Армейские байки
22 февраля 1973 года в штаб батальона поступил приказ о моей демобилизации и досрочном присвоении звания старший лейтенант. Закончился двухлетний срок службы.
Это событие мы собрались отметить в компании моих товарищей, с которыми жили последние полтора года вместе в одной квартире, а зимой и в одной из комнат, чтобы экономить на отоплении больших хоромов.
После работы собрали на стол закусок, что смогли достать наши посыльные на батальонном складе: селедочка, квашеная капуста, соленые помидорчики и огурчики. Сварили картошечки. Распечатали первую бутылочку, все как положено – в стакане звездочки, и тут случилось непредвиденное.
В дверях появился командир батальона и как-то ехидненько улыбнулся, глядя на наш стол. Первой нашей реакцией было – надо же пришел поздравить, но он, отказался от стакана и, глядя на меня, сказал:
– Собирайся, есть работа.
Под словом «работа» подразумевалось, что надо срочно что-то взорвать. Следовательно, понадобятся тротил, капсюля детонаторы, огнепроводный шнур.
- Думаю, у тебя есть все, что нужно. Там в машине тебе объяснят, что нужно делать - добавил командир.
Ни для кого не было секретом, что офицеры батальона имели свои личные запасы взрывчатых материалов, так, на всякий случай.
Это как раз и был такой случай. Получение со склада заняло бы много времени, потребовалось бы задействовать разных больших и маленьких начальников.
Все необходимое хранилось у нас в подвале на кухне.
Через двадцать минут я был готов. На улице стоял «бобик» командира, на заднем сиденье сидел майор. То лииз-за белизны полушубка, то ли из-за лунного света, но его лицо было синевато-белым, как у покойника.
Майор оказался командиром дивизиона артполка нашей дивизии. Мы поздоровались, машина тронулась, и он начал рассказывать свою историю, из-за которой меня оторвали от приятного занятия.
В этот день он проводил стрельбы на полигоне. Стрельбы прошли нормально, но, когда дивизион вернулся в часть, поступило распоряжение из штаба дивизии, что начато расследование об обстреле ракетной точки, и, что к месту падения снаряда, должны были прибыть командир дивизиона, проводившего стрельбу, чтобы опознать свой снаряд, и опытный сапер для его уничтожения.
Время обстрела совпадало со временем стрельбы. Конечно, командир дивизиона был единственным подозреваемым в совершенном преступлении.
Дорога заняла около часа. За это время, сопоставив направление стрельбы и место, указанное нам на карте, мы пришли к выводу, что снаряд улетел в сторону, срикошетив от небольшой сопки, находившейся в месте, куда велась стрельба.
Отклонение ствола от директрисы стрельбы было невозможно. В те годы, чтобы снаряды не улетали, куда попало, пред стволом строились ворота, не позволявшие стрелять в нежелательную сторону.
Загадкой оставалось - почему снаряд не взорвался?Снаряд был укомплектован взрывателем мгновенного действия.
В конструкции таких взрывателей безопасность обеспечивалась поворотными механизмами и втулочками, заблокированными шариковыми стопорами. При вылете снаряда из ствола, под действием инерционных сил, шарики выкатывалисьиз своих гнезд и втулочки поворачивались так, что под жалом ударника располагался капсюль и паредаточные заряды.
При ударе о землю, ударник накалывал капсюль и через передаточные заряды происходил подрыв взрывателя.
Жало ударника закрывалось мембраной, а мембрана, в свою очередь, закрывалась защитным колпачком, похожим на крышечку бутылочки от воды.
Стрельба с колпачком позволяла получать фугасное действия боеприпаса, то есть снаряд заглублялся в грунт, а затем взрывался. При снятом колпачке боеприпас имел осколочное действие, то есть взрывался сразу при соприкосновении с грунтом.
Майор подтвердил, что колпачок при стрельбе не снимался. Следовательно, снаряд должен был заглубиться в грунт и взорваться, но этого не произошло.
Единственной причиной случившегося, по нашему анализу, был дефект взрывателя, и теперь сработать он мог в любой момент, когда ему заблагорассудится.
Через час мы подъехали к тому месту, которое было обозначено майору на карте. Ночь была лунная, поэтому можно было разглядеть, что мы стоим перед развилкой, вправо уходила асфальтированная дорога.
С первых дней службы меня научили, что все асфальтированные дороги, которые встречаются в степи или в сопках приводят к замаскированным ракетным точкам. Проезд по таким дорогам опасен. В темноте запросто можно нарваться на пулеметную очередь.
На асфальте стоял уазик, из которого вышел военный в бушлате, представился капитаном КГБ. Он сказал, что ему поручено проведение расследования. Наши фамилии он уже знал. Проверив документы, велел следовать за ним и вскоре мы подъехали к шлагбауму, за которым на фоне сопки различалась только невысокая башенка. Как оказалось, это был вход во внутренние помещения сооружения, а заодно, башенка с установленным в ней пулеметом, играла роль огневой точки.
Майора капитан оставил в машине перед шлагбаумом.
Я полагал, что капитан поведет меня на территорию, примыкающую к башенке, чтобы осмотреть лежащий на грунте снаряд, а по его виду я смогу определить наши дальнейшие действия.
Каково же было мое удивление, когда капитан завел меня в комнату отдыха в караульном помещении и на топчане я увидел этот злосчастный снаряд. На ведущем пояске были характерные нарезки, образующиеся после выстрела. Маркировка, нанесенная на снаряде, - партия, год, завод, не давала сомневаться, что это был снаряд, которым стрелял наш майор.
Еще больше я удивился тому, что на взрывателе не было защитного колпачка.
Я потребовал от капитана объяснений. Почему снаряд здесь и почему нет колпачка на взрывателе?
Один боец рассказал, что, когда он обходил территорию, то услышал, будто кто-то свистит, и будто что-то шлепнулось рядом с башней. Пошел посмотреть и увидел донышко какой- то железяки.
Доложил начальнику караула. Тот решил откопать железяку. Откопал. О том, что это боевой снаряд никто не подумал. Решили, что болванка. Притащили в караулку, очистили от грязи, попробовали отвинтить взрыватель разводным ключом. Не получилось, а крышечка отвинтилась.
И тут испугались! До сознания дошло, что может взорваться.
Выносить снаряд из помещения никто не решался.
Доложили старшему офицеру. Тот не поверил своим глазам, но понял, что это очень серьезно. Доложили наверх и закрутилось!
Все смотрели на меня, а у меня в голове вертелись плакаты, по которым на военной кафедре в институте мы изучали устройство взрывателя.
Что там заклинило?
Невзорвавшийся снаряд - случай не редкий. Мне приходилось участвовать в операции по очистке полигона от невзорвавшихся боеприпасов.
Инструкции однозначно предписывали его уничтожение на месте. В исключительных случаях, при невозможности уничтожения в месте нахождения, требовалось выполнение целого комплекса мероприятий по обеспечению безопасности таких работ.
Об этом я и доложил капитану.
- Здесь нельзя ни как, там….. - он посмотрел под ноги.
Я все понял, что там.
- Ладно, делать нечего, я вынесу снаряд, отнесу за сопку и подорву, главное, чтобы никого не задеть осколками.
На улице стояла глубокая ночь, луна скрылась куда-то.
Вряд ли кто-то шляется в это время по степи.
- Ты мне принеси осколки от снаряда – как вещественные доказательства - оживился капитан.
Колпачок нашелся в кармане одного из бойцов. На всякий случай я накрути его на свое место.
Взяв снаряд, как держат новорожденного младенца, я вышел на улицу, кликнул майора, чтобы он принес мои принадлежности, которые лежали в противогазной сумке в машине, велел ему и водителю спрятаться за машиной, и пошел потихоньку в сопки.
Далеко отходить не стал, запросто можно было заблудиться. Нашел небольшую ямку, положил туда снаряд, сверху две четырехсотграммовые шашки тротила, присыпал землей, сделал зажигательную трубку и вставил в гнездо шашки капсюль.
Я встал и стал слушать. Тишина была космическая, снова появилась луна, все казалось каким-то нереальным. Очертания сопок вокруг и ослепительный свет звезд создавали впечатление амфитеатра, и я был на сцене в главной роли.
Я поджег огнепроводный шнур и быстро пошел к машине.
Взрыв. Дело было сделано.
Домой приехали почти под утро.
Мои товарищи давно спали, все было прибрано, но на столе стоял стакан с водкой и в нем лежали две мои звездочки.
Я поздравил себя с дембелем, с присвоением очередного звания и с тем, что все благополучно кончилось, выпил свой стакан и лег спать.
На службу к разводу не пошел, но часа в два за мной прибежал посыльный. Меня требовали прибыть в штаб дивизии.
В кабинете начальника инженерной службы дивизии сидел капитан. У него был составлен рапорт о происшедшем. К рапорту он приложил акт, где я должен был написать маркировку, которая была нанесена на снаряд. Сам он не догадался сделать это, когда мы были на точке.
Вместо акта капитана я написал свой, в котором отметил, что снаряд был мной вынесен из караульного помещения, как он туда попал мне неизвестно, маркировки или других опознавательных знаков я не видел, снаряд мной был взорван, а осколки разлетелись по окрестности, и собрать их в темноте не было возможности.
Через три дня я уже ехал Домой на дембель.
Прошло десять лет, и я узнал продолжение этой истории. В это время я работал начальником Научно-исследовательской лаборатории в Военной артиллерийской академии. Из Забайкалья к нам на кафедру, на должность преподавателя прибыл полковник А.
Как-то в курилке он начал рассказывать, что по приезде в Забайкалье ему пришлось разгребать историю с обстрелом ракетной точки.
Командира дивизиона могли обвинить в преднамеренном обстреле, и ему грозил реальный срок. Однако прямых доказательств, что снаряд был выпущен именно этим дивизионом, не было. В этот день как оказалось, были еще стрельбы, поэтому конкретного обвиняемого назначить было невозможно.
Он читал мой акт о подрыве снаряда и именно мой акт не позволил обвинить того самого майора.
1973 г.