Послесловие. А были ли мальчики?




Пьер Паоло Пазолини

Шпана

 

 

Пьер Паоло Пазолини

Шпана

 

Железобетон

 

Стоит, как прежде, памятник Мадзини…

Народная песня

 

Жаркий июльский день. Кудрявому нынче идти на первое причастие и конфирмацию. Ради такого случая он поднялся в пять часов, и, когда шел по виа Донна Олимпия в длинных серых штанах и белой рубахе, вид у него был не как у рядового армии Иисуса, а как у того баркаса, который тащат на буксире вдоль набережной Тибра. В компании таких же нарядных пацанов явился он в церковь Божественного Провидения, где ровно в девять дон Пиццуто причастил его, а епископ ровно в одиннадцать конфирмовал. Кудрявому, однако, недосуг было задерживаться: с вокзала в Затиберье и до самого Монтеверде доносился непрерывный гул машин. Рев клаксонов и моторов на подъемах и поворотах уже огласил пригретые утренним солнцем окраины. Едва епископ окончил краткую проповедь, дон Пиццуто и трое юных служек повели ребят во внутренний дворик фотографироваться. Епископ выступал в центре, благословляя на ходу коленопреклоненных родителей. Кудрявого так и подмывало улизнуть, и в конце концов он не вытерпел. Проходя через опустевшую церковь, заметил соседа.

– Эй, ты куда? – спросил тот.

– Домой. Жрать хочу.

– Ну так ступай к нам, шлюхин выкормыш, там тебя угостят!

Не удостоив его ответом. Кудрявый выбежал на раскаленную паперть. Рим грохотал, только на холмах стояла напряженная тишина, словно в ожидании взрыва. Кудрявый со всех ног бросился переодеваться. От Монтеверде‑Веккьо до виа Гранатьери путь недолог: пересечь Прато, потом стройку на бульваре Куаттро‑Венти – не стройку, а помойку. Дома еще не достроены, а уже обваливаются, – в башмаках полно мусора. В двух шагах отсюда виа Абате‑Угоне. Толпы с тихих заасфальтированных улочек Монтеверде – Веккьо стекались к Граттачели. Уже видны длиннющие колонны грузовиков, пикапов, мотоциклов, бронеавтомобилей. Кудрявый смешался с толпой, и его понесло к складам.

Железобетон – это что‑то вроде огромного двора или рыночной площади, обнесенной частоколом с несколькими калитками. По одному краю громоздятся деревянные ящики, вдоль другого тянутся склады. Вместе с шумной толпой Кудрявый преодолел Железобетон из конца в конец и остановился у входа в склад. Но его охраняли четверо немцев. Заметив неподалеку скамейку, Кудрявый, не будь дурак, взвалил ее на закорки и бегом к воротам. А там встретил знакомого парня.

– Ты куда это?

– Куда, куда! – огрызнулся Кудрявый. – Домой тащу.

– Вот дубина! Айда со мной, я кое‑что надыбал.

– Ну айда.

Кудрявый бросил скамью, и ее тут же подобрал какой‑то прохожий.

Они снова пробрались на Железобетон, к складам. Подхватили по банкетке, затем парень предложил:

– Пошли еще гвоздями разживемся.

С банкетками, гвоздями и прочим барахлом Кудрявый сделал четыре ходки на виа Донна Олимпия. Под полуденным солнцем уже плавились камни, а народу на Железобетоне не убывало. Люди тащили все без разбору, состязаясь в быстроте с грузовиками, что тянулись в Затиберье, на Порта‑Портезе, Маттатойо, Сан – Паоло, накаляя и без того знойный воздух. Возвращаясь после пятого рейса, Кудрявый с приятелями приметили у ограды лошадь с телегой. Подошли поближе – может, увести? Кудрявый обнаружил в одном из складов запасы оружия и повесил на шею автомат, а за пояс заткнул два пистолета. Вооруженный до зубов, он взгромоздился на холку лошади.

Но немец тотчас шуганул его.

Пока Кудрявый обчищал склады, Марчелло ошивался в Буон‑Пасторе, барахтался с прочей ребятней в пруду, играл в мяч на замусоренном пустыре.

– А Кудрявый‑то где? – спросил Херувим.

– Да все рыщет чем бы поживиться.

– Вот сучонок!

– Или обедать закатился к соседям, – предположил Марчелло.

До Буон‑Пасторе последние новости еще не дошли. Солнечные лучи, как ни в чем не бывало, охаживали церковь Богоматери во Благости, и Казалегго, и Примавалле. Возвращаясь после купанья, пацаны проходили через Прато, где расположился немецкий лагерь.

Остановились было поглазеть, но мимо промчался мотоцикл с коляской, и немец на ходу крикнул им:

– Rausch, запретная зона! – (Неподалеку от Прато был военный госпиталь.)

– А нам насрать, – откликнулся Марчелло.

Мотоцикл замедлил ход, немец выпрыгнул из коляски и так смазал Марчелло по уху, что тот повалился на бок и скула распухла прямо на глазах. Быстрее ящерки он перевернулся, задницей послал немцу привет и полез вслед за остальными вверх по откосу. Смеясь и улюлюкая, они добежали до больших казарм, где встретили ватагу грязных, как чушки, ребятишек.

– Куда это вы? – спросили те.

– Вам‑то что? огрызнулся Херувим.

– Да ничего. Бегите к Железобетону, там такое делается!

Компания не заставила себя уговаривать и поспела как раз к налету на механическую мастерскую.

– А слабо нам разобрать мотор? – предложил Херувим.

Марчелло на секунду выскочил из мастерской и наверняка угодил бы сослепу в яму с дегтем, точно индеец в зыбучие пески, если бы не предостерегающий вопль Кудрявого:

– Марче, стой, дубина!

Счастливо избежав опасности, Марчелло присоединился к этой ватаге и пошел запасаться машинным маслом, приводными ремнями и разными железяками. Он припер домой полцентнера и свалил все на заднем дворе, чтоб домашние не сразу обнаружили.

Мать с порога на него насыпалась, ведь он чуть свет из дому ушел.

– Ты где шлялся, гаденыш?!

– Я‑то?.. Купаться ходил.

Худой и юркий, как сверчок, Марчелло выставил вперед плечо, хоронять от материнских тумаков. Но тут вошел старший брат, уже разнюхавший про сокровища во дворе.

Пришлось и его взять на Железобетон. Они забрались в какую‑то фуру и наворовали оттуда автомобильных покрышек. Дело шло к вечеру, солнце палило нещадно, народу на Железобетоне скопилось больше, чем на ярмарке, – не протолкнуться. То и дело раздавался крик:

– Атас! Немцы! – Таким образом ловкачи расчищали себе путь к наживе.

Аппетит приходит во время еды: на следующий день Кудрявый и Марчелло совершили набег на Качару – местный рынок, который теперь прикрыли. В толпе с гордым видом расхаживали немцы и время от времени стреляли в воздух для острастки. Но особенно всех доставали апаи – африканские полицейские. Толпа же все росла и с проклятьями напирала на ворота. Но после короткой потасовки даже самым настырным итальянцам пришлось отступить. На прилегающих к рынку улицах под солнцем копошился людской муравейник. Едва распахнулись ворота, пустое пространство вмиг заполнилось.

Посреди рыночной площади одиноко валялась капустная кочерыжка. Но народ не мог уйти с пустыми руками и начал рыскать по складам, под навесами, в закутках. Ребятня добралась наконец до подвала, где за решетчатой дверью просматривались какие‑то свертки и груды, прикрытые брезентом. По углам громоздились пирамиды болванок, напоминавших сырные головки. Весть мгновенно облетела рыночную площадь; за первооткрывателями устремилось человек пятьсот – шестьсот. Вышибли дверь, ворвались внутрь, началась давка. Кудрявый и Марчелло оказались в самой гуще. Их будто шквалом ветра внесло в дверной проем. Вниз вела винтовая лестница; толпа напирала сзади, слышался истошный женский визг. Хлипкие железные перила треснули, какая‑то женщина сорвалась вниз и расшибла голову о ступени. А жаждущие снаружи не ослабляли натиска.

– Готова! – сообщили из подвала.

– Уби‑и‑илась! – завопили испуганные женщины и ринулись было назад, но куда там – ни войти, ни выйти.

Марчелло продолжал спускаться. Добравшись до самого низа, перепрыгнул через труп и стал запихивать в кошелку брезент, рогожи – все, что не успели утащить до него. Кудрявый куда – то исчез – не иначе, в штаны наложил со страху. Толпа мало‑помалу рассеялась. Марчелло вновь перескочил через тело мертвой женщины и бегом домой.

Но у Понте‑Бьянко нарвался на милицейский патруль. Его остановили, отобрали награбленное. А он все не уходил – лишь съежился и отошел в сторону с пустой кошелкой. Немного погодя к нему присоединился Кудрявый.

– Ну?

– Что – ну? Видал, всё себе захапали!

– На кой хрен им эти рогожи? – удивился Кудрявый. – Задницу, что ль, подтирать?

За Понте‑Бьянко раскинулась огромная строительная площадка, от которой начинались бульвар Куаттро‑Венти и Монтеверде. Там, на засыпанном известкой пустыре, под жгучими лучами друзья уселись и стали наблюдать, как чернокожие апаи обчищают народ. Вскоре подоспела шайка ребят с набитыми мешками. Африканцы хотели и у них отобрать добычу, но ребята сомкнулись плечом к плечу и двинулись на представителей власти с такими свирепыми рожами, что те решили не связываться и даже вернули всем ранее конфискованное. Подсчитывая в уме, сколько они выручат за такое добро, Кудрявый и Марчелло вприпрыжку побежали по виа Донна Олимпия. Толпа разбрелась, и у Понте‑Бьянко остались только апаи да подогретая солнцем вонища.

На утрамбованной площадке, под трехметровой насыпью Монте‑ди‑Сплендоре, что скрывает из виду и Монтеверде, и линию побережья у самого горизонта, в субботу, как водится, собралась вся местная шпана. Те, что постарше, стали в кружок и перебрасывались мячом. Поддетый мыском в хорошо закрученной подаче, он низко летал над землей. Все уже взмокли, но никому не хотелось снимать свой праздничный пиджак или голубой вязаный свитер в черную либо желтую полоску, чтобы не ударить лицом в грязь перед толпившейся вокруг сопливой мелюзгой. Опасаясь, что их сочтут чокнутыми (взбредет же в голову играть в мяч под этаким солнцем!), парни то и дело бросали на малышню взгляды, отбивавшие всякую охоту зубоскалить.

– Эй, Альваро, чего раскис? Бабы доняли? – спросил смуглолицый с набриолиненными волосами.

– Да пошел ты! – откликнулся другой, с приплюснутой мордой и такой гривой на голове, что любая вошь сдохла бы от старости, так и не добравшись до затылка.

Он хотел отдать шикарный пас, но переусердствовал: мяч откатился слишком далеко – туда, где развалились на замусоренной траве Кудрявый и его дружки.

Херувим неторопливо поднялся и отфутболил мяч играющим.

– У него одна блажь на уме, – заметил Рокко, кивая в сторону Альваро, – А не грех бы и делом заняться. Другие, знаешь, нынче вечером сколько нахапают?

– Сбор у водопровода, – доложил приятелям Херувим.

И тут взревели гудки с Железобетона и других фабрик – у Тестаччо, у Сан‑Паоло, в порту. Три часа. Кудрявый и Марчелло встали и, ни не говоря никому ни слова, бочком‑бочком, двинулись по виа Одзанам к Понте‑Бьянко, где можно прицепиться к проходящему трамваю. Они начали утреннюю вылазку с Железобетона, потом перекочевали на рынок, а теперь вот шли “по окурки”. У Кудрявого одно время даже была работа: механик с Монтеверде взял его в свой гараж джипы мыть. Но Кудрявый не оправдал доверия – стянул у хозяины полтыщи лир, и тот выгнал его взашей. Вот он и слонялся с такими же лоботрясами по Донна Олимпия, Одзанам или Монте‑Казадио, играл в мяч на выжженном пустыре между Граттачели и Монте‑ди‑Сплендоре или резался в карты на ступеньках бывшей начальной школы Джорджо Франчески, где теперь разместились беженцы; а как стемнеет, приставал к женщинам, приходившим сюда раскладывать белье для просушки.

На мосту Гарибальди друзья спрыгнули с трамвая. Кругом ни души и знойно, как в Африке. Но под сводами моста вся Чириола бурлит купальщиками. Кудрявый и Марчелло уперлись подбородками в раскаленные железные перила и долго смотрели, как народ загорает у воды, играет на берегу в карты или в догонялки. Малость поспорив, куда бы им дальше навострить лыжи, они вновь прицепились к полупустому, дребезжащему трамваю, который лениво полз к Сан‑Паоло. Доехав до Остии, они побродили между столиками баров, газетными лотками, палатками и турникетами, подбирая окурки. Но скоро им это наскучило: жарища – не продохнуть, одно спасенье – ветерок, изредка налетающий с моря.

– Слышь, – предложил обалдевший от солнца Марчелло, – может, и мы окунемся?

– Давай, – процедил сквозь зубы Кудрявый.

За парком Паолино и позолоченным куполом Сан‑Паоло, по ту сторону увешанной афишами дамбы, струился Тибр, являвший собою довольно унылое зрелище: ни паромов, ни лодок, ни купальщиков, лишь справа лес подъемных кранов, антенн и дымоходов. На фоне дышащего зноем неба высился огромный газомер, а дальше, до самого горизонта, раскинулся район Монтеверде, поднимающийся уступами обшарпанных сельских домишек, – отсюда они походили на выцветшие от солнца шкатулки. Вдали виднелись закопченные сваи недостроенного моста, а под ними закручивалась воронками грязная вода. Берег со стороны Сан‑Паоло порос камышом и колючками. Кудрявый и Марчелло бегом спустились к воде, но купаться под мостом не стали – отошли на полкилометра подальше, где Тибр изгибался широкой излучиной. Кудрявый распластал на траве длинное голое тело, закинул руки за голову, уставился в небо.

– А ты раньше в Остии бывал? – вдруг спросил он у Марчелло.

– Ты что, сдурел? Я тут родился!

Кудрявый вылупил на него глаза.

– А хоть бы и помер! Откуда мне знать, где ты родился?

– Так знай.

– Может, ты и на пароходе плавал? – осведомился Кудрявый.

– А как же!

– И далеко?

– Да иди ты! – добродушно отозвался Марчелло. – Все ему расскажи! Что я, помню? Мне тогда и трех лет не было.

– Вот и я говорю, ты так же на пароходе плавал, как я в задницу лазил! – презрительно бросил Кудрявый.

– Ну и сиди в ней, – парировал Марчелло.

– А мы с дядькой каждый день на паруснике ходили, вот те крест!

– Заливай больше! – Кудрявый поцокал языком. – Э‑э, глянь, чего там?

У самого берега среди прочего мусора проплывали разбухший от воды ящик и ночной горшок. Друзья подошли поближе к черной от мазута воде.

– Вот бы сейчас на лодке прокатиться! – вздохнул Кудрявый, не сводя глаз с ящика.

– На Чириоле лодки на прокат дают.

– А деньги где?

– Ну ты и дуболом! Да у водопровода враз разбогатеешь. Видал, как Херувим ключом шурует?

– Ну? – удивился Кудрявый. – А мы чего ушами хлопаем?

Но уходить было неохота, раз уж забрались в такую даль. Они валялись на берегу дотемна, подстелив под голову пропыленные, пропотевшие штаны. Собирали камушки со дна реки, швыряли их по воде – или целясь в низко паривших ласточек, или подбрасывая целые пригоршни над головой наподобие дождя. Потом вдруг услыхали возглас, донесшийся из кустов. Ребята резко обернулись и в надвигающихся сумерках увидели стоящего на четвереньках негра. Они мигом просекли, что к чему, и на всякий случай отбежали подальше. Затем, подхватив еще камней, уже нарочно запустили в кусты.

Оттуда поднялась разъяренная полуголая девица и начала поливать их отборной бранью.

– Ну ты, шалава, – сказал ей Кудрявый, подбоченясь, – сиськи‑то подбери – вишь, по земле волочатся!

Негр выскочил из кустов, как тигр, и, одной рукой придерживая штаны, в другой сжав нож, бросился за ними вдогонку. С криками “Убивают!” Кудрявый и Марчелло смазали пятки. Цепляясь за кусты, взлетели на дамбу и лишь наверху набрались духу обернуться. Негр стоял на берегу, размахивал ножом и драл глотку. Приятели сбежали с откоса и, переглянувшись, схватились за животы. Кудрявый катался в пыли и судорожно всхлипывал:

– Ой, не могу, ой, Боженька! А ты ведь со страху в штаны наделал, а, Марче?

Наконец они вышли на набережную и двинулись в сторону Сан‑Паоло, купол которого слабо поблескивал в лучах заката. Под деревьями парка Паолино прогуливались рабочие и солдаты в увольнении. Прижимаясь к стене собора, друзья миновали плохо освещенный участок улицы. Тут, вытянув ноги на весь тротуар, просил милостыню слепой.

Кудрявый и Марчелло уселись рядышком – отдышаться. Почуяв людей, нищий завел свою нуду. Ноги широко разведены, кепка меж них полна монет. Кудрявый локтем ткнул Марчелло в бок.

– Обалдел, что ль? – буркнул тот.

Кудрявый шумно выдохнул и снова пихнул приятеля: мол, что делать будем? Марчелло пожал плечами: это без меня. Кудрявый злобно глянул на него и прошипел:

– Жди вон там!

Марчелло перешел на другую сторону и спрятался в тени деревьев. Кудрявый выждал секунду, огляделся – не идет ли кто – и запустил руку в кепку слепого. Вместе с Марчелло они удалились на безопасное расстояние, встали под фонарем и пересчитали добычу: набралось почти полтыщи.

Утром женский монастырь и дома по виа Гарибальди остались без воды.

Лишь когда стемнело, Марчелло и Кудрявый разыскали Херувима перед начальной школой Франчески; он гонял под луной мяч вместе с другими ребятами. Они велели ему сходить за водопроводным ключом, и Херувим не заставил себя уговаривать. Втроем они направились в Затиберье искать местечко, где их никто не потревожит. Тихий уголок нашелся на пустынной в этот час виа Манара. Они присели и начали спокойно вскрывать люк. На верхнем этаже внезапно распахнулась балконная дверь, оттуда выглянула заспанная, но вся размалеванная старуха.

– Эй, вы чего там забыли?

Кудрявый поднял голову и невозмутимо объяснил:

– Да ничего, синьора, трубу прочищаем.

Они закончили работу, свинтили все, что можно, под крышкой, прихватив и ее саму, обвешались арматурой и пошли себе не спеша к полуразрушенному дому у подножия Яникула – раньше там был гимнастический зал. Бывалый Херувим отыскал в углу кувалду, и они живо разделали крышку люка на куски.

Теперь оставалось найти покупателя. Херувим и тут не подкачал – повел их какими‑то темными проулками, где им тоже никто не встретился, кроме двух‑трех пьяных. Под окнами старьевщика Херувим сложил рупором ладони и позвал:

– Эй, Анто!

Старьевщик спустился, пригласил их в лавку и, взвесив чушки (они потянули на семьдесят кило), дал за них две тысячи шестьсот лир. Такое дело надобно до конца довести, решили друзья. Херувим снова сбегал в спортивный зал за необходимым инструментом, потом они поднялись по лестнице на Яникул, перекрыли воду и вырезали шестиметровый кусок трубы. Вновь размолотили его и снесли по кускам к старьевщику, получив по сто пятьдесят лир за кило. Около полуночи с туго набитыми карманами вернулись к Граттачели, где застали Рокко, Альваро и других парней за игрой в карты. Сидя кто на корточках, кто по‑турецки, те расположились на лестничной площадке дома Рокко. Оттуда дверь вела во внутренний дворик, через который как раз надо было пройти Херувиму, чтобы попасть домой, а Кудрявый и Марчелло вызвались его проводить. Однако их усадили играть по крупной в ландскнехт, и за полчаса они спустили почти все деньги. К счастью, Кудрявый припрятал в ботинок полтыщи, украденные у слепого, чтобы завтра заплатить за прокат лодки.

– Опять рвань голоштанная! – прокомментировал паромщик, видя, как они спускаются по дымящемуся тротуару к пристани.

Кудрявый не удержался и вспрыгнул на качели. Разок‑другой качнулся и побежал догонять остальных, которые уже взошли на причал и отсчитывали пятьдесят лир жене Орацио, сидящей в будочке на волнах Тибра. Джиджетто встретил их не слишком любезно.

– Сюда! – буркнул он, указав всем троим на одну тесную кабинку.

Ребята малость растерялись.

– Ну, чего рты поразевали! – напустился на них сердитый сторож. – Может, вам еще штаны расстегнуть?

– Да чтоб ты сдох! – выругался Херувим и, не дожидаясь приглашения, стянул через голову рубаху.

А Джиджетто не унимался:

– Шпана чертова, проходу от вас нет, мать родную ограбить готовы!

Шпана притихла и по‑быстрому разделась.

– Ну? – грозно прикрикнул сторож, просунув голову в кабинку. – Долго я вас буду ждать?

Они растерянно переминались с ноги на ноги, прижимая к себе одежду. Джиджетто вырвал у них лохмотья, кинул в шкафчик, запер на ключ. Его сопляк‑сын, ухмыляясь, глядел на новеньких. Другие парни – кто совсем голый, кто в длинных, по колено, трусах, – насвистывая, приглаживали волосы перед зеркальцем и косились на них, как бы говоря: “От горшка два вершка, а туда же!” Завязав на бедрах тесемки чересчур широких плавок, они высыпали из раздевалки и сгрудились у железных поручней. Но тут сам Орацио, подволакивая ногу, вышел из будки и с налитым кровью лицом стал на них орать:

– Чтоб вы сдохли, паразиты! А ну, отойдите от поручней, не хватало, чтоб вы мне их переломали!

Он плюхнулся в плетеное кресло и еще добрых десять минут разорялся, а друзья под его крики гуськом прошли мимо душевой стойки, мимо резавшихся на палубе в карты и дымивших папиросами парней к мосткам, что соединяли паром с берегом; на этих мостках ребят уже поджидал, высунув язык и виляя хвостом, резвый мохнатый щенок. Тут же заразившись его веселостью, шпана принялась носиться с ним наперегонки вдоль каменного парапета. Ненадолго остановились у вышки, затем побежали к Понте‑Систо.

Половина второго; в этот час на улицах Рима никого нет, кроме солнца. Воздух натянут, как барабан – того гляди, лопнет. От раскаленных набережных несет мочой. Тибр лениво катит свои мутно‑желтые воды, словно подгоняемый кучами плывущих по нему отбросов. Группа служащих – человек шесть‑семь – удалилась, как только прогудело два, и ей на смену подоспела компания сорванцов с пьяцца Джулия. Потом потянулось хулиганье из Затиберья и Понте‑Систо, – вопят, смеются, только и ждут, кого бы охмурить. Высыпали на замусоренный пляж, заполонили причал и палубу, набились в раздевалки. Словом, расползлись повсюду, как червяки. Десятка два ребятишек облепили вышку, стали с нее прыгать – и ласточкой, и топориком, и с пируэтами. Вышка невысокая, метра полтора, не больше, сопливые шестилетки, и те ныряют. Прохожие то и дело останавливались поглядеть с моста. На парапете набережной, под нависшими ветвями платанов, тоже сидели и глазели на прыгунов какие‑то парни. Многие развалились на песке или на чахлой травке, чудом сохранившейся в тени каменного парапета.

– Смертельный номер! – крикнул столпившимся маленький, чернущий, как арап, волосатый пацан.

Только Никола обернулся, как тот, растопырив руки и ноги, рухнул плашмя в желтую воду. Под хохот Николы остальные стали презрительно цокать языком, приговаривая:

– Ну, молоток!

Потом вся компания вяло, точно стадо баранов, побрела к качелям у самого берега, чтобы поглазеть на дурошлепа, который еле‑еле волочил свои полсотни килограммов после пережитого удара. Ребята, гогоча, окружили его, едва он вышел из воды. У вышки остались только Марчелло, Кудрявый, Херувим и собака – общая собственность.

– Ну! – сдвинул брови Херувим.

– Баранки гну! – огрызнулся Кудрявый.

– Какого мы сюда приперлись?

– Купаться, – пожал плечами Кудрявый и стал карабкаться на вышку.

Щенок побежал за ним.

– Тоже попрыгать хочешь? – обернувшись, весело спросил Кудрявый.

Пес глянул ему в глаза и завилял хвостом.

– Ну давай. – Кудрявый соскочил вниз, взял пса за шкирку и потянул к вышке. – Как нырять будешь – ласточкой или топориком?

Щенок затрясся и стал упираться.

– Ага, боишься! А чего тогда увязался, паршивец? – Кудрявый наклонился и ласково потрепал пса. Потом сунул ему палец в раскрытую пасть. – Ишь, зверюга! Да не дрейфь, не стану я тебя в воду швырять.

Но пес вырвался и на всякий случай отбежал подальше.

– Ну, ты будешь прыгать или нет? – насмешливо окликнул его Херувим.

– Погоди, нужду справить надо, – ответил Кудрявый и отбежал к забору помочиться.

Щенок, виляя хвостом, понесся следом.

Тогда Херувим разбежался и прыгнул.

– Во придурок! – заметил Марчелло, увидав, как он тоже плюхнулся брюхом.

– Не слабо прыгнул, а? – крикнул, вынырнув, Херувим.

– Ща я тебе покажу, как прыгать надо, – наставительно проговорил Кудрявый и, разбежавшись, сиганул с вышки. – Ну как? – спросил он у Марчелло, вынырнув на поверхность.

– А ноги‑то чего раскорячил?

– Ладно, повторим, – сказал Кудрявый и выбрался на берег.

Компания, сгрудившаяся было вокруг Поганца, который показывал класс в поднятии тяжестей, бросила его и потянулась к вышке. Ребята постарше подходили вразвалочку, небрежно сплевывая, а мелочь пузатая – вприпрыжку и с визгом. Вскоре человек пятьдесят заполонили грязную лужайку вокруг вышки. Первым прыгнул белобрысый, прыщавый Поганец, в прыжке ласточкой показав окружающим свой срам. За ним сиганули Рем, Бесстыжий, Черномазый, Оковалок, Прохвост. Мелюзга тоже не оплошала. Лучше всех нырнул Эрколетто – недаром говорят: мал, да удал. Он разбежался на цыпочках, раскинул руки и, легкий, как перышко, спланировал на воду. Кудрявый надулся, отошел и сел на траву, обхватив колени и глядя исподлобья на ребячий муравейник. Херувим и Марчелло присоединились к нему. Вдруг пляж огласился отчаянным воплем; ребята вскочили от неожиданности: ноги в песке, трусы прилипли к телу, в глазах злоба – всех убить готовы. Оказалось, крики предваряли нырок Оковалка, упитанного парня с противной, гладкой, как яйцо, рожей. Он сорвался с края вышки и, падая в воду, опять заорал не своим голосом:

– Чтоб вы все сдохли!

– Сам гляди не утони! – смеясь, отозвался с берега Рем.

Из воды в них полетели комья ила. Один достиг набережной и угодил в Недомерка, обляпав его с головы до ног.

Тот сделал свирепое лицо и заголосил:

– Да чтоб вы сдохли, сволочи!

Но он так и не понял, кто обидчик, поскольку все с хохотом глядели на реку. Только отвернулся – в затылок ему влепили еще ком грязи.

– Чтоб вы сдохли! – снова взвыл он и, подлетев, схватил за грудки Рема.

– Тебе чего? – ощерился тот. – Сам сдохни вместе с дедом своим и бабкой!

А комья грязи все мелькали в воздухе. Кто – то, стоя по колено в речном иле, метал вверх целые пригоршни; прочие, сидя в воде с невозмутимым видом, то и дело украдкой добавляли ком‑другой к хлещущему грязевому ливню.

Увесистый шматок вскоре угодил в лицо и Рему.

– Чтоб вы сдохли, сучьи дети! – крикнул он и, пригнувшись, побежал по пригорку к воде.

– Моя очередь! – заорал Поганец и тоже прыгнул, извиваясь, отчаянно работая локтями в воздухе. С оглушительным всплеском он плюхнулся на воду спиной.

За ним с обычным приговором «чтоб вы сдохли» нырнул Бесстыжий.

– Эй, Прохвост! – завопил он из воды.

– Ну, чего тебе? – недовольно отозвался Прохвост.

– Ага, кишка тонка! – в один голос поддразнили его Бесстыжий и Поганец.

– Чтоб вы сдохли, дубье! – проворчал себе под нос Кудрявый, наблюдая за представлением.

– Ну что, лодку‑то брать будем? – напомнил Херувим.

Так как из всех троих грести умел только Марчелло, ему и выпало начинать маневры. Они двинулись вдоль берега к груде старых, разломанных байдарок.

– Ну давай, Марче, не тушуйся, – подбодрил его Херувим.

Марчелло вернулся на паром и начал ходить кругами возле полупьяного Забулдыги, который усердно скоблил ножом палубу.

– Сколько стоит взять лодку? – без предисловий выпалил Марчелло.

– Полторы, – отозвался Забулдыга, не прерывая своего занятия.

– Нам дадите?

– Как вернется, дам.

– А скоро она вернется?

Забулдыга наконец поднял на него мутные глаза.

– Да чтоб ты сдох! Почем я знаю, скоро иль нет? – Он перевел взгляд на реку у Понте‑Систо. – Вон она. Сразу платить будете или потом?

– Сразу. Схожу за деньгами! – обрадовался Марчелло.

Но он забыл про Джиджетто: этот оказался орешек покрепче. Перед взрослыми лебезил, а пацанов готов был всех утопить, как котят. Марчелло потоптался около него, ожидая, что сторож обратит на него внимание, но тот и ухом не вел. Так, не солоно хлебавши, Марчелло и вернулся к байдаркам.

– Какого хрена! – кипятился он. – Им что, деньги не нужны? Не сторож, а говно собачье! Битый час у него над душой стоял, а он хоть бы хны!

– Слюнтяй ты и больше никто! – рассердился Херувим.

– А вот это видал? – Марчелло выбросил вперед такую же грязную фигу, какую получил от Джиджетто. – Ступай сам и договаривайся.

– Оба вы хороши, – рассудил Кудрявый.

– Ну да! Уж я бы ему, сволочуге, показал!

– Ты‑то показал?! Ну вот иди и покажи, а мы поглядим!

Херувим отправился толковать с Джиджетто и вскоре вернулся, зажав в кулаке полторы тысячи, а в зубах окурок. Они пошли к причалу ждать возвращения лодки, а едва она освободилась, влезли в нее. Кудрявый и Херувим в первый раз отправлялись в плавание.

Сперва лодка, хоть убей, не желала трогаться. Марчелло надрывался на веслах, а она ни с места. Но потом потихоньку начала отплывать от баржи, раскачиваясь, как пьяная.

– Тоже мне! Хвастался, что грести умеет! – во все горло орал Херувим.

А лодка точно сбесилась. Течением ее сносило к мосту Гарибальди, но то и дело нос как бы случайно разворачивало в противоположную сторону, и она устремлялась к Понте‑Систо. Забулдыга, вцепившись в поручни, кричал им что‑то вслед – так, что жилы на шее чуть не лопались.

– Чтоб я сдох, – снова крикнул Херувим, – мы к Фьюмичино плывем!

– Да заткнись ты! – огрызнулся Марчелло, налегая на весла, которые то проскальзывали над водой, то погружались по самую рукоять. – Поди‑ка сам попробуй!

– Так я ж не из Остии родом! – не унимался Херувим.

Чириола осталась далеко за кормой. Под сенью платанов вдоль берега тянулся во всю длину от Понте‑Систо до моста Гарибальди парапет набережной. По берегу рассыпалась ребятня – кто на качелях, кто на вышке, кто на самодельном плоту. Но их фигурки все уменьшались, и голоса стали неразличимы.

Вместе с ящиками, обломками и прочим мусором течение увлекало лодку к мосту Гарибальди. Под мостом пенилась и закручивалась вода между отмелями и рифами острова Тиберина. Забулдыга заметил это и еще пуще завопил с парома. Лодка уже доплыла до огороженного лягушатника, где плескались ребята, не умеющие плавать. На крики Забулдыги из главной каюты выглянул Орацио и с ним еще какие‑то зеваки. И впрямь, есть чем полюбоваться: Орацио руками машет, кричит – помрешь со смеху! Кудрявый удивленно глянул на Марчелло.

– Ты что, потопить нас вздумал?

Но Марчелло понемногу приходил в себя. Нос лодки теперь был повернут к противоположному берегу, а весла попали в такт небыстрому течению.

– Греби вон туда, – распорядился Херувим.

– Куда это – туда? – проворчал Марчелло, с которого уже пот градом лил.

Если берег Чириолы был весь залит солнцем, здесь царила тень от утесов, покрытых слоем жирной сажи. Кое‑где они поросли колючками и низеньким зеленым кустарником; почти стоячая вода кишела отбросами. Наконец они подплыли к утесам, и, поскольку течение тут, можно сказать, отсутствовало, Марчелло начал потихоньку забирать к Понте‑Систо. Весло в уключине скреблось о камни, и Марчелло прилагал все усилия, чтоб не расколоть его в щепки или не упустить.

– Ну ты чего, давай туда! – понукал Кудрявый, не обращая внимания на муки приятеля.

Ему хотелось плыть по самой середине реки, на просторе, и он бесился, видя, что до серой громады Понте‑Систо на фоне замызганного зеркала вод, и до Яникула, и до купола Святого Петра – огромного, белого, словно облако – рукой подать. Потихоньку они догребли до Понте‑Систо. Под правой опорой моста, глубокая грязно‑зеленая вода совсем застоялась. Тут быстрины можно было не бояться, и Херувим заявил, что теперь он сядет на весла. Но куда там! Весла мелькнули в воздухе и забрызгали всю лодку.

– Ну ты, образина! – вскипел Кудрявый.

А выбившийся из сил Марчелло плюхнулся на дно и растянулся в теплой воде, на два пальца заполнившей суденышко. Ребята смеялись, наблюдая бесплодные усилия Херувима. Кудрявый тем временем пристроился порыбачить со ступенек моста.

– Эй, остолоп, – поддразнивал он приятеля, – расскажи‑ка нам, кто тебя грести научил!

– Кто научил? Да вот этот хрен! – огрызнулся Херувим. – При этаком учителе какой с меня спрос?

– Хрен? – притворно удивился Кудрявый. – Ну и засунь его себе в рот!

– Сам засунь! – набычился Херувим.

– Говнюк! – хором крикнули Марчелло и Кудрявый.

– Сучьи засранцы! – не оплошал Херувим. Он изо всех сил работал веслами, но безуспешно: лодка ни на сантиметр не сдвинулась. Под левой опорой моста разлеглась на камнях другая компания загорелых дочерна и пропыленных “сучьих засранцев”, которые задремали было на солнышке, но крики троицы из лодки разбудили их. Продрав глаза, они сгрудились под опорой.

– Эй, висельники, обождите нас!

– А этим какого надо? – сдвинул брови Кудрявый. Потом единым духом вскарабкался до середины опоры, с гиком нырнул вниз и поплыл саженками на середину реки.

– Чего вам? – крикнул Марчелло.

– Греби сюда! Греби, тебе говорят, а то хуже будет!

Ребята были поздоровее их, с такими не поспоришь. Они быстро попрыгали в лодку; один потеснил плечом Херувима и сам сел на весла.

– За мост поплывем.

И в упор глянул на Херувима, как бы спрашивая: “Не возражаешь?”

– Давай, – покорно согласился Херувим.

Парень стал энергично грести, но под опорой были воронки, да и лодка перегружена: за четверть часа они продвинулись всего на несколько метров.

Взгромоздившись в лодку, четверо крепких ребят запели:

 

Старый город,

серые крыши под серым небом…

К тебе спешу я…

 

Наверное, их было слышно и на Понте‑Систо, и на набережных. Переполненная лодка осела в воду чуть не до краев и все же ползла вперед.

Кудрявый, не глядя на незваных гостей, развалился на дне, голову свесил через борт, так что она почти касалась воды, и вообразил, будто он в открытом море.

– Пираты на горизонте! – Он скривил жуликоватую физиономию сорванца из Затиберья и вспрыгнул на корму.

Новая компания продолжала распевать, как ни в чем не бывало. Покричав и помахав руками, Кудрявый снова улегся, оперся на локоть и стал внимательно разглядывать что‑то возле берега, под самой аркадой Понте‑Систо. Но вода в том месте бурлила и расходилась кругами – словно кто белье полощет. Наконец Кудрявый, напрягая глаза, усмотрел посреди водоворота черный лоскут.

– Чегой‑то там? – спросил он, вновь поднимаясь на ноги.

Все уставились под последний пролет моста, куда он указывал.

– Подумаешь, ласточка! – равнодушно бросил Марчелло.

Сотни ласточек летали низко над парапетом и над рекой, почти касаясь воды крыльями. Течением лодку отнесло чуть назад, и все ясно увидели, что одна ласточка тонет. Она барахталась и отчаянно била крыльями. Кудрявый опустился на колени, всем телом подался вперед.

– Ну ты, скотина, лодку перевернешь! – крикнул ему Херувим.

– Не видишь – она тонет!

Правивший парень поднял весла над водой, и лодку понесло прямо к птице. Но ему это вскоре надоело, и он опять приналег на весла.

– Стой! – взвился Кудрявый, хватая его за руку. – Кто тебе велел грести?

– У тебя не спросил! – отозвался тот и показал ему язык.

Кудрявый, не отрываясь, смотрел на ласточку, которая билась все медленнее: должно быть, намокли крылья. Потом, не сказав ни слова, кинулся в воду и поплыл. Остальные стали кричать что‑то ему вслед и смеяться, а парень на веслах продолжал грести против течения. Кудрявый, как метеор, приближался к тонущей ласточке. Вскоре он совсем скрылся из вида.

– Кудря‑а‑авый! – заорал Марчелло во всю глотку. – Хватай ее скорей!

Кудрявый услышал и откликнулся издали:

– Клюется!

– Да чтоб она сдохла! – рассмеялся Марчелло.

Кудрявый все пытался схватить птицу, но та не давалась и хлопала крыльями, выбиваясь из сил. Понемногу обоих сносило к опоре.

– Кудрявый! – закричали приятели, испугавшись, как бы его не затянуло в воронку. – Брось ее, Кудрявый!

Ну Кудрявый наконец сумел сграбастать ласточку и одной рукой погреб к берегу.

– Давай назад, – приказал Марчелло парню на веслах.

Тот без звука развернулся. Кудрявый поджидал их, сидя на грязной траве у бережка с ласточкой в рука



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: