Толстая деревянная дверь с врезанным старинным замком. Зато теперь понятно, почему ключ, который мне отдала Эльвира Николаевна, выглядит так странно, как будто из сказки про Буратино.
Открыв, вошла внутрь. Квадратная прихожая со скамейкой, зеркалом во весь рост и двумя большими шкафами по сторонам. Через небольшое грязное окошко света почти не поступало, и разглядеть получше было сложно. Вторая дверь, такая же толстая и тяжелая, как и входная. Затем полутемный холл с лестницей, ведущей на второй этаж. Обставлен темной старинной мебелью. Справа приоткрытая дверь в кухню. Слева еще двери, но запертые, и где к ним ключи, пока не ясно.
Ладно, значит, осмотрим кухню. Она оказалось совмещена со столовой. Справа кухонные шкафы, допотопная газовая плита, небольшой квадратный стол, пустой угол, скорее всего для холодильника. Слева большой овальный стол, вокруг приставлены деревянные стулья. В углу диванчик. Пол покрыт плиткой. Со стороны столовой еще одна дверь, ведущая на задний двор. В целом все довольно неплохо, если не считать чудовищной грязи, пыли и паутины. Было ощущение, что здесь не делали уборку лет сто, не меньше.
М-да. Похоже, прежде всего, нужно везти сюда пылесос, тряпки, щетки и колоссальный запас моющих и чистящих средств. Ну что ж… Вот этим я завтра и займусь. Сегодня же закуплю все это и прямо с утра приеду. Пока будут подключать электричество и газ, я займусь этими Авгиевыми конюшнями.
А еще, у меня было странное чувство, которое рационального объяснения не находило. Но почему-то казалось, что внутри дом намного больше, чем снаружи.
Остаток дня я провела в хозяйственном магазине, закупая все то, что могло пригодиться при генеральной уборке, и выбирая максимально мощный пылесос. Поразмыслив и вспомнив назойливую рекламу по телевидению, решила, что имею право разориться еще и на мощный паровой очиститель. Везти все это пришлось домой на такси. И утром следующего дня, нагрузившись всем этим скарбом, а так же одеждой, которую не жалко пачкать, я поехала на борьбу с грязью.
Выгружала из такси швабры, щетки, веники, ведра, пакеты с моющими и чистящими средствами я под скептическим взглядом таксиста.
— Девушка, вам бы бульдозер, снести всю эту рухлядь. Что вы там отмывать собрались? — не выдержал он.
— Да что вы все, сговорились? — я отдышалась. — И ничего не рухлядь. Отмою, покрашу, и все будет в порядке.
— Ну-ну, — он хмыкнул и вынул из багажника коробки с пылесосом и паровым очистителем.
Вот ведь народ, а? Нет, ну что за наезды? Ну, грязный дом, согласна, но не сносить же его из-за этого? А то, что забор разваливается, так это ерунда. Новый поставлю.
Я затащила все в дом, ведь нет ничего невозможного для человека, даже для девушки. Отдышалась и попробовала решить, с чего же начать. По всему выходило, что начинать надо с окон, чтобы пустить в помещение хоть немного света и щетки, чтобы вымести весь мусор, который в изобилии валялся на полу. Но тут мне на мобильный телефон позвонил дядя Миша и сообщил, что ожидаемые электрики и газовщики приедут только после обеда. И спросил, а есть ли у меня газовая плита, чтобы ее сразу же подключили и хоть какая-то электрическая техника? Ведь надо же проверить? Ничего этого у меня, разумеется, не было. Так что уборка отложилась, и я помчалась в магазин бытовой техники.
Коли уж мне предстоит в этом доме жить, то надо обзавестись всем необходимым. Учитывая количество накупленных товаров, в состав которых входили, прежде всего, новенькая современная газовая плита с духовкой, холодильник, микроволновка, электрический чайник и телевизор, мне пообещали все это привезти немедленно.
Так что, вернувшись обратно, я только и успела смести весь мусор в большую кучу на полу, освобождая место для ожидаемого. Неправильно как-то все началось, но я ни разу не оказывалась в ситуации, когда электричества нет, а технику уже надо ставить.
Очень странно было наблюдать за грузчиками, привезшими мой заказ. Они долго в недоумении озирали мое жилье и переглядывались. Потом спрашивали, мол, хозяйка, а ты уверена, что это все нужно нести в это… И они мялись, не зная как охарактеризовать дом. В итоге все же взялись и понесли. Возникла некая пауза буквально за шаг до крыльца, грузчики переглянулись и внесли все в дом. Поставили с непроницаемыми лицами, оглядев грязь и гору мусора. Вышли из дома, дошли до машины, и тут их лица как-то странно передернулись и сменили выражение. Мужики несколько снова растеряно переглянулись и опять задали мне вопрос, а зачем мне вся эта техника в этих развалинах? Странные люди. Так я и не поняла, что они имели в виду. Ведь только что были в доме и видели, что никакие это не развалины…
А дальше были электрики, протянувшие к дому шнур от столба. Такое же изумленное выражение лиц поначалу, задумчивое в процессе, и растерянное потом. Такой вид, словно их по голове чем-то стукнули. Но они все проверили, сказали, что проводка в изумительном состоянии, и, как ни странно, выдержит даже большое количество электроприборов. А затем, за отдельную плату помогли мне распаковать и подключить холодильник. С ним бы я сама точно не справилась.
Не менее странно вели себя и газовщики. Долго возились, все проверяя. Установили мне новенькую газовую плиту на место прежней, все приладили. Получили оплату и, захватив старую с собой, ушли. А уже у своей машины задумчиво чесали затылки и с непонятным мне выражением лиц оглядывали дом. И один не выдержав, задал вопрос:
— Слышь, хозяйка, а ты уверена, что надо было газ подключать? Не взорвется? Все же крыши нет, мало ли что?
Вот тут я впала в окончательный ступор и не нашлась, что сказать. Или они перенюхали газа, пока работали, или это я сошла с ума и вижу то, чего на самом деле нет. Пока я в обалделом состоянии размышляла над этим, газовщики уехали.
А я в прострации занялась уборкой. Для начала, правда, пришлось рассортировать ту гору всякого мусора и хлама, что высилась в центре столовой. В основном это действительно был мусор. Но попадались и какие-то странные предметы, назначение которых мне пока было непонятно, и я откладывала их в отдельную кучку. А также в изобилии оказались маленькие плиточки, или скорее даже изразцы. Подобные им обнаружились на большом панно, висящем на стене в столовой. Сейчас от него осталась только рамка и всего несколько плиток. А вот все отклеившиеся мне надлежало собрать, рассортировать и сложить из них паззл. Думаю, клей «Момент» справится, и я смогу восстановить панно в первоначальном виде. Все же раритет, кто знает, может, ему лет двести?
В общем, к вечеру кухня и столовая радовали чистотой, а я падала от усталости и была грязная, как свинья. Руки тряслись, колени подгибались, и пределом мечтаний было лечь и больше не шевелиться. И вот тут я поняла, что таки да, я дитя урбанизации. И мне жизненно необходимы — душ, а еще лучше ванна, телевизор, мягкий диван и комфортный санузел. Потому как удобства во дворе, это не то, о чем я мечтала всю жизнь.
Но еще я поняла и то, что мне нужно переезжать сюда. Ибо возвращаться после трудовой вахты домой каждый вечер я не имею сил. Да и деньги нужны. Судя по всему, работу я в ближайшее время найти не смогу, и вопрос на что жить, становится мегаактуальным.
Вопрос об этом я подняла вечером, когда все же смогла доставить свой уставший организм в квартиру. Беседа по телефону с квартирной хозяйкой состоялась долгая. И я ей честно описала ситуацию. Что денег нет, с работы уволили, и когда я найду новую — неизвестно. Что получила в наследство старый домик, в который и перееду, и займусь его ремонтом. Сказала, что жить там, в принципе, можно, то есть совсем на улице я не оказываюсь, и очень попросила вернуть мне деньги за следующий месяц, а сама пообещала вывезти за эти дни свои вещи и освободить квартиру к первому мая. Хозяйка оказалась нормальной теткой и меня поняла. Так что в оставшиеся два дня апреля я спешно перевозила свои вещи, благо у меня их мало.
Ночь с апреля на май я провела на раскладушке, поставленной рядом с диванчиком в столовой. Долго ворочалась, прислушиваясь к звукам. А дом жил своей собственной жизнью. Где-то что-то поскрипывало, шуршало. Изредка мне казалось, что я слышу какие-то шепотки, и с дрожью вспоминала слова Авантюристки о трупе в подвале и призраках. Заснула уже под утро, и приснился мне какой-то молодой светловолосый мужчина, который всматривался в мое лицо и хотел что-то сказать, но так и не решился. Потом он протянул ко мне руку, поправил прядь волос, упавшую на глаза и исчез. А я в ужасе проснулась. Сама не знаю, чего я так испугалась, мужчина вроде был симпатичный. Или нет? Не помню. Помню только, что волосы светлые и глаза… Хм, нет, какие у него глаза тоже не помню. Но вроде не злые.
М-да. Дожилась. Уже снятся разные неизвестные мужчины, а я и лица не могу вспомнить. Причем даже, а симпатичный ли он был? Пора замуж. Или нет, замуж не хочу. Но, наверное, пора найти уже себе, наконец, сердечного друга, а то что-то мое одиночество подзатянулось. Мои одноклассницы вон уже замужем и с детьми нянчатся, а я все карьеру делала. Делала, делала, да так и не сделала, учитывая, что нынче я безработная. Нет, права мама, надо остепениться. А то вон, во сне только мужики и приходят. Причем даже не в эротическом, а вообще не пойми в каком…
Вот так мы и зажили, я и мой Дом. Следующие несколько дней прошли в заботах о благоустройстве кухни, магазинах и бесконечной уборке. К величайшему моему разочарованию открыть двери хотя бы в еще одну комнату мне не удалось. Они были заперты, ключей не было, замки были крепкие, впрочем, как и двери. Посему моя территория на сегодняшний день ограничивалась кухней-столовой, холлом, лестницей на второй этаж и прихожей. Именно там мне пришлось выгрузить свои вещи, используя для этого два шкафа. Остальные вещи в коробках были составлены в углу столовой. Но зато кухня уже весьма облагородилась и обзавелась посудой и прочими мелочами. Холл отмылся и заиграл, зеркало в прихожей радовало чистотой и моим грязным и встрепанным отражением.
Как ни странно, хотя и уставала я зверски, но мне все это безумно нравилось. Я уже смогла осмотреть свое жилище практически целиком, если исключить все запертые комнаты. Собственно заперты они были все. Но их было много. Второй этаж порадовал внушительным количеством дверей, и я в который раз поразилось тому, насколько не соответствуют друг другу внешние размеры дома и внутренние.
Одним солнечным утром я решила осваивать остальную территорию двора. Ключ от второй двери обнаружился неожиданно и в довольно странном месте — в выдвижном ящике одного из шкафов в прихожей. И подошел он к одной единственной двери — той, что вела из столовой на задний двор. Так что я вооружилась бейсболкой, солнечными очками, запихала в карманы камуфляжных широких штанов, в которых я существовала последние дни, несколько леденцов и сникерс, и пошла. Хотя, пошла, это сказано сильно. Вышла на заднее крыльцо, постояла, уныло оглядела запущенную территорию, пришла к выводу, что мне срочно нужны газонокосилка, лопата, мотыга и мужчина, чтобы всем этим работал. Еще постояла, и все-таки пошла. Во вторую калитку в моем покосившемся заборе. Там лесок должен быть.
Открыла я калитку, шагнула за нее и застыла в растерянности. С чего я вообще решила, что мой дом стоит последним? И вовсе даже нет. Передо мной расстилалась пустынная проселочная дорога, чуть подальше колодец под резным навесом, вдали домики за заборами. Хм. Странно, на карте города Малый Вронский тупик совершенно точно заканчивался моим домом. Я точно помню. А тут явно жилая часть города продолжается.
Пока я размышляла, на дороге показался пацан лет двенадцати, который тащил на веревке вяло упирающего худого пса. Пес тащиться не желал, упирался лапами в землю, и пацан дергал его за поводок, что-то сердито выговаривая. А животное печально оттявкивалось и с трудом волочило ноги. Поравнявшись со мной, мальчишка замедлил шаг. Затем совсем затормозил напротив, с интересом поглядывая на меня, и рывком притянул к себе бедную псину.
Молоденький тощий пес имел неопределенный грязно-серый окрас, печальные гноящиеся глаза, шерсть в колтунах и тоскливый загнанный вид. У пацана, напротив, глаза были наглые и хитрые, ноги босые и грязные, а так же всклокоченная шевелюра давно немытых волос и потрепанная одежда.
— Ты пошто животину тиранишь? — задала я вопрос, копируя интонацию Ивана из мультфильма «Волшебное кольцо».
— Ась? — мальчишка сморгнул.
— Чего, говорю, животное мучаешь? — я нахмурилась. — Куда тащишь?
— Топить, — он сплюнул через дырку в зубах.
— Чего? — я вытаращилась. — Спятил?
— А че с ним еще делать? Все одно сдохнет скоро. Да и вообще, нечего курей таскать, — пес печально взглянул на меня, на мальчишку и, воспользовавшись паузой, прилег в пыль.
— Ну ты даешь, — я не знала, что возразить такой непосредственной логике. — А родители узнают, зад не надерут, что ты зверюгу мучаешь и топишь? — я нахмурилась.
Собаку мне было жалко, и позволять его тащить и топить я, разумеется, не собиралась. Только пока не могла решить, что делать.
— Не-а, не надерут. Папка не скоро еще приедет, а мамка с малыми занята, — этот прохиндей снова сплюнул с пыль.
— М-да. И что, много курей стащил? — я опустила глаза на собаку.
— Да не, ни одной не успел, я его хворостиной огрел.
— Так топить тогда зачем? — я приподняла брови. — Не стащил же.
— Так это сейчас не успел, а завтра стащит. Шо ж я цельными днями его караулить с хворостиной должен? — мальчишка, искренне недоумевая, моргал на меня.
— Логично, — я задумалась. — Тогда давай так, отдавай мне этого заморыша, я его накормлю, а он пусть мне двор охраняет.
— Сдурела, что ли? — вытаращился на меня мальчишка. — Ты ж его не удержишь! Он же это… Ну…
— А это мы еще посмотрим, — хмыкнула я.
Я не сомневалась, что если пса откормить и подлечить, он и сам не захочет от меня уходить. А собака мне и вправду не помешала бы. Все же одна живу, мало ли какие лихие головы задумают навестить одинокую девушку в доме на отшибе.
— Не-а, не отдам. Лучше утоплю, — малец прищурился, явно на что-то намекая.
— Ладно, — я сделала вид, что думаю, хотя и так было ясно, что это наглое сельское дитятко торгуется. — Вот тебе «Сникерс» и несколько леденцов. Возмещение ущерба, за неукраденных курей, заметь. А ты мне животное давай, — вытащив из карманов штанов сладости, я вытянула их на одной ладони, а вторую демонстративно протянула к веревке.
— Эт че? — мой юный собеседник вытянул шею, заглядывая.
— Шоколад и леденцы. Гони животное, — я прищелкнула пальцами.
Это дитя, по которому самому хворостина плачет, подумало. Бочком подошло, одной рукой цапнуло сладости, второй сунуло мне конец веревки и бегом сорвалось с места. Я только головой покачала. Ну и нравы у подрастающего поколения…
А несчастная собака с печальным и больным видом скорбно сидела у моих ног.
— Ну что, животное. Пошли уж, накормлю. Не все ж тебе курей, тьфу ты, кур таскать у селян, — я легонечко потянула за веревку в сторону калитки.
Барбос не сопротивлялся, только печально вздыхал, и мы пошли в дом. Кормить мне, откровенно говоря, его было нечем. Поэтому беседуя с ним вслух на тему того, что я понятия не имею, чем надо кормить собак по-правильному, а потому пусть ест, что дают, налила ему полную миску супа. Пес, решив, что ему тоже все равно, как уж там по-правильному, суп съел. Ведь явно лучше тарелка супа, чем не украденные куры?
Завершив свое несостоявшееся гуляние приобретением живности, я планы поменяла, и села сортировать изразцы и складывать их них паззл. Все равно нужно ведь это сделать? Вот и будем считать, что у меня выходной. Паззл складывался плохо, не люблю я это дело и не умею. И выходила картинка какая-то непонятная. Не то карта, не то атлас. Но карта чего понять я не могла. Или я что-то не так складываю, или это просто фантазийная картинка. Параллельно я вслух разговаривала с псом, который лег ближе к двери, и настороженно наблюдал за мной.
Перерыв сделала через пару часов, предложив псу помыть его. Сильно настаивать я боялась, а ну как укусит? Делать потом уколы от бешенства мне совсем не хотелось. Пусть их делают сейчас не сорок, а всего три, но и этой радости нам не надо. Посему я разговаривала с псиной осторожно, вежливо, предлагая и ожидая реакции, чтобы в случае его несогласия не огрести. Предложение искупаться было принято благосклонно, так что нагрев воды я выкупала его в тазу во дворе. В процессе мытья на шее у этого барбоса обнаружилась скрученная серебристая проволока, которую я, аккуратно распутав, сняла. Быстро вытерла его тряпками и пустила сохнуть в кухню. Тогда же, сама умирая от страха, что вдруг глупое животное меня укусит и, ласково заговаривая зубы, промыла ему гноящиеся глаза чаем и закапала капли. Так и прошел день. Пес вел себя тихо, ел, что даю, ложился, где говорю, снова вытерпел манипуляции с глазами, и вообще произвел впечатление очень неглупого животного.
На ночь я сначала хотела отправить его спать на крыльце, но потом пожалела и, прогулявшись с ним ненадолго за калитку, оставила в доме. Пусть спит в холле, там пол деревянный, в любом случае лучше, чем на улице. Внимательно выслушав меня, он свернулся калачиком у двери в кухню, а я заняла свое место на раскладушке. С одной стороны, спать сегодня было не так страшно, как в прошлые ночи, все же живая душа рядом. С другой стороны, душу эту я сегодня видела впервые, и что там, в глубине этой бродячей собачьей души, одним богам ведомо. Не сожрал бы меня ночью… С этими оптимистичными мыслями я и заснула.
Проснулась ночью от собственно возгласа. Снилось мне перед этим что-то тягостное, неприятное и, похоже, я во сне разговаривала. Фух. Встряхнув головой, решила сходить попить воды. Резко опустив ноги с раскладушки, я рывком встала. Только вот вместо коврика, постеленного под ноги, ноги ощутили что-то живое и гладкое. Я заорала, это «живое и гладкое» вскрикнуло, и дернулось из-под моих ног. Остановить свое движение я уже не могла и тоже дернулась. В итоге пролетела вперед и приземлилась на четвереньки, а сзади кто-то сдавленно шипел и шебуршался.
— А-а-а, грабят, — я с воплем метнулась к стене и включила свет. Выругалась и прикрыла глаза рукой.
Глаза к свету сразу привыкнуть не могли, а потому продолжая вопить, я их прикрыла и терла. Со стороны раскладушки донеслись звуки такие же радостные, как и у меня. Судя по всему, этому «живому» тоже не понравился такой резкий переход от темноты к яркому электрическому свету.
Наконец, проморгавшись, я присмотрелась к нарушителю моего ночного спокойствия и обомлела. Спрятавшись за раскладушку и высунув оттуда голову и плечи, на меня смотрел парнишка лет шестнадцати на вид. Темно-русые, почти серые волосы были неаккуратно подстрижены и торчали во все стороны. Заспанные ошалевшие глаза, светло-карие, скорее даже желтые, смотрели на меня не то в испуге, не то с осторожностью.
Грабитель! Как есть грабитель! Прознал, что живу тут одна, и вломился ночью. А-а-а, еще и насильник! Ишь, уже и разделся! Ну, я тебе сейчас покажу!!! Колония для несовершеннолетних по тебе плачет! Я бочком подобралась к плите и ухватилась за сковородку.
— А ну выходи! — пальцы крепко сжимали ручку сковороды.
— Госпожа, не гневайтесь, — грабитель выходить не торопился, а постарался наоборот, поглубже спрятаться за мою постель. — Я не хотел вас пугать.
— Выходи, сказала! Выходи, а то хуже будет! — чем ему может быть хуже, я не знала. Но меня это не останавливало в моем праведном гневе. Страшно ведь!
— Госпожа, — проблеял этот тип и покраснел. — Я не одет.
— Я вижу, извращенец! Выползай и натягивай свои штаны. Я не буду смотреть ниже пояса.
Юный несостоявшийся грабитель, извращенец и насильник мялся, и выходить не спешил. А я начинала терять терпение. К тому же я тоже не одета. Мало приятного стоять перед каким-то голым юнцом пубертатного периода в микроскопической пижамке. Он это тоже осознал и старательно отводил глаза.
— Госпожа, — выдал, наконец. — У меня нет одежды. Можно я в ваше одеяло закутаюсь?
Я мрачно кивнула. Один черт уже, все равно не засну в ближайшее время, аж трясет от испуга и возмущения. Парнишка замотался в мое одеяло и выполз. Оказался он тощим, довольно высоким, и по-подростковому угловатым.
— Ну и? Кто такой? Что ты здесь искал?
— Госпожа…
— Да прекрати ты меня госпожой называть, — я поморщилась. — Тоже мне, нашел рабовладелицу. Пока мы с тобой тут разбираться будем, можешь по имени звать, Вика я.
— А я Тимар, — он поклонился. — Госп… Вика, вы не бойтесь, я не собирался причинять вам вред. Просто смог наконец-то обернуться, как вы проволоку серебряную сняли. Днем боялся напугать вас, вот ночью и… Но холодно было на полу, так я на коврике. Думал, что успею обратно в волка, пока вы не проснулись.
— Та-а-к, — у меня дрогнули руки.
Псих! Или это я уже псих. А если и нет, то к тому, чтобы стать неврастеничкой весьма близка.
— Что значит, обернулся? И причем тут волк?
— Так это, — он непонимающе взглянул на меня. — Оборотень я. Только застрял в звериной ипостаси, серебряная проволока не позволяла сменить облик.
Вот тут, честно скажу, у меня дрогнули и коленки тоже, а в голове нарисовались картинки из фильмов ужасов про оборотней и вурдалаков. Так и знала! Влипну я с этим домой и всей этой нереальной историей в какую-нибудь бредовую ситуацию. А в том, что она уже бредовая у меня сомнений не было. Так как я уже успела убедиться, что все окружающие мой дом видят совсем иначе, чем я. Для меня — это грязное, но целое строение. Для всех прочих — остов без окон и с провалившейся крышей. Я как-то не удержалась и по-соседски поговорила об этом с дядей Мишей. Так вот он мне описал то, что видит, и я содрогнулась. Причем не от страха, а от абсурдности ситуации. Вот и сейчас…
Я поверила Тимару. Сразу и безоговорочно. И в то, что оборотень, и в то, что проволока была серебряная. Кстати, надо найти ее и сохранить, чего добру пропадать. И в то, что вреда причинять не собирался, больно уж у него рожица была несчастная и смущенная.
— Вика, — позвал меня этот нелюдь. — Можно я у вас останусь? Мне некуда идти, и одежды нет, я даже не могу в человеческом облике уйти от вас.
Я переступила босыми ногами на плитке. Холодно. Подумав, поставила сковородку обратно и присела у столика. М-да. Оставлять парня здесь мне не хотелось. Но и гнать его я не могла. По себе знаю, каково это, когда жить негде и не на что. И не оставь мне Эльвира Николаевна этот дом, я сейчас была бы в схожей ситуации. Отчасти, конечно, все же семья у меня есть. Но пришлось бы возвращаться к родителям в родной городок и снова жить на их средства.
— Да живи уж, — обреченно махнула рукой. — Учти, захочешь покусать, голову оторву. Пока не знаю как, но точно оторву, — я криво улыбнулась.
— Спасибо, госпо… Вика, — Тимар порывисто бросился ко мне, запутался ногами в одеяле и споткнулся. — Вы мне жизнь спасли, я теперь для вас… Да я все, что скажете!
Неуклюжий он какой-то, а еще оборотень называется. Я только головой покачала.
— Да ладно, сочтемся. Только учти, я с тобой нянькаться не буду. Не будешь помогать по хозяйству, я тебя просто так содержать не буду.
— Да что вы, Вика. Я буду, вы только скажите что, я многое умею, — Тимар замотал патлатой головой.
— Ладно, завтра, а сейчас надо все же поспать. Одеяло можешь это забрать, я другим укроюсь. И ложись вон на тот диванчик, — я кивнула на небольшой диван на резных ножках, стоящий за раскладушкой. — Только мою постель тащи сюда, я на этой половине лягу.
Пока Тимар послушно перетаскивал мое спальное место на кухонную часть, я накинула халат и сходила в прихожую. Были у меня там трикотажные черные спортивные штаны и футболка, оставшиеся от моего бывшего. Расстались мы с Лешкой два года назад, и остались у меня от него только вот эти две забытые вещи. Так я их сейчас сюда и перевезла. Думала на тряпки пустить, но вот, пригодились. Да и одеяло мне второе нужно.
— Лови, — я кинула вещи Тимару, — штаны надень. Хватит голозадым тут расхаживать.
Он подхватил вещи, покраснев при этом как маков цвет. А я отвернулась, давая возможность ему одеться.
— Спасибо вам, Вика, — поблагодарил он через минуту.
Я оглядела это несуразное создание и вновь покачала головой. Одежда была велика ему на пару размеров и болталась как на вешалке. Хотя по росту штаны оказались впору. Хоть и тощий пацан, а высокий. У Лешки рост сто восемьдесят сантиметров, значит, этот примерно такой же.
— Так. Для начала, ко мне можно на «ты». Остальное расскажешь завтра. Меня, как ты понимаешь, очень интересует, что ты за фрукт и как тут очутился. Но сейчас я выслушивать твою душераздирающую историю не в состоянии. А вот с утра, уж будь любезен, поведай со всеми подробностями! — Тимар послушно кивнул. — Ладно, Тим, ложись. Сегодня перекантуйся так, а позднее что-нибудь придумаем, где тебе спать, — он опять послушно кивнул, но остался стоять.
Я выключила свет, легла, и только тогда Тимар тоже завозился, пристраиваясь на диване. Ничего, перетерпит одну ночь. Наверное, я была неправа, и следовало устроить ему допрос сейчас. Но мозг закипал, и сотрудничать отказывался. Да и спать сильно хотелось. Так что потерплю до завтра. Но сковородку я положила у подушки.
Глава 3
БОМ!!! ХРЯСЬ!!!
— Великая матерь! — возглас фальцетом.
Я вскинулась, судорожно пытаясь очухаться ото сна и проморгаться. Голова соображать пока отказывалась, сфокусироваться тоже удалось не сразу, а когда все-таки удалось…
— Ты чего подкрадываешься? — возмутилась я, глядя на Тимара.
А этот крендель сидел на полу напротив раскладушки, держась одной рукой за лоб.
— Я не подкрадываюсь, — нет, он еще и возмущается. Вы посмотрите на него!
— А чего тогда?
— Я цветочки… Вон, — пацан кивнул куда-то в сторону, не отрывая руку от головы. — А ты сразу драться! — добавил укоризненно.
Я посмотрела в направлении его кивка — возле моей подушки лежал маленький букетик из первых цветов. Перевела взгляд дальше. А дальше была моя рука, которая крепко сжимала за ручку сковородку. Гм. Смущенно глянула на Тимара, а он, наконец, оторвал руку ото лба, и я упала лицом в подушку, стараясь смеяться не очень громко. На лбу у него наливался багрянцем огромный шишак.
— И ничего смешного, — пробурчал недовольно Тимар, а я чуть ли не рыдала от смеха.
— Ох… Тим, прости, пожалуйста. Я не специально, — вытерев выступившие от смеха слезы, я выпустила, наконец, свое страшное оружие. — Я же спала, а во сне что-то послышалось. Ну вот, на рефлексах и сработала.
— Да я понял, — он встал с пола и снова потер лоб.
— Очень больно? Давай, лед приложим? А то вон шишка какая, и синяк будет, — я смущенно улыбнулась.
Черт, неудобно-то как. Мальчишка мне цветы, а я ему сковородкой в лоб. Хорошо хоть она не чугунная, а тефлоновая. А то ведь и убить так могла.
— Да ладно, сейчас перекинусь, и все пройдет, — он хмыкнул. — Только ты уж больше не дерись. Больно все-таки.
— Тима-а-р, — я не выдержала и снова захохотала в голос. — Ох, не могу. Ты не обижайся, я не со зла.
Это чудо лохматое укоризненно посмотрело на меня и тоже присоединилось. Эх, хорошо день начался.
Пока я приводила себя в порядок и умывалась, Тимар удалился в холл, пробыл там какое-то время и вернулся уже без шишки на лбу.
— Неплохо, — я оценивающе прошлась по нему взглядом. — Глаза, я так понимаю, тоже уже здоровы? Не надо больше закапывать?
— Не надо, — он кивнул. — При перекидывании все проходит.
— Да, здорово. У людей так не бывает, а жаль. Ладно, сейчас позавтракаем, а потом все расскажешь.
Когда мы закончили есть, я многозначительно на него взглянула.
— Ну, давай, начинай свой рассказ. По порядку. Кто такой, что случилось, ну и так далее.
Тимар помедлил, продолжая вертеть в руках кружку.
— Мое полное имя — Тимар Ойлер. Как ты уже знаешь, я оборотень. Вторая ипостась — волк.
— Это я уже знаю, — вклинилась я, так как Тим опять сделал долгую паузу.
— Ну да. Собственно, что еще. Я сирота, и из близких никого в живых нет. Жил до недавнего времени в Орбурне. А как появился там новый градоначальник, тяжело стало. Не то чтобы он изводил всех нелюдей, но с его попустительства стали нас выживать из города. Гномы и эльфы те в обиду себя не очень-то дают, а вот обо