Краснослободск как продукт Смуты
Старцы и обители Краснослободского края
Спасо-Преображенский монастырь
С о времени устроения первой засечной черты Среднее и Нижнее Примокшанье контролировалось сначала Темниковом и Кадомом, затем еще двумя крепостями, поставленными выше по течению реки – Краснослободском (Красной Слободы) и Троицком. Примечательно, что оба острога закладывались за пределами стационарно охраняемой зоны – в Поле, которое оберегалось летучими сакмагонными разъездами из Алтаря, Щацка и Темникова. Большие передвижения служилых людей и крестьянских масс в последние десятилетия 16 века и особенно после Смуты привели к тому, что территория за чертой оказалась достаточно плотно заселенной православным людом и чересполосно распределенной между служилым сословием – стрельцами, пушкарями, казаками, приказными служками. Разумеется, колонизационные интересы прежде всего распространялись на побережье главной водной и транспортной артерии – Мокши. Среди крупнейших новых земледельцев Примокшанья особое место занимали боярские роды, в том числе семейство Романовых, из коих Русь избрала себе царя Михаила Федоровича. У Романовых в Примокшанье и по Цне собралось много имений, но если самое крупное из них, Конобеево с округой, выделялось в автономную волость в составе Щацкого уезда, то Красная Слобода и Троицк, не менее значительные дворцовые вотчины, достаточно быстро влились в общую административную структуру. Первые Романовы еще как-то надзирали за личной собственностью, а Петр Великий фактически включил домашние владения в казну. Краснослободск с селами сначала составил отдельную десятину Темниковского уезда, позже острог превратился в уездную столицу, поделив обширнейшее пространство с Темниковом и Троицком. Село-крепость Троицк, со второй половины 17 века город, перенял инициативу у Краснослободска и тоже образовал хоть и маленький, но вполне самостоятельный уезд. Более того, в 1743 году указом главного комиссариата Краснослободск и Наровчат были переданы Троицкому уезду, но ненадолго. В дальнейшем судьба распорядилась так, что Троицк попал за штат и вернулся к статусу села, а Краснослободск, одержавший в административный борьбе верх, присоединил к себе весь Троицкий уезд и еще прихватил солидные куски Саранского, Алатырского и Щацкого уделов. Хотя административно-политическая история не входит в тематику данной книги, без краткого экскурса в прошлое Среднего Примокшанья обойтись трудно, поэтому я попробую в самом сжатом виде изложить те обстоятельства, которые сопровождали складывание православной традиции региона.
О Краснослободске написано одновременно и много, и мало, причем в 19 веке ученые, кажется, интересовались прошлым города и уезда больше, чем сейчас. Первую историю Краснослободска написал священник Иоанн Беляев, опубликовавший в 1867-68 годах крупные очерки о городе и его окрестностях времен последних царей и первых императоров. Одновременно напечатал свои заметки о городе известный краевед Н.В.Прозин, - летописание Примокшанья, заложенное несколькими одиночками, с тех пор успешно развивается. В периодических изданиях и сборниках прошлого и нашего века можно обнаружить целую россыпь публикаций, так или иначе касающихся краснослободских достопримечательностей; среди прочих материалов можно выделить «Историю города Краснослободска» В.М.Терехина (1895 г.), книгу И.М.Корсакова «Краснослободск», труды И.Д.Воронина, много занимавшегося изучением памятных событий ушедших времен. Но церковную историю краеведы затрагивали редко, особенно в 20 столетии, когда религиозные темы вошли в разряд недиссертабельных и нежелательных.
Годом основания Краснослободска признан 1627-й, когда название села-острога впервые попало в казенные реестры. Однако краеведы резонно оспаривали эту дату, считая, что город был заложен гораздо раньше, при ближайших наследных Иоанна Грозного. Подобная теория мотивировалась уже сложившаяся крепость; кроме того, села вокруг города появились на рубеже 16-17 столетий, а их местоположение намного уступало острожному. Предположить, что переселенцы проигнорировали самую удобную для обороны и жительства географическую точку – значит обвинить предков в неумении ориентироваться в ландшафте, что совершенно неправильно: села и деревни всегда ставились в наилучших местах из всех возможных. А наилучшее уже было занято, поэтому пригороды расположились по кольцу вокруг тверди, способной укрыть людей в минуты опасности. Версия красивая, да только солидного и бесспорного документального подтверждения имеет мало. Но собранные косвенные данные говорят о том, что в конце 16 века Краснослободск уже стоял, хотя особого веса в общественной и административной жизни края почти не имел.
После воцарения Михаила Федоровича бояре Романовы активно приумножали семейные владения, в том числе и на землях, которые юридически считались как бы ничейными. В результате царская семья закрепила за собой районы в Поле по обе стороны Мокши, а в качестве узлового пункта определила слободу, названную Красной (то есть красивой) по признакам совершенно очевидным: с высокого берега реки открывался изумительный вид на пойменные дали, окаймленные холмами и вековыми дубравами. Слобожане занимались рыболовством, заготавливали сено для дворцовых конюшен, землепашествовали по возможности, потому что земледелие в возникшем поселении развивалось как побочное занятие. Изначальное население города отличалось невероятной этнической и конфессиональной пестротой: здесь нашлось место для казацкой вольницы, польско-литовского полона, аманатов Кавказа, насильно перевезенных в Понизовье, мордвы, татар, но большую часть первопоселенцев составляли русские крестьяне, вывезенные из центральных и северных уездов Московии. Лоскутная демографическая ситуация служит дополнительным доказательством того, что Краснослободск вырос как продукт Смуты: ученые уже давно выявили тенденцию тогдашнего правительства выталкивать на осваиваемые земли ненадежный элемент, к которому принадлежали все участники «диких» ватаг, терзавших Русь на протяжении полутора десятилетий. После 1613 года Москва практиковала рассредоточение казачьих групп, а также толп плененных бунтовщиков и замиренных военных противников по окраинам, очень нуждавшимся в переселенцах, готовых в минуту опасности поменять рало на меч. Признаки подобной политики можно обнаружить как в Краснослободске, так и в Троицке, - хотя бы в местной топонимике. Литва, Чечень, Кавказ, - все эти названия улиц и концов произошли от этнических родоначальников, добровольно или невольно оказавшихся далеко от родных пенат.
За первые три десятилетия своего существования население в Красной Слободе выровнялось: второе поколение, тем более третье слилось в монолитную массу, основным идентификационным признаком которой стала причастность к православной культуре. А нивелированный по религиозному признаку народ определил на столетия вперед направление социального, экономического и культурного развития города. Это положение сохранилось до сегодняшнего дня: инородческое и иноконфессиональное влияние на русско-православный Краснослободск оказалось минимальным, а огромный урон, нанесенный народному мировоззрению политической догматикой 20 века, постепенно преодолевается с тенденцией к возрождению национально-культурных достижений предков, с 17 века культивировавших наравне с прочими сторонами житья-бытья обширное храмовое и монашеское делание.
На протяжении двух веков этноконфессиональный расклад в городе выглядел примерно таким, каким его застали статистики конца прошлого столетия. Вот данные 1895 года: Краснослободск насчитывал 8549 жителей, в том числе крестьян 4432 души, мещан – 2560, дворян – 258, купцов – 230, иностранцев – 16 человек. Из общего количества жителей 8347 человек исповедовали православие, 22 христианина считали себя раскольниками, а остальные конфессии (католицизм, протестантизм, ислам, иудаизм, сектантство) исчислялось единицами, которые на общую идеолого-религиозную атмосферу города не влияли. Что касается материальных памятников идеологии, то самые ранние сводные данные можно обнаружить в реестрах Синода за 1740 год: тогда в Краснослободске чиновники зафиксировали два собора, одну приходскую и четыре монастырских церкви со штатом в 27 священнослужителей, а в присуде – 31 приходской храм и одну часовню. Для сравнения: по сведениям 1895 года, в Краснослободском уезде числилось 73 приходских церкви, да в последующее десятилетие прибавилось еще несколько новых храмов. С учетом роста территории уезда можно константировать, что к середине 18 века конфессиональное положение края сложилось окончательно и что далее оно менялось достаточно медленно. Картина возникновения приходов и строительства в них храмов в 17 и последующих веках вполне восстановима, но для нас сейчас интереснее взглянуть на вторую составляющую часть церковной истории, по-своему интересную и драматическую – монастырскую. Краснослободск повторил судьбу других уездных столиц: он то приобретал, то терял монастыри, но ни разу и ни одна обитель не появлялась в нем по инициативе правительства, зато всегда у истоков зарождения иноческих братств и общин можно обнаружить свободную волю горожан, движимых христианской совестью и стихийным боголюбием. Наши предки, придававшие исключительно важное значение старчеству и иночеству, оставили после себя крупные памятники культуры, знать которые мы просто обязаны.