Их разговор прервало появление странной лошади без всадника, которая галопом неслась навстречу. Катерина велела одному из слуг остановить испуганное животное. Остальные окружили ее и гостей, выхватив мечи. Все понимали: нужно как можно быстрее добраться до Форли. Вскоре им попалась опрокинутая повозка, колеса которой еще крутились в воздухе. Все, кто ехал в повозке, были убиты. Их тела валялись рядом.
Взглянув на следы расправы, Катерина нахмурилась и пришпорила лошадь. Эцио и Никколо последовали за нею.
Еще через какое-то время им повстречались местные крестьяне. Двое или трое зажимали кровоточащие раны.
– Что происходит? – спросила Катерина у крестьянки, шедшей впереди.
– Беда, ваша светлость, – всхлипывая, ответила женщина. – Они явились почти сразу, как вы уехали. Теперь готовятся осадить город!
– Кто «они»?
– Братья Орси, синьора!
– Sangue di Giuda![136]
– Кто такие эти Орси? – спросил Эцио.
– Негодяи, которых я в свое время наняла для убийства Джироламо, – ответила Катерина и плюнула на землю.
– Орси оказывают услуги всем, кто им заплатит, – пояснил Макиавелли. – Умом не блещут, но имеют репутацию добросовестных исполнителей… Думаю, что на сей раз за их спиной стоит Испанец.
– Но откуда он мог узнать, что мы везем Яблоко?
– Эцио, они охотятся не за Яблоком, а за картой Риарио, которая по-прежнему находится в Форли. Родриго, как и мы, ищет страницы Кодекса. Нельзя допустить, чтобы карта попала к нему!
– Да плевать мне на карту! – воскликнула Катерина. – У меня там дети. Ах, porco demonio![137]
Все трое пустили лошадей галопом. Ехали молча, пока не оказались на подступах к городу. В небо поднимались струйки дыма. Городские ворота были закрыты. На внешних парапетах стен расхаживали солдаты, а над их головой реяли флаги с медведем возле куста – гербом семейства Орси. Однако над цитаделью внутри города по-прежнему развевался флаг семейства Сфорца.
– Похоже, наемники захватили только часть города, но не цитадель, – сказал Макиавелли.
– А может, это их гнусная уловка? Мерзавцы! – снова плюнула Катерина.
Эцио спешно надел наручи со скрытыми клинками. Пистолет он пока оставил в сумке.
– Есть ли возможность пробраться в город так, чтобы меня не заметили со стен? – спросил он.
– Возможность есть, caro[138], – ответила Катерина. – Но это будет непросто. От канала к западной стене ведет старый туннель.
– Тогда я попытаюсь. Вы оба будьте наготове. Если я сумею открыть ворота изнутри, вы должны мигом проскочить внутрь и во весь опор нестись к цитадели. Если мы туда доберемся… если ваши люди без проволочек откроют ворота цитадели, у нас будет время спокойно обдумать дальнейшие шаги.
– Тут и обдумывать нечего, – прорычала Катерина. – Повесить этих кретинов, и пусть их трупы болтаются на ветру… Удачи вам, Эцио! Я сейчас отвлеку внимание солдат Орси.
Аудиторе спешился. Прячась за холмиками и кустами, он стал пробираться к западной стене. Тем временем Катерина, привстав в стременах, принялась отборной бранью поливать вражеских солдат.
– Эй, вы! Я к вам обращаюсь, бесхребетные псы! Решили захватить мой город? Вломиться в мой дом? Неужто вы думали, что я буду лишь смотреть и лить слезки в кулак? Ошибаетесь! Я намерена оторвать ваши coglioni, если они, конечно, у вас есть!
На парапетах кучками стали появляться солдаты. Кто-то поглядывал на Катерину с изумлением, а кто-то – с опаской. Она же распалялась все сильнее:
– И вы еще имеете наглость считать себя мужчинами? За жалкие гроши тех, кто вам платит, вы готовы выполнять любую их прихоть! Интересно, успеет ли мелькнуть в ваших пустых головах мысль о том, что вы – пешки в чужой грязной игре? Думаю, что не успеет. Скоро ваши никчемные головы слетят с плеч, а на ваши обезглавленные туловища я помочусь и потом подотрусь вашими волосами! Ваши яйца я насажу на вилку и зажарю у себя на кухне! Как вам такое будущее?
К этому времени на западном парапете не осталось никого. Канал тоже никем не охранялся. Эцио пришлось лезть в воду, однако достаточно скоро он увидел заросший кустарником вход в туннель. Выбравшись из воды, он поспешил в темноту.
Чувствовалось, туннель содержали в порядке. Внутри было чисто и сухо. Держась за стену, молодой ассасин двинулся вперед и через какое-то время увидел слабый свет. Он замедлил шаг. Теперь ему снова был слышен звонкий голос Катерины. Вскоре туннель уперся в каменную лестницу. Поднявшись по ступеням, Эцио оказался на первом этаже одной из западных башен – внутри было пусто. Выглянув в окошко, Аудиторе увидел на парапете солдат Орси, стоявших к нему спиной. Все они были поглощены выступлением Катерины и даже изредка ей аплодировали.
– …Будь я мужчиной, я бы быстро согнала ухмылки с ваших рож! Не обманывайтесь тем, что у меня есть сиськи… – Катерина поняла, что нашла новый стратегический ход. – Бьюсь об заклад, вам хотелось бы их увидеть. Угадала? Вы не отказались бы их потрогать, помять, облизать своими слюнявыми губами. Так почему бы вам не спуститься вниз и не попытать счастья? Только учтите: каждому я заеду ногой по яйцам так, что они полетят у вас мимо ноздрей! Lurido branco di cani bastardi![139]Вы бы лучше убирались восвояси, пока еще есть время. Пока вас не повесили на стенах и не посадили на кол! А может, я ошибаюсь? Может, вам нравится, когда кол протыкает вам задницу и ползет дальше у вас внутри? Впрочем, вы и этого недостойны. Никогда еще я не видела такого гнусного сборища дерьмовых солдат. Che vista penosa![140]Наверное, вы бы даже не почесались, если бы я кастрировала все ваше стадо.
Эцио выбрался наружу. Ближайшие ворота находились почти напротив того места, где сейчас ораторствовала Катерина. На их арке, рядом с массивным рычагом, стоял лучник. Молодой ассасин быстро и бесшумно взлетел на арку, ударил лучника клинком в шею и сбросил вниз. Потом приналег на тяжелую рукоять – и створки ворот сердито заскрипели и начали открываться.
Все это время Макиавелли внимательно следил за воротами. Едва увидев в них просвет, он наклонился к Катерине и что-то шепнул ей на ухо. Та, прекратив свои тирады, пришпорила лошадь – и вместе с Никколо и слугами ворвалась в город. Увидев, что их обманули, наемники Орси с криками и руганью повалили вниз, но всадников и след простыл. Схватив лук и стрелы, оставшиеся от убитого лучника, Эцио уложил трех ближайших к нему наемников, после чего вскарабкался на стену и побежал по крышам, двигаясь вслед за Катериной и остальными всадниками в сторону цитадели.
На узких улочках Форли царило смятение. Наемники бились за полную власть над городом, но пока что получали отпор. То здесь, то там мелькали флаги с голубыми змейками и черными орлами – гербом Сфорцы. Солдаты Катерины отчаянно сражались с наемниками. Горожане торопились укрыться за стенами своих домов. Некоторые, обезумев от страха, бегали вокруг, натыкаясь на опрокинутые прилавки. Где-то отчаянно кудахтали куры, напуганные не меньше людей. Сидя в глинистой луже, какой-то малыш громко вопил, зовя мать. Вскоре появилась и она, схватила ребенка и скрылась за дверью ближайшего дома. Эцио, пробираясь по крышам, следил за продвижением небольшого отряда. Несколько раз, видя, что наемники Орси слишком близко подбираются к Катерине и Макиавелли, он останавливался и пускал стрелу. Все они попадали точно в цель.
Наконец всадники достигли широкой площади перед цитаделью. Сама площадь и прилегающие к ней улицы были пусты. Эцио спустился вниз. На парапетах цитадели тоже не было никого. Массивные ворота были крепко заперты. Похоже, Катерина не преувеличивала: цитадель и впрямь выглядела неприступной.
– Эй! Открывайте, сборище редкостных дурней! Это я, la duchessa![141]Да поднимите же свои ленивые задницы!
На парапете появилось несколько солдат. Человек в мундире капитана крикнул:
– Subito[142], ваша светлость!
Люди исчезли, бросившись открывать ворота. Но в это время, оглашая воздух дикими воплями, на прилегающих улицах появились десятки наемников. Они окружили Катерину и ее спутников, загородив путь к отступлению. С другой стороны высились стены цитадели, где тоже не торопились открывать ворота.
– Они устроили засаду! – крикнул Макиавелли.
Вместе с Эцио и горсткой слуг он приготовился держать оборону.
– Aprite la porta! Aprite![143]– кричала Катерина.
Наконец массивные ворота открылись. Оттуда выбежали солдаты Катерины и бросились врукопашную на наемников Орси. Бой был ожесточенным, но недолгим. Он закончился сразу же, как только Катерина и ее спутники оказались внутри цитадели и снова накрепко закрыли ворота. Аудиторе и успевший соскочить с лошади Макиавелли, тяжело дыша, привалились к стене. Им почти не верилось, что они достигли цели. Катерина тоже спешилась, но ей было некогда даже дух перевести. Она побежала через двор к двери, возле которой стояли двое маленьких мальчишек и кормилица с младенцем на руках.
Сыновья бросились к матери. Она обняла каждого.
– Чезаре! Джованни! No preoccuparvi[144].
Она погладила малыша по голове:
– Здравствуй, Галеаццо, мой маленький… – а затем повернулась к кормилице. – Незетта, а где Бьянка и Оттавиано?
– Простите меня, госпожа. Когда на город напали, они играли за воротами, на площади… С тех пор мы их так и не нашли.
Ответ испугал Катерину. Она собралась что-то сказать Незетте, но в этот момент за стенами цитадели раздался радостный рев. К Эцио и Никколо подбежал капитан, которого прежде они видели на парапете.
– Наемники получили подкрепление с гор, – сообщил он. – Не знаю, сколько еще мы сумеем продержаться.
Он повернулся к лейтенанту:
– На парапет! Пушки к бою!
Капитан, лейтенант и артиллеристы побежали к лестницам. И вдруг сверху посыпались стрелы – это наемники Орси, притаившиеся на крышах окрестных домов, открыли беспорядочную стрельбу. Катерина велела кормилице и детям бежать в дом.
– Пушки! – не переводя дыхания, крикнула она Эцио. – Пушки – наша единственная надежда! Не дайте этим мерзавцам прорваться в цитадель!
Аудиторе вместе с Макиавелли бросились к пушкам.
Несколько артиллеристов были убиты стрелами. Та же участь постигла капитана и лейтенанта. Стонали раненые. Уцелевшие солдаты пытались опустить стволы тяжелых пушек, направляя их на скопление вражеских солдат внизу. Наемники получили не только заметное людское подкрепление: по улицам катили осадные башни и катапульты, а под стены цитадели приволокли тяжелый таран. Эцио понимал: какой бы неприступной ни была цитадель, осаду с нескольких сторон ей не выдержать. Пока что единственным их преимуществом была артиллерия. Значит, надо стрелять, и как можно скорее. Однако цели находились не на окрестных холмах, а внутри городских стен. Погибнут не только наемники, но и ни в чем не повинные жители. Оставив Никколо командовать артиллеристами, Эцио побежал искать Катерину. Последнее слово должно быть за ней.
– Их много. Слишком много. У них – осадные башни и катапульты. Но чтобы сдержать их натиск, мы должны стрелять прямо по улицам.
Взгляд Катерины поразил его ледяным спокойствием.
– Стреляйте, если иного выхода нет, – сказал она.
Аудиторе задрал голову. Макиавелли стоял на парапете, ожидая сигнала. Молодой ассасин решительно махнул рукой.
Он поднимался на парапет, когда грянул первый выстрел. Среди артиллеристов были опытные солдаты, знавшие, откуда начинать обстрел. Вскоре пушечное ядро разнесло первую осадную башню, затем вторую. Та же участь постигла катапульты. Узкие улочки Форли не годились для маневров. После нескольких пушечных выстрелов лучники и арбалетчики Катерины повели прицельную стрельбу по наемникам, еще остававшимся в городе. Враг отступал, и вскоре солдаты Сфорцы завладели парапетами городских стен. Не обошлось без жертв. Несколько домов превратились в дымящиеся развалины, под которыми погибли мирные жители. И победа, по меткому выражению Макиавелли, была больше похожа на временную передышку. Форли по-прежнему был окружен наемниками Орси и отрезан от поставок провизии и воды.
Вскоре Катерина, Никколо и Эцио поднялись на парапет внешней стены, чтобы самим оценить обстановку. Соотношение сил было не в пользу городского гарнизона. Жители Форли как могли наводили порядок на улицах. Особых запасов пищи, а тем более воды, в городе не было, и все это знали. Осунувшаяся, измученная Катерина думала только о своих детях – девятилетней Бьянке и восьмилетнем Оттавиано.
Братья Орси, которых до сих пор никто не видел, появились в тот же день. Во вражеском лагере пронзительно запела труба. Войско наемников расступилось, пропуская двоих всадников на гнедых лошадях. На обоих были кольчуги. Рядом ехали пажи, везя гербовой щит с изображением медведя и куста. Процессия приблизилась к стенам на расстояние арбалетного выстрела.
– Катерина! – выкрикнул один из всадников, привстав в стременах. – Катерина Сфорца! Я же знаю: вы прячетесь за стенами вашего милого городишка. Ответьте же мне!
– Чего вам надо? – сердито спросила Катерина, опираясь на парапет.
Всадник улыбнулся во весь рот:
– Мне? Ничего. Я лишь хотел узнать, не потерялись ли у вас… детишки?
Эцио встал рядом с Катериной. Всадник удивленно посмотрел на него:
– Так-так… Эцио Аудиторе, если не ошибаюсь? Рад познакомиться. Изрядно о вас наслышан.
– А вы, надо полагать, fratelli[145]Орси, – сказал Эцио.
Второй всадник поднял руку:
– Они самые. Я Лодовико.
– А я Чекко, – представился первый. – К вашим услугам! – добавил он, сухо рассмеявшись.
– Basta! – крикнула им Катерина. – Хватит! Где мои дети? Отпустите их!
Лодовико отвесил ей шутовской поклон:
– Непременно, синьора. Они нам не нужны. Мы охотно вернем их вам, но в обмен на кое-что. Прежде это принадлежало вашему незабвенному покойному муженьку. Плод его трудов на благо… наших друзей. – Его голос зазвучал жестче. – Я имею в виду некую карту!
– И еще – некое Яблоко, – добавил Чекко. – Вас удивляет, что мы о нем знаем? Мы не настолько глупы, как вам казалось. Или вы думали, что у нашего… заказчика нет шпионов?
– Да, – сказал Лодовико. – Яблоко вы тоже должны отдать. Или, быть может, вы хотите, чтобы я перерезал вашим малышам горлышки и отправил на свидание с их папочкой?
Катерина молча слушала. Ею снова овладело ледяное спокойствие. Когда настал ее черед говорить, она выкрикнула:
– Bastardi! Вздумали меня напугать своими пошлыми угрозами? Подонки! Вы ничего от меня не получите! Вам понадобились мои дети? Берите их. У меня есть орудие, с помощью которого я могу наделать еще! – И задрала подол своего платья.
– Катерина, меня не интересуют ваши выходки, – сказал Чекко, разворачивая лошадь. – И уж тем более меня не интересуют ваши прелести. Вы непременно передумаете, но на это мы вам даем всего час. Ваши сорванцы находятся в окрестной деревушке, больше похожей на трущобы, и пока что живы и здоровы. Но если время истечет и мы не получим того, за чем явились, мы умертвим ваше потомство, после чего вторгнемся в ваш городишко и силой заберем карту и Яблоко. Так что оцените нашу щедрость и проявите благоразумие. Никому из нас не нужны лишние жертвы.
Братья ускакали. Катерина привалилась к парапету, тяжело дыша. Чувствовалось, она была потрясена своими словами и поведением.
– Катерина, нельзя жертвовать жизнью ваших детей, – подойдя к ней, сказал Эцио. – Никакое дело не стоит подобных жертв.
– Даже спасение мира? – спросила она, и ее бледно-голубые глаза вспыхнули под гривой рыжих волос.
– Нам нельзя уподобляться им, – ответил молодой ассасин. – Преданность делу и фанатизм – не одно и то же.
– Эцио! Других слов я от вас не ожидала! – Катерина порывисто обняла его. – Дорогой мой, мы не можем рисковать жизнью моих детей. Но у меня язык не поворачивается просить вас вызволить их из плена и привести ко мне.
– Я попытаюсь, – сказал Эцио. – Никколо, я долго не задержусь. Во всяком случае, надеюсь. Но что бы со мной ни случилось, постарайся защитить Яблоко. И, Катерина… – Он повернулся к ней.
– Да?
– Вы знаете, где Джироламо спрятал карту?
– Я выясню.
– Найдите и оберегайте ее.
– Как ты намерен поступить с братьями Орси? – спросил Макиавелли.
– Я уже добавил их к своему списку. Они ничем не лучше тех, кто убил моих близких. Поначалу мною руководила только месть. Теперь я знаю: есть дело, служение которому выше жажды мщения.
Аудиторе и Макиавелли пожали друг другу руки, обменявшись понимающими взглядами.
– Buona fortuna, amico mio[146], – сурово произнес Никколо.
– Buona fortuna anche[147].
Деревушек вокруг Форли было несколько, но отыскать нужную Эцио не составило труда. Чекко проявил недопустимую беспечность, назвав ее «больше похожей на трущобы». Как и многие деревни Романьи, населенные подневольными крестьянами, эта тоже была маленькой и бедной. К тому же она недавно пережила последствия разлива реки, на которой стояла. Но жители вовсе не были лентяями и неряхами. Они заново, хотя и наспех, побелили стены своих домов и починили соломенные крыши. Дорога, проходившая через деревню, еще не успела полностью просохнуть. Однако во всем остальном это была обычная деревня, жители которой привыкли полагаться лишь на свои руки и довольствоваться тем, что имеют. Мирную обстановку Санта-Сальваццы портило лишь присутствие наемников Орси. Наверное, потому Чекко и выболтал, где его люди держат Бьянку и Оттавиано. Осталось выяснить – в каком из домов.
Эцио вооружился двулезвийным клинком, клинком с пистолетом и легким мечом. Он надел простой длиннополый плащ из грубой шерсти, какие носили крестьяне. Его лицо, как всегда, скрывал глубокий капюшон. Лошадь он оставил в придорожной рощице и дальнейший путь проделал пешком. Чтобы наемники Орси ничего не заподозрили, он взвалил себе на плечи вязанку хвороста, позаимствованную в ближайшем сарае. Согнув по-крестьянски плечи и опустив голову, он двинулся в Санта-Сальваццу.
Жители деревни занимались повседневными делами. Естественно, присутствие наемников никого не радовало. Солдаты приняли Эцио за одного из местных и не обратили на него внимания, зато крестьяне сразу заметили чужака. Узнав, что он из Форли, сочувственно закивали и подсказали, где следует искать детей Катерины. Молодой ассасин пошел к большому дому, стоявшему в самом конце деревни, на отшибе. Старуха, несшая воду с реки, сказала, что одного ребенка точно держат там. К счастью для Эцио, наемников в деревне было мало. Основные силы братья Орси стянули для осады Форли.
Времени на спасение детей Катерины у Аудиторе почти не было. Дверь дома была плотно заперта, как и ставни на окнах. К дому прилегали постройки, образуя внутренний двор. Оттуда слышался сердитый звонкий детский голос. Эцио быстро взобрался на крышу и увидел Бьянку Сфорцу – миниатюрную копию ее матери. Она распекала двух угрюмых солдат Орси.
– Вас двоих что, нарочно выбрали меня сторожить? Никого получше не нашлось? – презрительно спрашивала девчонка, не выказывая ни капли страха. Характером она тоже пошла в мать. – Stolti![148]Вам все равно несдобровать! Моя мама никому не позволит и пальцем меня тронуть. Чтоб вы знали: мы – женщины из рода Сфорца – не хрупкие цветочки! Мужчины бывают падки на нашу красоту, но она обманчива. Мой отец в этом убедился! – Солдаты туповато переглядывались. А Бьянка, передохнув, продолжала: – Надеюсь, вы не думаете, будто я вас хоть чуточку испугалась? Потому что вы ошибаетесь. И еще: если с головы моего брата упадет хоть волосок, моя мама выследит вас и съест живьем. Capito?[149]
– Пасть заткни, дурочка малолетняя, – не выдержал караульный, что был постарше. – Не перестанешь болтать – кляп тебе в рот запихнем!
– Как ты смеешь мне угрожать?! В любом случае ты несешь чушь. И тебе это с рук не сойдет, а я уже через час снова буду дома. Скучно мне тут с вами. Стоите как бараны и ждете, когда вас убьют!
– С меня хватит, – не выдержал караульный.
Он потянулся, чтобы схватить Бьянку за руку, но в этот момент Эцио выстрелил в него из пистолета. Пуля попала солдату прямо в грудь. Он зашатался и рухнул на траву. Мундир стал мокрым от крови. «А эта пороховая смесь получше прежней», – успел подумать ассасин и с кошачьим изяществом прыгнул вниз. Солдата помоложе он ударил двулезвийным клинком, не дав даже протянуть руку к грубому солдатскому кинжалу. Первый удар пришелся в предплечье. Лезвие клинка перерезало сухожилия, как ленты. Рука солдата повисла плетью. Второй удар пришелся под челюсть – лезвие пробило рот и достигло черепа. Эцио выдернул клинок и даже не посмотрел в сторону убитого.
– Их здесь только двое? – спросил он невозмутимую Бьянку, перезаряжая пистолет.
– Да! Не знаю, кто вы, но спасибо за помощь. Мама вас щедро вознаградит. Но нужно еще освободить моего брата Оттавиано.
– А ты знаешь, где его держат?
– Его повели к сторожевой башне возле разрушенного моста. Надо спешить!
– Будешь показывать мне дорогу. Но от меня – ни на шаг.
Башня находилась на некотором расстоянии от деревни. Эцио появился там очень вовремя. Если Бьянку стерегли двое караульных, то рядом с Оттавиано находился сам Лодовико Орси. Мальчишку он держал за воротник. В отличие от сестры, маленький Сфорца хныкал, прихрамывая на одну ногу.
– Ты?! – увидев Эцио, удивленно воскликнул Лодовико. – Зачем пожаловал? Брось девчонку и возвращайся к своей хозяюшке. Поторопи ее, не то эти детки станут покойничками.
– Я к маме хочу, – заныл Оттавиано. – Отпусти меня, противный злой дядька!
– Заткнись, marmocchio![150]– рявкнул на него Лодовико. – Эцио, ты меня слышал? Отправляйся за Яблоком и картой, иначе я порешу детишек Катерины.
– Я пи-пи хочу! – заявил Оттавиано.
– Chiudi il becco[151], черт тебя дери!
– Отпусти его, – потребовал Эцио.
– Хотелось бы посмотреть, что́ ты мне сделаешь! Не смей приближаться ко мне, дурень! Один твой шаг, и я перережу ему горло. Глазом моргнуть не успеешь!
До сих пор Лодовико держал Оттавиано двумя руками, толкая перед собой, однако сейчас был вынужден освободить одну руку, чтобы выхватить меч. Мальчишка попытался вырваться, но Орси поймал его за запястье. Воспользовавшись моментом, Эцио выстрелил.
На сердитом лице Лодовико отразилось недоумение. Пуля ударила его в шею, пробив яремную вену. Глаза похитителя округлились. Выпустив Оттавиано, он рухнул на колени, зажимая рану. Кровь струилась у него между пальцев. Мальчишка бросился к сестре.
– Stai bene[152], Оттавиано! – по-взрослому повторяла Бьянка, крепко обнимая брата.
Эцио не рисковал приближаться к Лодовико. Тот по-прежнему сжимал в руке меч. Кровь заливала ему камзол, из тонкой струйки превратившись в поток.
– Не знаю, каким оружием снабдил тебя дьявол, чтобы справиться со мной, – хрипло произнес Лодовико. – Только вынужден тебя огорчить: ты все равно проиграешь эту игру. Мы, Орси, вовсе не дураки, какими нас считают. Если кто и дурак, так это ты. Ты и Катерина!
– Ошибаешься. Ты все-таки глуп, Лодовико, – холодно, без всякой злости сказал ему Эцио. – Умереть ради мешка серебра. Неужели ты всерьез считаешь, что оно того стоило?
– Я знаю то, что неизвестно тебе, – морщась от боли, возразил Орси. – Тебя перехитрили. Что бы ты ни делал, Великий магистр все равно получит свое! – Его лицо превратилось в гримасу. Вся грудь Лодовико была мокрой от крови. – Лучше добей меня, Эцио, если в тебе есть хоть капля милосердия.
– Тогда умри достойно, Орси. Твоя смерть все равно ничего не значит. – Склонившись над ним, Эцио раздвинул края раны. Через мгновение Лодовико Орси не стало. Эцио закрыл ему глаза и произнес привычное: – Requiescat in pace.
Нужно было как можно скорее возвращаться в Форли. Эцио подошел к детям, смотревшим на него во все глаза.
– Идти сможешь? – спросил он у Оттавиано.
– Постараюсь. Только болит ужасно.
Аудиторе нагнулся, чтобы осмотреть ногу мальчишки: это было всего лишь растяжение, однако насчет боли маленький Сфорца не врал. Эцио посадил его к себе на плечи.
– Терпи, маленький duce[153], – сказал он. – Скоро вы оба будете дома.
– А можно мне сначала пи-пи? Я давно хочу.
– Можно, только быстро.
О том, чтобы вести детей через деревню, не было и речи. Для крестьянских ребят они были слишком нарядно одеты. К тому же солдаты Орси наверняка уже хватились Бьянки. Эцио переменил оружие, приладив ядовитый клинок. Оттавиано сидел у него на плече. Бьянка держалась за левую руку. Деревню они обходили перелесками. Достигнув пологого холма, молодой ассасин глянул на Санта-Сальваццу. Солдаты Орси бежали к сторожевой башне. В лесу было тихо. Дорога до места, где Эцио оставил лошадь, показалась ему вечностью. Усадив детей впереди, он забрался в седло, и они поехали в Форли.
Уже на подъезде Аудиторе поразила странная тишина, царившая в городе. И куда делись наемники Орси? Пытались ли они снова штурмовать город? Чуя неладное, Эцио пришпорил лошадь.
– Синьор, поезжайте к южному мосту, – попросила Бьянка, державшаяся за луку седла. – Оттуда ближе всего к дому.
Оттавиано дремал.
Подъехав к стенам города, молодой ассасин увидел, что южные ворота открыты. В это время оттуда выехал небольшой отряд, сопровождавший Катерину и Никколо. Эцио мгновенно понял, что его собрат-ассасин ранен. Он поспешил навстречу, быстро спешился и передал детей в руки матери.
– Ради бога, скажите, что тут произошло? – спросил Эцио, глядя то на Катерину, то на Никколо. – И почему вы покинули город?
– Ох, Эцио! – воскликнула Сфорца. – Простите! Мне так жаль!
– Что случилось?!
– Это была уловка. Они хотели застать нас врасплох, – с отчаянием в голосе ответила Катерина. – И похищение детей тоже было лишь отвлекающим маневром!
– Но город в безопасности? – спросил Аудиторе, глядя на Макиавелли.
– Да, город в безопасности, – вздохнул Никколо. – Орси он больше не интересен.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда мы отбили их наступление, то позволили себе ослабить бдительность. Решили немного передохнуть, заняться ранеными. И в тот момент Чекко контратаковал нас. Они все продумали заранее! Наемники налетели как саранча. Я бился с Орси врукопашную. Сражение было не из легких. Но его солдаты напали на меня сзади… А теперь, Эцио, я взываю к твоему мужеству. Чекко Орси забрал Яблоко!
Аудиторе на секунду утратил дар речи.
– Что?! Нет! Куда он скрылся? – допытывался Эцио, озираясь по сторонам.
– Получив желаемое, Чекко тут же скомандовал отступление. Его армия разделилась. Мы не знали, у кого находится Яблоко. И потом, мы были слишком измотаны сражением, чтобы тут же пуститься в погоню. Но Чекко с отрядом направились на запад, в горы.
– Значит… все потеряно?! – воскликнул Эцио.
Лодовико оказался прав: они недооценили братьев Орси.
– Слава богу, что карта осталась у нас, – сказала Катерина. – Чекко не рискнул тратить время на ее поиски.
– А вдруг теперь, когда у них есть Яблоко, карта им больше не нужна?
– Нельзя позволить тамплиерам одержать над нами верх, – мрачно произнес Макиавелли. – Нельзя! Мы должны догнать Чекко.
– Нет. Ты останешься здесь, – возразил Эцио, заметив, что его друг едва держится в седле. – Катерина о тебе позаботится. А я должен ехать. Немедленно! Возможно, я еще сумею его догнать!
Эцио ехал весь день, ограничивая отдых несколькими минутами, пока ему меняли лошадь. Он торопился достичь Апеннинских гор, а когда достиг, понял: найти младшего Орси будет труднее, чем он думал. Если Чекко отправился в свою родную Новеллару, тогда Эцио сможет перехватить его на длинной, извилистой дороге, что вела из тех мест на юг, в Рим. Нет никаких гарантий, что Орси не отправился прямо к святому престолу. Однако молодой ассасин предполагал, что, имея при себе столь драгоценный груз, как Яблоко, похититель решит временно осесть в родных местах, где можно рассчитывать на безопасность. И потом, прежде чем отправляться в Ватикан, разумнее послать туда курьеров и узнать, там ли сейчас Испанец.
Поэтому Аудиторе решил проникнуть в Новеллару тайком и выведать местонахождение Чекко. Однако младший Орси везде расставил своих шпионов, подозревая погоню. Чтобы спутать замыслы тамплиеров, Чекко послал Яблоко с двумя повозками.
В день, на который Орси назначил отъезд, Аудиторе с самого утра занял наблюдательный пост близ южных ворот. Вскоре, как он и ожидал, мимо прогрохотали две повозки и выехали за пределы города. Эцио прыгнул в седло, приготовившись их догнать, однако из боковой улочки вдруг вывернула третья повозка. Она была поменьше и полегче тех двух. На козлах сидел кто-то из приспешников Орси. Повозка перегородила дорогу. Испугавшись, лошадь Эцио встала на дыбы и сбросила своего седока. Чтобы не тратить понапрасну время, молодой ассасин прыгнул в повозку, одним ударом вышиб кучера с козел, хлестнул лошадей и пустился в погоню.
Вскоре он заметил повозки Чекко, которые, почуяв погоню, прибавили ходу. Петляющая горная дорога не была приспособлена для быстрой езды. Во второй повозке сидел отряд сопровождающих. Они уже готовились дать по Эцио залп из арбалетов, когда кучер слишком резко повернул. У лошадей порвались постромки. Животные, повернув, понеслись дальше, но повозка, лишившись управления, продолжала катиться прямо. Пробив невысокий парапет, она рухнула с высоты примерно пятидесяти метров в долину. Затаив дыхание, Аудиторе поблагодарил судьбу за оказанную милость. Он хлестнул своих лошадей, понимая, что заставляет их бежать из последних сил. Погоня продолжалась. Расстояние между повозками Эцио и Чекко неумолимо сокращалось.