Нана Сахиб переходит Рубикон 5 глава




Достижение индусско-мусульманского единства как в Канпуре, так и в других районах восстания было од­ним из самых важных завоеваний повстанцев.

Руководители восстания стремились закрепить сти­хийно складывающееся единство индусов и мусульман. Они ссылались на то, что христианство оскверняет веру как индусов, так и мусульман, а иноземное иго гибельно для тех и других. Понимая опасность этого единства, англичаче всячески старались разжечь индусско-мусульманскую резню. Для осуществления своих планов колониза­торы выделяли специальные средства. Один из чиновни­ков Ауда писал 1 декабря 1857 года, что санкционирован расход 50 тысяч рупий «на попытку возбудить индусское население Барейли против повстанцев-мусульман»47. Но натравить индусов и мусульман друг на друга англича­нам не удалось.

Внутренняя логика событий того времени придала освободительной войне религиозную окраску.

В народных движениях феодальной Европы, разре­шавших главным образом социальные, а не националь­ные задачи, идеологическими формами борьбы были преимущественно ереси и различные течения в рамках одной религии. Единство освободительных задач, которое опре­делило характер восстания в Индии, обусловило призыв к объединению обеих общин ранее отчужденных религий в борьбе против христианства. В одном из воззваний, обращенном к индусам и мусульманам, было сказано: «Идите в бой под одним знаменем и смойте потоками крови с лица Индии всех англичан так, чтобы в нашей стране не сохранились в памяти их имена».

Но идеи защиты религии были, конечно, не единствен­ными лозунгами восставших. В освободительной борьбе против колонизаторов выдвигались также и социальные лозунги, отражавшие интересы крестьянства и город­ских низов. Восставшие сипаи Рохилкханда обратились к населению с призывом, в котором провозглашали: «В нашей армии различия между малыми и великими забудутся и в управлении будет равенство. Ибо всякий, кто обнажает свой меч в этой священной войне для за­щиты религии, одинаково славен. Они братья. Между ни­ми нет различия»48.

Идеи равенства звучали в воззваниях Совета восстав­ших Дели. Известно также, что Бахт-хан предполагал распределить часть земель заминдаров среди крестьян (по пять бигхов на каждого участника войны за неза­висимость) и отменить все феодальные поборы с ремес­ленников.

Но лозунги социального равенства не стали решающими. В идеологии восставших господствовали идеи фео­дального патриотизма. Во главе восстания оказались заинтересованные в реставрации доанглийских порядков феодалы. Можно согласиться с выводом Дж. Неру, счи­тавшего, что «феодальные вожди пользовались сочув­ствием масс в обширных районах, но они были неспо­собными, неорганизованными и не имели ни положи­тельной программы, ни общности интересов. Они уже сыграли свою роль в истории, и для них не было Места в будущем»49. На своем знамени феодалы не смог­ли начертать никакого другого лозунга, кроме призыва к возвращению власти отживающему свой век отпрыску Великих Моголов Бахадур-шаху. Этот факт был понят лишь некоторыми князьями как временная необходи­мость, но оттолкнул от восстания многих феодалов, стре­мившихся к укреплению независимости собственных го­сударств. Махараджи и навабы таких больших княжеств, как Хайдарабад, Майсур, Индур, Гвалиру, Кашмир, ока­зались в стороне от движения. От участия в восстании их удерживал не только феодальный сепаратизм, неже­лание выступить иод знаменем Великого Могола, но прежде всего страх перед общенародным характером антианглийских выступлений.

Раджи Патиалы и Непала были глухи к призывам руководителей восстания и отказались примкнуть к не­му. Они не только не поддержали движение, но оказали активную помощь англичанам в его подавлении. Фео­дальный сепаратизм и страх перед массами делали союз даже тех немногих, кто примкнул к народной борьбе, шатким и непрочным.

Главной движущей силой восстания были крестьяне и городские низы. Они были основным резервом армии повстанцев. Именно их участие придало размах и бое­вой характер движению, превратило его в общенародную войну. Правда, борясь против колониального господства, народные массы еще связывали в тот период свои представления о свободе, независимости и социальной справедливости с утопическими мечтами о «золотом веке» прошлого и восстановлением доанглийских порядков. Однако в ходе восстания антиколониальная борьба зачастую перерастала в антифеодальную. Крестьяне не только громили налоговые конторы и суды, расправлялись с ненавистными чиновниками колониальной администрации и сжигали английские документы. Они прогоняли в ряде случаев «новых» феодалов и тех, кто скупал общинные земли, и выбирали вождей из своей среды. Уже после победы восставших в Дели и его окрестностях многие заминдары жаловались Бахадур-шаху, что крестьяне отказываются платить им налоги и отстаивают свои общинные права.

Английский чиновник сообщал о положении в округ Банда: «В парганах весть о восстании пронеслась подобно лесному пожару... Скупщики земли и те, кто получал ее по судебному приговору, были изгнаны. Служащие вынуждены спасаться бегством. Правительственные учреждения повсеместно разграблены и уничтожены… Здесь, в Бунделькханде, было мало и ружей и тальваров (мечей. — П. Ш.), но люди, вооружившись копьями, косами, палками, окованными железом, и самодельными секирами, считали себя настоящими воинами и, выбрав собственных царьков, гнали от своих сел всех, кто близко подходил к ним»50.

Но крестьяне, рядовые участники восстания, как правило, выступали лишь против тех феодалов, которые получили землю от колонизаторов или в результате действия английской земельно-налоговой системы и открыто сотрудничали с англичанами.

Не поднявшись до уровня крестьянской войны, анти­феодальной борьбы крестьян за землю, восстание не получило также и общенационального характера. В Индии еще не было социальной силы, способной возглавить общенациональное движение. Отдельные локальные очаги восстания были слабо связаны между собой. Уча­ствовавшие в восстании феодалы, восстановив свою власть в собственных владениях, перешедших когда-то в руки английских колонизаторов, считали свою задачу выполненной и не стремились к расширению антианглийской войны. Что касается крестьянской борьбы, то даже в тех районах, где крестьяне выдвинули руководителей из своей среды, движение страдало от оборончества, присущего крестьянским войнам того времени. Все это позволило английским колонизаторам расправиться с восставшими. Один за другим уничтожались разрознен­ные центры восстания. Наступила очередь и Канпура. Однако это произошло после долгой и упорной борьбы.

На первых порах судьба благоволила Нана Сахибу, ставшему грозой англичан и одним из наиболее популяр­ных вождей восставших. Весть о взятии Канпура и провозглашении власти пешвы с быстротой молнии понес­лась по долине Доаба. Призыв восставших «Феринги ко маро!» («Смерть ферингам!») стал лозунгом всех ан­тианглийских сил.

Слава Нана Сахиба, борца против ненавистных коло­низаторов, распространялась по всей Северной Индии. Крестьяне и ремесленники связывали с Нана Сахибом свои надежды на лучшую жизнь, без ужасающей нужды и лишений; феодалы надеялись, что маратхский пешва восстановит утраченные привилегии; индусских пандитов и мусульманских улемов привлекали обещания Нана Сахиба защищать религии Индии от надвигающегося христианства. Эти надежды вели всех в Канпур, под знамена Нана Сахиба. Многие феодалы приводили с со­бой отряды войск, а некоторые из них имели и орудия. К Нана Сахибу стекались восставшие гарнизоны неболь­ших городов и группы крестьян не только близлежащих от Канпура районов, но и из отдаленных областей. Во­оруженные силы пешвы быстро росли. Но многочислен­ная по своему составу армия Нана была безнадежно плохо организована. Отряды крестьян фактически не имели понятия о воинской дисциплине и не знали элемен­тарных приемов владения оружием.

И все же, несмотря на эту очевидную слабость, На­на решил отметить день официального признания его власти Бахадур-шахом — 12 июля — взятием укрепления европейцев. Англичане оборонялись с отчаянием обречен­ных, и им удалось отбить атаку. С большими потерями повстанцы отошли на исходные позиции.

Однако и положение осажденных было критическим. Непрерывный артиллерийский обстрел, продолжавшийся с 7 июня, частые вылазки горожан и сипаев, недостаток продовольствия и воды делали сопротивление безнадеж­ным. Несколько представителей канпурской знати пыта­лись передать осажденным продукты и воду, но бдитель­ные сипаи задержали их и расстреляли как изменников. Повстанцы решительно и жестоко пресекали и деятель­ность лазутчиков, которых пытались подослать к ним англичане. Уличенным в шпионских действиях отрезали язык и уши, выкалывали глаза и отправляли назад в Укрепление.

Одним из снарядов, выпущенных артиллеристами На­на Сахиба, был убит руководитель канпурского маги­страта Хилерстон, подавший мысль о приглашении от­ряда из Битхура для охраны порядка в городе. Через несколько дней обвалившаяся стена задавила насмерть его жену. Пал сын генерала Уилера. Потери осажденных быстро росли. Умерших и убитых не успевали хоронить. Июньская жара быстро делала свое дело: удушливый тяжелый запах тления стоял над бараками. Среди европейцев начались эпидемии.

14 июня Уилер написал в Лакхнау Генри Лоуренсу: «С 6-го мы осаждены Нана Сахибом и примкнувшими к нему всеми туземными частями. Враг имеет два 24-фун­товых и несколько других орудий. Мы имеет только во­семь 9-фунтовых. Все христианское население с нами во временном укреплении. Наша оборона — героическая и славная, но наши потери тяжелы и ужасны. Мы ждем помощи, помощи, помощи»51.

О катастрофическом положении канпурского гарнизо­на писал 21 июня майор Вибрат: «Мы ежедневно по ше­сти часов подвергаемся обстрелу из двенадцати орудий. Вчера за три часа внутри нашего укрепления разорва­лось свыше тридцати снарядов. Это повторяется еже­дневно в течение последних восьми дней. Можно предста­вить себе, как велики наши потери и каким ненадежным укрытием для женщин являются бараки. Лишь немед­ленная помощь может оказать нам пользу. В случае дож­дя наша позиция будет непригодна к обороне»52. Виб­рат сообщал, что осажденные потеряли около трети своего состава и надеются только на помощь извне. Важ­но отметить, что в своем послании он предлагает раско­лоть верхушку восставших обещаниями денежных и зе­мельных пожалований.

Но что мог сделать Генри Лоуренс? Его положение было так же безнадежно, как и положение Уилера. Укрепившись за стенами резиденции, его поредевший гарнизон с трудом отбивал яростные атаки войск аудской бегум и отрядов маулави Ахмед-шаха. Лоуренс пытал­ся приободрить старого генерала письмами, но ни одного солдата он прислать не смог. 23 июня Лоуренс написал Каннингу письмо, в котором извещал генерал-губернато­ра: «Если Канпур будет сохранен, я надеюсь выдержать осаду. Наши приготовления тревожат врага. Я мог бы рискнуть ради Уилера, но такая попытка только погу­бит нас и не спасет Канпур»53. Сознавая значение Кан­пура для судьбы Лакхнау, Лоуренс торопил Калькутту помочь изнемогающему гарнизону Уилера. «Если Кан­пур падет, я не уверен, сумеем ли мы выдержать оса­ду» 54, — писал он.

Каннинг собрал все имеющиеся силы, подкрепил их прибывшими из Мадраса стрелками и спешно отправил на выручку осажденных. Однако Каннинг понимал, что выручка Уилера — дело большой сложности и на быст­рый успех в освобождении Канпура рассчитывать не приходилось. В одном из писем он собщал: «Я не могу сказать с полной уверенностью, когда помощь достигнет сэра Хью Уилера. Во всяком случае это не случится в ближайшие 4—5 дней, а прибудет к «ему несколько поз­же» 55.

Пессимистический тон Каннинга был вполне оправ­дан. К середине июня восстание достигло своего апогея. От Бенгала до Пенджаба, от границ Непала до Цент­ральной Индии полыхало восстание. Блокированные гар­низоны англичан в Лакхнау, Канпуре, находившиеся в крайне тяжелом положении английские силы в районе Дели и других местах были изолированными островка­ми в море огня, охватившего всю Северную Индию.

Однако, сломав колониальную машину, повстанцы не создали нового централизованного государственного ап­парата, единой военной организации и командования. Попытки установить постоянную связь со всеми райо­нами восстания и добиться координации их действия, предпринятые Советом восставших в Дели, не имели успеха. Очаги восстания по-прежнему не были связаны между собой, в каждом районе были свои самостоятель­ные органы управления и плохо организованные войска. В большинстве районов Северной Индии фактически не было никакой власти.

В этот критический для колониальных порядков в Индии момент стратегические задачи английского коман­дования сводились к следующему:

1. Ограничение района восстания, пресечение возмож­ных попыток возникновения движения среди населения областей, сохранивших еще лояльность по отношению к колониальным порядкам.

2. Взятие Дели и ликвидация наиболее значительногои в военном и особенно в политическом отношении центра восстания. Решение этой задачи должно было воя становить престиж колонизаторов.

3. Наступление на Ауд — область, где восстание охватило наиболее широкие массы населения. Разгром там наиболее многочисленных отрядов повстанцев.

Тактическое решение двух последних задач было возложено на три крупные колонны войск карателей: колонну из Пенджаба под командованием генерала Никольсона, колонну из Бомбея, которой командовал генерала Грант, и колонну из Калькутты, которую вел генерг Нил. Войска калькуттской группировки должны были взять Бенарес, Аллахабад и Канпур. Из Канпура они должны были начать операции в Ауде.

Уничтожая все огнем и мечом на своем пути, двигалась на Канпур колонна кровавого генерала Нила. 3 июня англичане вошли в первый крупный город на своем пути, Бенарес. Сипайские полки города не примкнули восстанию, хотя англичане выражали опасения в их надежности. Нил недолго раздумывал над тем, как сохранить верность бенаресского гарнизона. Вечером этого же дня он приказал вывести и построить на учебном плацу ненадежный, по мнению англичан, 37-й полк. Когда сипаи построились, они увидели справа от себя верный колонизаторам полк сикхов, слева полк иррегулярной каьалерии, а перед собой жерла артиллерийских орудий и полк европейской конницы. Раздалась команда, приказывающая 37-му полку сложить оружие. Когда она была выполнена, оружие было отнесено на склад. Следующая команда предназначалась полку англичан. «Огонь!» — прокричал офицер. Стреляли в упор, в безоружных. Сикхи и кавалеристы попытались остановить эту бойню. Вновь прозвучала команда «Огонь!», на этот раз она предназначалась артиллерии. Сипаи, оставшиеся в живых, бросились бежать. Им вдогонку гремели вы стрелы. Английские кавалеристы бросились рубить всея подряд. Расправа продолжалась в городе. Англичане убивали первых встречных жителей без всякого повода. «Наши офицеры устраивали облавы на этих преступников и вешали их без угрызения совести, как будто этс были собаки, шакалы или паразиты подлейшего типа»56, — писал один из офицеров. Уцелевшие сипаи и многие жители бежали в Канпур к Нана Сахибу.

Расправившись с сипаями и населением Бенареса, отряд Ни­ла двинулся по направлению к Аллахабаду.

Аллахабадцы восстали против колонизаторов 6 июня, во главе повстанцев был учитель местной школы маулави Лиакат Али. Восставшие уничтожили английский гарнизон, захватили казну и большие трофеи. 14 июня Лиакат Али послал императору донесение, в котором сообщил о том, что вся область примкнула к повстанцам и что «индусы и мусульмане сражаются рука об руку как кровные братья»57.

17 июня англичане подошли к городу, а на следую­щий день они взяли его. Лиакат Али со своими сторон­никами (общая их численность составляла около 3 ты­сяч человек) бежал в Канпур.

Беженцы из Аллахабада рассказывали канпурцам о расправе завоевателей над жителями города. Страшные сообщения индийцев не были преувеличением.

Один из английских офицеров с циничной откровен­ностью писал своему другу: «Мы производим военный суд, не слезая с лошадей, и каждого черномазого, ко­торый попадается нам на глаза, мы либо вздергиваем, либо пристреливаем»58.

Очевидец восстания, автор солидного труда по его истории, Кей свидетельствовал об этих днях в Аллаха­баде: «Убивали туземцев, не обращая внимания на пол и возраст. Впоследствии жажда крови возросла еще больше. Старые женщины и дети приносились в жертву так же, как и те, кто был виновен в восстании. В тече­ние трех месяцев восемь повозок ежедневно с утра до ночи делали свои рейсы, отвозя тела тех, кто был по­вешен на перекрестках и базарах... Шесть тысяч было уничтожено и отправлено на тот свет»59.

Сам Нил, относивший себя к категории безусловных джентльменов, в этой кровавой оргии играл зловещую роль вдохновителя убийств. Даже среди колонизаторов он снискал себе мрачную славу. Один из знавших его англичан, например, писал о нем: «История знает не много актов жестокости хуже тех, которые осуществле­ны человеком, гордо называющим себя „слугой Бога Милосердия"»60.

Рассказы аллахабадцев и бенаресцев разжигали сре­ди жителей Канпура жажду борьбы и мщения. В горо­де уже близилась трагическая развязка. Восставшие готовились к решительному штурму. Давно уже среди народа ходили слухи и легенды, что ненавистная власть чужеземцев продержится только сто лет. 23 июня исполнялось столетие битвы при Плесси — черного дня в истории Индии. Руководители восстания решили назначить на этот день атаку на укрепления европейцев. Численность войск Нана Сахиба превышала десять тысяч человек. В его армию влилось несколько восставших подразделений сипаев (в том числе два полка прибыли 16 июня из Ауда), привели свои отряды многие феодалы, примкнувшие к восстанию во времена первых успехов, продолжали стекаться крестьяне и ремесленники. 20 июня Нана собрал дарбар, на котором щедро одарил своих приближенных и объявил, что 1 июля будет восстановлено правление пешв. Предстоящий штурм и ожидаемая победа должны были предшествовать восхождению Нана Сахиба на престол.

Утром 23 июня мусульмане читали Коран, моля Аллаха дать им победу над врагом, а индусы вышли на берег святого Ганга и совершили омовение.

...Гулко ударили орудия восставших. После артиллерийской подготовки тысячеголосое «ла илла иль алла!» и «хар — хар Махадев!» огласило воздух. Начался штурм. Через хорошо простреливаемую англичанами площадь ринулись на укрепления повстанцы. Вал и ров перед бараками, а также густой и точный огонь осажден­ных оказались непреодолимыми препятствиями. Вновь и вновь бесстрашно бросались индийцы в бой, но натиск их был все слабее и слабее.

Штурм не удался.

Отбив атаку, англичане подсчитали свои силы. Уилер понял, что это был последний бой, который смог выдер­жать его измученный гарнизон. Надежды на скорую по­мощь из Аллахабада оказались тщетными. На следую­щий день после штурма генерал написал свое последнее письмо Генри Лоуренсу. «У нас остается только британ­ский дух, но он не может поддерживать нас все время»,— писал он. «Конечно, мы не перемрем, как крысы в клетке»61, — мрачно заканчивалось это письмо.

Встревоженный тоном письма Уилера, Лоуренс по­пытался предотвратить сдачу гарнизона. 27-го он написал Уилеру: «Вы не должны полагаться на обещание Нана. Он убивает сдавшихся вплен»62. Но письмо пришло поздно. Участь британского гарнизона в Канпуре была решена.

После неудачного штурма руководители повстанцев собрались в резиденции Нана Сахиба. Здесь кроме хо­зяина были его братья Бала Рао и Баба Бхат, а также Азимулла-хан, Тантия Топи, Джавала Прасад и другие приближенные пешвы. Собравшимся было ясно, что со­хранивший еще способность к обороне европейский гар­низон подрывал престиж новой власти и был опасен в будущем при последующих военных действиях. Дальней­шая судьба восстания неумолимо требовала уничтоже­ния гарнизона англичан любыми средствами. Необходи­мость срочных и решительных мер подтвердилась собы­тием, происшедшим на следующий день после штурма. В этот день сипаи привели к Нана Сахибу европейца, старательно, но не очень искусно одетого в одежду ин­дийца. На допросе пленник показал, что он англичанин, по фамилии Шеферд, посланный для того, чтобы выпол­нить тайное задание Уилера: вступить в переговоры со знатными людьми Канпура и с их помощью внести сму­ту и раскол в ряды восставших. В награду за содействие Шеферд от имени Уилера должен был гарантировать каждому из добровольных предателей ежегодную пен­сию в 1000 рупий пожизненно63. Интриги Уилера заста­вили Нана Сахиба ускорить неминуемые события.

25 июня к Нана Сахибу была приведена одна из ев­ропейских женщин, находящихся в плену у повстанцев. Ей было вручено письмо, адресованное коменданту осажденного гарнизона генералу Уилеру. Оно было не­многословно: «Все, кто не принимал участия в меро­приятиях лорда Дальхузи и желает сложить оружие, по­лучат возможность отправиться в Аллахабад»64. И все. Подписи под письмом не было, но написано оно было почерком Азимуллы-хана.

В сопровождении пяти сипаев женщина отправилась к укреплению и одна вошла в него, чтобы вручить пись­мо адресату. Перед Уилером встала сложная дилемма: сопротивляться дальше было невозможно, сдаться — опасно: он не мог верить Нана Сахибу и рисковать жиз­нью вверенного ему гарнизона, женщин и детей, чтобы принять условия сдачи. И все же после долгих совещаний с офицерами он выбрал второе и принял предложение, изложенное в письме.

В тот же день состоялись переговоры. К валу укреплений вышли два парламентера осажденного гарнизона офицеры Мур и Вайтинг и представители пешвы Джавала Прасад и Азимулла-хан. (Одна небольшая, но характерная деталь — повстанцы потребовали, чтобы переговоры велись на языке их народа — хиндустани.) Условия, предложенные Джавала Прасадом и Азимуллой-ханом от имени Нана Сахиба, сводились к следующему: правительство пешвы обеспечивало английский гарнизон транспортом и провизией на время пути следования до Аллахабада, если подданные королевы Великобритании сдадут в сохранности оружие и прекратят сопротивление. Выработанные условия капитуляции были доложены Нана Сахибу и Уилеру и санкционированы ими. Этим переговоры о сдаче гарнизона завершились65.

Утром 26 июня английский флаг над укреплениям был спущен и над ними взвилось знамя пешвы. 27 июня англичане сложили оружие, и их длинная кавалькада двинулась к пристани Сати Дхора Гхат, где ожидали ее сорок лодок. Впереди на громадном слоне Нана Сахиба, ведомом погонщиком пешвы, ехала семья Уилера. Многих европейцев, следовавших за ней, несли индийские слуги в паланкинах.

Жители города и беженцы из Аллахабада, Бенареса и других мест, разграбленных англичанами, с ненавистью смотрели на жалкие фигуры европейцев. Гул возмущения и возгласы негодования провожали их до самого Ганга. Индийцы требовали возмездия за кровавые действия генерала Нила и других карателей.

...Там, где это случилось, Нана Сахиб не был. На берегу были Тантия Топи, Бала Рао, Джавала Прасад, Тика Сингх и другие верные ему люди. Они видели, как грузили свою кладь и размещались в лодках ненавистные феринги. Когда европейцы готовы были отплыть от берега, раздался выстрел. За ним еще и еще. Крики и стоны были заглушены выстрелами. Лодочники быстро спрыгнули на берег и скрылись в толпе. Многие европейцы последовали их примеру, но толпа расступилась и пропустила отряд всадников с обнаженными клинками, который завершил расправу, беспощадно рубя мужчин и оттеснив в сторону женщин и детей66.

Уилер с семьей пытался спастись в лодке. Увидев грозящую ему смертельную опасность, генерал дал гребцам по мешочку золота и приказал грести изо всех сил.

Лодка была на середине Ганга, еще немного — и ге­нерал был бы недосягаем для выстрелов. Но в последний момент снаряд пробил борт судна и в него хлынула вода...

С Канпурским гарнизоном было покончено. 120 жен­щин и детей было отправлено в один из домов Канпура. Англичане в Канпуре расплатились своими жизнями за долголетнее насилие и неисчислимые жестокости коло­низаторов в Индии.

У кормила власти

 

Покончив с европейцами канпурского гарнизона, Нана Сахиб почувствовал себя безраздельным властелином в Канпуре и его области. В тот же день он написал пись­мо феодалам Ауда: «Сегодня 27 июня в Канпуре бело­лицые разбиты нами. Все они по милости бога и счаст­ливой судьбы императора ввергнуты в ад. Как обычно, по случаю этого события дан салют. Вам также надле­жит отпраздновать эту победу гуляньем и артиллерий­скими салютами»67.

Дальнейшие тактические цели восстания Нана Са­хиб изложил следующим образом: «Через несколько дней, когда порядок будет восстановлен во всем дистрикте, победоносные войска, которые, увеличиваясь с каждым днем, уже превратились в большую непрерывно расту­щую армию, переправятся через Ганг, продолжая тес­нить неверных до прибытия моей ставки. Это произойдет очень скоро, и тогда вы сможете показать все свое му­жество». Нана особенно подчеркнул в письме необходи­мость продолжения гибкой политики в отношениях между индусами и мусульманами и подготовки к дальней­шей борьбе. «Имейте в виду, — писал он, — что народ исповедует две религии. Ни в коем случае нельзя до­саждать ему или оскорблять его. Позаботьтесь оказать народу защиту, организуйте снабжение и держите его в готовности»68.

Это письмо и некоторые другие послания Нана Сахиба показывают правильное понимание пешвой условий возможной победы над колонизаторами и его решительные намерения в проведении крупных операций. Важно отметить и тон посланий, который свидетельствовал о том, что Нана Сахиб пользовался большим влиянием среди феодалов Ауда и считал для себя возможным давать им распоряжения. 28 июня в пять часов пополудни состоялся грандиозный праздник по случаю предстоящего официального воцарения Нана Сахиба на трон пешвы. В этот день Нана и его соратники принимали парад войск, принесших им долгожданную победу. Мимо пешвы промаршировали шесть пелков пехоты, четыре полка конницы и несколько батальонов вооруженных горожан. Они были достаточно организованны, чтобы пройти в относительном порядке на параде, но, для того чтобы считаться боеспособным войском, им требовалось время и хорошие начальники. Непрерывно грохотали пушки. Сто один залп был дан в честь императора Индии Бахадур-шаха, потом в честь великого пешвы Нана Сахиба, затем стреляли во славу его братьев Бала Рао и Баба Бхата и в честь племянника пешвы Рао Сахиба, салютовали Тантия Топи, Джавала Прасаду и Тика Сингху. Солдатам в награду за их мужество и верность Нана Сахиб приказал раздать сто тысяч рупий. Обращаясь к ним, он сказал: «Эта победа принадлежит вам, но радость её — достояние всех». Щедрой рукой пешва награждал присоединившихся к нему феодалов.

Праздник, начатый в Канпуре, продолжался в Битхуре, куда приехали руководители восстания и многие феодалы со всей округи. Титулованная знать, преследовавшая в антианглийской борьбе свои корыстные цели, спешила поздравить пешву и оттеснить от него Тика Сингха и полковников из сипаев. Дворец пешвы освещался огнями фейерверков, слышалась музыка и пение.

1 июля в парадный зал был вынесен старый трон пешв — призрачный символ могущества и власти и состоялось полисе помпезности восшествие Нана Сахиба на престол. Брахманы и знатнейшие гости облачили его в дорогую мантию и надели тюрбан. Поэты пропели во славу нового пешвы песни. Непрерывно гремел оркестр. Окружавшие пешву феодалы и придворные льстецы заставили его забыть о предполагаемом походе в Ауд и мероприятиях по укреплению единства народа, о которых он говорил в Канпуре, когда его окружали Тика Сингх и сипаи. Котвалу Канпура Хулас Сингху Нана Сахиб приказал в каждом городе и деревне объявить о победе над англичанами и бить в барабаны. Население должно бы­ло знать: пешва считает, что «все основания для опа­сений устранены», как говорилось в этом приказе69.

Восстание народа возвращало к власти феодальных правителей. Таков был неизбежный ход событий в усло­виях Индии того времени. Солдаты, крестьяне и городские низы, с боем взяв власть у колонизаторов, добро­вольно отдали ее в руки Нана Сахиба.

Нана Сахиб стремился возродить былое величие маратхских пешв и опереться на индийских феодалов. Но власть пешв не была популярна среди феодалов всей Северной Индии, а народные массы, вернувшие Нана Са­хибу его престол, не хотели мириться с сохранением тя­желой феодальной эксплуатации, требовали облегчения своей судьбы, требовали земли.

У восставших народных масс не было устойчивых по­литических убеждений и ясной программы действий. Они нуждались в вожде и видели его в пешве.

И политическая и социальная опора Нана Сахиба оказалась ненадежной. Он мог удержаться у власти только как руководитель борьбы против колонизаторов. Но, опираясь на народ в борьбе против чужеземцев, На­на Сахиб, как правитель государства, выступил прежде всего в защиту прав феодалов и незыблемости феодаль­ных порядков.

В прокламации, посвященной земельным отношениям (она была издана 1 июля — в день провозглашения Нана Сахиба пешвой), обращенной к своим подданным, он писал: «Поскольку по милости славного всемогущего бога и благодаря счастливой судьбе императора наш враг разбит, белолицые и ограниченные люди ввергнуты в ад и Канпур захвачен, необходимо, чтобы все поддан­ные и держатели земли были столь же покорны нынеш­нему правительству, сколь они были покорны прежнему, нужно, чтобы служащие государства все немедленно и с радостью посвятили свои силы выполнению распоряже­ний правительства.

Радоваться от сознания того, что христиане отправлены в ад, а религии индуизма и ислама восторжество­вали, сохранять покорность властям перганы и не допус­кать, чтобы какая-либо жалоба на них достигла ушей высших властей — вот что является долгом всех райатов и собственников земли в каждом дистрикте и каждой пергане»70.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2023-02-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: