Глава 1.
Парня вытащили из воды. Гул веселой толпы постепенно сменился взволнованным шепотом. Молодые люди, которые несколько минут назад беззаботно шутили и смеялись, теперь обеспокоенно переглядывались.
Молодого человека положили на красное покрывало, любезно оставленное кем-то под тентом.
- Что произошло?
- Он жив?
Толпа людей гудела, как улей. У парня, лежавшего на покрывале, были синие губы и побледневшая кожа.
Моё сердце забилось чуть чаще.
- Эй, есть тут доктор? – хриплый голос одного из парней, вытащивших беднягу из бушующих волн, звучал надрывно, слегка прерываясь.
Не говоря ни слова, я прошла через столпотворение взволнованных происходящим людей, стараясь никого не задеть. Терпеть не могу случайные прикосновения к людям.
Да и прикосновения к людям вообще.
Не смотря ни на кого, опускаюсь на колени возле красного покрывала, беру лежащего на нем парня за руку, и пытаюсь нащупать пульс.
Раскаленный песок подо мной обжигает колени, в то время как кожа парня обжигает мои руки холодом. Мое дыхание непроизвольно и бесконтрольно учащается.
Шепот за спиной наращивает громкость:
- Кто это?
- Что она здесь делает?
- Что, черт возьми, произошло?
Стараясь не обращать внимания на зреющее внутри меня раздражение, прикладываю свое левое ухо, к грудной клетке парня пытаясь услышать сердцебиение.
Тщетно. Все что я слышу, это шепот за спиной. Среди этого шепота неуверенным голосом раздается вопрос:
- Он жив?
Отвечаю в полголоса, скорее для себя:
- Надеюсь, будет жить, - голос предательски дрожит. Плевать.
Кладу обе руки на то место, где только что лежала моя голова, и начинаю ритмично надавливать на солнечное сплетение утопленника.
Чтобы восстановить свое сбившееся дыхание, шепотом считаю вслух:
- Раз-два-три…
До 12. Помогает.
Одновременно с произнесенной цифрой, сильнее давлю на его грудную клетку.
Миновав цифру 12, зажимаю нос парня, пальцами левой руки, оставив правую прямо над его сердцем.
Делаю глубокий вдох, и выдыхаю воздух ему в рот. Грудная клетка, под моей правой рукой поднимается.
Повторяю процедуру. Снова считаю до 12, давлю на грудь, делаю глубокий вдох, выдыхаю воздух в его легкие. Только теперь зажмуриваюсь и пытаюсь представить, что вместе с воздухом выдыхаю в него солнечный свет.
Под правой рукой вновь вздымается грудная клетка. А у меня темнеет в глазах от переизбытка кислорода. (?)
Снова нажимаю на его грудь, на счет - 12 глубокий вдох, зажимаю его нос, представляю солнце…
Получилось!
Время будто остановилось, я потерялась в пространстве. Больше не слышно шепота вокруг. Кругом темнота. Я не пытаюсь найти выход – знаю, что бесполезно.
Я просто считаю собственные вдохи и выдохи. Он впустит меня, должен впустить…
Так и происходит.
…
Я нахожусь в каком-то доме. Здесь довольно-таки миленько. Комната в светло-бежевых тонах, коричневый кожаный диван посреди комнаты. На диване трое.
Двое взрослых и мальчишка лет восьми.
Обхожу диван, чтобы посмотреть на них.
Кожа мужчины и женщины, будто изнутри светится каким-то нездоровым светом. Их глаза лишены какого-либо выражения.
Зато лицо ребенка светится непередаваемой радостью.
Рядом с родителями, (а это именно они) он кажется лишним.
Его поцелованная солнцем кожа на фоне мертвенно-белой кожи взрослых кажется нереальной. Его сияющие голубые глаза излучают счастье, каким оно бывает лишь в детстве. Чистое.
В чертах его лица я узнаю кого-то, но не могу вспомнить кого именно.
Мальчик меня не боится. Ему интересно.
- Привет, - неуверенно начинаю я, подходя ближе.
- Здрасте, - улыбается он.
Я сажусь на корточки перед ним. Родители не шевелятся, но он держит обоих за руки.
- Что…вы делаете? - стараюсь говорить как можно более непринужденно, вроде получается неплохо.
- Мы смотрим мультики!
В доказательство своих слов, мальчик поднимает обе руки. В левой - рука отца, в правой – матери.
Оборачиваюсь в поисках телевизора. Не найдя его, пытаюсь сдержать сарказм. Не выходит. Мои брови взлетают вверх:
- Правда? Ну и как? Интересно?
Мальчик, нахмурившись, смотрит на меня, словно пытается решить в уме сложный пример.
- Честно говоря, не очень, - говорит он шепотом, словно боится, что родители могут его услышать. Видимо то, что они не двигаются, его совсем не смущает.
Ну, это мне и было нужно.
Придвигаюсь еще чуть ближе к нему, будто делая его участником сговора:
- А хочешь, я покажу тебе кое-что интересное? – говорю шепотом, вкладывая в слова весь энтузиазм, на который способна в данный момент.
Мальчик щурит глаза:
- Правда-правда? Ты не обманываешь?
- Нет, зачем мне обманывать тебя?
Он задумывается:
- Хм, а зачем люди обычно обманывают?
Хороший вопрос. Но у меня нет ответа. И времени тоже нет.
Замечаю в углу комнаты цифровые часы. Только это не часы, а таймер.
На них 4:25, 4:24, 4:23…
Несколько раз хлопаю глазами и возвращаюсь к разговору:
- Потому что…они…люди? – пожимаю плечами.
В глазах парнишки понимание:
- Мама однажды обещала свозить меня на море, но так и не выполнила обещания…, - весь наш разговор происходит шепотом, но эту фразу он произносит одними губами, опасливо косясь на женщину справа.
Закусываю губу:
- Да, мне тоже много чего обещали…
Мальчик подается вперед, и шепчет прямо у меня перед носом:
- Расскажешь? – но родительских рук не отпускает.
- Может быть, - бросаю взгляд на часы-таймер.
2:15.
Черт. Быстро же у него летит время.
Мальчик садится обратно.
- Как тебя зовут? – хочу протянуть к нему руку, но боюсь спугнуть. Испуганный мной ребенок – это то, что меньше всего нужно мне в данный момент.
- Алеша, а тебя?
- Алиса.
Его глаза округляются:
- Как ту девочку, которая упала в кроличью нору?
Киваю.
Да. Я снова ему интересна.
- Слушай, - говорю я, пытаясь еще больше его заинтересовать, - а хочешь, я покажу тебе море? – стараюсь приблизиться к нему, не задев взрослых. Вкладываю в слова весь магнетизм и оптимизм, на которые только способна в данный момент.
Он вскакивает с дивана, чуть не ударив меня по носу:
- П-правда? А дельфинов покажешь? – в его голосе слышно недоверие, восхищение и просьба одновременно.
Бросаю взгляд в угол комнаты.
1:30.
- Если они захотят, - его улыбка гаснет.
Нет, нет, нет. Только не это.
- А они захотят, если ты захочешь! - восклицаю я, не давая ему времени расстроится.
Мой голос звучит слишком громко, и слегка срывается на визг, но это его не пугает.
Он снова вскакивает:
- Правда-правда?
- Конечно!
- А..а когда? – улыбается Леша.
Вот тут надо аккуратнее. Но у меня чертовски мало времени.
0:50 на таймере.
- Нужно идти прямо сейчас, - говорю я ему шепотом.
Мальчик смотрит на родителей со слезами на глазах.
- Но они…они не пустят…
Он смотрит на меня и по его щеке уже бежит слезинка.
- А я сделаю так, что они не узнают.
- Правда? Ты умеешь? – он вытирает слезинку тыльной стороной ладони.
- Да, я же Алиса. Я остановлю время. Меня Шляпник научил, - вот уж не думала, что просмотр Алисы в Стране Чудес когда-то сможет мне помочь.
Леша смотрит, не скрывая восхищения.
Я протягиваю к нему обе свои руки:
- Окей, ты должен взять меня за руки.
На таймере 0:14.
Черт, черт, черт.
Мальчишка смотрит мне прямо в глаза:
- А ты меня не обманываешь?
Яростно мотаю головой, рискуя сломать себе шею.
Давай же, давай!
Он бросает взгляд на родителей, отпускает их руки, и быстро, будто боясь потерять решимость, хватает мои.
Да! Я это сделала!
Мир вокруг нас начинает неистово вращаться. Давай же, мы ведь успели! Нас закручивает все сильнее. Я зажмуриваюсь, держа его за руки. Но в какой-то момент, они выскальзывают из моих…
Открываю глаза одновременно с ним.
Вот откуда я его знаю. Парень на красном покрывале – Леша.
…
За доли секунды вспоминаю и анализирую все произошедшее, успеваю перевернуть Алексея на бок, чтобы он вновь не захлебнулся.
Он дико откашливается и шумно глотает воздух.
Люди вокруг нас затихли. Или меня оглушило?
Нет, правда, затихли.
Леша перестает кашлять, вновь опрокидывается на спину и, закрыв глаза, глубоко и шумно дышит.
Мои руки дрожат крупной дрожью. Люди вокруг отмирают, подходят к нему, кто-то бежит за полотенцем, кто-то за одеждой или чем-то ещё.
Воспользовавшись суматохой, ускользаю незамеченной.
Ощущение такое, будто без остановок пробежала километров 10. Передвигаться на ватных ногах невероятно сложно.
Меня шатает из стороны в сторону, будто я пьяная. Но я уверенно двигаюсь в сторону моря.
Затылок наливается свинцом, перед глазами пляшут темные круги.
Только бы не упасть! – проносится в голове.
Но вот, мои ноги доводят меня до воды, волна ласкает мою кожу. Я захожу в море по грудь, и ныряю.
Я плыву под водой, закрыв глаза.
Коснувшись дна, рукой зачерпываю песок.
Слышу лишь громкие удары собственного сердца.
Такое чувство, будто все тело, сотрясается вместе с ним.
Мне осталось жить еще чуть меньше. Я знаю.
Да, спасение жизни не может пройти без потерь.
Да, я его спасла. Потому что у парня уже не билось сердце, фактически он был мертв.
Нет, я не доктор.
Я не знаю разницы между прямым и непрямым массажем сердца. Честно говоря, не уверена в том, что существуют оба вида.
Мои действия на пляже, были чистой воды импровизацией.
Что-то видела по ТВ, где-то вычитала и вот, таким образом выкрутилась.
А иначе кто бы мне позволил к нему прикоснуться? Может быть, позволили бы, но это было бы куда более странно.
Знаю, что вы думаете. Мне ли рассуждать о странностях.
Но я не люблю повышенного внимания к себе, особенно из-за этого «дара».
Ведь я о нем не просила, а значит, и хвастать им не имею права. Вообще, мне кажется, что способности или таланты, в небесной канцелярии раздаются совершенно рандомно. Просто мне повезло.
Или не повезло. Это как посмотреть.
Кажется, что провожу в море целую вечность, но выныривая, обнаруживаю, что солнце все еще в зените, а значит, плавала я совсем недолго.
Море для меня, это источник жизненных сил. Плескаясь в его волнах, играя с песком со дна, я каким-то неведомым образом заряжаюсь энергией. Будто море – огромная солнечная батарея, а я от нее заряжаюсь.
Поэтому, когда я выхожу на берег, я, намного спокойнее, чем была, когда входила в него.
Меня уже не бросает из стороны в сторону. Будто я отдохнула.
Совершенно спокойно переставляя ноги, направляюсь к своему покрывалу.
Меня останавливает окрик:
- Девушка, девушка, подождите!
Сначала не обращаю внимания, так как я более чем уверенна, что обращаются не ко мне.
Но парень не отстает, в конце концов, он хватает меня за руку, чтобы остановить. Внутренне меня передергивает, и я прилагаю все усилия, чтобы не убежать прочь с дикими воплями.
- Подождите же, куда вы так бежите? – кудрявый блондин отпускает мою руку и складывается пополам, пытаясь отдышаться.
Я, молча, смотрю на него.
- Вы что, доктор и чемпион мира по спортивной ходьбе в одном человеке? – парень улыбается.
Выражение моего лица не меняется. Он смущается своей неудачной шутке и, выпрямляясь, говорит:
- Извините, пожалуйста, но Леха очень хотел с вами познакомиться.
Вопросительно поднимаю брови.
Он смотрит мне в глаза прямым взглядом. Его глаза цвета сочной зеленой травы. Потом будто вдруг просыпается:
- Леха, Леша – это парень, которого вы спасли, - поясняет он.
Как назло, я не могу придумать достойную отмазку, поэтому дойдя до своего покрывала, надеваю майку-поло, которая размера на 3 больше моего, и вполне может сойти за платье, и плетусь за блондинчиком.
- Меня кстати, Иван зовут, мы с Лехой на одном курсе учимся, а вас как зовут? – меня удивляет то, что он называет «того парня» Лехой, а сам представляется не Ваней, а Иваном. Держу пари, ему не очень-то нравится собственное имя, а точнее его уменьшительно-ласкательная форма.
- Алиса.
Он улыбается:
- Вы студентка меда?
Я киваю:
- В какой-то степени да. Можно и так сказать.
Иван вопросительно дергает бровью, и я объясняю:
- Доучилась до 3 курса, а потом поняла, что медицина – не мое призвание.
- Хм, но ты так уверенно схватилась за нашего дельфина.
В ответ я молчу. И он больше не пытается со мной заговорить.
Наконец, мы добрались до красного покрывала. Алексея на нем уже не было, да и толпа заметно поредела.
- Подожди здесь, пожалуйста, - бросает Иван и убегает, не дождавшись моего ответа.
Ощущаю себя дурой, стоя под тентом и смотря на море. Кусая губы, наблюдаю, как у берега плескаются малыши. Они не считают себя не такими как все, не ищут недостатков в себе или окружающих. Они просто получают удовольствие, плескаясь в мягких волнах, и наслаждаются своим детством.
- Алиса, - кто-то называет мое имя.
Оборачиваюсь и вижу ярко-голубые глаза повзрослевшего мальчика из белой комнаты.
…...
Честно, я не всегда понимаю, что происходит, когда я пытаюсь кого-то спасти. Иногда меня бросает в детство этого человека, иногда в юность (чаще всего именно туда). У меня есть теория, ни подтвердить, ни опровергнуть которую, ни я, ни кто-либо другой не может. Мне кажется, что подсознание человека возвращает его в тот момент, когда его жизнь могла бы измениться. То есть, если бы он не сделал того, что сделал в тот момент, то возможно не умирал бы сейчас.
И я далеко не всегда понимаю, где я нахожусь, и что я там делаю. В такие моменты, все мое прошлое становится огромной черной дырой, которая скрыта за бронированной дверью.
Зато я точно знаю, что любыми уловками, я должна заставить человека дать мне свои руки.
Почти всегда получается.
……
Мы с Алексеем сидим на злополучном красном покрывале и наблюдаем, как красное солнце, в окружении клубничных, апельсиновых и ванильных облаков ныряет в море, окрашивая небо в лавандовый цвет.
Леша не похож на тех, в чьих «переломных моментах» я уже побывала.
Он не стал 2 часа рассыпаться в благодарностях, и предлагать мне материальные блага в оплату за спасение. Он лишь сдержанно поблагодарил меня и попросил остаться с ним до заката. Не знаю, что на меня нашло, но я согласилась. И вот, мы здесь.
Почти все люди уже разъехались. А мы все сидим.
Я не чувствую неловкости от молчания находясь рядом с ним. И он кажется совершенно расслабленным.
Когда солнечный диск опустился в воду наполовину, Леша сказал, глядя на меня:
- Мне кажется, что я тебя знаю. Будто мы были знакомы раньше…
- Это вряд ли, - сказала я, опустив глаза, хотя в этом и не было нужды, – он не смотрел на меня.
- Я недавно приехала из Москвы. Буквально 2 месяца назад.
Конечно же, я вру. Я никогда не жила в Москве, да и сюда приехала уже давно. Но какая разница? Ведь мы не виделись до этого.
Он, почему то помнит меня. Я уверенна, что его сознание вспоминает наш недавний разговор в белой комнате. Никогда раньше такого не было. Никто не узнавал меня, после пробуждения. Да, именно пробуждения, потому что если я буду называть это воскрешением, то скоро я, либо заболею манией величия, либо просто сойду с ума.
Через несколько минут, солнце окончательно скрылось под водой, небо немного потемнело, стало прохладнее.
Леша, посмотрел на меня, нахмурившись:
- Тебе не холодно?
Я отрицательно покачала головой, хотя по коже уже давно бегали мурашки. Он откинулся назад и достал из рюкзака толстовку.
- Держи.
Я молча её натянула, обняла себя руками, и положила подбородок на колени.
- Люблю закаты и рассветы у моря. Особенно рассветы, - говорит Леша, смотря на бегущие волны. - Когда нет людей, и вода как огромное зеркало, отражающее светлеющее небо.
Я поворачиваюсь к нему, положив на колени левую скулу.
Изучаю его лицо. Он похож на того Лешу, который постоянно спрашивал: Правда? Только он стал взрослее, черты его лица стали четче, обрели резкость. Но глаза остались такими же мягкими и наивными.
Он повернул ко мне голову и, закусив губу, посмотрел мне в глаза. Сейчас мне кажется, что он читает мои мысли, но одновременно с этой мыслью, в голове крутится и другая - такого спокойствия и умиротворения я давно не испытывала, находясь наедине с кем-то.
Я первой отвожу взгляд в сторону моря, но чувствую, что он все ещё смотрит на меня.
- А тебе подходит твое имя, - совершенно серьезно заявляет мне Алексей. – Ты именно та, которая могла бы упасть в кроличью нору.
…...
Я не всегда чувствовала смерть рядом. На самом деле я была самой обыкновенной, заурядной девчонкой с кудрявыми темными волосами и вечно ободранными коленями.
Я любила людей. Ну, мне нравилось узнавать новых людей, нравилось с ними общаться.
Лет до 10 я вообще не представляла себе, что такое смерть. То есть, безусловно, я понимала, что люди умирают и это печально. Но Она не забирала никого из близких мне людей. Видимо, знала, что я могу попытаться отвоевать жизнь. Шучу.
О детстве я помню немного. Скорее всего, потому что счастливые моменты запоминаются куда хуже, чем трудные времена. Парадокс памяти: чем больше ты стараешься забыть какой-то эпизод из жизни, тем больше о нем вспоминаешь.
Но удивительно ярко я помню тот день, когда бабушка сказала мне мудрые слова. Тогда я не особо вдавалась в их смысл, да и если бы задумалась о нем, вряд ли бы поняла что-нибудь. И, тем не менее, в детских воспоминаниях всегда всплывают именно эти слова.
Я очень точно помню тон, которым она это сказала. Будто я записала её голос на диктофон, и эта запись проигрывается в моей голове. Не помню, что я тогда сделала. Помню только то, что была угрюмая и расстроенная.
А бабушка сидела рядом со мной и вязала что-то, как всегда. Она сказала:
- Девочка моя, с тобой не случится ничего плохого, пока ты сама этого не захочешь.
Она оторвалась от пряжи и заглянула в мои глаза поверх своих очков:
- И с хорошим это тоже работает.
…..
Леша хотел подвезти меня домой, но я настояла на том, что прогуляюсь, перед сном это полезно, да и живу недалеко.
Он не сдавался:
- Ты уверена? Темно все-таки. Не бойся, приставать не буду, - он легонько мотнул головой.
Я улыбнулась:
- Знаю. Просто хочу прогуляться.
И посмотрев ему в глаза, добавила:
- Все-таки не каждый день жизни спасаю.
Он засмеялся. Да и я почти не соврала. Действительно ведь, не каждый день.
Несколько секунд мы, молча, смотрели друг на друга.
Леша поднял руки в знак капитуляции:
- Ладно, но как только будешь дома, ты должна мне позвонить. А не то, я весь город на уши подниму, и мы будем искать тебя по пляжу.
- Но у меня, же нет твоего номера, - улыбаюсь я.
Он демонстративно потер подбородок с задумчивым видом:
- Что же делать?
Его глаза загорелись:
- Я же могу дать тебе свой номер!
Я пожала плечами, подыгрывая ему:
- Но я не ношу телефон на пляж.
- Хм, - он сощурился, - может, тогда я напишу свой номер на твоей руке?
Его глаза вновь загорелись энтузиазмом, как когда я сказала ему, что покажу море. Он открыл бардачок, достал маркер и ручку.
С видом Шерлока Холмса, он покрутил ручку возле глаз:
- Ручка может стереться, и тогда у тебя будет алиби,…а маркер…
- А по твоему номеру, написанному на моей руке перманентным маркером, мой труп и опознают, - засмеялась я. Леша фыркнул.
- Значит, решено! – он кинул ручку вглубь салона и протянул ко мне ладонь.
Я дала ему руку. Моей кисти нежно коснулась теплая кожа, и, по моему предплечью стал чиркать маркер.
Через несколько минут он уже завел машину, и неуверенно смотрел на меня из окна:
- Не передумала?
- Нет, - закрыв глаза, я покачала головой.
В последний раз посмотрев на меня недоверчиво-хмурым взглядом, Леша наконец включил фары, и развернул машину к шоссе. Я махала вслед машине до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.
Развернувшись к морю, я вслух пообещала ему (морю), что ещё вернусь.
Первую половину пути, до дома я шла пешком, погруженная в раздумья о сегодняшнем дне. Потом я услышала какой-то шум позади себя. Шум, который отличался от шума волн.
Я недоуменно обернулась, но не увидела ничего (никого?) кроме темноты.
Упрекнув себя за излишнюю трусость, я повернулась обратно. Пройдя еще несколько метров, я вновь услышала шум, но на этот раз оборачиваться не стала. Звук будто двигался за мной. Будто кто-то разворачивает подарок, завернутый в шуршащую упаковку. Только делает это очень медленно.
Я ускорила шаг. Как назло, до ближайшей хорошо освещенной улицы оставалось около сотни метров.
Судорожно перебирая в голове рассказы про маньяков, и всевозможные способы самообороны, я перешла на бег. И вскоре я уже не слышала ничего, кроме пульсирующей в висках крови и своего громкого дыхания.
Проклиная неспортивную себя за отсутствие хоть какой-то физической подготовки, я все-таки добралась до дома практически невредимой. Не считая невероятной боли в правом боку и сумасшедшую отдышку.
Забежав в дом и захлопнув за собой дверь, я прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться.
Уже позже, отдышавшись, выпив две чашки горячего шоколада и набирая ванну, я поняла, как безумно, я, должно быть, выглядела со стороны.
Да и странный шум был вполне объясним. Скорее всего, ветер играл с полиэтиленовым пакетом, оставленным нерадивыми посетителями пляжа.
И чего я так испугалась?
Когда вода в ванне набралась до максимального уровня, я опустила в неё лепестки шалфея и роз. Обычно ничего подобного я не делаю, но вспомнив о том, что где-то слышала о целебных свойствах трав, решила попробовать.
Забравшись в ванну я рассматривала цифры и буквы, оставленные на предплечье перманентным маркером Алексея: телефонный номер и фразу «позвони. надеюсь имя не успеешь забыть».
Фраза показалась мне немного грустной, но буквы были очень выразительными и ровными. Хотя и без лишних завихрений.
Пока я валялась в ванной размышляя «звонить - не звонить», часы уже показывали 1:30. К тому времени, как я, наконец, решилась и взяла телефонную трубку в руки, на часах было уже 2:35.
Набрав номер и слушая долгие гудки, я решила, что звонить, все-таки не стоило. Но мне хотелось услышать его голос.
Приличия ради прослушав ещё 5 гудков, я собиралась нажать «отбой», но на том конце провода нажали кнопку ответа. И я услышала раздраженный голос сонного парня:
- Да?
Я слегка растерялась. Честно говоря, я далеко не поклонница телефонных разговоров. Да и не телефонных тоже.
- Я…эм…это Алиса, ну…с пляжа, помнишь? Ты просил позвонить, если я доберусь живой,…так что…вот…
Спасибо тому, кто придумал телефон. Ведь по телефону Леша не мог увидеть, что я покраснела как подошва Лабутенов.
Пауза в несколько секунд показалась мне слишком долгой и заставила кусать губы. Зря я позвонила. Очень даже зря.
- Ммм…Алиса, - я буквально слышала его улыбку и тоже начала улыбаться, - а я как раз собирался вызвать службу спасения.
«Ну да!» - подумала я, но вслух сказала:
- Как видишь, не пришлось.
- Ха, кстати, как ты добралась? Никто не приставал?
Я засмеялась:
- Нет, я решила пробежаться до дома. Если кто-то и намеревался ко мне пристать, то наверняка в ужасе убежал прочь.
Послышался его смех:
- Твой бег выглядит так устрашающе? – он зевнул.
- Не столько бег, сколько мой внешний вид, - на полном серьезе сказала я.
Он вновь засмеялся:
- Я не верю. Ты великолепно выглядела, даже выходя из моря.
Я прикусила губу. Повисла неловкая пауза. Ну не умею я принимать комплименты, что ж поделать.
Он добавил без тени сарказма в голосе:
- Ты просто не можешь выглядеть устрашающе.
Я снова попыталась свести разговор к шутке, и непонятно как, согласилась встретиться с ним завтра, точнее уже сегодня, хотя совершенно этого не планировала.
Когда моя голова, наконец, коснулась подушки, на часах было уже 3:57.
Я иду к самом высокому дому, который только знаю в округе. Я практически ничего не чувствую. Ни злобы, ни ненависти, ни жуткого желания отомстить кому-то.
Кажется, что впервые в жизни, я абсолютно уверена в том, что делаю.
Несколько десятков лестничных пролетов остаются позади за считанные секунды. Я выбираюсь на крышу, попутно удивляясь тому, что дверь не заперта.
Подхожу к самому краю крыши, наблюдаю, как в окнах соседних домов постепенно проявляется жизнь – загорается свет.
Сильный ветер заставляет зажмуриться, запахиваю куртку и улыбаюсь.
Двумя глубокими вдохами насыщаю легкие кислородом.
Где-то я читала о том, что когда тебе нужно нырнуть очень глубоко или надолго, то сначала нужно сделать 2 глубоких вдоха, тогда мозг будет считать, что в запасе кислорода больше, чем на самом деле. На третьем вдохе можно нырять.
В данный момент, эта информация мне совершенно не нужна. Я не собираюсь никуда нырять.
А что я собираюсь делать?
В этот момент жуткая боль пронзает виск и раскаленной иглой, но спустя мгновение она проходит.
От резкой боли я присела на корточки, теперь снова выпрямляюсь.
Подхожу к самому краю крыши и перегибаюсь через парапет.
Мой взгляд падает вниз, там я вижу лишь силуэты людей и машин. Близорукость и темнота – просто ужасное сочетание.
«Эй, а почему бы не прыгнуть?» - мысль будто бы извне проносится в моей голове. Действительно. Почему бы и нет?
Я делаю шаг в пустоту.
Как только мое тело подчиняется закону гравитации, я понимаю, что передумала.
А земля все ближе.
Хм, а я думала, что перед смертью вся жизнь должна была промелькнуть перед глазами (да, я жертва стереотипов). Но в моей голове почему-то лишь мысль о том, что сейчас будет очень больно…
Просыпаюсь с ощущением падения и резко вскакиваю. Это немедленно отдается чудовищной болью в висках.
Ощущение будто я упала в кровать, вместо удара об асфальт. Хотя тело ломит, будто кровать сделана из бетона.
Сжимая виски в руках, смотрю на часы.
8:10
Можно ещё поспать.
Переворачиваюсь на другой бок и закрываю глаза. Но сон, похоже, не намерен наносить повторный визит.
К черту. Я не хочу вставать. Я ужасно устала и не уверена, что сегодня вообще выберусь из постели.
Очень скоро мне надоедает лежать на боку, и я переворачиваюсь на спину. Открываю глаза и смотрю в потолок.
Обычно, я не отношусь ко снам как к пустяку, постоянно ищу толкование своих снов в сонниках. И стараюсь верить в то, что они означают что-то хорошее.
Сильно сомневаюсь, что самоубийство может иметь благоприятное значение. Хотя, однажды мне снилось, что я топлю котят, и этот сон, представьте себе, означал хорошие перемены в жизни. В смысле перемены к лучшему. Но я таковых, к сожалению не заметила.
Окончательно бросив попытки уснуть, я включила телевизор. Какой только дряни там не показывают!
Бесцельно щелкаю каналы. Если бы моя мама была здесь, она бы просто взбесилась, уж очень она не любит этого щелканья. Но её здесь нет.
Натыкаюсь на программу о людях со сверхъестественными способностями. Мне кажется, что все это подстава. Шоу ради шоу. Лишь только для рейтингов.
Нет, я нисколько не сомневаюсь в том, что люди со способностями действительно существуют. Но не думаю, что они хотят это афишировать. Я, например не захотела бы.
Оставив пульт в покое, я поднимаюсь с кровати и направляюсь на кухню. Желание умыться абсолютно отсутствует, поэтому просто насыпаю хлопьев в глубокую миску, заливаю их молоком и возвращаюсь, обратно в кровать.
Диктор предлагает проверить свое «шестое чувство», угадав которому из людей на экране пришлось пережить смерть всех членов его семьи.
Щурюсь, пытаясь разглядеть глаза этих людей. Останавливаю свой выбор на бледной голубоглазой девушке, и пока очередной «кандидат на участие в шоу» пытается определить страдальца, я зачерпываю хлопья ложкой.
Руки мелко дрожат, будто я на морозе. Но мне совсем не холодно. Скорее даже наоборот. Должно быть от недосыпа.
Экстрасенс на экране объявляет, что несчастный - это загорелый парень в зеленой футболке.
Но по просьбе ведущего поднимается полненькая девушка в красном платье.
Да. Я не экстрасенс. Так же как и мужчина, который сверлит взглядом парня в зеленой футболке. Видимо за то, что не все его родные мертвы. Ведущий желает мужчине удачи в следующем испытании и приглашает следующего участника.
Я закатываю глаза, потому что следующей входит женщина в черном. Абсолютно все её пальцы украшены кольцами с массивными камнями, а губы накрашены красной помадой. Если она вычислит пухляшку, то все это шоу действительно подстава.
Не дожидаясь, пока «потомственная ведьма в восьмом поколении» сделает выбор, я переключаю на музыкальный канал. И по-турецки сидя в кровати с тарелкой овсяных хлопьев на коленях я начинаю подпевать Кэти Перри, которая поет о том, что она поцеловала девушку.
Все-таки, мне кажется странным, что девушка (я имею в виду, Кэти), воспитанная в религиозной семье сочинила такую эпатажную песню. Но кого это волнует, если песня – хит? Правильно, только меня.
До 12 смотрю клипы и подпеваю, лажая на все лады. Потом щелканье каналами мне окончательно надоедает, и я хватаю телефон, намереваясь позвонить Алексею. Хоть мы и договорились созвониться в 3.
После 5 гудков я понимаю, что должно быть он все ещё спит. Но после 7 гудка, он поднимает трубку:
- Ты что, передумала? – раздраженно спрашивает он.
Не слишком дружелюбное начало, не правда ли?
Слегка сконфуженно произношу:
- Нет, вообще-то звоню узнать, не передумал ли ты, - пытаюсь свести все к шутке, но мой голос звучит крайне неуверенно.
- Ты считаешь это забавным? – он странно произносит последнее слово, у него выходит «зыбавным». – Сначала ты меня динамишь, потом звонишь, как ни в чем, ни бывало. Мне не нравятся такие игры.
Я застыла, открыв рот, с выражением полнейшего недоумения на лице. Но, к сожалению, он меня не видит, и не может оценить богатства моей мимики по телефону, поэтому выдавливаю из себя:
- О чем ты? – мой голос звучит тихо. Даже слишком тихо и совсем потерянно.
Он делает глубокий вдох, и чувствую, закатывает глаза:
- Алиса, повторяю, мне не смешно. Вчера я звонил тебе целый день. Ты меня игнорировала, а теперь сама вдруг звонишь, что я, по-твоему, должен думать? – он, мягко говоря, не в духе, но видимо прикладывает все усилия, чтобы не послать меня по матери.
Я зажмуриваюсь:
- Стой-стой-стой! Ты не мог звонить мне вчера. Ведь вчера мы только познакомились.
- Что? Как…, - повисает молчание, я слышу его дыхание и какое-то гудение в трубке.
Он нервно смеется:
- Позавчера ты спасла мне жизнь, и отказалась ехать со мной, но согласилась пойти на свидание завтра, то есть вчера. А вчера ты не поднимала трубку.
Теперь моя очередь недоумевать:
- Ты шутишь, да? – я начинаю заикаться, - эт-эт-этого не может…, - по коже пробегает мороз, - погоди, какое сегодня число? – очень надеюсь, что первое апреля. Как назло у меня нет настенного календаря.
- Двадцать девятое, - слышу в трубке, на этот раз голос Леши звучит обеспокоенно.
Я, молча, перевариваю информацию.
- Эй, Алиса, - его голос звучит ещё более взволнованно, - все нормально?
- Даа, наверное, - мой голос жутко дрожит, - но, похоже, что я проспала целый день.
Целый чертов день!
…..
Мне было лет 15, когда смерть впервые подошла ко мне близко. Умерла моя тетя.
За день до этого, я пыталась уговорить бабушку поехать к ней. Мне жутко хотелось её увидеть. Но бабушка не разделила моего желания, поэтому, тетю я больше не видела. Я не могла посмотреть на неё в гробу. Просто не могла. Отчасти поэтому, я не верю, что её больше нет.
Она не была мне особенно близка, но все же.… Почему то ты задумываешься о том, что совершенно не знал человека, лишь, когда он умирает. Но ты уверен, что он был хорошим, нет, просто прекрасным человеком. Это так. О мертвых либо хорошо, либо ничего.
Через несколько лет, на том же кладбище похоронили её дочь. Тогда я ничего не чувствовала. Ни до её смерти, ни во время похорон.
Возможно, потому что она повесилась, то есть сама решила свою судьбу. Не знаю. Или «способность» просто «решила» не сообщать мне о смерти близких.
После этих похорон смерть проходила мимо нас. Но когда кто-то рядом был близок к финалу, я это чувствовала. Причем всегда по-разному. Невозможно это описать, если ты этого не чувствовал, тебе не понять.
…..
Однажды я ходила к гадалке. Она знала, что я приду к ней. Она даже написала на листе мое имя. Никогда, наверное, я не забуду взгляд, которым она меня одарила – уважительный и сострадательный одновременно.
Она мило улыбалась, когда говорила вещи, которые меня пугали:
- Тебе дано возвращать людей к жизни, - она взяла мои руки в свои ладони, - но для тебя это не пройдет бесследно, - её левая бровь взметнулась вверх, - Смерть не любит, когда с ней играют, а особенно, - она заглянула мне в глаза, отчего стало ещё более жутко, - когда её обманывают. Чем больше жизней ты спасешь, тем меньше, милая, проживешь.
Перспектива, скажем прямо, не из приятных.
Когда я спросила её можно ли как то от этого избавиться, она пожала плечами:
- Возможно, если не пользоваться способностью, то она исчезнет, но, - её глаза вновь широко распахнулись, - ведь если у тебя есть этот дар, это не просто так. Ты рождена для чего-то большего, чем все остальные.
На мой вопрос о будущем она отчаянно расхохоталась, и я не понимала, то ли смеяться вместе с ней, то ли бежать куда подальше. Отдышавшись, она сказала о том, что понятия не имеет, что меня ждет.
- Милая, человеческая жизнь – это не прямая линия. Это непрерывно искривляющаяся прямая, которая меняет направление, когда человек принимает новое решение. Решил пойти куда-то, встретил кого-то - и все изменилось. Поэтому люди, которые верят в судьбу, - по-моему, глупцы, ибо судьбы, как таковой, не существует.
Когда я собралась уходить она окликнула меня:
- Не пытайся убить себя. У тебя все равно ничего не выйдет.
Хотя мысли о самоубийстве и вертелись у меня в голове, (уверена, что каждый думает о нем хотя бы раз в жизни, а то и раз в день) я никогда не относилась к ним серьезно.
…..
Леша хотел приехать ко мне немедленно, но я заверила его, что со мной все в полном порядке. Сослалась на усталость и уверила его в том, что сегодня в 3 мы встретимся.
И если мой голос не выдал моего дикого волнения, то это ничего не значит. Потому что проспать целый день – эй! Это как надо было устать? Тем более телефон звонил, и не раз.
Что- то происходит, но я, почему то не могу понять, что именно.
Кое-как накрасившись, дрожащими руками я пыталась вставить ключ в дверной замок. В голове моей одновременно вертелась, чертова дюжина мыслей и вопросов, на которые я не могла найти ответа, а так же миллион ругательств по поводу дрожащих рук. Откуда я только знаю столько нехороших слов?
Телефон «взрывается» звонком, от неожиданности роняю ключи, и тут же обвиняю себя в трусости. Хватаю трубку, подбираю ключи и снова пытаюсь закрыть дурацкую дверь, одновременно говоря с Алексеем:
- Ты там все ещё бодрствуешь? Или опять решила отдохнуть? – да, я бы тоже с удовольствием посмеялась, если бы не была так растеряна.
- Да, конечно, - отвечаю я. Хм, даже не матом.
Произношу свой адрес (странно, будто такси заказываю), бросаю затею с ключами и сами ключи в сумку и сажусь у порога, дожидаясь своего «такси».
Издалека угадываю его приближение, ведь тут не часто проезжают внедорожники. Черный Лэнд Ровер проносится мимо меня. На моем лице застывает выражение полнейшего недоумения, но встать и помахать, как-то не приходит в голову.
Задним ходом внедорожник возвращается к моему крыльцу. Из открытого окна со стороны пассажира вижу улыбающуюся физиономию Алексея:
- Ну, спящая красавица, мы едем или ты вновь решила прилечь?
Ничего не отвечаю. Окинув его презрительным взглядом, встаю со