С большими трудностями, голодные, Ира с Мишей и Нюсей добрались, наконец, до Акмолинска. Город встретил гостей неласково: ранняя весна, голая степь с остатками снега вперемешку с грязью, пронизывающий ветер, вокруг все чужие. На душе женщины было тоскливо, и только слабая надежда на то, что муж знает, что делает, согревала душу.
Выйдя из вагона пассажирского поезда, Ирина не знала, в какую сторону ей двигаться, с чего начинать поиск пункта назначения.
- Скажите, пожалуйста, где находится тюрьма? – спросила она у проходящих мимо людей.
Прохожие отшатнулись от матери с детьми, как от прокаженной, и ускорили свои шаги.
«Почему они не ответили? – расстроилась женщина. – Видят же, что я с детьми! Хотя понятно, наверное, не хотят рисковать, разговаривая со мной, вдруг я жена врага народа? Впрочем, так меня уже называли».
Ирина стала высматривать в толпе кого-либо расположенного, к кому можно будет обратиться. Может, найдется добрый человек, который не побоится рассказать ей, куда идти? Наконец, в редеющей толпе на привокзальной грязной площадке она увидела крестьянина на подводе. Видно, он встречал кого-то.
- Не знаешь ли ты, где тюрьма?
- Тише говорить можешь? – съежился крестьянин. – Так можно и под срок подвести!
- Простите… - Ирина оглянулась. На счастье обоих, никто не смотрел в их сторону.
- Пойдешь до того высокого здания, – показал крестьянин на сооружение вдалеке, за крышами частных домов, – там повернешь направо. Забор тюрьмы - длинный и серый, а калитка – маленькая, рядом с большими закрытыми воротами.
Теперь Ирина знала, куда идти, но путь оказался не близкий, особенно тяжело было с двумя маленькими детьми, однако выбора не было. Добравшись до тюрьмы, Ира спросила у охранника:
- Здесь ли находится Кузьма Каверин?
Тот посмотрел в списки и ответил:
- Нет, такого здесь нет.
- Как это может быть? – растерялась женщина. – Он писал нам письма из Акмолинска!
- Женщина, странная вы, – усмехнулся солдат, – здесь в Акмолинске не один лагерь: есть лагерь для женщин отдельно и для мужчин отдельно. Там находятся те, кто давно сидит. Здесь в тюрьме обычно сидят местные, кто еще под следствием.
- А как мне узнать, в каком лагере мой муж?
- Это к начальнику идите, вон в том здании, – он указал на дверь небольшого серого здания рядом, – поднимитесь на второй этаж и повернете направо, первая дверь. У начальника есть все списки заключенных.
Несмотря на то, что Ирина не нашла Кузьму, ей стало легче от того, что хоть кто-то знает, где его найти.
Получив информацию у начальника, Ирина пошла к лагерю, где находился ее муж. Путь был неблизким и проходил по мосту через реку Ишим. Этот мост и первые переживания в Акмолинске Ира вспоминала всю жизнь, а маленькая Нюся будет рассказывать об этом внукам, когда ей исполнится восемьдесят лет.
Мост через реку был широким, по нему могла проехать даже машина, но сейчас шла колонна заключенных женщин. Среди них встречались дети разных возрастов, от грудничков до школьников. Ира не знала, что в стране так много заключенных женщин! Чтобы пропустить колонну, нужно было посторониться. Женщина прижала к себе детей, чтобы не мешать проходящим. Колонна двигалась медленно, видно было, что изможденные женщины едва переставляют ноги. Когда вереница людей проходила посередине моста, вдруг в ней началось хаотичное движение. Ира и Нюся присмотрелись внимательнее, чтобы понять, что происходит. Одна из заключенных из центра колонны пробилась к краю, толкнула своего ребенка другим женщинам и крикнула:
- Присмотрите за ним!
В следующее мгновение женщина перелезла через поручень моста и прыгнула в реку, издав короткий крик. По реке плыли льдины, вода была ледяной. Никто из заключенных или охранников не успел задержать ее, и никто не прыгнул за ней - это было бессмысленно. Ледяная вода мгновенно подхватила тело, закружила в десятке водоворотов, словно игрушку, перекидывая его друг другу, и через несколько минут поглотила полностью.
- Мама! Мама! – кричал ребенок, вырываясь из рук женщин, которым она передала свое сокровище.
Взрослые молчали. В зоне не принято показывать эмоции. Охрана сразу воспользуется твоей слабостью. Ребенка держали, пытаясь успокоить. Колонна еще на несколько минут задержалась, и все услышали возгласы охраны вперемешку с матерщиной:
- Вперед! Пошли! Не останавливайся! Быстро!
Ира с детьми стояли на месте, словно прикованные.
- Мам, а почему тетенька прыгнула? – спросила Нюся. Глаза ребенка остановились, зрачки стали огромными, лицо выражало растерянность и ужас.
- Я не знаю, дочка, - почти шепотом ответила Ира бледными губами.
- А ты не бросишь нас здесь? – продолжала Нюся.
- Нет, что ты! Я никогда вас не брошу! – спохватилась Ира, поняв ужас ребенка. – Вы - самое родное и дорогое, что есть у нас с папой, я никогда вас не брошу.
- А тетенька что, не любила своего мальчика? – спросила испуганно Нюся.
- Я не знаю, дочка, - ответила Ира. – Когда приедем к папе, тогда и спросим у него. Здесь все не так, как у нас дома, и я не знаю, почему тетенька так сделала.
- Мам, может, тогда лучше бы мы дома остались, если здесь так плохо, что тетеньки бросают своих детей? – не унималась Нюся.
- Если бы дома было, что кушать, мы бы не поехали сюда, - ответила мама.
Ирина не могла не посмотреть еще раз в воду Ишима, когда они проходили то место, где женщина перепрыгнула через перила. Произошедшее напоминало Ире две ее попытки умереть, и ей хотелось скорее покинуть это место.
В тот же день Ирина и дети узнали причину странного самоубийства матери. У детей политических заключенных не было в жизни никакой перспективы. Запись об их родителях, врагах народа, всю жизнь будет преследовать ребенка. Он может даже не выйти из этого лагеря смерти. Но если его мать умирает, тогда все документы уничтожаются, и ребенок поступает в детский дом и клейма «сын врага народа» на нем не будет. Мать пожертвовала собой, чтобы ребенок из лагеря попал в детский дом и вместо политического заключенного стал обычным сиротой.
Несколько часов шла Ирина с детьми. Дети сильно устали, но на удивление не плакали. Переживание этого дня все еще стояло ужасом в глазах обоих малышей. Несмотря на заверения Ирины, дети сильно боялись, что мама может вдруг их бросить. Они шли, хотя маленькие ножки после нескольких часов ходьбы слушались их с большим трудом. Мише везло больше, часть дороги он пробыл на руках у матери, но Нюся весь путь молча шла сама, не жалуясь. Ирина тоже еле передвигала ноги, когда они добрались до указанного лагеря, где находился Кузьма
- Скажите, Кузьма Каверин здесь находится? - спросила Ира.
- Да, он здесь, – ответил охранник. – Посидите здесь, нужно подождать, пока он получит разрешение на встречу с вами.
Ира и дети в бессилии опустились на скамейку около охраны.
Кузьме сообщили о приезде семьи, но он не поверил и продолжил работу, немного обидевшись на того, кто так подшутил.
- Нашел, чем шутить! – возмутился Кузьма. – Неужели не понятно, что с таким вестями не шутят! Душу разбередил! Теперь все из рук валится!
Но в этот момент подошел еще один заключенный и удивился:
- Каверин, ты чего не торопишься? Тебе что, жена с детьми не нужны? Если бы ко мне жена приехала, я бы все бросил!
- Так это не розыгрыш!? – подпрыгнул Кузьма.
- Ну, если твоя жена с детьми тебя разыграли, что приехали, может, и розыгрыш! - усмехнулся товарищ.
Кузьма бросил инструменты на землю и побежал со всех ног, как мальчишка. Он почти не помнил, как промчался от гаража до проходной, но там вынужден был остановиться. Охранник дождался разрешения на встречу заключенного с семьей. Каверин пользовался большей свободой, чем все остальные, и нередко выезжал по району без конвоира, вот и сейчас ему разрешили пройти к семье.
Когда Кузьма подошел к Ире, колени его дрожали и сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он переводил взгляд с жены на подросшую дочь, затем на маленького Мишу, такого незнакомого и такого родного… Наконец он обхватил Иру и зарылся лицом в ее шаль, чтобы скрыть предательские слезы. Мгновения сливались в минуты, он не знал, сколько времени просто стоял, обняв жену и уткнувшись в ее шаль, чувствуя родной до боли запах, силясь сдержать слезы, проглотить их, чтобы не показывать охране и людям, которые столпились по ту сторону забора, ведь не часто к заключенным приезжали родные. Однако слезы не слушались и скользили по морщинкам, капая с подбородка на ее старое пальто.
Ира не стыдилась слез. Постояв немного, прижавшись к мужу, она немного отстранила его лицо, чтобы лучше рассмотреть родные черты. Смахивая слезы с лица, она шептала:
- Изменился ты… Похудел. Ох, жизнь наша...
- Слава Богу, что вы теперь со мной! – все еще стесняясь слез, чуть хрипловатым голосом произнес Кузьма. – Дети-то какие большие!
Дети немного робели, неужели тот дядя в сером тулупе и есть их папка, о котором так много мама говорила, и который всегда приходил, как рыцарь на белом коне, в их снах и мечтах? Кузьма не успел заметить их растерянности и подхватил обоих на руки. Нюся, немного подумав, рывком прижалась к сильной груди. Миша, глядя на сестру, немного осмелел и наклонил голову к плечу отца.
Пообщавшись короткое время с родными, Кузьма забеспокоился.
- Поздно уже, скоро стемнеет. Надо решить, где вам остановиться. Нужно торопиться, а то начальник уйдет домой, тогда до утра придется что-то придумывать.
Он пошел к начальнику тюрьмы. Тот разрешил семье Кузьмы остановиться в поселке за территорией лагеря, где проживали те, кто уже отбыл свой срок, но не имеет права возвращаться в родные места. Теперь казахстанская степь стала их домом, ведь дом - там, где семья.
Прошло время. Багаж, отправленный по неправильному адресу, был доставлен. Хозяина не нашли, поэтому вещи из посылки стали распродавать. Трудно поверить, но в это же время, в то же село Кузьма приехал в командировку. На рынке он случайно увидел свою Библию на распродаже и поразился. Книга стоила совсем не дорого, но ее никто не покупал. Кузьма не верил своим глазам, когда раскрыл любимую книгу, сердце забилось чаще. Это была его Библия.
На рынке люди покупали только продукты и запрещенная книга, из-за которой можно получить срок, никого не интересовала. Кузьма подошел к прилавку в то время, когда от вещей их багажа ничего не осталось, только Библия. Продавцам она была не нужна. Кузьма попросил вернуть ему его же собственность, и ему не отказали. Он чувствовал себя богачом, получив свою Библию! Спрятав ее в машине, мужчина отправился назад в лагерь.
Жизнь в казахских степях была непростой. Заключенные получали копеечные зарплаты, Ира тоже работала, как могла, чтобы прокормить детей, но Кавериных радовало, что семья воссоединилась. И хотя частенько приходилось недоедать, они были избавлены от голодной смерти.
Ира и дети имели большое преимущество перед заключенными. Они работали, как вольные. Нюся всю жизнь вспоминала, как женщины брали лямки брички с бочкой воды и тянули ее вместо лошадей на поле, чтобы те, кто там работают, могли пить. На поле также пахали без помощи лошадей. Перед глазами Нюси часто вставали хрупкие женщины с лямкой на плечах, их напряженно вытянутые тонкие шеи. Позже, когда ее дети учились в школе, она увидела в их учебниках картину «Бурлаки на Волге» и грустно сказала:
- Я много раз видела такую картину в Акмолинске, только там были запряжены женщины…
Если ломался трактор, плуги тащили женщины, едва переставляя запыленные ноги. Их дети были рядом с матерями, они тихонько шли, держась за одежду. Когда трактор работал, женщины чувствовали себя счастливыми, хотя должны были идти вслед за ним сеять в борозды пшеницу. За сеятелями шли те, кто засыпал зерна землей граблями или просто ногами. Но самое главное – женщинам не приходилось тащить плуг или борону самим.
Глава 11
Кузьме сообщили, что скоро его срок подойдет к концу, но вернуться в Ставрополье он не сможет - ему разрешат жить только на вольном поселении рядом с тюрьмой. Однако это не омрачало радости от скорого освобождения.
Кузьма всегда молился о своих родителях, мечтал, чтобы они, так же, как и он, встретились с Богом. Однажды он получил письмо, из которого узнал, что Бог ответил на его молитвы – родители примирились с Господом. Радости сына не было предела. При встрече Федот расскажет ему о том, как это произошло.
После того, как Кузьму посадили, Федот постоянно думал о новой вере своего сына, об изменениях, которые произошли в его жизни. Он смотрел на свою сноху и понимал, что у нее есть какие-то отношения с Богом, которых не было в его жизни. Однажды он все-таки решил посетить собрание евангельской церкви.
Для себя самого и для соседей он оправдывал этот поступок тем, что должен узнать, куда же попал его сын. На собрании Федот молча слушал и так же молча ушел. Однако в следующее воскресенье он вернулся. Всю неделю много думал, попробовал молиться Богу своими словами, как слышал на собрании, которое посетил. Он задавал Господу вопросы о себе, о своей вере и жизни. На душе было неспокойно. Федота тревожило его существование под маской церковного благочестия и службы в церкви. Он знал все свои грехи, знал Закон Божий, Его заповеди, и понимал, как далек от благочестия.
«Как же так? – тревожно думал мужчина. – Я всю жизнь читал молитвы, служил в церкви, но моя вера не давала мне сил не грешить. А Кузьма только начал ходить в эту секту, а жизнь его полностью стала другой. Изменилась и Ирина. Может, есть в их вере сила против греха? Я хотел бы иметь эту силу».
Жажда обрести силу для перемен привела Федота и его жену на очередное собрание. Вскоре Ксения покаялась и примирилась с Богом. Женщина сильно изменилась: теперь улыбка почти не сходила с ее лица, она стала жизнерадостной и доброй. Ксения и прежде была доброжелательной, но сейчас она просто светилась, это было заметно всем, кто ее знал.
- Что же там эти сектанты делают? – недоумевали соседи. – Гипнотизируют их, что ли? Гляди, как Ксенька сияет, точно влюбилась в первый раз на старости лет!
Федот и сам видел перемены в жене и по-доброму завидовал ей. Он тоже хотел сбросить всю тяжесть вины греха, которая угнетала его. Только как это сделать, он не знал. Говорить об этом с женой было немного боязно, ведь это значило открыться ей, показать слабину. Да, сейчас она стала мягкой и чуткой, но кто знает, как отреагирует, когда узнает о тайной жизни мужа.
Размышления над проповедями, услышанными в церкви, которую теперь они постоянно посещали, привели Федота к твердому убеждению: вера дает духовную жизнь человеку, а не литургия. Вскоре он искренне обратился к Богу и решил вместе с Ксенией принять крещение по евангелию, по-библейски. Это был огромный праздник для их семьи! Все соседи заметили, что Федот изменился, стал улыбчивее и добрей.
***
Ввиду того, что срок Кузьмы подходил к концу, и у него не было нарушений, он мог видеться с семьей, которая жила с вольными поселенцами. А иногда совпадало так, что они даже работали вместе.
В один из дней Нюсе пришлось поехать вместе с отцом на поле. Она была счастлива провести время с папой. К обеду солнце начало припекать, а вода в кабине трактора закончилась. Нюся начала плакать:
- Пап! Я пить хочу! Мне жарко!
- Смотри, – показал отец на точку на горизонте, – там стоит бочка с водой. Мы должны доехать до нее. Посмотри на деток сзади. Они идут рядом с мамами и не плачут. Им тоже хочется пить. Мы все попьем, когда доедем до бочки.
Нюся решила потерпеть. Но трактор ехал очень медленно, солнце припекало, и ей все труднее было терпеть. Ведь ей было только семь лет. Но вдруг у девочки словно глаза открылись.
«Мне целых семь лет! – подумала она. – Я еду с папой на тракторе, а не иду по пахоте. А дети, которые идут там, намного младше меня. Вон идет Толя, ему только три года, и он молчит, не плачет! Так жалко, что конвой не даст всем детям посидеть в кабине в тракторе! Конечно, если всех посадить, тогда папа не смог бы работать… Но все равно так жалко, что они даже по очереди не могут здесь поехать, чтобы отдохнуть…»
Когда, наконец, сеятели добрались до бочки с водой, солнце уже склонилось к закату. Вот и кончился тяжелый рабочий день. Анюта первая добежала до бочки с водой, заглянула внутрь и увидела плавающих в воде червей.
- Фу! Вода вонючая, там червяки! – закричала Нюся. – Я не буду такую воду пить!
Одна из подошедших женщин молча сняла с себя платок и натянула над котелком. Другая вылила воду, процедив ее через платок, и все стали пить. Нюся так и не смогла выпить этой воды, ведь запах убрать было невозможно. Остальные женщины и дети с жадностью пили эту воду. Они уже не могли ждать до барака, куда им предстояло добираться еще не менее часа.
Кузьма сел в трактор и оставил сеятелей и конвоиров позади. Он мог и должен был теперь ехать в зону, чтобы поставить на место трактор и проверить его для завтрашнего рабочего дня. Анюта ехала с отцом и некоторое время молчала, потом заплакала, отвернувшись к окну. Она молилась и первый раз в своей жизни просила прощения у Бога: «Господи, прости меня! Я жаловалась и плакала, папе мешала работать, а сама ехала, просто сидела с папой в тракторе! А эти тетеньки так тяжело работали и не роптали. А дети всю дорогу шли ногами и не плакали… Прости меня за все!»
Через много лет Нюся вспоминала свою молитву и говорила, что именно эта молитва была ее первым покаянием.
Вернувшись с поля, женщины падали на нары и засыпали. Многие болели, дети часто плакали по ночам. Иногда здесь же в бараке женщины рожали. Роженицам давали только два дня после родов, потом они должны были выходить на работу. Молодым матерям только немного облегчали работу. Они должны были готовить зерно к посеву. Груднички оставались в бараке под присмотром нянек, которые нередко обращались с ними грубо, били их. Для вольнопоселенцев условия были немного лучше, но работать они должны были почти как зеки.
Если дети плакали ночью, изможденные женщины ругались, поэтому матери нередко выходили со своими малышами из барака, чтобы малыши не мешали спать остальным. Однажды ночью Нюся проснулась и увидела, что мамы и Миши нет рядом. Она встала и потихоньку вышла из барака. Мама ходила по полю и успокаивала плачущего Мишу.
- Тише, тише… - приговаривала она. – Спи спокойно. А то тетеньки будут ругаться, что ты шумишь! Они целый день работали, и завтра будут работать, им спать нужно сейчас!
Все заключенные знали, что такое голод, который заставлял людей терять человеческий облик. По городу ходили слухи, что были люди, которые находили одиночек, убивали их и продавали человеческое мясо на рынке. Каверины не отпускали своих детей одних никуда. Женщины в бараке всегда помогали друг другу присматривать за детьми, потому что охотников за человечиной боялись все.
Однажды вечером Кузьма пришел счастливый.
- Ир, ты представляешь, к нам перевели одного брата! Его зовут Роман. Я сразу понял, что он наш!
- Папа, а у тебя много братьев? – поинтересовалась Нюся.
- Да, дочка, много, очень много. Только это братья по нашей вере в Иисуса.
- А как ты познакомился с ним? – спросила Ира.
- Просто подошел и сказал: «Приветствую, брат!». А он сразу обрадовался и мы обнялись. Зеки так и не поняли, что мы не родня! Теперь у меня есть, с кем на работе и в лагере поговорить о Боге, помолиться и Библию почитать! – радовался Кузьма.
- Слава Богу, что Он тебе поддержку прислал! И тому брату тоже легче будет, что он в новом лагере не один… - откликнулась Ира.
- Только бы Ульянов не узнал, что он наш… - вздохнул Кузьма. – А то сгноит Романа.
Начальника охраны в лагере звали Владимир, и он гордился тем, что носит имя вождя пролетариата. Зеки прозвали его Ульяновым. Он люто ненавидел всех верующих, особенно баптистов, которые всегда не стесняясь говорили о своей вере. Нередко он отнимал у них паек, обрекая этим на голодную смерть. Охранники не понимали начальника и порой спрашивали у Владимира:
- Что они сделали тебе? Нормальные люди, порядочные, работящие. Что ты их так ненавидишь?
- Это враги народа! – резко и без объяснений отвечал Ульянов. - Была б моя воля, перестрелял бы всех сразу!
О том, что Кузьма верующий, Владимир тоже знал, но относился к нему нормально, скрывая свою ненависть, потому что Кузьма был незаменим в лагере.
В один из дней в гараж к Кузьме забежал посыльный.
- Тебя Ульянов вызывает, срочно! Сказал бегом!
Кузьма побежал в здание руководства. Как только Владимир увидел его, закричал:
- Быстро заводи машину!
- А что случилось? – поинтересовался Кузьма.
- Не твое дело! Бегом заводи!
Кузьма побежал в гараж, завел машину. Один из заключенных забежал к нему в гараж.
- Ты не знаешь, что случилось? – спросил у него Кузьма.
- Несколько заключенных сбежали, они оружие у охраны украли. Будь осторожен! – ответил товарищ.
- Понятно, – отозвался Кузьма, – машина холодная, надо прогреть…
- Да, машину надо прогреть, – улыбнувшись, ответил заключенный, – только осторожнее, не слишком долго. Можно под пулю ульяновскую загреметь…
В гараж забежали два охранника, скоро подоспел Ульянов.
- Гони! – приказал он.
Кузьма ехал по степи на своей полуторке, пыль вилась за кузовом, но Владимир все чаще кричал.
- Быстрее! Я сказал быстрее! – затем он направил дуло пистолета на Кузьму, – если не поедешь быстрее, я тебя пристрелю!
- Я и так педаль вжал в пол, – ответил Кузьма. – Машина не может ехать быстрее!
Все это время Кузьма ехал и молился за сбежавших заключенных.
«Наверное, они такие же, как и я, которые сидят ни за что! – думал он. – Господи, если возможно, пусть они смогут убежать. Но конечно, да будет воля Твоя!»
Вскоре полуторка подъехала к логу, дальше ехать было невозможно.
Охранники вместе с начальником выскочили из машины. В логу, в камышах видна была свежая протоптанная тропа.
- Они туда ушли! – крикнул Владимир и побежал вперед. Вдруг из камышей раздался выстрел, Владимир споткнулся и упал, раненый в ногу. Охранники несколько раз выстрелили в камыши, но патронов было немного. Рисковать своей жизнью они не хотели даже для спасения своего начальника. Кузьма смотрел на все это. Он не должен был ввязываться в погоню, ведь он простой водитель.
«Собаке собачья смерть… - с облегчением подумал Кузьма, глядя, как брошенный подчиненными начальник корчится от боли, - ты оставлял людей умирать от голода, теперь сам умрешь от потери крови… Хорошо, что заключенным удалось от него сбежать!»
Но вдруг в памяти всплыли строки из Библии: «Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его»[11].
Борьба в душе Кузьмы была сильной, но не долгой. Он спустился в лог, разорвал свою рубаху и перевязал рану Владимира. Затем с большим трудом вытащил его к машине и погрузил. Начальник был рослым и крупным мужчиной, поэтому истощенный Кузьма едва смог дотащить его. Когда он завел двигатель машины, из камышей, запыхавшись, вышли охранники.
- К сожалению, ушли, - пожаловался один.
- Да, не догнать, патронов больше нет, - добавил другой. – Теперь нужно ехать в санчасть, спасать жизнь раненого.
На обратном пути Кузьме пришлось спешить не меньше. Конечно, он не возражал бы, если бы Ульянов не дожил до санчасти, только не мог взять на себя ответственность за его смерть. Вскоре они приехали, врач обработал и перевязал рану, а через несколько дней мужчина уже мог сидеть.
Спустя некоторое время Владимир вызвал Кузьму и приказал:
- Поедешь за моей женой и отвезешь ее в город.
Кузьма в душе восторжествовал. Он рад был съездить в город - хоть какое-то разнообразие.
По дороге мужчина был весел. Он не имел права разговаривать с пассажирами, но сам не заметил, как стал потихоньку насвистывать знакомую христианскую песню «Золотые крылья веры». И вдруг он не поверил своим ушам – жена Владимира стала подпевать ему припев со словами:
«…Золотые крылья веры,
Боже, Сам Ты укрепи.
Чтоб несли меня в пределы
В край завещанной страны».
Затем женщина повернулась к Кузьме и спросила:
- Вы верующий?
- Да, – коротко ответил он.
- Я тоже христианка и сейчас еду на собрание. Может, пойдете со мной?
- Я не знаю… - Кузьма растерялся и даже испугался.
Что если это подвох, провокация?! Если сейчас он поедет с этой женщиной, то ему могут дать еще один срок и перевести в другой лагерь, тогда даже тот маленький мир, который он создал вокруг себя, может разрушиться.
- Брат Кузьма, я понимаю твое переживание, – догадалась женщина. – Ты не волнуйся, мой муж знает, куда я поехала. Он ненавидит верующих потому, что я уверовала. Но он очень любит меня и поэтому сам иногда отпускает на собрание.
Кузьма боялся поверить, что это правда! Но Люба, жена Владимира, действительно объяснила, как доехать до собрания. Верующие на каждое общение собирались в разных домах, чтобы власти не арестовали всех. Кузьма с Любой побыли на собрании, потом он повез ее домой. На обратном пути Люба рассказывала о своем муже.
- После ранения Володя, как всегда, начал ругать баптистов, как обычно кричал, что их всех перестрелять нужно, а я его спросила: «Ты говоришь, что всех их нужно перестрелять, но они тебе не сделали никакого зла. Как ты думаешь, если бы не этот Каверин, который тебя вытащил, ты бы выжил?» Володя подумал и недовольно ответил: «Скорее всего, нет…» Мне кажется, что Володя начинает переосмысливать свое отношение к верующим.
- Дал бы Бог! Потому что все мы уже давно получаем только половину пайка. Мы так устали голодать! А у меня здесь еще и жена с детьми… Мы молимся за Владимира, чтобы он покаялся. Может, тогда нам и нашим семьям жить чуть легче станет. Возможно, это и эгоистичная просьба, но Бог знает, как нам тяжело.
- Слава Богу, что вы молитесь о его покаянии, а не о смерти. Ведь Володя сделал вам всем столько зла, что я бы ничему не удивилась.
Кузьма отвез Любу домой, а сам вернулся в лагерь. Он был на седьмом небе от счастья! Это посещение собрания дало Кузьме столько радости и бодрости, что ему все казалось по плечу!
- Иринка! Ты представляешь, я на собрании был, – радостно шепнул Кузьма при встрече с женой. – После этого я как будто заново родился!
В бараке могли услышать, потому он говорил шепотом. Кузьма подробно рассказал жене все события этого дня, и они вместе поблагодарили Бога за радость, которую Он подарил ему.
- Только бы Бог изменил сердце этого вашего Ульянова, - мечтательно вздохнула Ирина, – может, и наш паек станет больше!
Следующий паек семья Кавериных получила в полном размере, так же, как и другие верующие. Поступок Кузьмы не остался без плода. Теперь семьи стали питаться немного лучше и благодарили за это Бога. Но радость Кавериных была не долгой: вскоре пришел приказ перевести Кузьму в другой лагерь.
Новый лагерь встретил Кавериных старыми проблемами – начальник отнимал большую часть пайка у заключенных. В этом лагере главный не делил зеков на верующих и атеистов – он недодавал пищу всем. Голод вновь подкашивал силы, отнимая волю к жизни. Тяжелая работа требовала полной отдачи, но сил не было, люди двигались медленно, как во сне. Длительный голод заставляет людей думать о еде чаще, чем обо всем остальном. Важные духовные истины перестают быть главными, только смиренное послушание Богу заставляет держать приоритеты неизменными. Многие люди начинали воровать, и никто из голодающих не мог осудить их за это. Кузьма молился, чтобы Бог дал ему и его семье сил остаться верным заповедям Божиим и не начать красть. Молился он также о помощи или возможности хоть сколько-то изменить ситуацию.
В один из дней в лагере началась суматоха. Заключенных заставили наводить порядок на территории зоны, начальство суетилось. Кузьма попытался узнать причину происходящего.
- Проверка из Москвы. Сам министр приезжает, – ответил один из охранников.
Кузьма вернулся в барак и вечером нашел у друзей бумагу и карандаш. Он оказался единственным, кто умел писать, и поэтому каждый хотел ему помочь.
- Я постараюсь передать записку министру, – пообещал Кузьма. – Может, тогда он наведет здесь порядок.
Все зеки переживали, ведь каждый мечтал только об одном – добыть хотя бы еще немного хлеба! Кузьма написал о том, что происходит в лагере, а на следующий день искал возможности передать записку лично проверяющему. Но «случайно» оказаться рядом с министром было очень сложно.
Бог дал такую возможность, и Кузьма смог передать записку. Проверяющий навел порядок в лагере, снял тех, кто воровал еду у заключенных, и с тех пор им стало жить легче – паек выдавали полностью.
Шел 1934 год. Наступил долгожданный день, - пятилетний срок заключения Кузьмы закончился. Каверины должны были остаться жить на вольном поселении в очень сложных условиях.
Кузьме разрешили построить землянку на две семьи. Двое взрослых и двое детей поселились с одной стороны на шести квадратных метрах, а с другой стороны был еще один вход в землянку, где жила другая верующая семья. Из фанеры сделали перегородку между двумя «квартирами».
Ирина носила под сердцем еще одного ребенка. Когда ее живот заметно округлился, Нюся стала думать, что мама много ест всего вкусного, пока дети не видят. Весной пришло время родить. Это было 1 мая 1934 года. Маленький Миша уснул, а Нюся не спалось, хотя ей настрого приказали спать. Девочка находилась за занавеской, и когда отец принес таз с горячей водой, потихоньку повернулась на бок и стала подсматривать в щелочку. Ее мама стонала и плакала, а папа сидел рядом и уговаривал потерпеть. Это продолжалось долго, и Нюся не заметила, когда уснула. Кузьма сам принял роды у жены. Когда девочка проснулась утром, родители сказали, что нашли в камышах еще одну дочку и назвали ее Верой.