БОЕВЫЕ ДРУЖИНЫ
(Из воспоминаий участника*).
Большевистский молодняк, 1925 г.,19 декабря
... Я не в силах передать тот революционный подъем, какой охватил всю саратовскую учащуюся молодежь, в частности молодежь нашего Александровского училища, после дня опубликования манифеста. Только одно, помню, стало нам всем ясно, что необходима коллективная боевая организованность всей массы молодежи.
И мы организовались, а этому содействовали развернувшиеся большие события.
19 декабря были назначены митинги: один на Театральной площади, а другой на Институтской (на „камнях").
Я со своими товарищами по школе на митинг пошел на Институтскую площадь. И вот там, в самый разгар митинга, вдруг просит внеочередное слово один запыхавшийся от бега товарищ.
Ему дают слово и он как громом поражает всю массу собравшихся известием, что черная сотня на театралке под прикрытием казаков избивает участников митинга.
На миг как-то все замерли от известия.
Потом вдруг раздается из толпы выкрик:
— „Пойдемте все туда... сотрем в порошок всю черносотенную свору!..
И колыхнулась восьмитысячная лава людская и поплыла грозная, озлобленная...
Доходим до Театральной площади. Там представилась нам следующая картина: около часовни, что возле музея, стоит толпа кто с палкой, кто с ломом, а кто просто с булыжниками, камнями. Это были переодетые в торгашей и извозчиков городовые и дворники. При виде нас толпа посыпала по нашему адресу самую отборную ругань.
Мы вышли на угол Никольской улицы, где нам стали встречаться разрозненные группы демонстрантов. У самой лютеранской церкви ко мне подошли двое товарищей: Оппоков и Володя Вегер, отвели меня в сторонку и таинственно заявили:
— Вот что, Захар, надо во что бы то ни стало создать немедленно боевую дружину из учеников Александровского училища. Ребята у вас надежные Действуйте.
— Я тут же не пошел, а полетел в училище и через какой-нибудь час около 15 чел. старшекласников уже были завербованы в дружину. Вооружились просто болтами, газовыми трубками. Помню, в дружину вошли одни из первых Лисичкин Лев и Мителин Василий, фамилии других я уж забыл.
Предложив ребятам молчать и поджидать меня в саду, сам я побежал к Жоржу Оппокову — Ломову**) уговориться о плане дальнейших действий
Решено было двинуть дружину в еврейский район города, где связаться с боевой дружиной гвоздильного завода и совместно с ними оказать противодействие еврейскому погрому.
В момент нашего коротенького совещания влетают к нам два реалиста и сообщают, что еврейский погром уже начался и на Немецкой улице успели разгромить черносотенцы два часовых магазина. Медлить было преступно.
Только было мы собрались выходить, как являются к нам 2 рабочих гвоздильного завода, — сотник боевой дружины и дружинник, — заявляя впопыхах, чтонадо спешить... спешить.
Тут же моментально, что называется на ходу, обмозговали план действий, тактику предстоящего уличного боя.
В общем решили, что александровцы постараются проникнуть в ряды погромщиков, а там уже действовать. В случае, если придется туго и если александровцев обнаружат — гвоздилинцы ударят на помощь.
Лучшего плана мы в то время придумать не смогли, опыта не было, юны еше были...
План, в общем, был нами взаимно принят и мы разошлись всяк за выполнением своих задач.
Вернувшись в училище я увидел, что в моей дружине вместо 15 человек стало уже 30, и мне было много трудов убедить товарищей остаться: с 30 было бы труднее действовать.
Мы пошли на Часовенную и Старо-Острожную (ныне Гоголевскую) улицы. Нам повезло. Мы беспрепятственно и незаметно проникли в самую гущу погромщиков, громивших еврейскую синагогу.
Картина погрома была ужасна и отвратительна.
Толпа пьяной базарной шпаны, переодетых городовых, ломовых извозчиков и крестьян с соседних постоялых дворов галдела, неистовствовала, ломала... громила.
Подожгли синагогу.
А поодаль, на красной стороне улицы, стоял конный отряд казаков и молча покровительственно наблюдал за „порядком" погрома.
Упоенная разрушением, толпа зверела. Пьяные голоса и стоны, зло и страдание — все слилось, смешалось в один общий гул.
— "Бей жидов!... Стереть их с лица земли"!... неслось с одной стороны, а с другой пьяные осипшие глотки тянули:
— "Боже царя храни"...
...
Мы, тесно прижавшись друг к другу, были в какой-то нерешительности Что тут делать и... сделаешь ли что?..
Что произошло дальше, — я, кажется, никогда не забуду.
Началось с того, что звонко разбились от сильного удара стекла в окне дома, против которого мы стояли.
В разбитое окно полетели на улицу подушки, одеяла, мебель. Вдруг раздался душу раздирающий дикий крик женщины, еврейки, и она с окровавленной грудью вылетела из окна на мостовую... А там из дома черносотенник схватил годового ребенка за ногу, добивал его головой с размаху стекла в окне,..
Мы не выдержали этого.
Я вне себя от озлобления размахнулся и, что было силы, ударил болтом по голове стоящего рядом со мной черносотенца-погромщика.
Мой удар был сигналом для боевой дружины.
Пятнадцать последних болтов, трубок заработали по черепам погромщиков, как цепы по снопам.
Толпа дрогнула. В охватившей ее панике бросилась врассыпную, ближе к казакам.
В это же время со стороны Ильинской улицы раздалось несколько выстрелов.
Произошло в только что неистовствовавшей толпе громил смятение. Она стремительно бросилась под прикрытие казачьего отряда, расстроив их ряды Казаки даже вынуждены были отбиваться от панической толпы плетками.
Вдруг чувствую я, в этот момент кто-то хватает меня за плечо.
— "В чем дело?" —говорю
— "Я с гвоздильного... товарищ, пора уходить отсюда... передайте своим дружинникам... Завтра на совещание"...
— "По домам" — крикнул я всем, что было духу, и мы быстро удалились.
...
Это было первое боевое крещение нашей боевой дружины молодежи в памятный день 19 октября великого 1905 года.
__________
*) Взято из воспоминаний т. Захара Петрова — завистпартом cap. губкома РКП (б) бывшего в 1905 г. чл. ЦК социалистич. союза учащейся молодежи в Саратове.
Губистомол.
**) Оппоков-Ломов — актив. работ, cap. орг. РСДРП (б) работал чл. ЦК соц. союз уч. мол. Сейчас т. Ломов пред. Всесоюз. нефтесиндиката.
Губистомол.