Задача состоит в том, чтобы научить пациента почувствовать собственную готовность жить. Всегда лучше самому быть создателем своей жизни, даже если поступок оказывается ошибкой, но ошибкой, которая определена, принята и ясно осознана. Гораздо хуже, когда пациент ждет подходящего момента и правильного выбора от терапии, а не ищет этого в реальном поведении.
Принимая важные решения, человек рискует "вынести за скобки" из реальной жизни опыт, полученный в процессе терапии. Однако у него остается большой выбор при совершении менее значимых поступков. То, что мы называем "домашней работой", не всегда приводит к резким противоречиям, присущим более важным решениям. Тем не менее использование "домашней работы" расширяет терапевтические возможности. Вместо одной сессии в неделю пациент может "проводить" столько сессий, сколько захочет, исследуя свое поведение и осознавание под руководством терапевта, даже когда его нет рядом. Представьте себе, какое воздействие могла бы оказывать терапия, если бы пациент столько же времени практиковался бы в том, что приобрел в течение психотерапевтической сессии, сколько на занятиях музыкой, гольфом, машинописью или йогой.
Очень простой пример иллюстрирует, как это можно делать. Один очень ленивый человек – его можно назвать пассивно-агрессивным или пограничным психотиком – сам предложил в качестве домашней работы делать пять деловых звонков в день. Учитывая особенности его характера, это гораздо больше, чем он делал раньше. Когда он начал выполнять работу, то обнаружил в себе некоторое сопротивление. С одной стороны, он у него не было ясного представления о том, что он собирается предложить людям, которым позвонит. Поэтому мы работали над тем, чтобы прояснить это. В другой стороны, он опасался окончания разговора, потому что всегда слишком затягивал беседу с людьми даже с глазу на глаз, а вовремя сказать "до свидания" по телефону ему было еще сложнее. Проблема окончания разговора и его чувство изоляции от других прорабатывались во время терапии и подкреплялись реальным опытом. Наконец он почувствовал готовность сделать эти телефонные звонки, развил у себя ощущение активности и стал воспринимать себя как человека, управляющего своей деловой жизнью.
Легко предположить, какого рода протест может вызвать подобная домашняя работа. Ведь она повторяет угнетающие требования окружающей среды, которые уже были причиной неприятностей. Но если терапевт согласится с такими требованиями, он только упрочит новую систему приспособления. А это снова разрушит доверие человека к своим естественным потребностям. Однако такая вероятность мала, если выбор домашней работы останется за самим пациентом и будет определяться его реальными жизненными обстоятельствами. В развитии пациента наступает такой момент, когда подготовки и абстрактной теории уже недостаточно. Есть некоторые вещи, которые человек просто должен сделать заранее. Представление о том, что идеальное развитие человека не требует усилий – всего лишь прекрасные мечты. Может быть, так и бывает у редких счастливчиков. Предположим, кому-то надо развестись. Никакая терапия не заменит первого шага в направлении к цели. Шекспир написал о мыслях, которые: "в потоке жизни искажаются, теряя имена поступков". Перлз называл это "траханьем мозгов".
Домашняя работа, как и другие формы эксперимента, должна составляться в соответствии с конкретной "конфликтной зоной" пациента. Это поведение распространяется на будущее пациента, оно основано на его опыте в рамках терапии, но проникает и в область, которая требует новых форм поведения. Специфика заданий не ограничена.
Одному можно дать задание похвастаться перед кем-то, даже если это малозначащее заявление. Другого можно попросить назначить свидание молоденькой девушке. Третьего озадачить тем, чтобы он рассказывал жене о своих будничных переживаниях. Четвертый должен будет записать свои навязчивые фантазии перед сном. Пятому поручить тратить полчаса в день на то, чтобы записывать все, что приходит ему в голову по поводу его диссертации. Шестому вменить в обязанность узнать у своего богатого отца, сколько денег он ему отчисляет. Седьмой должен экстравагантно обставить свою квартиру. Восьмой будет жевать пищу, пока она не станет жидкой. В работу девятого будет входить задание написать фразы, которые начинаются со слов "Я хочу" и "Мне нравится". И так далее, и так далее, и так далее... Возможности всегда зависят от человека, и в этом случае он всегда оказывается перед лицом того, что блокирует в самом себе и не хочет осознавать.
Приведу пример домашней работы, которая сыграла важную роль в развитии человека. Он испытывал неприятные ощущения в теле, особенно в области ануса, мошонки, пениса и желудка. Боль и другие ощущения постоянно выводили его из равновесия. Он был частым посетителем врачебных кабинетов, пытаясь избавиться от своих симптомов. Будучи студентом последнего курса, он очень беспокоился, сможет ли получить степень доктора философии, и очень стеснялся людей, но особенно болезненно – женщин. Позже он получил свою степень и наладил яркие сексуальные отношения с женщинами. Он поверил в свое будущее, а раньше был настроен пессимистически. Неприятные телесные ощущения почти исчезли и появлялись лишь изредка. Конечно, его домашняя работа была лишь частью терапии, но она была важна, как и все, что происходило в нашей работе.
Во время сессий он заметил расщепление между тем, что называл "мое тело" и "я сам". Я попросил его написать диалог между этими двумя частями. Обратите внимание на то, что он идентифицируется с каждой частью самого себя. Когда диалог был написан, его "я" получило некоторую энергию от "тела", и он продвинулся в сторону соединения обеих частей таким образом, чтобы они могли существовать вместе. Я привожу его диалог:
Я: Итак, когда это начинается?
Тело: Начинается что?
Я: Ты знаешь что – нездоровье, физические симптомы.
Тело: Недавно – в прошлом году, примерно в ноябре, когда ты начал заниматься этой учебой. Тогда я и начал – а ты хорошенько помучайся!
Я: Но зачем ты это делаешь? Я хороший и хорошо к тебе отношусь. Я забочусь о тебе, как еврейская мама: бегаю по этим проклятым врачам, которые ни черта не помогают. Зачем ты мучаешь меня? Мне становится все хуже и хуже. Я уже больше не могу терпеть!
Тело: Я это делаю потому, что тебе, может, и надо помучаться. Я никогда не скажу тебе почему. Ты должен страдать – это только часть, но очень важная. Ты упрямый урод, и ты никогда не получишь свою дерьмовую степень! Почему после всего, что было, ты думаешь, что способен выдержать – рискни! Ничтожество! Ты всегда витаешь в облаках, пытаешься что-то понять, пытаешься понять меня!
Я: Да, у меня много проблем, это правда, я запутался, но сейчас я действительно хочу с этим покончить, получить свою степень. Я хочу преподавать – это последняя возможность, я все поставил на это! Сейчас я чувствую себя хорошо. А что касается тебя – я постараюсь не сходить с ума в этом году и не причинять себе боль. Как насчет этого? Можешь ты перестать? Теперь я стал немного оптимистичнее, потому что кое-кто забыл твою силу и бессилен что-то сделать.
Тело: Не знаю, что и сказать. Я подумаю...
Я: О`кей! Будь ты проклят! Я обойдусь без тебя! Я буду тебя обходить! И я собираюсь получить эту проклятую степень! Я буду мучаться, если должен!
Тело: Ты упрямая задница! Ведь ты знаешь, черт возьми, как я могу меняться. Ты у меня набегаешься по своим любимым врачам, будешь бегать каждый день! Посмотришь!
Я: О`кей. Я знаю, на что ты способен, по последнему анализу. Я делаю анализы регулярно, потому что побаиваюсь. Послушай, давай объединимся, ведь нам бывает и хорошо вместе. Когда мы занимаемся гимнастикой, я чувствую себя единым целым – пойдем вместе! Это хорошо! Разве мы не в состоянии покончить со всей этой дребеденью? Идем со мной! Ну как? Ты прав, я не могу все делать один! Ты схватил меня за яйца (и даже слишком сильно) – перестань! Давай попробуем. Это возможно или нет?
Тело: Я не знаю. Сказать по правде, я не понимаю, что происходит. Мне обидно: что-то подстрекает меня мучить себя в тебе. Это круто. Я принужден не давать тебе добиться успеха и удовлетворения.
Я: Это я чувствую – как если бы я и не рассчитывал получить или достичь чего-то. Но у меня был успех – в лагере, в гимнастике, в школе, в разных других ситуациях. Почему это невозможно сейчас? Ведь я могу это делать! Если бы ты только перестал...
Тело: Твои успехи – это были пустяки, а не настоящие достижения!
Я: О`кей – я или достигаю или не достигаю чего-нибудь! Почему все вертится вокруг доктора философии, преподавания пустяков и ограничений в жизни?
Тело: Хорошо, давай попробуем и станем единым целым. Ты попробуешь. У меня все еще есть инерция, кое-какие остатки чепухни, от которой надо отказаться: некоторое беспокойство, некоторые физические неприятности... Но пусть это тебя не печалит, не реагируй на свои реакции, не борись с ними! В малых дозах страдания необходимы. Можно сказать, что все это дерьмо – часть твоей жизни! Кстати, может, это и хорошо для тебя: ведь я пытаюсь что-то тебе сказать, когда выделываю все это дерьмо. Почувствуй это! Почувствуй себя мужчиной! И не спрашивай меня, почему – просто почувствуй или ищи обезболивающие средства. Если ты когда-нибудь захочешь жениться (ха-ха!), любить, ты должен будешь чувствовать и то и другое – но это уже из другой оперы.
Самое главное, что эта домашняя работа была сделана самостоятельно, что позволило пациенту выражать себя свободно. Более того, для него был важен и конкретный контекст. Противоборство двух частей переходит к переговорам о взаимоотношениях, возникает понимание главного: интеграция имеет смысл. По некоторым вопросам было даже достигнуто соглашение, что весьма существенно для всех функций личности человека.
Домашняя работа – практически неизбежное продолжение терапии, потому что происходящая при этом мобилизация всегда имеет приложение в реальном мире. В противном случае терапия будет просто развлечением – интригующим и волнующим, но находящимся в стороне от реальной жизни, как книга или спектакль. Если такое случится, то терапия будет скорее способствовать формированию страха перед развитием, чем самому развитию.
Концепция домашней работы совместима с концепцией самотерапии. Два ранних сообщения о самотерапии, принадлежат Хорни[70] и Перлзу, Хефферлайну и Гудману[71]. В книгах, написанных позже, предлагались серии экспериментов, и многие люди, которые участвовали в них, демонстрировали глубокое самонаблюдение. Потом стали появляться коммерческие программы, которые формулировали инструкции по самонаблюдению в домашних условиях. Большие группы встреч, телевидение, фильмы, аудиозаписи и т.д. предлагают людям помощь в проведении самотерапии. Используя технические новшества, терапевтическое влияние может распространяться на любом уровне, который нам доступен. Намечается перспектива настоящего общественного движения, когда психотерапевтический этос станет подходящим для всего населения, а не только для развития отдельных групп людей.
Подводя итоги, напомним, что возможности эксперимента практически безграничны, его ценность зависит от мастерства и чуткости человека. Разнообразие техник и актуальный опыт человека помогает терапии стать живой, а не ограничиваться просто беседой кого-то о чем-то. Эксперимент должен свободно возникать из потока переживаний и осознавания пациентом самого себя. Каждое выражение и каждое осознавание имеют направление, и если его прервать, появится напряжение, тормозящее продвижение вперед. Когда нам становится интересно, мы начинаем искать возможности для свободного движения, преодолевая барьеры, чтобы потом достичь покоя. Момент покоя естественно возникает в момент остановки.
10. ОТ ЧЕЛОВЕКА К ЧЕЛОВЕКУ И ДАЛЬШЕ
Народ мой сед, и голубь сед,
и сед рассвет, и ветер сед.
Как все они прекрасны,
Я только знать хочу, куда они идут.
Карл Сэндбург
Не так давно в свет вышла брошюра, разработанная одним известным центром развития. В ней есть следующее описание гештальт-группы:
Руководитель гештальт-группы одномоментно работает с одним из добровольцев, в то время как другие наблюдают за его работой или участвуют как помощники главного "действующего лица" группы. "Работающий" участник группы может исследовать свои сновидения, фантазии, желания, жесты, голос и другие проявления, разыгрывая их перед группой.
" Горячий стул "
Понятие "горячий стул" – это популярный термин в гештальт-терапии. Он означает, что доброволец индивидуально работает с ведущим. Справедливо также и то, что Перлз, который был знаменит своими драматическими гештальт-демонстрациями, по большей части работал исключительно с техникой "горячего стула". Когда работает мастер, практически невозможно отделить теорию от его индивидуального стиля работы. Более того, справедливо даже и то, что интенсивность, характерная для гештальт-терапии, способствует выделению отдельного человека в качестве фигуры на фоне остальных участников группы.
Прежде чем описывать возможности гештальт-терапии при групповом взаимодействии, важно заметить, что существуют большие преимущества работы один на один в группе, в отличие от индивидуальной сессии.
Во-первых, человек, который находится на "горячем стуле", в центре происходящего, особенно сильно чувствует общность с людьми. Одно только присутствие других людей влияет на то, что делает человек- фигура, даже если все происходит только между ним и ведущим. Скопление людей всегда бывает источником волнения – вспомните эмоциональную вибрацию в театральном зале, на спортивном стадионе или политическом митинге.
Помимо естественного волнения, человек на "горячем стуле" обнаруживает отношение к себе не только со стороны опытного психотерапевта, но и большой группы людей, ведь социальное приятие всегда желательно. Моурер[72] отметил, что мы закрыты для самих себя. Если перефразировать эту мысль, то получится, что открытому выражению присуща особая сила восстанавливать запрятанное далеко за установленными человеком границами.
Кроме того, терапевтический опыт в группе усиливает вечную драму, которая выражает не только индивидуальные, но и общечеловеческие интересы, придавая происходящему гуманистический смысл. Наблюдая за драматическим взаимодействием двух людей, можно многому научиться и осознать что-то в своей собственной жизни. Такая драма перестает быть просто зрелищем – в этом ее основная сила.
И наконец, есть много способов вовлечь участников группы в общий процесс. Представьте себе, например: в процессе работы один на один обнаруживается, что человек слишком скромничает, создавая образ "маленького человека". Представьте также, что он должен попробовать похвастаться, чтобы расширить свою границу "Я". Он может похвалиться перед группой своим конкретным подвигом, или начать чваниться и т.п. Такое поведение на публике отличается от хвастовства перед одним-единственным терапевтом.
Блуждающий " горячий стул "
Спонтанное участие всех членов группы расширяет возможности взаимодействия – оставаясь в рамках возможностей гештальт-методологии:
"Когда возникает межличностный конфликт, групповая работа становится приключением. Конфликт концентрирует усилия, создавая максимальный контакт, а также выявляя источники отклонения от контакта. Терапевту необходимо обратить внимание на то, что препятствует контакту. Он (и группа тоже) должен видеть, как определенные люди отворачиваются при разговоре; задают вопросы, когда от них ждут ответов; дают пространные объяснения простых вещей; сидят в застывшей позе; манерничают и показывают всем своим видом, что им неинтересно; изображают сочувствие; говорят любезности враждебным тоном и т.д. до бесконечности. С такими видами сопротивления можно работать напрямую, веря в то, что с преодолением сопротивления хороший контакт возникнет естественным образом".[73]
Ориентируясь на конфликт, гештальт-ведущий предполагает, что группа будет обнаруживать различные способы общения с друг другом. Более того, исследование этих приемов и разрешение внутренних противоречий, препятствующих хорошему контакту в группе, немедленно приводят к ощутимой конфронтации.
Джей, очень искренний человек, однажды на группе начал разоблачать себя и рассказал свой большой секрет – он переодевался женщиной. В диалог с ним включился Зл и стал задавать ему прямые и нагловатые вопросы, которые, несмотря на бестактность, помогли Джею рассказать свою историю. Однако группа испугалась, что это травмирует Джея, частности, Тэд не смог выдержать этого представления и в ярости закричал, что его интересует Джей, а не Эл, который ведет себя, как медведь в посудной лавке. Все остальные согласились с ним, а обиженный Эл стал резко возражать, все вокруг молчали, как зомби, а он не хотел позволить Джею барахтаться одному. Таким образом, Эл оказался лицом к лицу со своим доминированием и нетерпимостью к естественному ходу вещей, остальные участники группы – со своей пассивностью. А Джей услышал сочувствие и приятие. Когда он почувствовал, что его приняли, то свободно рассказал о том, что, изображая женщину, он испытал раскрепощенность, легкость и близость к своей доброй, теплой матери.
Осознавание опыта "здесь и сейчас" – другая ведущая линия в работе с группой. Люди учатся погружаться во внутренние переживания, проговаривать их и вести себя соответственно сказанному.
Гнев на Эла наполнил всю комнату. И все-таки пока Тэд не высказал его, другие оставались немы, не отыгрывая свое осознавание. Парадоксально, но гнев Тэда позволил другому человеку выразить Элу признательность за то, что он сделал. Да и сам Джей удивил присутствующих, сказав, что вопросы Эла помогли ему!
Пациент почти всегда может найти поддержку у кого-то в группе, что бы он ни делал. Мудрость группы – это нечто большее, чем мудрость одного ведущего. Группа становится "греческим хором" – она говорит на разные голоса и отражает разнообразие всех человеческих проявлений в любой актуальной ситуации. Человеческая натура, состоящая из множества взаимообусловленных элементов, обогащается альтернативными способами мышления, чувств и действий. Групповое осознавание становится "сырым материалом" опыта. Действие возникает в результате информационного фона. Простые акценты на осознавании усиливают восхищение, возбуждение, а последующее погружение вдохновляет людей дать друг другу лучшее, что у них есть.
Эксперимент, контакт и осознаванием составляют основную триаду принципов гештальт-терапии применительно к группам. Например, Джей мог сыграть свое переодевание в женщину прямо на группе. Он мог "сделать круг", рассказывая каждому из участников, что ему нравилось, когда он изображал женщину. Или же ведущий мог поставить эксперимент с группой – скажем, попросить их закрыть глаза и представить себе, что бы они почувствовали, если бы были людьми противоположного пола. И все-таки лучше, когда конкретный человек начинает говорить о своем собственном опыте – он становится именно тем, на ком концентрируется внимание, а эксперимент призван усилить аспекты этого события. Но даже естественные взаимодействия, не в условиях эксперимента, способствуют сосредоточенности то одном, то другом человеке, когда только его потребности становятся "фигурой".
Такое внимание группы к определенному человеку является здоровым феноменом группы. Этим групповая работа существенно отличается от индивидуальной терапии в группе, потому что она течет естественным образом в зависимости от группового взаимодействия, а не от принужденного положения сидящего на "горячем стуле". Фокусированное внимание на одном человеке возникает не из-за исключения других участников, а скорее на основе особых систем напряжения и его нарастания по направлению к выделению фигуры. Этот специфический способ взаимодействия "один на один" можно назвать "блуждающим горячим стулом". И хотя работа здесь ведется с одним человеком, каждый участник группы в этих условиях имеет право и возможность вмешаться, когда захочет. Иногда, вступая в работу, они рискуют прервать важный естественный процесс.
Такой риск регулирует свободное участие лучше, чем указания, так как каждый человек должен соизмерять свои действия с текущим моментом "драмы". Этот риск не ограничивается только терапевтическими взаимодействиями в группе. Искусство соединения воедино чьих-то потребностей с уже существующей системой напряжения – одна из повторяющихся сложных задач, с которой сталкивается человек.
Человек появляется на свет в уже существующей семье и со временем включается в уже существующую социальную систему. Одни люди интегрируются в эту систему, не влияя на нее; или стараются доминировать в ней; или же заботятся о себе перед лицом враждебных условий; или вовсе оказываются от нее ради другой, большей и лучшей системы.
То же происходит и в гештальт-группе. Фриц Перлз однажды спросил меня, почему я все время молчал на группе, которую он проводил. Я сказал, что не хотел прерывать других людей. Тогда он назначил мне играть роль человека, перебивающего всех. Эту роль я играл до самого конца, развернув всю свою ассоциативную систему на полную катушку. Я говорил не умолкая, невзирая на то, что происходило. Наконец, я изрядно надоел Перлзу. Кто-то напомнил ему, что он сам велел мне играть такую роль. "Да, – ответил он, – но я не говорил, что мне это понравится". Я бесстрашно продолжил свое дело и обнаружил, что мое "перебивание" дало мне удивительный опыт беззаботного лидерства – один из самых важных уроков в моей жизни.
На одной из обучающих гештальт-групп участники были огорчены тем, что произошло на предыдущем занятии, на котором я отсутствовал. Некоторые почувствовали себя изолированными от других и непонятыми. В конце сессии у них осталось чувство досады на незавершенное действие. Это чувство не покинуло их и через две недели. На следующей сессии Дотти, одна из участниц, говорила очень взволнованно и немедленно привлекла внимание ведущего, который работал под моим наблюдением. Он стал работать с ней индивидуально, решив, что именно сейчас ей это нужно. Я заметил, что индивидуальная работа с ней была преждевременной – группа накопила слишком много эмоций, они не имели выхода и могли прорваться во время работы с Дотти. Ведущий обратился к остальным, и они тоже выразили свое раздражение и обиду.
Скоро шум и крики стали нарастать. Две женщины затеяли словесную перепалку. Стало ясно, что для разрешения своих разногласий им нужно пройти через более серьезные испытания, чем простое выражение недовольства. Одна из них, Бренда, заявила, что Дотти старается извлечь выгоду из своей инфантильной привлекательности, которая делает ее центром внимания. Когда Бренду попросили поговорить с "ребенком в себе", она обнаружила в своей натуре много такого, что сама отвергала в Дотти. Ей предложили позволить себе быть по-детски игривой, и ее недавнее недовольство совершенно исчезло! Дотти разделила ее радость – так Бренда восстановила собственные возможности, которые жестко блокировала. Затем возникла другая пара, которая спорила друг с другом о признании своих потребностей. Они выясняли, каким образом каждый мог бы признать другого. И так далее. Когда занятия подошли к концу, люди снова почувствовали себя друг с другом легко и комфортно. Они могли свободно общаться и не испытывать взаимных обид. И хотя такая концентрация внимания на групповом процессе была критической, она позволила каждому внести свой вклад в разрешение конфликта, осознать свои задачи и обновить свои чувства по отношению к друг другу.
Естественные группы
Гештальт-терапевт может прилагать свои усилия не только в работе "один на один", как это происходит в индивидуальной терапии или маленьких группах встреч (encounter group). Это означает, что он может посещать любые собрания людей, чтобы на практике применять методы гештальт-терапии. Ориентируясь на индивидуальные потребности людей, собранных в большие группы, важно работать с использованием разных приемов. Например, в работе с организациями необходимо создать чувство общности интересов и одновременно включить участников в процесс общего взаимодействия и решения проблем. Это одинаково важно для любых условий и любой организации.
Гештальт-терапевтические методы вполне можно применять не только в условиях терапевтической группы, но даже в кафе,[74] где люди встречаются просто для того, чтобы пообщаться. В одном из таких кафе собирались желающие развлечься. Они поощряли все, что может объединять их группу: чтение стихов, музыкальные вечера, а иногда даже лекции на интересующие их темы.
В этом кафе мы запланировали проводить сессии раз в две недели и назвали их "Встречи", что соответствовало общему стилю, но ждали мы большего. Наши сессии проходили во время регулярных вечеров, на которые собиралось от 50 до 150 человек.
Кафе находилось под постоянным надзором полиции, отчасти потому, что здесь водились наркотики, отчасти из боязни, что посетители могут потревожить соседей, а также из-за предубеждения против совместных сборищ черных и белых.
Мы наметили себе три цели. Первая – выяснить, как активизировать всех участников в большой группе. Вторая – сосредоточиться на центральной теме и получить опыт в этой области в рамках так называемой техники встреч. Третья цель – исследовать пределы возможностей и поведения людей.
Первая цель – активизация группового участия – была связана с характерной для участников больших групп тенденцией быть зрителем. Непомерные требования, которые предъявляет толпа незнакомых людей к лидеру, порождают неискренность или уклончивость. Лишь лучшие ораторы могут поддерживать у зрителей чувство непосредственного участия. Большая аудитория часто бывает неуправляемой и безликой. Как же применить опыт работы с малыми группами на больших группах или конференциях? Группы встреч опираются на личное общение между людьми, они даже могут разделяться на маленькие подгруппы. Но ни одна большая группа не может предоставить каждому человеку шанс проявить себя. И все-таки маленькая группа – слишком маленький мирок, а события чаще происходят в мире, где живет большое количество людей.
В круговороте жизни нашего кафе у нас не было времени строить сложные планы, которые обычно реализуют в больших группах. Нам нужно было изживать влияние опыта интимного общения маленьких групп.
Нашу первую встречу мы назвали "Полицейские и хиппи".[75] Она показала, как возникает эффект массового участия. Мы выбрали двух участников на роли полицейского и хиппи. Начали они со стандартных фраз. Полицейский призывал хиппи найти работу, носить нормальную одежду, привести в порядок безумную прическу и помыться. Хиппи рассматривал полицейского как грубого, холодного и бесчувственного человека, который не способен его понять. Поначалу, чтобы я ни говорил им, они вели себя грубовато, как и привыкли. Но когда полицейский понял, что говорит нелепости, он стал сдавать позиции и начал прислушиваться к своим чувствам. Затем он сказал, что должен был выполнять свой долг и ему было не до чувств. Он собирался просто преодолеть свои чувства и ему не хотелось над этим задумываться. Больше того, он боялся, что если не будет жестким, эта ситуация может слишком затронуть его. Хиппи не отреагировал на то, что полицейский изменил тон, и продолжал говорить, как раньше. Когда мы обратили его внимание на это, он признал и свою глухоту и то, что теперь диалог с полицейским стал возможен. И тем не менее он хотел, чтобы полицейский по-прежнему оставался "чужим", а он сам мог давать выход своей агрессии и чувствовать свое превосходство. Ему хотелось оставаться злым – избегая контакта, он мог сохранять агрессию.
Это обстоятельство пролило свет на природу конфликта: когда накапливается большое количество незавершенных действий, они должны получать выход даже в социальных отношениях. Потребность блокировать свои чувства остается, даже когда условия начинают меняться. Человек не признает никаких изменений, пока его собственные потребности не завершены. У воинственно настроенных чернокожих, например, есть незавершенное дело, и они должны реализовать свой гнев, независимо от того, улучшается или не улучшается ситуация. Такое нарушение ритма часто бывает коренным конфликтом противоборствующих сторон. Одна сторона конфликта может быть решительной, в то время как другая еще не может решиться. Решение должно быть отложено до тех пор, пока сторона, чувствующая незавершенность, не сформирует свою потребность в выражении. Другая сторона должна с подлинным уважением признать правомерность нужд "пострадавшей" стороны.
На сессии в нашем кафе присутствовало около 125 человек. В отличие от обычной аудитории, эти люди были активными участниками. Они спрашивали полицейского, имеет ли он право говорить то, что он говорит. Они освистывали любой промах. Затем они попросили полицейского и хиппи поменяться ролями, к большому облегчению полицейского – в дружественной атмосфере он сразу расслабился. Перемена ролей заразила участников и вызвала у них желание тоже разыгрывать роли, и несколько пар это проделали. Вскоре стал развиваться дух сотрудничества. Кульминацией стал арест хозяина кафе последним участником, игравшим роль полицейского. Тот покинул сцену и отравился в зал. Он вел себя вызывающе, чтобы спровоцировать повод для ареста. Полицейский повел хозяина к выходу. Хозяин шел неохотно, но существенного сопротивления не оказывал. Присутствующие начали кричать: "Не давай ему увести себя!" и покидали свои места, чтобы присоединиться к активным участникам действиям. Завязалась схватка. Остальные стали размахивать руками и кричать, в испуге опрокидывая стулья. Любой, кто вошел бы в кафе в тот момент, решил бы, что здесь действительно происходят беспорядки. Когда агрессия участников иссякла и рискованная операция закончилась, люди вернулись на свои места.