ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленные и достигли возраста 18 лет.
Прямо в душу
Его движения точны и многократно отрепетированы. Мой мужчина знает, как доставить удовольствие нам обоим. Он сжимает моё плечо, и я знаю, что скоро он дойдёт до пика. Изящные пальцы разжимаются и сжимаются с новой силой. Мне не больно, но этого достаточно для того, чтобы мои руки проскользили по его обнажённой спине и сжали упругие ягодицы, еще плотнее прижимая к себе его разгоряченное тело. Он выгибается дугой, ему это нравится. В благодарность он входит в меня под особым углом, от чего я сама прогибаюсь и, выкрикивая его имя, достигаю оргазма. Мой любовник замирает на мгновение, давая мне возможность насладиться удовольствием, которое дарят нам наши тела и наша любовь. Мой оргазм уносит меня куда-то далеко. Я плыву средь облаков, нет, я сама лежу на облаке и плавно парю. С небес меня спускает протяжное рычание возле уха и глубокие толчки во мне, которые посылают приятные разряды по расслабленному после оргазма телу. Ещё один толчок, и я протяжно стону, потому что, о Мерлин, это так приятно! Ещё один выпад, и я слышу рык и чувствую, как горячее семя заполняет меня. Я с замиранием сердца прислушиваюсь к тишине и молю Бога, чтобы никто её не нарушил. Но моя безмолвная мольба всего лишь пустые слова, поскольку я слышу прорезающий тишину шёпот.
Знакомые слова на латыни и ещё на каком-то языке стали столь ненавистными, что я сама уже выучила их наизусть.
— Сoncipiendo infantem non futurum guardar llavors mulier puero deo spare frо, — слышу я возле самого уха и в миг ощущаю себя пустой, растоптанной. Отворачиваюсь от любимых губ и еле сдерживаю слёзы, чуть ли не отталкиваю его от себя. Но он, будто и не замечает, гладит меня по голове, покрывает невесомыми поцелуями моё лицо, ранее сжатое плечо и шепчет на ухо слова, за которые я ему всё прощаю. Абсолютно всё.
— Я люблю тебя, люблю, люблю, моя маленькая… моя любимая, люблю...
Закрепив последний, сладкий поцелуй, он ложится рядом и обнимает. Да так крепко, будто боится, что я куда-нибудь сбегу. Глупенький! Куда же я уйду без смысла моей жизни?.. Но из головы всё никак не выходят его судьбоносные слова.
— Северус... зачем ты? Ты ведь обещал подумать, — шепчу я тихо, но я уверена, что он прекрасно слышит.
— А я и подумал. Нет. — Его слова вырезают моё сердце и сжигают на жертвенном огне.
— Сев...
— Гермиона, давай утром поговорим, — сонно шепчет он, уткнувшись в мои волосы.
И я киваю, прекрасно понимая, что завтра будет то же самое, что и неделю назад. Но я всё равно буду стараться пробиваться сквозь твой лед, любимый.
Но это будет завтра, а сегодня я крепче сжимаю руку, которая обнимает меня за живот и шепчу:
— Люблю тебя, Северус.
— Люблю, — мурчит он, и я, улыбаясь, закрываю глаза.
Чужой подарок
Мы, как всегда, проспали... Но существует странная закономерность. Мы просыпаем с ним вдвоём, а опаздываю всегда я.
Северус сидит в кресле уже полностью при параде и попивает свой утренний кофе, наблюдая за тем, как я хаотично одеваюсь, немного крашусь и пытаюсь привести эти треклятые волосы в порядок.
Он усмехается и поторапливает меня. В течение десяти минут за нами должен прийти Гарри, и мы вместе должны отправиться на слушание в Министерство. Кое-как усмирив свои кудри, собрав их по бокам и заколов на затылке, я поправляю платье и задумываюсь о том, подходит ли оно мне.
Севесус подкрадывается сзади и обнимает меня, прижав к себе.
— Ты очень красивая, Гермиона. Успокойся и выпей кофе. Проснёшься, — мягко шепчет он, зарывая свой длинный нос в мою копну.
Я откидываю голову ему на плечо и улыбаюсь нашему отражению в зеркале.
— Северус, я хочу ребёнка, — говорю, смотря на его реакцию.
— А я хочу свою лабораторию прямо в Аптеке, — мурчит он, улыбнувшись.
— Северус, я серьёзно, — надоели его глупые шутки.
— Я тоже, — он смотрит в мои глаза через зеркало.
Я знаю, что если сейчас я закачу истерику со слезами и криками, то ничего не добьюсь. Уже проходили. Прибегаю к другому методу. Разворачиваюсь лицом к нему в кольце его рук и крепко обнимаю, глажу по голове, плечам, закрыв глаза, целую щёки, губы.
— Северус, прошу, я тебя умоляю, любимый. Один ребёночек... прошу, Северус! Я так этого хочу, любимый, милый, родной, Северус...
— Гермиона, — тихо, но я слышу сквозь свой лепет.
— Любимый, прошу, — слёзы текут по щекам, но никто этого не замечает, — Северус, любимый, ты его даже не заметишь, прошу.
Чувствую, как он находит мои руки, сжимает и отодвигает от себя, отстраняясь.
— Хочешь ребёнка? Можешь заводить его с другим мужчиной. Я на ЭТО смотреть не собираюсь. И мешать я вам не стану. Наложу на себя Обливиейт и исчезну, — каждое слово он произносит чётко и внятно, после разворачивается и направляется к двери.
А я так и остаюсь стоять с открытым ртом и всё никак не могу поверить в его слова. Самый большой ужас я испытываю от осознания слова Обливиейт. Если он действительно это сделает, то я умру от боли и нетерпения, вновь восстанавливая наши отношения. В голове пронеслись воспоминания двухгодовой давности. После трёхлетних отношений я бросила Рона. Направляясь в бар, чтобы хорошенько набраться, я случайно встретила профессора Снейпа. А мне как раз была необходима компания. После долгих уговоров он согласился пропустить по стаканчику. В этот вечер я так напилась, что утром удивлённо обнаружила, что нахожусь в спальне своего профессора. Разумеется, одетая. В тот момент, когда ближе к обеду зельевар начал читать мне морали и самым наглым образом ругать за то, что я напилась до беспамятства с малознакомым человеком (это он про себя), я поняла, что моё отношение к этому мужчине коренным образом изменилось.
Пытаясь загладить испорченное впечатление о себе, я целый месяц его доставала: то звала на ужин или обед, то сама появлялась у него дома с готовой пиццей. К концу этого самого месяца я неожиданно для себя поняла, что люблю этого холодного и недоступного мужчину. Снейп, конечно же, скрывал всевозможные зарождающиеся чувства ко мне. Но со временем у него это стало плохо получаться, поскольку я всё чаще ловила на себе его то изучающий, то страстно-обжигающий взгляд. У нас ушло полгода, чтобы построить наши отношения: доверие, понимание, уважение, любовь. Первые прикосновения, объятия, поцелуй. Наш первый секс, к которому мы приступили: я с долгожданным вожделением, он с дрожью в коленях и покусанными губами. Такой боязливый, такой трепетный, и всё ещё считающий, что недостоин меня и любви, которую я дарю ему.
У нас всё получилось. И всё было прекрасно до того дня, когда я, смотря на новорожденного ребёнка Гарри и Джинни, поняла, что тоже хочу малыша. Хочу от Северуса. Но, к сожалению, мой любимый отреагировал на это отрицательно. И доказывает свою категоричность каждый раз, когда мы занимаемся любовью, шепча противозачаточное заклятие мне прямо в душу. И вот сейчас, Северус направляется к двери и, я знаю, что он уйдёт, если...
— Северус, — мой голос охрип от избытка эмоций, и моё любимое имя прозвучало с надрывом и хрипом. Он замирает у двери, и я замечаю, как облегчённо опустились его плечи, хотя это могло мне и показаться.
Я в одно мгновение пересекаю комнату и, уткнувшись лицом между лопаток, обнимаю.
— Мне никто, кроме тебя, не нужен, Северус... Только не уходи... — шепчу я не замечая слёз, которые рассекают мои щёки.
Он опускает голову и гладит мои руки, разворачивается и заключает меня в стальных объятьях.
— Только не уходи, прошу... люблю... больше жизни... Мне никто не нужен... слышишь? Люблю...
— Тише, тише, всё хорошо. Прости меня, Гермиона, любимая, — шепчет, гладя по голове, целуя волосы, лоб.
— Ты, наверное, думаешь, что я полюблю ребёнка больше тебя, но это глупости. Я всегда буду любить тебя сильнее.
— Нет, не из-за этого, — мягко шепчет, вытирая слёзы.
— Почему же тогда? Ты их просто не любишь из-за того, что они тебе надоедали на работе в школе? — с надеждой выведать тайну его нежелания выпытываю я.
— Нет, маленькая, нет. Я просто не хочу… не могу позволить... не сумею... — я вижу, как он напряжен, как подбирает слова, но ничего не получается...
— Северус, ну скажи, почему?
— Гермиона, — он облегчённо вздыхает, поскольку в дверь постучали. Я шмыгаю носом.
— Северус, ты снова отключил камин? Ты ведь знаешь, что Гарри...
— Я камин не отключал, — перебивает он.
Северус отпускает меня, и я направляюсь к двери, чтобы узнать, кто нас потревожил.
Открыв дверь, я никого за ней не обнаруживаю. Странно. Когда я уже собиралась закрыть дверь, то услышала непонятные звуки, доносившиеся откуда-то снизу.
— Это ещё что такое? — удивлённо воскликнула я. Подняв небольшую плетеную корзинку, стоявшую на пороге, я отодвигаю уголок лёгкого одеяла, желая узнать, что внутри.
Моё подсознание или, скорее, моя интуиция уже знает что там, но мозгу и сознанию нужно подтверждение в форме зрительной фиксации.
— Мать твою! — шипит Северус над моим ухом, когда, заглянув через моё плечо, узрел ребёнка на моих руках.
— Северус, нельзя ругаться при детях! — возмущаюсь я, оборачиваясь.
— Какая разница? Он всё равно ничего не понимает, — ворчит он и мы замираем, смотря друг другу в глаза.
— Сдадим его в детдом или в Аврорат! — заявляет он.
— Что? Нет! Его кто-то оставил возле нашего дома не случайно!
— Конечно! Кто-то хочет, чтобы мы сошли с ума, — но тут же добавляет, не забыв всунуть свой сарказм: - Ах, ну да! С ума сойду только я!
— Северус, не придумывай! — возмущаюсь я, начиная злиться. — Ребёнка оставили под нашей дверью, и отдавать его нельзя, вдруг мать или отец передумают! Придут за малышом и что? Где он? Ищи его по приютам и Министерствам! Ребёнок останется у нас до выяснения всех обстоятельств! — заявляю я и замираю, заметив как Северус сжал кулаки и сделал шаг в мою сторону.
— Гермиона! — прорычал Снейп и ей богу, я испугалась его в этот момент. Для безопасности опустила корзинку с подарком на пол.
Но сдаваться я не собираюсь. Ребёнок должен хоть ненадолго остаться у нас, возле меня и Северуса. Может, тогда его сердце растает.
— Северус, ребёнок... — мою речь прервал Гарри, который вышел из камина.
— Гермиона, профессор, добрый день! — улыбаясь, поздоровался Поттер, но моментально стал серьёзным, когда увидел лица хозяев дома.
— Ух ты ж! Кто вам такой подарок сделал?! — воскликнул гриффиндорец, заметив корзинку с младенцем под наряженной ёлкой в нашей гостиной.
— У-ти какой красавчик, — Гарри в следующее мгновение уже качал малыша на руках.
— Нам его подбросили, — объясняю я, вздохнув.
— Но мы подбросим его вам, мистер Поттер, — добавил Северус, рухнув в кресло.
— Спасибо, конечно же. Я бы от такого чуда не отказался бы, — гриффиндорец провёл пальцами по головке ребёнка, —, но моей Джинни с Джеймсом немного сложновато, боюсь, что с двумя младенцами она не справится. Только не отдавайте его никуда, вдруг родители передумают и придут за ребёнком! Такое часто случается.
Я улыбнулась, ощущая необъятное чувство благодарности к своему другу.
— О! Кажется, он вам сюрприз приготовил, — улыбнулся Гарри, принюхавшись к младенцу. — У него есть запасные пелёнки? О, вижу, что нет, — протянул он, заглянув в корзинку. — Давайте так, пока мы будем в Министерстве, я отдам малыша Джинни, а после- снова верну, — заявил Гарри и, не дожидаясь нашего согласия, исчез в камине.
Я, сделав глубокий вдох, опускаюсь на пол возле кресла, в котором сидит мой вредный возлюбленный.
— Северус, ты не хочешь своих детей, так пусть у нас побудет чужой, — уговариваю я, взяв его за руку.
— Знаешь, сколько мороки от младенцев? Думаешь, ты справишься? — интересуется он, внимательно смотря на меня.
— Я хочу попробовать, — отвечаю я, чувствуя себя неловко под его взглядом.
— Может, мне надоест, и я не захочу заводить своего ребёнка, — предоставляю ему убедительный аргумент. Он молчит, и я замечаю, как он задумывается, сощурив глаза.
— Хорошо. Но до выяснения обстоятельств. Если за ним придут его непутёвые родители, мы отдадим его.
— Конечно! — я стараюсь не показывать тот ураган эмоций, который сейчас разразился в моей душе.
— Спасибо, любимый, — благодарю я и улыбаюсь.
Северус склоняется и, приобняв меня за талию, усаживает к себе на колени, прижимает к груди, гладит по голове. А я закрываю глаза и испытываю чувство благодарности тем непутёвым родителям, которые оставили ребенка под нашей дверью и, конечно же, Северусу.
Вечерние размышления
Через пару минут в нашем доме появляется Гарри, и мы все вместе исчезаем в пламени камина. После войны были предоставлены доказательства «тёмной» жизни Малфоя-старшего, после чего он был отправлен в Азкабан на пять лет с возможностью повторного рассмотрения его дела. Пять лет прошли, и теперь Северус хочет добиться освобождения старого друга.
Хоть я и сидела в зале суда, но мои мысли были заняты тем малышом, который на некоторое время станет мне родным. После трёхчасового судебного процесса Люциус Малфой всё-таки вышел на свободу. Северус, убедив меня, что вернётся поздно, исчез с аристократом праздновать, оставив меня на попечительство Поттеру.
Честно сказать, я была не против.
Мы с малышом до самого вечера просидели в гостях у Поттеров. Джинни с огромным удовольствием провела для меня курс молодой мамочки: показала, как нужно правильно пеленать ребёнка, как готовить молочко и рассказала о многих других тонкостях. После Гарри помог доставить домой пеленки и питание, которым любезно поделилась Джинни и малыш Джеймс.
Да, день выдался изрядно насыщенным и тяжёлым! К такому выводу я пришла когда, обложив подушками края кровати, мы с малышом улеглись на середине. Знаю, что глупо так делать, потому что он ещё слишком маленький, чтобы отползти или скатиться с кровати, но так хочется его уберечь, обезопасить.
Вот он — ребёночек! Такой маленький, такой беззащитный, он требует внимания и заботы, любви и нежности.
— Я бы так хотела, чтобы ты был моим... нашим, — тяжко вздохнув, шепчу я, на что мой пупсик хмурит бровки. И я улыбаюсь, потому что так он немного похож на Северуса.
— Малыш, ты не думай, что тебя бросили. Твои мама и папа очень любят тебя. Наверное, им пришлось так поступить. Возможно, они скоро придут за тобой. Ну, а пока, я немного побуду твоей мамой. Хорошо, малыш? — Северус был неправ, когда говорил, что он ничего не понимает.
Всё он понимает! Неспроста ведь он так улыбается. Он не против, он только за. И я надеюсь, что Северус тоже в скором времени будет не против завести своего ребёночка. Ведь я так этого хочу! С появлением моего малыша я стану самой счастливой на свете. Нет, я не хочу сказать, что я несчастлива с Северусом, с моим любимым я испытываю женское счастье, но я так же хочу испытать счастье материнства. Хочу, чтобы в моём животе в унисон моему сердцу билось сердечко моего ребёночка. Хочу чувствовать, как он развивается во мне и видеть, как он растёт, когда появится на свет. Хочу просыпаться по ночам, чтобы покачать его кроватку, если у него будет неспокойный сон. Хочу целовать его крохотные пальчики и вдыхать необыкновенный аромат на его темечке. Младенцы так неповторимо пахнут. Хочу держать его за ручки, когда он начнёт делать первые шаги. Хочу засыпать рядом с ним, поглаживая по животику и желать сладеньких снов своему сыночку. Как же я хочу ребенка! И ещё я очень хочу, чтобы Северус это понял и позволил свершиться этому чуду!
— Сладких снов, малыш! Пусть ангелы тебя охраняют, — тихо шепчу я, поглаживая пузо чужого счастья.
Гость
Меня разбудили назойливые первые лучи солнца, которые пробивались сквозь не закрытые окна. Теперь я понимаю Северуса, когда он настаивал на тёмных шторах.
Морща нос и поглаживая затёкшую от чего-то шею, я оглядываю постель в поисках мужа, но его нет. Малыш, отчаянно будивший меня несколько раз тёмной ночью, сейчас мирно посапывает, видя пятый сон.
Мои волнения по поводу того, что я могу не проснуться, если малыш заплачет ночью, испарились, поскольку я просыпалась как только он начинал хныкать. И ещё я боялась во сне забыться, что рядом ребёнок и разлечься на всю кровать, но моя затёкшая шея свидетельствовала о том, что я спала поодаль от малыша, забравшись на саморучно расставленные по краям подушки.
В общем, не ночка, а кошмар.
И коль уже проснулась, как назло вновь не уснёшь. Что ли кофе пойти попить? Может, где и Северуса отыщу. Как они так вчера? Не разгромили ли Дырявый Котёл?
Надев тапочки, я шурую к двери, закатывая рукава рубашки Северуса, в которой я сплю.
Я, конечно же, сплю не в одной и той же рубашке, я их меняю, на что мой муженек неустанно ворчит. И хоть он меня и обзывает воровкой, я вижу, как он добро ухмыляется, когда я, запутавшись, пытаюсь справиться с длинными рукавами. Ну и ручища ж у него!
С улыбкой на губах я прохожу по тёмному коридору, а гостиная меня встречает полумраком. Замечаю застеленный диван и кучку одежды на ковре.
— Северус, ты вернулся, мой хороший? — опускаюсь на колени на пол у изголовья дивана, запускаю руку под одеяло, нахожу голову и глажу моего чёрного ворона.
— Головушка болит? М-м? — интересуюсь я и вижу, как из-под одеяла высовывается рука и обнимает меня за талию, поглаживает бедро.
— Угу, — доносится снизу.
— Малфоя хоть домой доставил?
— Мг, — мурлычет мой муж в подушку и проводит рукой от бедра до коленей и обратно. В этот момент я замечаю, как под ногами моего любимого что-то пошевелилось и резко село. Сбросив одеяло на меня уставился взъерошенный, с лиловыми синяками под глазами и с разбитой губой Снейп.
— Северус?! — удивлённо вскидываю я.
— Гермиона?! — не менее удивлённо бросает он.
Рука, поглаживающая моё бедро, замерла.
Наверное, на мне, отразилась бессонная ночка, поскольку я не могу понять, кого это я гладила?
Любопытство победило шок и я, сбросив оцепенение, откидываю край одеяла и лицезрею помятую, но довольную физиономию.
— Малфой! — взвизгиваю я. Вижу, как этот самый упомянутый морщится, мой дорогой муж закрывает руками уши и, закатив глаза, откидывается на спину.
— Ой! — дёргается аристократ, потому что только что получил пинок от Северуса под свой не менее аристократичный зад.
— Люциус, не распускай руки!
О, руки! И я, опомнившись, вскакиваю на ноги и пытаюсь натянуть край рубашки ещё ниже.
— О, не стоит, — мурлычет Малфой, любуясь мной из-под одеяла, — у вас прелестные ножки! Ой! Ей богу, Сев, ну что ты прям... Ой!
Я бы засмеялась, наслаждаясь ситуацией и многострадальной задницей Малфоя, который получает пинки, если бы не один элемент одежды, который привлёк моё внимание.
Подцепив на палец, я поднимаю в воздух чёрные семейники, полностью обшитые красными сердечками и буквами М и Л.
— Северус! — удивлённо восклицаю я, уставившись то на одного, то на второго мужчину.
— Гермиона, я тебе сейчас всё объясню!
— Нет, я не хочу ничего слышать!
— А что тут объяснять? — невинно интересуется обладатель этих самых трусов, — я люблю спать нагишом. В Азкабане я не мог позволить себе расслабиться, но у друзей ведь могу? — свою речь Малфой заканчивает чуть ли не мурча. Потянувшись, он заложил руки под голову и, закрыв глаза, блаженно улыбнулся.
— Не можете, — буркнула я и опустила эти самые трусы Малфою на лицо и обратилась к Северусу:
— Будешь убирать постель — отправь белье на стирку!
Зайдя на кухню, ставлю на плиту турку. Вслед за мной, покачиваясь, забредают гуляки. На кухне светло и я могу хорошенько рассмотреть побои мужчин.
— Вы хоть не друг с другом дрались? — интересуюсь я, доставая лечебную мазь.
— Нет. Их было восьмеро, и мы их уложили, — гордо вскидывает Северус, но тут же шипит, поскольку я обрабатываю его ранку на губе.
— Тише, — шепчу я и дую на любимые губы.
После, приходит очередь синяков под глазами и немного счёсанной скулы.
— Восьмеро говоришь? А по вам можно сказать, что все сорок, — шучу я, на что мой муженёк морщится и надувает губы.
Проведя рукой по взлохмаченным волосам, замечаю, как он закрывает глаза и улыбается уголками губ.
Мысленно ругаюсь, ибо совсем забыла о присутствии Малфоя-старшего.
— Надеюсь, сами справитесь? — задаю риторический вопрос я и ставлю перед мужчиной мазь и зеркало.
— Святые угодники! — стонет аристократ, увидев себя в зеркале.
Рассечённая бровь, счёсанный подбородок и фингал под глазом.
Я отвлекаюсь от Малфоя и засыпаю во вскипевшую турку две ложки заварного кофе, дождавшись, пока, закипев, напиток поднимется, я разливаю чёрное удовольствие по кружкам.
— Сначала выпейте Антипохмельное зелье, — настаиваю я и опускаю перед мужчинами бутылочки с готовыми зельями.
— Она у тебя святая, — шепчет Люциус, припав губами к снадобью.
Я не успеваю обратить внимания на реакцию Северуса, поскольку отвлекаюсь на крик малыша.
— Ребёнок! — восклицаю я.
— Ребёнок?! — удивляется Малфой. — У вас есть дети, Северус?
— С вчерашнего дня есть, — слышу я, уходя из комнаты.
— Доброе утро, мой сладенький, — малыш прекратил свой рёв и удивлённо уставился на меня.
— Сухой, — констатирую я, заглянув в пелёнки. — Чего значит плачешь? Кушать хочешь? — спрашиваю я, и он хнычет, будто отвечает.
— Не плачь, сейчас будет завтрак, — взяв сокровище на руки, направляюсь на кухню.
— Что за непутёвые родители? — слышу я возмущения Люциуса. — Таких в Азкабан сажать нужно!
Замечаю, как Северус, хмыкнув, отпил свой кофе.
— Мы проснулись, — заявляю я и, поставив чайник на плиту, пытаюсь открыть бутылочку, чтобы засыпать туда сухого молока.
— Давайте я помогу, — слышу я возле уха, и ребёнок выскальзывает из моих рук и попадает в большие и, как мне кажется, тёплые руки Люциуса.
— Давно я не держал на руках младенцев, — с нежностью говорит он, садясь напротив Северуса за столом.
Всё ещё удивлённая действиями Малфоя, я спокойно готовлю молочко.
— Северус, а тебе вместо того, чтобы нянчить чужих детей, уже давно пора своих качать! — заявляет аристократ.
— Люц, — шипит мой любимый на друга.
— Не Люцкай! Дети — это радость! Ну... пока они не начнут делать гадости! — говорит мужчина, с нежностью смотря на малыша в его руках. — Вот помню Драко... вот такой же крошечный был, с большими серыми глазками и светлым чубчиком, — аристократ томно вздохнул, уйдя в воспоминания.
Я с нескрываемым удивлением разглядываю Малфоя-старшего. Надо же!
— Люциус, не желаете ли вы присоединиться к нам за ужином? — интересуюсь я.
Надежда на то, что Малфою, возможно, удастся уговорить Северуса, появилась в моей душе моментально и автоматически.
— Благодарю вас мисс... миссис Снейп, — усмехается он, мельком взглянув на мужа, — но сегодня я намерен провести день со своей семьёй.
Северус довольно хмыкает, и мне кажется, что он просёк мою идею. Ну да ладно!
— Иди ко мне малыш, — прижимаю радость к груди и направляюсь в гостиную. Расположившись в кресле у камина, принимаюсь за кормление.
— Ничего, как-нибудь уговорим нашего зельевара на новый эксперимент!
Рыбка в пруду
Пока я любовалась малышом даже и не заметила того, как он быстро испил приготовленное молоко.
— Вкусненько было, да? — интересуюсь я, на что мой кроха сладко причмокивает.
— Большое спасибо за гостеприимство, но пора и честь знать, — мурчит Малфой, появившись в гостиной с Северусом.
В этот момент я узнаю того Люциуса Малфоя, с которым я была знакома ещё в школьные годы. Высокий и стройный, длинные платиновые волосы, струящиеся по плечам, были приведены в порядок. Бледная кожа и уже не столь холодные, как казались в школе, серые стальные глаза
Поднимаюсь на ноги, прижимая свёрток к груди.
— Всегда рады, — улыбаюсь я. — Если только не так неожиданно, как сегодня утром, — усмехаюсь, посмотрев на хмыкнувшего мужа.
— Ахаха, признаюсь, я сам не ожидал такой встречи. Ну, всего доброго миссис Снейп, мистер Снейп, — ухмыляется аристократ и, отвесив поклон, исчезает в камине.
— Больше никогда не буду с ним пить! — зарекается мой муж, поглаживая себя по области солнечного сплетения. — Мой желудок и печень этого не выдержат, — жалуется он.
— Ну, твой друг, ты и терпи! Тем более не каждый день он из Азкабана выходит, — улыбаюсь я, на что Сев тяжко вздыхает и согласно кивает.
— О, подержи! — восклицаю я и пока он не успел опомниться, вручаю ему в руки ребёнка и исчезаю в спальне.
Вернувшись с полотенцем и пелёнками, я зову Северуса за собой на кухню.
— И что ты собираешься с ним делать? — интересуется он, держа малыша на вытянутых руках и с опаской посматривая на него.
— Мы его будем купать, — информирую я.
— Мы?
— Да, мы. Это сложный процесс и мне нужна будет твоя помощь.
Северус поджимает губы, но молчит.
Я, с помощью волшебной палочки, трансфигурирую самую большую миску в ванночку. Ставлю на стол. Рядом расстилаю одеяльце. Забираю у Северуса малыша и, положив его на стол, начинаю раздевать, давая указания мужу:
— Набери тёплую воду в вон то ведёрце. Из вон того шкафчика достань ковшик. Молодец. Теперь держи! — вновь вручаю ему ребёнка.
— Почему я? — обречённо спрашивает он. Вот неугомонный!
— Держи. Я буду мыть.
Подтягиваю миску под малыша и берусь за ковшик. Черпаю воду и осторожно поливаю ребёнка, внимательно наблюдая за его реакцией. Улыбаюсь, поскольку кроха активно задёргал ручками и ножками.
— Не дёргайся, паразит! — мой мужчина не заставил себя ждать.
— Северус! — укоряю я и, не дождавшись ответа, обращаю своё внимание на ребёночка.
— Нравится, да? — намылив руки, поглаживаю пузико, мою ручки и ножки. — Водичка тёпленькая, солнышко? Нам нравится, да? — я прекрасно понимаю, что возможно он и не понимает толком моих речей, но то, как он реагирует на мои слова и действия заставляет меня умилиться. Стянув бровки и вытянув губки, он повествует нам о своём восторге. А ручками машет, будто намерен нырнуть в этой ванночке.
Ну, конечно же! Ты девять месяцев пробыл у мамы в животике, словно рыбка в пруду.
— Без одежды он ещё меньше, — прерывает мои размышления Северус. — Если бы он не кричал, его вообще можно было бы и не заметить, — размышляет вслух мой муж.
— Он кричит лишь тогда, когда ему что-то нужно, будь то поесть или поменять ползунки, — объясняю я. Может Северус не хочет ребенка, потому что не знает, как с ним справляться?
— Вот видишь, как он сейчас спокоен? — обращаю внимание мужа на кроху в его руках. — Ему сейчас хорошо. Ему нравится вода. Ему нравимся мы.
Набрав ковш, я ополаскиваю ребёнка.
— А разве нельзя было его просто под краном сполоснуть? — интересуется Северус, заставляя меня засмеяться.
— Он ведь не овощ, который можно сполоснуть под краном. Это маленький человечек, которому нужна ванная.
— Такой маленький, а столько потребностей! — удивляется Сев, и я снова улыбаюсь.
— Вот так вот! Как хорошо, да малыш? — укутав ребёнка в полотенце, прижимаю к себе.
— Пойдем, оденемся, золотой.
Уходя, слышу, как Северус наносит очищающее заклятие на кухню.
— Ну и чего мы хнычем, а? Сейчас всё будет хорошо, — вытерев и присыпав присыпкой, как показывала Джинни, пеленаю кроху.
— Ну, чего ты, маленький? Спать хочешь?
— Очень хочу! — протягивает Северус и разваливается на кровати, тут же морщась от громких звуков.
— Ну и чего он сейчас хочет? — интересуется мой зельевар, уткнувшись в подушку.
— Понятия не имею...
— Ммм, Гермиона, — стонет Северус, закрывая руками уши.
— Хорошо. Спи, дорогой. А мы пойдём в гостиную.
Закрыв за собой дверь, ставлю на нее чары. Видимо, ночка действительно была тяжелой.
Когда больно
— Ну, ну, успокойся, — качаю на руках ребёнка я, но всё бесполезно.
Моё внимание привлекает заискрившийся камин и лицо, появившееся в угольках, которое явно не вписывалось в интерьер нашей гостиной.
— Джинни? — удивляюсь я.
— Да тише ты... вы оба! У меня Джеймс только уснул. Уйти не могу, решила так заглянуть. Как у вас дела? Чего ребёнок плачет?
— Джин, я не знаю!
— Покормила?
— Покормила! — киваю я. — Только вот искупали и переодели. И вот завёлся, — жалуюсь я, покачивая кроху.
— А молочко он нормально попил? — интересуется рыжая подруга.
— Да, нормально. Правда... хныкал, сначала не хотел. Понимает ведь, что его обманывают и молоко вовсе не грудное. Ну, тише, мой хороший, — обращаюсь к ревущей крохе я.
— Гермиона, может ему не очень подходит это молочко? Есть одно зелье, которое добавляется в детское питание. Молоко становится похожим на материнское. Записывай рецепт, дашь Северусу, он приготовит. Сейчас, только найду его... — девушка исчезает из камина.
— Полежи немножко, родной, — опустив ребёнка в широкое кресло, достаю из тумбочки пергамент и чернильницу с пером.
Через минуту появилась Джинни и продиктовала мне рецепт.
— Спасибо, Джин. Надеюсь, что оно поможет.
— Не за что! — улыбнулась гриффиндорка. — Завтра зайду в гости. Ой, я пошла, сыночек проснулся.
— Буду ждать, — улыбаюсь я, взяв притихшего малыша на руки.
Хм, рецепт кажется простым, да и ингредиенты у нас вроде бы все есть.
Будить Северуса не хочется, а ждать пока он проснётся можно до самого вечера.
Хоть я и понимаю, что мой муж будет недоволен тем, что я пользуюсь лабораторией без его ведома, всё равно беру малыша и направляюсь в самую дальнюю комнату нашего дома.
Положив ребёнка на чистый стол, насылаю на него согревающие, как-никак в лаборатории всегда прохладно, и защищающие чары от случайного взрыва и испарений от котла.
Так же ставлю защитные чары на мирно булькающие котлы в углу комнаты. Не дай Бог испортить хоть одно зелье — Северус убьёт, как он над ними трясётся!
Так, нужно поскорее приготовить это элементарное зелье и валить. Возможно, удастся замести за собой следы и Северус даже ни о чём не догадается. Меньше знает — крепче спит.
— Да, малыш? — громко спрашиваю я, на что хныкающий ребёнок удивлённо смолкает. — Сейчас мы быстро приготовим сиропчик к твоему молочку, и будет вкуснотииииища! — развлекаю кроху я, ставя котёл на грелку и доставая с полок необходимые ингредиенты.
— Попьёшь молочко и станешь большим-пребольшим! — улыбаюсь я, бросая в закипевшую воду первые два ингредиента и нарезая третий.
Пара минут молчаний, кажется, его предел. Неугомонный кроха вновь начинает хныкать и незамедлительно переходит на душераздирающий плач.
— Ну, ну, зайчик, — я тяжело вздыхаю, ведь осталось всего лишь два ингредиента. - Иди, иди спать, вот уж вечер, окутывает мир темнота. Солнышко над бором зевает, хочет спать,
И в тихой березовой роще зевают листочки. Баю-баю, баю-баю, баю-баю-бай! — напеваю кельтскую колыбельную я, на что кроха мигом смолкает.
Звук резко распахнувшейся двери заставил меня вздрогнуть. Северус замер на пороге ознакомляясь с обстановкой в ЕГО лаборатории.
— Северус, я...
— Разве мы не договаривались с тобой, Гермиона, что ты не будешь входить в эту комнату без моего ведома, — в одном мгновении оказавшись возле меня, он сжимает мою руки ниже плеча и чуть ли не поднимает над землёй.
— Это зелье для малыша... оно очень простое... осталось добавить последний ингредиент... — лепечу я, приподнявшись на носочки, чтобы не было так больно виснуть на руке.
— Гермиона, — рычит Северус, встряхивая меня и ещё сильнее сжимая руку.
— Я не трогала твои котлы! — заявляю я, а глаза наполняются предательскими слезами. Но мои слова его не волнуют, и он вновь трясет меня, как тряпичную куклу.
— Разве мы не договаривались, Гермиона?
— Договаривались, — всхлипываю я и буквально задыхаюсь. Давно я не видела Северуса таким разозлённым. Я прекрасно понимаю, что если он ещё раз встряхнёт меня, то вывернет мне плечо, поэтому, упершись свободной рукой ему в грудь — пытаюсь отстраниться, выскользнуть из его болезненной хватки.
— Так почему ты нарушаешь договор? — шипит он, но уже не встряхивает, а лишь сильнее впивается пальцами.
— Мне больно, Северус, — хнычу я, ибо больше нет сил терпеть его тиски. — Отпусти, прошу...
Я всхлипываю, пытаясь сдержать слёзы, но ничего не получается, ещё секунда и зареву взахлёб.
Северус, будто опомнившись, опускает взгляд на сжимающую руку. Отпускает меня и будто силится что-то сказать, но молчит.
Я же, почувствовав свободу, всхлипываю и, не теряя ни секунды, прижимаю к груди малыша и исчезаю из этой треклятой лаборатории.
У друзей
Вот уже как сорок минут малыш мирно спит на постели. Джинни удалось усыпить его за считанные минуты. Видимо, кроха чувствует, что хоть она и не его, но мама. Может, от неё веет материнством? И ко мне, наверное, это должно прийти лишь после того, как я выношу и рожу ребёнка.
— Гермиона, ты в порядке? — Гарри опускается на пол возле кресла, в котором я сижу, и поправляет плед на моих коленях.
— Да, всё хорошо, — фальшиво улыбаюсь я, крепче сжимая в руке кружку с травяным чаем и успокоительным зельем.
— Ты так завороженно наблюдаешь за пламенем камина, — констатирует мой друг, внимательно рассматривая меня.
— Огонь ведь очень красив, Гарри, — теперь уже искренне улыбаюсь я.
— Ты так и не рассказала, что у вас случилось... Но по тому, как ты плакала, и как до сих пор дрожишь, могу предположить, что что-то серьёзное.
Мне так неудобно перед Гарри и Джинни за то, что влезла в их идиллию со своими слезами и заставляю моего дорогого друга волноваться.
— Хочешь, я с ним поговорю? — интересуется мой рыцарь, на что я улыбаюсь и поглаживаю вечно взъерошенные волосы на его голове.
— Всё нормально, Гарри. Мы немного повздорили, но я сама была виновата. Не волнуйся! — Гарри натягивает улыбку, но, повернувшись к огню, вновь хмурит брови.
Да, я виновата. Я не предупредила его, но и он неправ! Зачем он так разозлился на меня? Я что, школьница, которая украла у него ингредиенты? Или он считает меня настолько глупой, что я не смогла бы справиться с простым зельем? Или он считает, что я настолько неуклюжа и бездарна, что разнесу пол-лаборатории, перепорчу все ингредиенты и испорчу его зелья в котлах?
Оканчивая Хогвартс, я получила наивысшие баллы по всем предметам! Зачем же нужно было так злиться?
Таким разъяренным я его видела лишь раз, когда год назад ко мне пришел Гарри и попросил помочь сварить одно несложное зелье. Он принёс свои ингредиенты, но один компонент был испорчен и наше варево взорвалось. Получился небольшой кавардак, и мы оба получили небольшие травмы. Благо Северуса дома не было — убил бы!
Забрав меня из больницы, мой муж неделю не разговаривал со мной. И около месяца не пускал Поттера в гости.
Видимо, ингредиенты были дорогими или зелье какое-нибудь важное.
Северус ничего об этом не говорил. Лишь после окончания его молчаливого бойкота составил со мной договорённость на счёт посещения лаборатории. Лишь с его ведома, с его согласия... Царь, блин! Может себе отдельную мини-лабораторию сделать? Когда-нибудь нужно будет хорошенько подумать над этим.
Чувствую, как что-то тёплое лезет под спину. Глубоко вдыхаю и, открыв глаза, встречаюсь с зелёными омутами и доброй улыбкой.
— Прости.
— За что? — удивляюсь я.
— Хотел осторожно, не побеспокоив, отнести тебя в постель, но ты проснулась, — смутившись, объясняет Гарри и вытягивает руку из-под спины. — Если так долго спать в кресле тело будет болеть.
— Спать? Долго? — удивляюсь я, схватив Гарри за плечо. — Сколько времени?!
— Девять вечера, — просвещает меня герой волшебного мира.
— Девять?! — ужасаюсь я. — Ребёнок! — в моей голове загорается лампочка, и я чуть ли не взлетаю с кресла.
— Гермиона, успокойся, — смеётся мой милый друг. — Джинни его искупала и покормила, и уже уложила с Джеймсом спать.
— Гарри, — хнычу я, — простите.
— Гермиона, всё хорошо. Ни о чём не волнуйся. Я помогал Джинни. И знаешь что? Справляясь с двумя малышами, мы поняли, что хотим, чтобы разница в возрасте у наших детей была совсем небольшая, — смущённо улыбается Гарри, и я улыбаюсь в ответ.
— Буду рада понянчить ещё одного крёстника! А пока нам уже пора домой!
— Ага, но сначала ужин!
Мои попытки уб