Вскоре наступили летние каникулы. Когда был сдан последний экзамен, мы собрались у Саида. Он спросил:
- Какие планы на лето?
- Мама ничего не говорила об этом, - сказал Саша.
- У меня тоже никаких идей, - ответил я.
- Есть предложение и приглашение. Омар, помнишь Мустафу ибн Сулеймана?
Мустафа ибн Сулейман… Конечно, я хорошо помню его. Он был так же близок, как и Саид. Наверное, нашу компанию можно было сравнить с мушкетёрами Дюма или гардемаринами Соротокиной: «один за всех, и все за одного». Муса часто помогал мне в учёбе, особенно по предмету своего тёзки, и участвовал в большей части моих проделок.
Саид посмотрел на меня.
- Мустафа давно уже знает о твоём появлении здесь, и приглашает к себе в Латвию. Он хотел «поймать» тебя во время твоих полётов, но ты все время ускользал от его заклятий.
Теперь все стало понятно. В Латвии я несколько раз ощущал какие-то заклинания, пытающиеся остановить меня, и не пустить дальше. Мне удавалось выскальзывать от них. Почему – не знаю. Может быть, оттого, что не смог «прочесть» друга?
- Он хочет, чтобы ты провёл у него летние каникулы, хотя бы месяц или полтора.
- Без Саши я никуда не поеду, а он не сможет получить документы без разрешения матери.
- Я поговорю с Ириной Владимировной. Я знаю ее уже много лет. Но…
После нашего разговора Сашина мама переменила свое отношение к сыну и ко мне. Увы, она стала бояться меня и моей силы. Клянусь, я не хотел этого! Правда, сейчас боязнь сошла на «нет», и она стала относиться ко мне по-прежнему.
Саид набрал номер:
- Здравствуйте, Ирина Владимировна. Это Александр Петрович. Могу я придти к вам? Если можно, сейчас. Хорошо. Да, разрешите войти?
Он исчез, и вернулся только спустя полчаса.
|
|
- Все сделано, - сказал он, положив на стол пачку документов, - твоя мама дала «добро» на твоё путешествие в Ригу. Я пообещал, что ты будешь под нашим присмотром. Договорились? Так, осталось получить визу и загранпаспорт. Саша, прошу пойти со мной.
Саид и Саша исчезли, и вернулись только через час.
- Все сделано, - повторил Саид, - Поездка к Мустафе готова. Через несколько дней жду вас с вещами у себя дома.
Потом он рассказал мне о визите к Саше. Для его мамы большим ударом было то, что ее сын дружит с волшебником. Но настоящим сюрпризом было то, что волшебником был давний знакомый, с которым она не раз виделась на родительских собраниях. Саид пообещал ей, что Саша всегда будет рядом с ним, и Ирина Владимировна согласилась.
Вскоре мы стояли в прихожей квартиры Саида, рядом с собранными чемоданами. Все необходимые документы были оформлены, и мы ждали только сигнала Мустафы. Вдруг мой друг посмотрел наверх, и сказал:
- Муса? Привет. Да, мы все готовы. Конечно, и он рядом со мной.
- Приветствую Омара ибн Ахмеда, - раздался голос, - Скоро мы увидимся, и вновь познакомимся. Саид?
- Да.
- Если вы готовы, я начну читать заклинание.
- Хорошо.
Через секунду мы очутились в прихожей рижской квартиры Мустафы, который жил на юго-востоке Риги, в Плявниеках. Это был район современных многоэтажных домов, стоящих посреди небольших полянок. С левой стороны, под ветвями деревьев, были скрыты коттеджи.
Мустафа ибн Сулейман со своим сыном Ибрагимом стоял у входа в комнату. Он был одет в халат Бессмертного, и я распростёрся перед ним. Бессмертного мгновенно сменил человек в летнем костюме. Муса засмеялся:
|
|
- Встань, Омар. Мы друзья, и прошу без церемоний. Я один из первых узнал о твоём возвращении. Ты искал жилье?
- Да. Мне понравилась Латвия, но я предпочёл Россию, и не прогадал.
После чашки кофе Муса посмотрел на часы, и сказал:
- Приглашаю вас в Юрмалу, на наши знаменитые пляжи. Давайте поищем свободное место.
Он развернул карту Юрмалы, и "оживил" ее. Мы словно пролетали над песчаными дюнами, поросшими сосновым лесом, и узкой полоской пляжей, уже забитой людьми настолько, что найти местечко для небольшого бивака было сложно. Мустафа объяснил, что такое бывает всегда в жаркий день, даже в будни. Ему с трудом удалось найти место в Вайвари, на краю дюн, почти под соснами. Он ткнул пальцем в карту, и прочёл заклинание.
- У нас всего двадцать минут. Я поставил "маяк", который поможет нам найти место, но он держится не очень долго. Так что давайте пойдём туда сейчас.
- Хорошо.
По приказу Саида мы мгновенно очутились почти на самом краю Юрмалы. Тотчас сработал "маяк", коснувшийся нас невидимым путеводным лучом. Только так нам удалось отыскать это местечко. Буквально пять минут назад мы видели пустой песок, но, подходя к "своему" биваку, обнаружили два покрывала и солнечный зонтик.
Оставив вещи, и переодевшись, мы пошли к воде. "Маяк" был переведён Мустафой в "защитно-сторожевой" режим, и не давал никому убрать вещи и покрывало. К тому же он помогал нам быстро находить стоянку.
В небе с криками носились чайки, то и дело пикируя за рыбой. Многие садились на воду, и отдыхали там. Люди старались держаться подальше от птиц, даже от одной.
|
|
Нам удалось окунуться всего два раза. Вдруг Саид взглянул на небо, и крикнул по-чаичьи. Раздался ответный крик, мой друг махнул рукой в сторону берега, и повернулся к нам:
- Идите к покрывалу. Я скоро подойду.
Мустафа напрягся, и сказал:
- Александрия, восемнадцатый век. Освобождена недавно.
- Зульфия, дочь Махмуда? - предположил Саид.
- Похоже, да. Она была одной из первых "кувшинниц" после объединения.
- Я скоро подойду, - повторил Саид, - Возможно, не один.
Он превратился в чайку, и взлетел. Я посмотрел на Мустафу.
- Через пятьдесят лет после твоего наказания Эль-Каирскую мужскую школу ликвидировали, и объединили с Александрийской, где учились и девочки, - ответил он, когда мы шли к покрывалу, - Среди учениц была Зульфия дочь Махмуда, напоминающая тебя. У неё были нелюбимые преподаватели, были подруги, похожие на нас... Представь подобную компанию, и ты поймёшь, что произошло после объединения школ. Единственной девушкой, у которой не появился друг-мальчишка, была Зульфия. Она свободна и сейчас, кстати, - Муса подмигнул, - Так что все впереди.
- Но как она попала в кувшин?
- Так же, как и ты. Она насолила своим нелюбимым преподавателям, и иногда с моей помощью. Понимаешь, после того, как тебя засадили в кувшин, мы погрустнели. Стало легче после объединения школ, когда, совершенно случайно, мы увидели Зульфию. Потом было знакомство, и дружба, почти такая же, как у нас троих в Эль-Каире. Правда, она стала причиной раздора между мной и Саидом, но вскоре девочка дала понять, что никого из нас не любит. Ну, вот мы пришли.
Я сел на покрывало, и Муса лёг рядом. Солнце жгло немилосердно, и только заклятия не давали нам окончательно сгореть.
Через десять минут раздался голос Саида, который с кем-то говорил. Вскоре он вышел на дюны, вместе с невысокой девушкой в летнем платье.
- Познакомьтесь, - сказал он, - Мои друзья и одноклассники по Эль-Каирской школе. Мустафа ибн Сулейман тебе уже известен (Муса поклонился), а это Омар ибн Ахмед, о котором я не раз рассказывал тебе.
- Салам алейкум, Зульфия дочь Махмуда, - я поклонился по-арабски. Девушка засмеялась:
- Алейкум салам, Омар. Давай без церемоний. Я рада познакомиться с тобой. Я знаю твою историю, схожую с моей. Благодарю за это твоих и моих друзей.
- Тебе привет от Фатимы и Мариам, - сказал Мустафа, - Они вышли замуж за меня и Саида. Познакомься с сыном, моим и Фатимы, - Ибрагим поклонился.
- Очень приятно, - Зульфия поклонилась ему, - Передайте привет моим близким подругам. Давайте искупнёмся. Я очень устала летать и искать место, где жить.
- Считай, что жилье ты уже нашла, - засмеялся Саид, - мы с Омаром обитаем в России, в Москве, и будем рады такой соседке. С квартирой и школой мы поможем тебе. Согласна?
Девушка кивнула.
Глава 12. Новый год.
Летние каникулы пролетели незаметно. Но за каких-то два месяца мы с Сашей пережили несколько столетий. В моей кладовке, в специальных чемоданах и сундуках, уменьшенные в размерах, лежат мундиры и доспехи практически армий мира, что называется, "всех времён и народов". Мой архив надёжно хранит патенты на пергаменте, папирусе и бумаге, выданные нам с Сашей, под другими именами, всеми знаменитыми военачальниками, и правителями. Одним из древнейших "автографов" была греческая надпись на папирусе: "АБГД", "Александр, царь, сын Зевса", а среди фотографий были снимки Александра Македонского, идущего вдоль строя греческого войска перед сражением при Иссе. Каждый снимок был снабжён волшебной меткой, по которой можно было установить дату съемки.
Мы с Сашей оказались страстными поклонниками истории. В московской школе был очень хороший преподаватель, Виктор Юрьевич, закончивший историко-архивный институт. Он любил свой предмет, и каждый урок был наполнен интересными сведениями, знаниями и фактами. Саша рассказывал мне, что учитель часто, через школу, заказывал экскурсии по России, и после них, кроме тысяч фотографий, ученики привозили массу интересных сведений. Потом, уже в школе, по просьбе историка, ребята писали целые серии очерков о каких-то людях, или событиях, о которых они узнали во время поездок. Часто эти рассказы сопровождались интересными презентациями, составленными из собственных фотографий, наложенных на музыку. То же самое было и с заграничными поездками: Виктор Юрьевич, как домашнее задание, требовал с каждого рассказа о стране, где он был. Неважно, что это: поездка на курорт, экскурсия - рассказ был обязателен. Да и для самих ребят это была возможность поделиться со своими одноклассниками и друзьями новыми впечатлениями.
В Эль-Каирской школе таким же учителем был Сулейман ибн Ибрагим, один из старейшин Совета Волшебников Египта. Благодаря ему, я стал поклонником и большим любителем истории. Для нас экскурсии были во все времена, от глубокой древности до наших дней. Так мы узнали историю не только по папирусам, но и, как говорится, "на собственной шкуре". После каждого путешествия нам не раз приходилось лечиться у лучших врачей школы, иногда вызывали европейских докторов. Часто это были раны от мечей, копий, ушибы от падения с лошади, слона или верблюда, или от ударов противника. Но такова судьба каждого солдата, и мы, как экскурсанты, принимали участие в многочисленных сражениях. Это были в том числе сражения македонских войск против персов, битвы египтян с соседями и захватчиками. Кроме истории Египта, таким образом мы изучали прошлое всего мира.
В Эль-Каире, в моей комнате, хранятся тысячи сувениров, привезённые из таких поездок. Именно тогда я научился заклинанию, которое превращало подростка во взрослого человека, а доспехи и форму из больших делало маленькими.
Перед каждым путешествием во времени Сулейман брал с нас клятву: "Я, ученик Эль-Каирской волшебной школы, (имярек), во время путешествия в прошлое, или будущее, перед Аллахом, школьным Советом и Советом Бессмертных, клянусь и обязуюсь: ни словом, ни действием, ни помыслом не воздействовать на события, свидетелем которых стану, или людей, которые будут рядом со мной. Если я вольно или невольно преступлю клятву, пусть Совет Бессмертных решит мою судьбу, и да исполнится его воля, как воля милостивого и справедливого Аллаха".
Эти путешествия помогли мне в российской школе. Когда учитель рассказывал о Древней Греции, Риме, или Британии, то моя рука чаще всех взмывала над партами, и всегда мои ответы были исчерпывающими. Историк обратил на это свое внимание. Однажды, после урока, на котором я представил свою работу по средневековой Баварии, он сказал:
- Кто ты? Судя по ответам, ты изучил эти события не по книгам или музеям. Простой школьник не может знать так много о том, какой была погода в день сражения под Иссой, и как выглядел на самом деле Дарий. Тем более, он не знает ничего о порядках в римском легионном лагере Кастра Регина, с которого начался баварский Регенсбург.
Тогда я промолчал, и с помощью заклинания убрал из его памяти этот разговор. Но вскоре мы вернулись к нему.
Латвия для меня и Саши была просто «золотым дном». Вся ее земля была пропитана историей, от глубокой древности, до нашего времени. Чуть ли не каждая однодневная поездка в Ригу, потом Сигулду, Цесис, и Елгаву, превращалась в многолетнюю экспедицию в прошлое, и не только Латвии или России. Каждый вечер возвращаясь домой, мы буквально валились с ног, и с большим трудом доходили до кухни и кроватей. Но зато, во время этих экспедиций, я и Саша видели средневековую Латвию, которой владели меченосцы и Тевтонский орден; жили в домах курляндских дворян, когда в Митавском замке или дворце сидели Кеттлеры и Бироны; стояли рядом с Петром Первым во время штурма Риги. Мимо нас проносились, шумя орлиными перьями, польские гусары-панцирники, летя к Кирхгольму, на разгром шведского отряда, который был в несколько раз больше[HUAWEI M21]. Вместе с ними мы перелетели к этому замку на Даугаве, рядом с которым, спустя много десятилетий, потомки курляндцев поставили один из самых страшных концлагерей на территории Европы: Саласпилс. Саша просил меня посмотреть этот лагерь, но я наотрез отказался. Потом Мустафа сказал, что я сделал правильно.
Мустафа ибн Сулейман очень хорошо знал меня, и особенно мой интерес к истории. Когда я впервые заговорил о подобной экспедиции, он предстал перед мной в одежде Бессмертного, и потребовал клятвы, причем не только с меня, но и с Саши.
- Я не могу поступить иначе, - сказал Муса, - Ты под присмотром Совета Бессмертных, которому я подчиняюсь.
- Я знаю это.
- Тогда понимаешь, что может случиться, если ты нарушишь клятву.
Я поклонился, и вместе с Сашей поклялся. Если бы я этого не сделал, то тогда бы потерял право вернуться в Волшебную школу, и снова оказаться среди своих. Да, у меня были друзья, и старые, и новые, но, кроме Мусы и Саида, в Эль-Каирской школе были и такие ребята, с которыми я приятельствовал и охотно разговаривал. Сейчас они ровесники Мусы и Саида, взрослые солидные люди, но в Российском отделении мировой Волшебной школы я наверняка познакомлюсь с новыми друзьями. Но все это возможно только при условии, что я ничем не преступлю клятвы и рамок, установленных Высшим Советом Волшебников, главным органом управления, которому подчиняются Бессмертные и все школы.
Когда я замолчал, Мустафа внимательно посмотрел на меня, и сказал:
- Я очень хорошо знаю тебя, и по рассказам Саида и его сына изучил твоего друга Искандера. Вижу, что они были правы в том, что для вас история – настоящий рай. Да, ты дал клятву, и я знаю, что будешь исполнять ее. Также мне ведомо, что ты будешь следить за Сашей, чтобы он не нарушил свое слово. Но считаю, что я должен сопровождать вас в путешествиях. Это желание Бессмертного, которому ты не имеешь права отказать.
За два месяца мы пережили несколько столетий. Впрочем, я, кажется, повторяюсь? Неважно. Аллах свидетель, сколько раз Мустафа выручал нас из беды, которую мы сами и создали! Мы были двумя подростками, любознательными, живыми (иногда даже чересчур), и были такие моменты, когда я или мой друг (да простит меня всемогущий Аллах!) оказывались на грани изменения времени.
Правда, несколько раз возникали споры между мною и Сашей. Это случалось, когда я не хотел отправляться в то время, куда хотел он, а бывало и иначе. В таких случаях я отправлялся в экспедицию без своего друга, но рядом со мной находился Саид, а Марат приглядывал за Искандером.
Зульфия иногда сопровождала нас в путешествиях. Иногда она была мужчиной-воином, иногда женщиной-врачом, маркитанткой. Для нее это было познание того мира, который был со дня ее заточения. Позже она так же полюбила историю, как и я.
Осенью мне часто пришлось сдерживать своего друга от хвастовства. Саше хотелось показать свои знания, рассказать всему миру о том, где он недавно побывал, но рядом с ним почти всегда находились я, Саид, или Марат. Несколько раз он хотел одеть свою форму, и участвовать в каком-то классном мероприятии по истории. Мне с трудом удалось отговорить его от этой затеи. Но вот наступил новогодний праздник, и мы решили отметить его.
Перед праздником ребята нас часто спрашивали, в каких костюмах придем. Я предпочитал молчать, Саша тоже лишь отшучивался. Хотя на самом деле мы уже давно были готовы к празднику. Зульфия и Саид также приготовились к карнавалу, но о наших планах ничего не знали.
Вот наступил новогодний праздник. Его отмечали в большом актовом зале школы. Народу уже было очень много, и все в маскарадных костюмах.
Появление каждого нового участника в зале сопровождалось смехом и криками отгадавших друга или героя, кого он изображал. И вот...
Представьте такую сцену. В коридоре раздались какие-то странные шаги, и в дверях современной московской школы появляются два римских центуриона.
- Центурион вспомогательной когорты Третьего Киренаикского легиона Марк Юлий! - на чистой латыни представился один из них, отсалютовав ребятам.
- Центурион Десятой когорты Тридцатого легиона Ульпиа Виктрис Гай Виниций! - представился другой.
Вокруг странных гостей быстро создалась толпа. Перед школьниками, в полном боевом снаряжении, стояли два римских центуриона, в блестящих доспехах, с пышными гребнями на шлемах. На поясах висели короткие мечи, а левые руки держали высокие щиты.
- Центурион вспомогательной когорты Третьего Киренаикского легиона? И центурион Тридцатого Молниеносного Победоносного? - раздался чей-то латинский вопрос. К странным гостям протиснулся Виктор Юрьевич. Он посмотрел на нас.
- Расскажите о своем легионе, центурион, - попросил он Сашу. Тот на латыни рассказал ему все, в том числе упомянув о той когорте, что находилась в Британии во время императора Магна Максима, и о которой написал Киплинг. Историк кивнул:
- Все правильно, центурион. А теперь скажите, ребята, - спросил он по-русски, - Где вы достали эти доспехи?
- Купили, - по-русски ответил я.
- Не надо так врать, Игорь. Где вы купили их?
Он потрогал мой нагрудник, а потом Саши.
- Это настоящая бронза, не бумага и не жесть. Уверен, что настоящие мечи, щиты, и гребни на шлемах. В каком музее вы украли эти экспонаты?
- Мы их нигде не крали, - сказал Саша, - Я заказал свои доспехи одному из лучших мастеров в Риме, Юлию, что живет за Тибром, недалеко от современного дворца Святого Ангела, или мавзолея Адриана.
За спиной учителя раздался щелчок пальцев, и мы перенеслись к Саиду. Учитель это не заметил.
- Я утверждаю, что они краденные. Это настоящая бронза. Позвольте спросить, когда сделаны доспехи?
- 34 год до рождения пророка Иссы, - ответил я.
- Что? До рождения пророка Иссы? - Виктор Юрьевич посмотрел на меня, как на сумасшедшего, - Позвольте тогда спросить, кто вы такой на самом деле?
- Да простит меня почтеннейший Виктор ибн Джирджис, - поклонился Саид, выйдя из-за его спины. Историк повернулся к нему.
- Виктор ибн Джирджис? Но, Александр Петрович...
- Саид ибн Абдулла, к услугам мудрейшего знатока истории, - представился Саид, поклонившись. Марат поклонился за отцом. Я так же назвал свое настоящее имя, и кто мы были на самом деле.
- Вы... - учитель грузно сел на подставленный Маратом стул, - Теперь я все понимаю. И доспехи, и ваши хорошие знания по истории. Знаете, почтеннейший Омар, я уже давно подозревал, что вы не простой человек, но считал, что это лишь мои бредовые фантазии, - жестом руки он остановил мои возражения, - Не надо, мне так легче говорить с вами. Игорь Раков не знал бы и десятой доли того, что рассказывали вы. Потом, вы все-таки намного старше меня, и поэтому давайте я буду говорить именно так, на "вы".
На столе появились чашки с кофе, и мы выпили по глотку.
- Спасибо, - поблагодарил Виктор Юрьевич, - Это арабский?
- Да, - ответил Саид, - Но теперь вы должны дать клятву, что никому и никогда не раскроете нашу тайну.
- Хорошо, я дам эту клятву, но с условием: Омар ибн Ахмед, Марат ибн Саид, и Александр Андреевич должны первыми пообещать, что никогда не будут афишировать свои знания. Вопросы возникают не только у меня, но и у некоторых других учителей и учеников (поверьте, я знаю, о чем говорю). Рано или поздно кто-нибудь поймет, что рядом с ними находятся не совсем обычные люди, и тогда попытается использовать вас в своих интересах. А от Саши я жду клятву в том, чтобы он никогда не использовал способности своего друга и одноклассника в своих целях. И только потом я смогу дать свою клятву.
Саид посмотрел на меня. Я кивнул, и произнес то, что требовал учитель истории. Со мной поклялись Саша и Марат.
Глава 13. Я возвращаюсь в Волшебную школу.
В середине июня исполнилось ровно полтора года с моего освобождения из кувшина. Это было то время, когда Совет Бессмертных должен был решить: могу я вступить в Российское отделение Всемирной Волшебной школы, чтобы закончить свое обучение, или нет? Для меня возвращение означало воссоединение со своими родителями или родственниками, и приобретение среди учеников новых друзей и знакомых. Да, сейчас я общался со своими старыми друзьями, которые поддерживали меня, но мой талант мага не развивался: не было обучения. А без него невозможно было не только развить свои знания в волшебстве, но и занять какую-либо "ступеньку" выше той, с которой меня когда-то заточили в кувшин. Я так и остался учеником третьего класса Эль-Каирской (правда, теперь можно говорить, Александрийской) школы, хотя мои близкие друзья, закончившие ее в девятнадцатом столетии, знали и умели гораздо больше меня.
Саид несколько раз говорил мне, что Совет Бессмертных решает вопрос о моей судьбе, и скоро, возможно, вынесет свой окончательный приговор. От меня зависело по-прежнему очень многое: как покажу себя в последние дни испытательного срока.
С новогоднего праздника практически ничего не изменилось. Мы четверо держали клятву, данную Виктору Юрьевичу. Что же до разговоров школьников и учителей о странных девятиклассниках... Благодаря Саиду и Мустафе, они скоро прекратились. Честно признаться, я не раз пытался узнать у друзей, как они этого добились, но они ничего не рассказали.
После нашего разговора учитель истории назначил меня и Марата своими помощниками. На нас лежала обязанность по подготовке докладов, когда использовались подлинные предметы. Часто кому-нибудь из нас, иногда Саиду, приходилось на несколько минут отправляться в прошлое, чтобы принести их, и после урока тут же вернуть на место: нам не хотелось пускать в ход "эффект бабочки" Бредбэри даже в мелочи.
Мы помогали Зульфие познавать Россию. Квартиру для нее Саид купил в районе метро "Домодедовская". Благодаря этому, я и новая подруга смогли общаться довольно часто. Она училась в школе около своего дома, и также вскоре нашла себе подруг. Саид потребовал с нее такую же клятву, какую дал и я, и сказал, что Совет одновременно с моей может решить и ее судьбу. Для моей новой подруги это было хорошим известием.
Зульфия рассказала, что ее заточили в кувшин с четвертого класса Александрийской школы.
- У нас была учительница, которая не любила учеников, - говорила она, - Я застала Мустафу ибн Юсуфа, и поэтому понимаю, каково было тебе с ним. Он ушел на пенсию как раз из Александрийской школы. Кстати, после слияния с Эль-Каирской Дауд ибн Джирджис возглавил объединенную школу. Я хорошо помню его. Кстати, Саид, ты и Мустафа учились под его руководством до самого выпуска. Что стало с ним?
- Дауд ушел на пенсию всего сто пятьдесят лет назад, - ответил Саид, - Сейчас он живет в Египте, недалеко от Фив.
- Но как ты попала в кувшин? - спросил я. Девушка засмеялась:
- Это долгая и сложная история.
- Да уж, - засмеялся Мустафа, - Очень долгая и очень сложная, это верно! Разреши, я расскажу?
Зульфия кивнула.
Она пострадала из-за Гюльджан дочери Амира, одной из старейших учительниц Александрии. Очень странно, как преподаватели, подобные Мусе ибн Юсуфу и Гюльджан, несмотря на плохое отношение к ученикам, остаются в школах. Легенды Эль-Каира давно приписывали лысому отродью шайтана нескольких "кувшинников" (среди которых оказались мои лучшие друзья), и то же самое можно было сказать об этой учительнице. Ее не любили, делали всяческие проказы (в некоторых участвовала и Зульфия), и несколько учениц (потом учеников) отправились в кувшины. Как мне говорил Саид, в двадцать первом столетии Гюльджан продолжала работать в Александрийской школе, и я очень надеялся, что после возвращения не окажусь там.
Оказалось, что мы сделали практически одно и то же: я подложил в кальян Мусе адскую смесь, а Зульфия намешала в косметику ненавистной учительницы какие-то вещества. Саид рассказал, что на лечение Гюльджан пришлось потратить почти десять лет и несколько тысяч золотых монет, но, судя по его словам, даже сейчас, спустя почти три века, ничего не удается сделать. Очень может быть, что учительницу постигнет судьба Мустафы ибн Юсуфа.
Весной я, Марат, Зульфия и Саша закончили девятый класс, и, после сдачи экзаменов, снова собрались у Саида, как было почти год назад. Мустафа приглашал нас в Латвию, и пообещал, что обязательно покажет нам те места, где был он сам. Для меня это путешествие означало возобновление знакомства с теми людьми, которые были моими невольными спутниками во время прошлогодних экскурсий. Да и у Саши были свои знакомые, с кем он хотел бы восстановить общение. Но...
В самом начале июня я обнаружил в почтовом ящике свиток с арабскими письменами и печатью Совета директоров Всемирной волшебной школы, к которым относился и Саид ибн Абдулла. Согласно ему, мне надлежало через несколько дней явиться в кабинет Первого учителя, кандидата в директора ВВШ (так называл Всемирную волшебную школу и сам Саид). Когда я пришел к Саиду с этой повесткой, он сказал:
- Да, ты должен придти ко мне.
- Но как я найду школу? Разве она "откроется" для меня?
- Это письмо - ключ к дверям ВВШ. Предъяви его охранникам, и они пропустят тебя. Марат не раз бывал у меня на работе, и поэтому я попросил его помочь тебе найти ее.
- А что будет с Зульфиёй?
В это время раздался хлопок, и рядом со мной возникла девушка. Она держала в руках знакомый свиток. Саид поздоровался с ней, и рассказал ей то же самое, что говорил и мне.
Через несколько дней мы стояли в коридоре Российского отделения всемирной волшебной школы, которое находилось недалеко от Санкт-Петербурга. Вокруг нее шумел небольшой городок, населенный волшебниками. Здесь учились ребята не только из России, но и почти всех славянских стран Европы. Пожалуй, правильнее было бы назвать его Славянским. Российским оно было только по месту нахождения. Правда, как потом я узнал, славяне обучались и в своих родных странах.
В школе практически никого не было. Неделю назад начались каникулы, и все ученики и учителя разъехались кто куда. Многие из преподавателей, среди которых был Саид, месяц или полтора работали в других отделениях ВВШ. Он сказал об этом, когда Мустафа пригласил нас к себе, но попросил, чтобы со мной поехал Ибрагим. Наверняка Муса должен был строже наблюдать за мной и Сашей.
Наконец раздался голос:
- Омар ибн Ахмед, и Зульфия дочь Махмуда! Вас ожидают, прошу войти!
В кабинете Саида сидели несколько учителей в одеждах Бессмертных и членов Школьного Совета. Сам Саид стоял перед центральным стулом, и держал в руках два свитка пергамента.
- Омар ибн Ахмед, ученик Эль-Каирской волшебной школы!
Я поклонился.
- Решением Совета Всемирной волшебной школы и Совета Бессмертных, с тебя, Омар ибн Ахмед, приговоренный в семнадцатом столетии к четырехвековому заточению в кувшин, и освобожденный полтора года назад,
снимается наказание. За примерное поведение во время испытательного срока тебе разрешено обучение в пятом классе Российского отделения Всемирной волшебной школы. Зульфия дочь Махмуда, приговоренная к кувшину в восемнадцатом столетии, и освобожденная год назад, тем же решением с тебя снято наказание, и разрешено обучение в пятом классе Российского отделения Всемирной волшебной школы. Занятия начинаются первого сентября сего года. Да будет с нами милость Аллаха!
Мы поклонились членам Советов, и вышли из кабинета. Мустафа уже ждал нас в коридоре. Он протянул цветы Зульфие, а мне пожал руку:
- Поздравляю вас, - сказал он, - Поздравляю с возвращением в волшебную школу. Мое приглашение действует. Саид велел передать вам, что необходимые документы готовы, и поэтому, как только вернетесь домой, жду у себя. В Риге вы сможете подготовиться к началу обучения - в этом вам поможет мой сын, Ибрагим, да и я подключусь в любой момент. Так что путешествовать вам придется меньше.
- Тогда надо поговорить с Сашей, и объяснить ему, почему мы не можем так часто путешествовать во времени.
- Ты забыл о Марате, - напомнил незаметно подошедший Саид, - он обязательно будет с нами. Поздравляю с возвращением в волшебную школу, - он пожал мою руку, - Кстати, Омар, едва не забыл сказать: я преподаю Превращения и заклинания, и наверняка мы будем видеться на уроках. Также я классный руководитель твоего класса. Для меня ты останешься старым другом, но только не в стенах школы. Прошу так же относиться и ко мне. Как друг, я всегда готов выслушать твои претензии, которые буду учитывать как учитель. Зульфия, я хотел бы, чтобы и ты так же относилась ко мне, как и Омар.
Эти каникулы мало чем отличались от прошлогодних. Теперь путешествия во времени были связаны с подготовкой к школе, к более глубокому познанию мира, который изменился за время заточения, моего и Зульфии. Потом, во время учебы, эти экспедиции очень помогли нам.
Наступил сентябрь. Уже в середине августа я переселился в небольшое общежитие при школе, где предстояло прожить почти пятьсот лет, до самого конца обучения. С помощью Саида я быстро наверстал пропущенные предметы, подправил кое-какие знания, очень изменившиеся со времени моего заточения, и был полностью готов к школе. Зульфия жила в соседнем доме, рядом с девушками. Мы виделись почти ежедневно, на подготовительных занятиях и в парке. Часто вдвоем или с моими друзьями посещали Петербург, и я очень полюбил этот город. Здесь так же не обошлось без экспедиций в прошлое, но рядом всегда был Марат или Ибрагим.
В первый учебный день во дворе школы было много ребят. Стоял многоголосый и разноязычный шум, кто-то приветствовал своих старых друзей. В восемь часов директор школы, Хасан-Хаджи, поздравил нас с началом нового учебного года, и приказал расходиться по классам. В одну секунду площадь перед школой опустела; по гардеробу пронеслась волна одежды, которая повисла на крючках; в классах сидели ученики.
Первым уроком в пятом классе были Превращения. Мы с Зульфией сидели на "камчатке", почти у самой стены. Саид, войдя в класс, посмотрел в мою сторону, и подмигнул: "Привет". Потом он прошел к столу.
- Здравствуйте, ребята, - сказал он, - Садитесь. Хочу представить вам двух новеньких учеников: Омар ибн Ахмед и Зульфия дочь Махмуда. В семнадцатом и восемнадцатом столетиях они были наказаны заточением в кувшины, и лишь недавно освободились. Омар и Зульфия, встаньте, пожалуйста!
Мы встали, и поклонились классу.
[HUAWEI M21]В 1605 году, во время польско-шведской войны, под городом Кирхгольмом в восемнадцати километрах от Риги, почти четырёх тысячная польская армия под командованием гетмана Литовского Ходкевича разгромила одиннадцатитысячное войско, возглавляемое королем Швеции Карлом Девятым. В 1917 году Кирхгольм был переименован в Саласпилс. В 1941 году, во время немецкой оккупации, здесь был построен один из самых страшных концлагерей, Саласпилс.