– Продолжай, – попросил Эцио, забывший про вино.
– Вот послушай, что у меня получилось. – Леонардо нацепил на нос очки и стал читать вслух: – «Пророк… явится… когда вторая частица будет принесена в плавучий город…»
Молодой человек затаил дыхание.
– Пророк? – повторил он. – «Только Пророку по силам это открыть»… «две частицы Эдема».
– Эцио? – Изумленный Леонардо снял очки и начал неосознанно грызть одну из дужек. – Тебе понятен смысл этой загадки?
Аудиторе посмотрел на друга. Казалось, внутри его созрело какое-то решение.
– Леонардо, мы с тобой давно знакомы. Даже очень давно. Если уж не доверять тебе, тогда я вообще не знаю, кому доверять… Слушай! Несколько лет назад дядя Марио рассказывал, что им с моим отцом удалось расшифровать отдельные страницы Кодекса. Там содержится пророчество о потайном древнем хранилище, в котором спрятано что-то очень могущественное!
– Да? Удивительно! – воскликнул художник и тут же умолк. – Если мы смогли расшифровать послание со страниц Кодекса, ты не думаешь, что братья Барбариго и другие твои враги тоже могли быть в курсе? Значит, и им известно о существовании хранилища, а это не очень хорошо.
– Погоди! – воскликнул Эцио, лихорадочно соображая. – Что, если это и было целью их путешествия на Кипр? Найти «частицу Эдема» и привезти ее в Венецию!
– «…когда вторая частица будет принесена в плавучий город…» Ну конечно!
– Я все понял! Только Пророку по силам открыть хранилище! Боже мой, Лео! Дядя Марио рассказывал мне о Кодексе, но я тогда был слишком молод и самонадеян. Я даже посчитал его слова старческим бредом. Теперь я понимаю: все было взаимосвязано! Убийство моего отца и братьев, убийство Джованни Мочениго, покушение на герцога Лоренцо и злодейское убийство его брата… Все ради одной цели – найти хранилище! И я знаю, кто стоит за всем этим. В моем списке он значится первым. С ним я еще не успел расправиться… Испанец!
|
|
Художник сразу понял, о ком шла речь.
– Родриго Борджиа, – прошептал он.
– Он самый! Галеон с Кипра возвращается завтра. Я должен его встретить.
– Удачи тебе, дорогой друг, – сказал Леонардо, крепко обняв Эцио.
Раннее утро Эцио, вооруженный скрытыми клинками и бандольером, полным метательных ножей, встречал в тени колоннады близ пристани. На сходнях стояли люди в неприметных мундирах. Все было сделано, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, однако Эцио сумел разглядеть герб кардинала Родриго Борджиа. Надев перчатки из козьей шерсти, они по цепочке передавали небольшой ящик. Человек, стоявший последним, взвалил ящик себе на плечи и, сопровождаемый охраной, приготовился уйти. Потом то же самое сделали и остальные. Ящиков было пять. Неужели «вторая частица» была такой большой, что ее фрагменты распределили по нескольким ящикам? Или она находилась в каком-то одном ящике, а остальные служили для отвода глаз? Все носильщики выглядели одинаково, особенно издали. За кем идти?
Эцио уже готовился выйти из укрытия, когда заметил человека, который тоже прятался в тени колоннады и следил за разгрузкой. Приглядевшись, молодой человек едва не вскрикнул: это был не кто иной, как Марио Аудиторе. Эцио подавил желание окликнуть дядю или даже подойти к нему. Все пятеро людей с ящиками вместе с охранниками двинулись в путь. Похоже, драгоценный груз находился в самом первом ящике. И все-таки не обознался ли он? С чего вдруг Марио решил отправиться в Венецию? И почему именно сейчас?
|
|
Думать об этом было некогда. Эцио следовал по пятам гвардейцев Борджиа, стараясь не выпускать из виду первый ящик. Иногда его одолевало сомнение: действительно ли внутри лежит «частица Эдема»?
Люди Борджиа подошли к площади, откуда веером расходились пять улиц. Каждый носильщик, сопровождаемый охраной, двинулся по своей. Эцио мигом взобрался по стене на крышу, чтобы держать в поле зрения всех пятерых. Вскоре он увидел, как один носильщик, оставив сопровождающих, вошел в массивный кирпичный дом и оказался во внутреннем дворе. Там он поставил ящик на землю и осторожно открыл. Из дома к нему вышел еще один человек кардинала, по-видимому сержант. Эцио подобрался ближе, чтобы слышать их разговор.
– Магистр ждет, – сказал сержант. – Перекладывай осторожно. Сейчас же!
К этому времени во двор вышел слуга, держа в руках шкатулку из тикового дерева. Поставив ее на землю, он тут же исчез. Носильщик переложил в шкатулку какой-то предмет, тщательно упакованный в солому. Эцио лихорадочно соображал. Магистр! Так у тамплиеров именовали только одного человека – Родриго Борджиа! Перекладывание драгоценного груза из ящика в шкатулку делалось ради большей надежности. Но теперь Аудиторе знал, в чьих руках находится настоящий груз.
Вероятно, сержант что-то забыл, поскольку вернулся в дом. Эцио спрыгнул вниз и подкрался к носильщику. Ему хватило одной минуты, чтобы перерезать тому горло, спрятать тело в узком проеме между домами и надеть мундир, плащ и шлем убитого.
|
|
Молодой человек не мог побороть искушение – ему хотелось заглянуть внутрь шкатулки. Он уже поднял крышку, когда хлопнула дверь и из дома вышел сержант с пятью солдатами.
– Чего стоишь? Пошли!
– Так точно! – ответил Эцио.
– И чтоб под ноги смотрел. Не дай бог споткнешься. Сегодня тебе доверено дело исключительной важности. Второго такого в твоей жизни не будет. Понял?
– Так точно!
Сопровождающие окружили Эцио, и маленький отряд продолжил путь.
От городской пристани их путь лежал в северную часть, к площади Святых Иоанна и Павла, где мессер Верроккьо недавно воздвиг конную статую кондотьера Коллеоне. Свернув на набережную Нищих, отряд продолжил идти на север и наконец достиг заурядного на вид дома, возведенного близ канала, на насыпи. Сержант постучал в дверь эфесом меча – та мгновенно открылась. Первым вошел Эцио, за ним – сопровождающие. Лязгнули тяжелые засовы, и дверь закрылась.
Они очутились на лоджии, стены которой обвивал плющ. Их явно ждали. В кресле сидел носатый человек лет шестидесяти, одетый в бархатную сутану блекло-пурпурного цвета. Вошедшие отдали ему честь. Эцио сделал то же самое, стараясь не встречаться с синими ледяными глазами, которые он так хорошо знал. Испанец!
– Неужели оно здесь? – спросил Борджиа. – За вами не было слежки?
– Нет, ваша светлость. Все прошло в надлежащем…
– Докладывай!
Сержант откашлялся и только потом продолжил:
– Мы неукоснительно следовали вашим приказам. Кипрская миссия оказалась труднее, чем мы предполагали. В самом начале возникли… осложнения. Нескольких приверженцев нашего дела пришлось отстранить, поскольку они могли помешать успеху миссии. Но мы привезли то, за чем вы нас посылали, и доставили привезенное сюда, в точности выполнив все распоряжения вашей светлости. Мы уверены, что ваша светлость помнит о нашей договоренности и готов щедро вознаградить нас за проделанную работу.
Эцио не мог допустить, чтобы тиковая шкатулка и ее содержимое оказались в руках кардинала. Наступил щекотливый момент платы за оказанные услуги. Как всегда, исполнитель вынужден был слегка подтолкнуть заказчика к оплате «сверхурочных», и Эцио решил воспользоваться ситуацией. Как большинство богатых людей, кардинал был скуп и очень не любил расставаться с деньгами. Нажав пружины обоих скрытых клинков, молодой человек бросился на сержанта. Легкого укола в открытую шею оказалось достаточно. Пятеро караульных попытались взять его в кольцо, но младший Аудиторе, кружась, словно неистовый дервиш, наносил легкие, однако смертельные уколы. Вскоре все пятеро были мертвы.
Глядя на него, Родриго Борджиа тяжело вздохнул:
– Так-так, Эцио Аудиторе. Давненько мы с тобой не виделись.
Кардинал был совершенно невозмутим.
– Кардинал, – сказал Эцио, отвешивая ироничный поклон.
– Отдай ее мне! – потребовал Родриго, кивая на шкатулку.
– Сначала скажите, где он?
– Кто?
– Ваш Пророк. Что-то он не торопится показываться… – Эцио оглянулся вокруг, а затем продолжил более серьезным тоном: – Сколько человек умерло за содержимое этой шкатулки? А его все нет!
Смех Родриго больше напоминал стук костей.
– Ты же вроде истовостью в вере не отличался. А туда же. Разве ты не видишь Пророка? Он перед тобой! Я – Пророк!
Серые глаза Эцио округлились. Родриго был одержимым! Но какого свойства была эта одержимость, если ее сила превосходила разумное и естественное течение жизни? Секундные размышления стоили молодому человеку потери бдительности. Испанец выхватил из-под сутаны schianova – легкий, но весьма опасный меч с эфесом в виде кошачьей головы. Кардинал пружинисто вскочил на ноги, нацелив лезвие меча на горло Эцио.
– Отдай мне Яблоко! – прорычал Борджиа.
– Так вот что в этой шкатулке? Яблоко? Наверное, оно волшебное, – язвительно произнес Эцио, в мозгу которого дядин голос повторял: «частица Эдема». – Попробуйте отобрать, ваше святейшество!
Меч Родриго пропорол Эцио мундир – показалась кровь.
– Ты явился один? А где же твои верные друзья-ассасины?
– Чтобы расправиться с вами, они мне не нужны!
Эцио сражался обоими клинками. Левый наруч помогал отражать удары Родриго. Ему не удавалось дотянуться до кардинала правым клинком, но двулезвийный левый полоснул по сутане и ранил кардинала.
– Ах ты, маленький гаденыш! – выкрикнул Родриго, морщась от боли. – Вижу, в одиночку мне тебя не одолеть… Стража! Ко мне!
Внутренний двор вдруг наполнился караульными кардинала. Эцио знал, что в эфесе правого клинка осталось совсем мало яда. Он отступил, чтобы занять оборону. В этот момент одному караульному удалось выбить шкатулку из рук молодого человека. Схватив ее, караульный протянул шкатулку магистру.
– Благодарю, uomo coraggioso![133]
Трудно было вести бой против дюжины, но Эцио сражался хладнокровно, подчиняясь не эмоциям, а стратегическому расчету. Им владело желание отбить шкатулку. Убрав скрытые клинки, Аудиторе взялся за метательные ножи. Первый уложил того самого uomo coraggioso, второй выбил шкатулку из узловатых пальцев Родриго.
Испанец наклонился за шкатулкой, и третий нож пролетел мимо и ударился в каменную колонну. Только чудо спасло кардинала. Однако этот нож был брошен не Эцио.
Резко обернувшись, молодой человек увидел знакомое бородатое лицо. За эти годы дядя постарел, поседел, стал еще грузнее, но воинских навыков не утратил.
– Дядя Марио! – воскликнул Эцио. – Я уже видел тебя на пристани!
– Не хотел, чтобы все развлечение досталось тебе одному, – сказал Марио. – Но ты не волнуйся, nipote[134]. Ты тут не один!
Размахивая алебардой, на Эцио ринулся один из караульных Борджиа. Его удар мог бы отправить молодого человека в мир вечной ночи. Но за мгновение до него, словно по волшебству, в лоб караульного вонзилась арбалетная стрела. Караульный так и умер с изумленным лицом. Эцио повернулся в направлении выстрела и не поверил своим глазам. Ла Вольпе!
– Лис, а ты что тут делаешь?
– Да прослышал, что тебе может понадобиться наша поддержка, – ответил Лис, быстро перезаряжая арбалет.
Из дома на помощь гвардейцам Борджиа бежало подкрепление. Но и к Эцио спешили Антонио и Бартоломео.
– Не дай Борджиа улизнуть со шкатулкой! – загремел главарь гильдии воров.
Размахивая своей любимой Бьянкой как косой, Бартоломео врезался в ряды вражеских караульных, которые пытались одолеть его численным превосходством. Постепенно перевес в сражении оказался на стороне ассасинов и их союзников.
– Эцио, мы их тут быстро добьем, – сказал Марио. – Следи за Испанцем!
Родриго торопился к двери в конце лоджии. Младший Аудиторе бросился ему наперерез, однако кардинал уже ждал его с мечом в руке.
– Мой мальчик, эту битву тебе не выиграть, – хрипло бросил он. – Ты не можешь остановить то, о чем написано в пророчестве! Ты умрешь от моей руки, разделив участь твоего отца и братьев, ибо смерть ожидает всякого, кто посмеет противиться тамплиерам.
Однако в голосе Родриго уже не было прежней уверенности. Эцио видел, как убили последнего из караульных Борджиа. Он загородил кардиналу дверь, поднял свой меч и приготовился нанести удар.
– Это – за моего отца!
Но кардинал сумел пригнуться. Эцио потерял равновесие и упал. Решив, что собственная шкура дороже Яблока, Родриго бросил шкатулку и скрылся за дверью.
– Смотри не ошибись! – озлобленно бросил он на прощание. – Мы с тобой еще сразимся! И тогда я позабочусь, чтобы твоя смерть была медленной и мучительной.
С этими словами он исчез.
Эцио ловил ртом воздух, пытаясь встать. Неожиданно ему протянули руку. Он поднял голову. Паола!
– Родриго сбежал, – улыбаясь, сказала она. – Но это уже не важно. Мы получили то, за чем пришли.
– Нет! Ты слышала, что́ он сказал? Я должен догнать его и закончить начатое!
– Успокойся, – сказала другая женщина.
Это была Теодора. Оглянувшись, Эцио увидел вокруг всех своих союзников: дядю Марио, Лиса, Антонио, Бартоломео, Паолу и Теодору. Но был еще один, кого Эцио видел впервые: бледный темноволосый молодой человек с задумчиво-насмешливым выражением лица.
– А что вас всех сюда привело? – спросил Эцио, ощущая напряжение в своей «команде».
– Возможно, то же, что и вас, Эцио, – ответил незнакомец. – Надеялись увидеть явление Пророка.
Эцио несколько смутился и разозлился:
– Нет! Я пришел сюда, чтобы убить Испанца. Пророк меня не интересует, если он вообще существует. Но его здесь нет.
– Разве? – Молодой человек пристально смотрел на Эцио. – Ведь Пророк – это вы.
– Что?!
– Появление Пророка было предсказано. Вы столько времени находились рядом с нами, а мы даже не догадывались. Все это время вы и были тем, кого мы искали.
– Я ничего не понимаю. Кто вы вообще такой?
Молодой человек слегка поклонился:
– Меня зовут Никколо ди Бернардо деи Макиавелли. Я – член ордена ассасинов, обученный древним премудростям, чтобы обезопасить будущее человечества. Как и вы. Как и каждый, кого вы здесь видите.
Ошеломленный Эцио поочередно посмотрел на собравшихся.
– Дядя Марио, это правда? – наконец спросил он.
– Да, мой мальчик, – ответил Марио, подходя к нему. – Мы годами вели тебя, уча всему, что могло понадобиться для вступления в наши ряды.
В голове Эцио сразу же возникли тысячи вопросов. Он не знал, с чего начать.
– Прежде всего я хотел бы узнать новости о моей семье. Как там мама? Как Клаудия?
– Что ж, вполне своевременный вопрос, – улыбнулся Марио. – Обе живы и здоровы. Но теперь живут не в монастыре, а со мною, в Монтериджони. Конечно, горечь потери будет сопровождать твою мать до конца ее дней. Но она получает немалое утешение, занимаясь вместе с настоятельницей богоугодными делами. Что касается Клаудии, твоя сестра поначалу упрямилась, но настоятельница сразу поняла, что жизнь монахини – не для нее. Служить Господу можно и по-другому. Словом, Клаудию освободили от обетов. Она вышла замуж за моего капитана, и вскоре у тебя появится племянник или племянница.
– Отличные новости, дядя. Я всегда считал, что монастырская жизнь – не для Клаудии. Но у меня к тебе еще целая куча вопросов.
– Вскоре для них наступит подходящее время, – сказал Макиавелли.
– Нужно еще многое сделать, прежде чем мы снова увидим наших близких и отпразднуем встречу, – сказал Марио. – А может, встреча вообще не состоится. Сегодня мы вынудили Родриго бежать, бросив шкатулку. Он не успокоится, пока не заполучит ее содержимое. А нам во что бы то ни стало нужно этого не допустить. Даже ценой собственной жизни.
Эцио еще раз оглядел собравшихся ассасинов и только сейчас заметил у каждого странное клеймо, выжженное у основания безымянного пальца левой руки. Но он чувствовал неуместность своих дальнейших расспросов. Марио тоже обвел глазами всех:
– Думаю, пора…
Все согласно кивнули. Антонио вынул карту, развернул и показал Эцио место, помеченное крестиком.
– Приходи туда на закате, – торжественно-повелительным голосом произнес он.
– Идемте, – сказал Марио, обращаясь к соратникам.
Макиавелли взял шкатулку с ее драгоценным и загадочным содержимым. А затем ассасины бесшумно исчезли, оставив Эцио одного.
В тот вечер Венеция казалась как-то странно безлюдной. Большая площадь перед базиликой тоже была пустой и тихой, если не считать воркования обитавших здесь голубей. Колокольня уходила вверх на головокружительную высоту, но Эцио без раздумий начал подъем. Встреча, на которую его позвали, наверняка что-то прояснит. Интуиция подсказывала: некоторые ответы окажутся пугающими, но его жизнь предопределена, и он не вправе поворачиваться к судьбе спиной.
Приближаясь к вершине, молодой человек услышал приглушенные голоса. Одолев последние метры, он перелез через парапет и оказался на площадке под крышей. Посередине камни пола были очищены от пыли и сора. По периметру этого чистого круга стояли семеро ассасинов, лица которых скрывали капюшоны. В центре Эцио увидел небольшую жаровню, где пылал огонь.
Паола взяла его за руку и ввела в круг. Марио затянул нараспев:
– Laa shay’a waqi’un moutlaq bale kouloun moumkine … Эти слова, произносимые нашими предшественниками, лежат в основе нашего Кредо…
Выйдя вперед, Макиавелли сурово посмотрел на Эцио:
– Там, где другие слепо следуют за истиной, помни…
Младший Аудиторе вдруг понял, что знает окончание фразы, как будто произносил ее всю жизнь.
– Ничто не истинно.
– Там, где другие ограничены нравственными и иными законами, – продолжал Макиавелли, – помни…
– Все дозволено.
– Мы трудимся во тьме, дабы служить свету. Мы – ассасины, – произнес Макиавелли.
Собравшиеся повторяли в унисон:
– Ничто не истинно, все дозволено. Ничто не истинно, все дозволено. Ничто не истинно, все дозволено…
Марио взял Эцио за левую руку.
– Пора, – сказал он племяннику. – Современные ассасины не столь категоричны, как наши предшественники. Мы уже не требуем, чтобы вступающий в наши ряды жертвовал безымянным пальцем. Но печать, которую мы ставим, остается с человеком навсегда… Ты готов примкнуть к нам?
Словно во сне, но почему-то зная, как надо поступать и чего ждать, Эцио протянул свою руку.
– Готов, – без колебаний ответил он.
Антонио вытащил из жаровни устройство для клеймения, похожее на небольшие щипцы, и велел Эцио согнуть все пальцы, оставив безымянный.
– Больно будет совсем немного, брат, – предупредил Антонио. – Сам знаешь: нам многое доставляет боль.
Антонио поднес полукружия к основанию безымянного пальца Эцио и нажал рычаг. Запахло горелой кожей, но младший Аудиторе даже не вздрогнул. Главарь воров быстро убрал щипцы. Ассасины откинули капюшоны и окружили нового члена братства. Дядя Марио с гордостью похлопал племянника по спине. Теодора открыла склянку с густой прозрачной жидкостью, которой осторожно смазала место ожога.
– Это успокоит боль, – сказала она. – Мы гордимся тобой.
К Эцио подошел Макиавелли и многозначительно кивнул:
– Benvenuto[135], Эцио. Теперь ты – один из нас. Остается лишь завершить церемонию посвящения, а потом, друг мой, нас ждут серьезные дела.
Сказав это, Макиавелли глянул вниз, на копны сена, расставленные вокруг колокольни. Фураж для конюшен Дворца дожей. Отсюда они казались маленькими пятачками, куда невозможно приземлиться с достаточной точностью. Однако Макиавелли так и сделал. Полы его плаща развевались на ветру, пока длился полет. Затем прыгнули и все остальные. Эцио с ужасом и восхищением следил за безупречным приземлением каждого. Потом все семеро посмотрели вверх.
Эцио прекрасно умел перепрыгивать между крышами, однако прыжок с такой высоты был для него настоящим испытанием веры. Сумеет ли он приземлиться в маленький кружок? Однако никакого иного достойного способа спуститься не было. Каждая секунда промедления лишь утяжеляла задачу. Аудиторе несколько раз глубоко втянул в себя воздух и прыгнул в вечернюю темноту, подняв руки над головой и представив, что ныряет в воду.
Ему показалось, что прыжок длился несколько часов. Ветер свистел у него в ушах и складках одежды, ероша ему волосы. Копны сена рванулись ему навстречу. В последнее мгновение он закрыл глаза…
…и провалился в сено! У Эцио перехватило дыхание, но он поднялся на дрожащих ногах и, убедившись, что ничего себе не сломал, возликовал.
К нему подошли Марио с Теодорой.
– Думаю, он нам подходит? – спросил у монахини старший Аудиторе с легкой улыбкой на губах.
Тем же вечером Марио, Макиавелли и Эцио собрались в мастерской Леонардо, рассевшись вокруг его длинного стола, на котором лежал удивительный предмет, стоивший Родриго Борджиа стольких сил и чужих жизней. Все четверо с любопытством и благоговением посматривали на сокровище.
– Потрясающе, – в который уже раз повторил да Винчи. – Просто потрясающе!
– Но что это? – спросил друга Эцио. – И что с ее помощью можно сделать?
– Пока я теряюсь в догадках, – признался художник. – Это странное изделие хранит в себе немало древних тайн, а его устройство… по крайней мере, я ничего подобного нигде и никогда не видел. Механика этой вещи сложностью своей превосходит любые современные машины… Что же касается принципа действия, он мне понятен не больше, чем то, почему Земля вращается вокруг Солнца.
– Ты, наверное, хотел сказать: «Почему Солнце вращается вокруг Земли»? – спросил Марио, удивленно взглянув на Леонардо.
Однако художник смотрел только на диковинную машину, которую осторожно держал в руках, поворачивая в разные стороны. В какой-то момент она, словно почувствовав пристальное внимание к себе, замерцала призрачным светом, шедшим изнутри.
– Эта машина сделана из материалов, которых, согласно законам логики, не существует, – восхищенно продолжал да Винчи. – И вместе с тем это очень древнее устройство.
– О ней упоминается на страницах Кодекса, которые есть у нас, – вставил Марио. – Там приведено ее описание. Кодекс называет эту машину «частицей Эдема».
– А Родриго называл ее Яблоком, – добавил Эцио.
– Что-то вроде яблока с древа познания? – резко спросил Леонардо. – Яблока, которое Ева дала Адаму?
Взгляды всех снова сосредоточились на диковинном предмете. Свечение усилилось, и одновременно возрос его гипнотический эффект. Эцио испытывал не поддающееся объяснению, но нарастающее желание дотронуться до Яблока. От поверхности не исходило ни жара, ни даже тепла, а к удивлению добавилось чувство опасности, которая могла таиться внутри древней машины. Молодому ассасину вдруг подумалось: стоит прикоснуться к поверхности «частицы Эдема», и изнутри вырвутся молнии. Он забыл о своих спутниках. Вокруг стало темно и холодно. Казалось, во всем мире остались только он и этот… предмет.
Рука Эцио сама собой, перестав повиноваться его разуму, потянулась к Яблоку. Пальцы сжали гладкую поверхность.
Первой его реакцией был настоящий шок. Поверхность Яблока выглядела сделанной из неведомого металла, но на ощупь оказалась мягкой и нежной, как женская рука. Более того, она была словно живая! Однако Эцио даже не успел толком подумать об этом. Яблоко светилось все ярче, и в следующее мгновение оттуда вырвался ослепительный вихрь света и красок. Они слагались в непонятные образы. Младший Аудиторе прищурился, глядя на собравшихся. Никколо и Марио отвернулись, плотно закрыв глаза и обхватив голову. Похоже, обоим было страшно и больно. Леонардо застыл как статуя. Его глаза были полны благоговейного ужаса, а рот открыт, как у изумленного ребенка. Эцио снова повернулся к Яблоку. Теперь видения стали более четкими. Появилось что-то вроде большого сада, в котором расхаживали непонятные существа, похожие на чудовищ. Потом он увидел темный город, охваченный многочисленными пожарами, над которым поднимались странные грибовидные облака, высотой превосходя самые высокие соборы и дворцы. Затем молодой ассасин увидел марширующих куда-то солдат, причем они были не похожи на все, что он когда-либо видел. Через мгновение вместо армии появились изможденные люди в полосатой одежде. Другие плетками загоняли их в приземистые кирпичные строения. Эцио почудилось, что он слышит лай собак, которые были у людей с плетками. А позади кирпичных строений торчали высокие трубы, выплевывающие черный дым… Мелькали звезды и планеты, люди в диковинных блестящих доспехах плавали в черном пространстве. Появился еще один Эцио, потом двойники Леонардо, Марио и Никколо. Их число снова удвоилось, учетверилось. Младшему Аудиторе показалось, что само время раздвоилось и превратилось в беспомощную игрушку сильного ветра, бушевавшего в мастерской.
– Останови это! – крикнул кто-то.
Эцио стиснул зубы и, сам не зная почему, обхватил левой рукой правую и уже правой рукой снова коснулся Яблока.
В то же мгновение видения исчезли. Комната обрела свои прежние очертания и пропорции. Все четверо присутствующих посмотрели друг на друга. Никто из них не пострадал. Даже очки Леонардо не съехали у него с носа. А Яблоко лежало на столе – такое обычное, такое маленькое…
Первым заговорил да Винчи.
– Этот предмет ни в коем случае не должен попасть не в те руки, – сказал он. – Человек слабый может мигом лишиться рассудка…
– Согласен, – подхватил Макиавелли. – Мне самому было тяжело, когда все это началось. Я едва верил, что подобное возможно.
Надев перчатки, он осторожно взял Яблоко, убрал в шкатулку и плотно закрыл крышку.
– Как ты думаешь, Испанец знает о свойствах Яблока? – спросил у Макиавелли Эцио. – И способен ли Борджиа управлять им?
– Я знаю, что этот предмет никогда, ни при каких обстоятельствах не должен попасть к нему, – отчеканил Никколо и подал шкатулку Эцио. – Тебе надлежит оберегать Яблоко, применяя все навыки, каким мы тебя научили.
Эцио осторожно взял шкатулку и молча кивнул.
– Отвезешь ее в Форли, – сказал Марио. – Тамошняя цитадель имеет крепкие стены и пушки, а управляет ею наш самый надежный союзник. Точнее, союзница.
– И кто же? – спросил Эцио.
– Ее зовут Катерина Сфорца.
Эцио улыбнулся:
– Как же, помню… старая знакомая. Буду счастлив вновь с ней повидаться.
– Тогда готовься в дорогу, – сказал Марио.
– Я поеду с тобой, – заявил Макиавелли.
– Замечательно, – улыбнулся Эцио. – А что намерен делать ты, amico mio? – спросил он у Леонардо.
– Я? Закончу здешние дела и вернусь в Милан. Герцог ко мне благоволит.
– Когда снова будешь во Флоренции и у тебя выдастся свободный день, обязательно загляни в Монтериджони, – сказал ему Марио.
– Прощай, Леонардо. Надеюсь, однажды наши пути снова пересекутся.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил художник. – Если я тебе понадоблюсь, обратись к Аньоло. Он всегда знает, где меня найти.
– Счастливого пути.
Эцио обнял своего давнего друга.
– Возьми прощальный подарок. – Леонардо подал ему мешок. – Здесь пули и порох для твоего пистолетика, а также большой флакон яда для твоего страшного, но полезного клинка. Надеюсь, все это тебе не понадобится, но дополнительная защита никогда не бывает лишней.
Молодой ассасин поднял на него глаза, полные слез:
– Спасибо. Спасибо за все, мой добрый друг.
Плавание на галеоне было долгим и на редкость спокойным. В должное время корабль подошел к низинному, заболоченному берегу близ Равенны. Молодой Аудиторе и Макиавелли удивились, увидев на пристани Катерину в сопровождении нескольких слуг.
– Курьер предупредил меня о вашем прибытии, – сказала она. – Вот я и решила встретить вас не в Форли, а здесь. Вы мудро поступили, отправившись на галеоне дожа Агостино. На дорогах нынче неспокойно. Мы никак не можем покончить с разбойниками. Правда, для вас они бы не были такой уж помехой, – добавила она, улыбнувшись Эцио.
– Я польщен, синьора, что вы меня еще помните.
– Пусть это и было много лет назад, но вы произвели на меня впечатление… И вас, Никколо, я рада видеть, – сказала Катерина, поворачиваясь к Макиавелли.
– Так вы знакомы? – спросил молодой ассасин.
– Никколо давал мне… дельные советы в государственных делах. – Она быстро переменила тему: – А вы, Эцио, стали полноправным ассасином. Поздравляю.
Хотя Катерина приехала в карете, она сказала слугам, что обратно поедет верхом, – погода была отличной, да и ехать было недалеко. Забравшись в седло, Катерина предложила Эцио ехать рядом.
– Вам наверняка понравится Форли. Там вы будете чувствовать себя в безопасности. Наши пушки уже более сотни лет охраняют город, а стены цитадели считаются неприступными.
– Простите, синьора, но мне не дает покоя одна вещь…
– Какая же, позвольте узнать?
– Прежде я никогда не слышал, чтобы женщина управляла городом-государством. Я впечатлен.
– Разумеется, прежде городом правил мой муж, – улыбнулась Катерина. – Может, вы немного помните Джироламо? – Она помолчала. – Он умер.
– О, мне очень жаль.
– Не стоит. Я сама подстроила его убийство, – просто сказала Катерина.
Эцио попытался скрыть свое изумление.
– Позвольте мне кое-что пояснить, – сказал до сих пор молчавший Макиавелли. – Мы узнали, что Джироламо Риарио работал на тамплиеров. Он в то время заканчивал составление карты, показывающей местонахождение остальных страниц Кодекса.
– Я все равно никогда не любила этого сукина сына, – решительно призналась Катерина. – Никудышный отец, в постели полное недоразумение – словом, сплошная заноза в заднице… У меня потом было еще двое мужей. Так что мне есть с кем сравнивать.