Подросток в условиях социальной изоляции




Влияние криминальной субкультуры подростков в местах социальной изоля­ции на межличностные отношения. Мир внутри пенитенциарных заведений для подростков-преступников имеет свою специфику. В их субкультуре имеется ряд направлений в зависимости от того, каких «законов» и правил придерживаются те или иные подростково-юношеские группировки. Выделяется традиционная груп­пировка «воров в законе». Как правило, в нее входят подростки из семей с устой­чивым криминальным стереотипом поведения (семьи бывших заключенных, от­бывавших наказание до начала 90-х гг. XX в.). Есть так называемые спонтанные преступные группировки, у которых нет четких правил и «законов» межличност­ного и межгруппового взаимодействия. Зачастую у них соседствуют правила мо­лодежной субкультуры того или иного региона и отдельные «воровские» законы. Такими можно считать недавно широко известные на всю страну казанские моло­дежные группировки. У «казанцев» и в местах социальной изоляции сохранялась устойчивая тенденция к группированию. Существуют и в последнее время полу­чают все большее развитие именно в молодежно-подростковой среде группировки преступников-«беспределыциков», т. е. не имеющих какой-либо строгой регла­ментации межличностных и межгрупповых взаимодействий. Вся жизнедеятель­ность таких группировок основывается на праве силы.

Главной отличительной чертой субкультуры мест социальной изоляции под­ростков является жесткость именно неформальной структуры власти. В первую очередь, достаточно жестко закреплены правила, регламентирующие жизнь выс­шего тюремного сословия — «воров в законе». В местах лишения свободы для подростков эта проблема осложняется тем, что в роли авторитетов, как правило, выступают осужденные, уже перешагнувшие 18-летний рубеж. В соответствии с УПК РФ, они могут оставаться в воспитательных колониях до достижения 21 года, поэтому «авторитетность» их в среде несовершеннолетних преступников — про­блема не только их личностных свойств, но и возраста и срока пребывания в коло­нии. Как правило, 18-21-летние молодые люди сильнее физически и имеют боль­ший «стаж» пребывания в условиях изоляции. Они лучше адаптированы, у них налажены связи с «волей» и т. д., поэтому они имеют больше возможностей для манипулирования вновь поступающими членами тюремного сообщества.

Юношеский максимализм, стремление к поиску виновника в своих неудачах вне себя, возрастная подростковая агрессивность, усиленная и аккумулированная тяжестью социальной изоляции, приводят к высокой межличностной напряжен­ности во взаимоотношениях. Для разрядки напряженности, как правило, исполь­зуются представители низших каст. Причем насилие очень часто носит ярко вы­раженный сексуальный характер — от грубого изнасилования до принуждения к различным действиям сексуального характера. Это объясняется как повышенной сексуальностью подростков, так и поиском своей половой идентификации.

Из всего многообразия норм, традиций, правил и атрибутов криминальной субкультуры в среде подростков оказались наиболее устойчивыми те, которые воспринимаются ими как способ, или обряд, инициации. Причем он характерен в первую очередь для молодежной и подростковой субкультур. Этот обычай все­объемлющ, он действует не только среди преступной молодежи, но и в среде впол­не благополучной, а также в армейских коллективах, учебных учреждениях и т. д. Например, особые условия и порядок приема новичков в уголовной среде получи-

ли название «прописки». Она имеет функции изучения новичка, выяснения его слабых и сильных сторон, компрометирующих его обстоятельств и в соответствии с этим определение его статуса в группе, его прав и обязанностей. В ходе «пропис­ки» высокостатусные подростки стремятся всеми способами унизить новичков, подчинить их своему влиянию, занизить их статус и подвергнуть суровой экс­плуатации, поэтому «прописка» оказывается очень жестокой процедурой. Напри­мер, в армии молодого солдата могут избивать ремнями, стараясь попасть по телу металлической пряжкой. У новичков реквизируются все ценные вещи и продукты. Они вынуждены терпеть голод в течение нескольких дней, у них отбирают сигаре­ты, могут ночью выставить раздетыми на мороз. Таким образом, существенным элементом «прописки» является испытание физической выносливости, посколь­ку в подростковой среде физическая выносливость является главным показате­лем обоснованности притязаний на высокое положение в неформальной иерар­хии.

Надо сказать, что в первобытном обществе обряды инициации также не отли­чались гуманностью. В местах, где они проводились, обнаружены следы рук без верхних фаланг пальцев. У африканских и полинезийских племен инициация тес­но связана с нанесением себе физических увечий.

Таким образом, архаические общества и криминальная субкультура несовершен­нолетних преступников обладают большим количеством схожих черт, что позволяет говорить об их родстве. Соответственно можно говорить и о сходстве восприятия, эмоциональных процессов, мышления между несовершеннолетними преступни­ками и представителями первобытных племен. Исходя из этого можно предполо­жить, что отклоняющееся (или асоциальное) поведение молодежи и подростков есть проявление дикарских, первобытных, архаических черт в поведении человека.

Несовершеннолетние с отклоняющимся поведением в той или иной мере ха­рактеризуются и специфическими особенностями личности, и неблагоприятной микросредовой ситуацией. Они вынуждены инициироваться в том обществе, в ко­тором живут, а оно-то как раз и оказывается криминальным. Данные факторы, однако, взятые по отдельности, вне контекста жизни несовершеннолетних, не объ­ясняют механизмов нарушения поведения. В наиболее целостном виде данная проблема предстает только при анализе жизненного пути личности, когда все вы­шеперечисленные факторы приобретают системный характер.

Наибольшую озабоченность в развитии криминальной субкультуры подрост­ков вызывает ее всепроникающий характер. Представление большинства ее осо­бенностей в качестве обряда инициации делает ее привлекательной не только для подростков-правонарушителей, но и для большинства подростков и юношей с нор­мативным поведением. Так, большое распространение получила подобная суб­культура среди солдат срочной службы (возраст от 18 до 22 лет). В среде военных также существуют определенные иерархические градации, противостоящие офи­циальной субординации. Существуют методы «прописки», т. е. вхождения нович­ка в сообщество. Те же методы через средства массовой информации переносятся на другие подростковые сообщества.

Черты субкультуры подростков в закрытых учреждениях, а именно ее крими­нализованный характер и архаические элементы иерархии и социальной карьеры, а также специфические характеристики подросткового и юношеского периодов развития человека обусловливают и особенности межличностных отношений. Мно-

гае внутригрупповые процессы либо вообще отсутствуют, либо протекают в силь­но деформированном виде. В закрытых учреждениях только одна альтернатива в межличностных отношениях: либо высочайшая просоциальность, вызванная совместным содержанием крупного контингента, либо преступная группировка, направленная на подавление и защиту от остальных заключенных. Первая из этих позиций поставлена на службу основной цели воспитания и исправления несо­вершеннолетних правонарушителей — это различные подростковые организации, созданные под контролем администрации. В противовес этому в среде подростков (и не только правонарушителей) создаются отрицательно направленные группы, являющиеся примером корпоративного сообщества. Таким образом, большинст­во самоорганизующихся сообществ в этой среде носит отрицательный характер и единственный результат их существования — закрепление в сознании их членов дезадаптивного с точки зрения правового гражданского общества поведения. Тем не менее этот стереотип поведения выполняет адаптирующую функцию в услови­ях закрытых подростковых учреждений.

Жесткая кастовость и продуцируемый ею страх скатиться в низшую касту яв­ляются существенным фактором регуляции межличностных взаимоотношений в среде подростков. По наблюдениям работников подобных заведений, сотрудни­ков воспитательных служб Вооруженных сил, взрослых заключенных этот фак­тор наиболее сильно воздействует на взаимоотношения в среде подростков. Они более жестко придерживаются неформальной социальной стратификации, чем взрослые люди. Внешняя атрибутика для них часто имеет самодовлеющее значение.

М. Ю. Кондратьев в своем исследовании, посвященном подросткам, содержа­щимся в закрытых спецучреждениях, делает выводы о том, как меняется структура восприятия другого подростка в зависимости от его статуса. Во-первых, высоко­статусные подростки оцениваются в основном по своим личностным качествам, а низкостатусные — по обобщенным характеристикам своей социальной группы. Естественно, что характер личностных качеств, приписываемых тем или иным подросткам, зависит от статуса объекта межличностного восприятия. Во-вторых, высокостатусные подростки практически не способны к индивидуальному разли­чению низкостатусных, оценивая их с помощью родовых, внешних характери­стик. Автор делает вывод о том, что среди групп несовершеннолетних в закрытых учреждениях персонализация некоторых их членов обеспечивается лишь при ус­ловии деперсонализации остальных.

Такая деперсонализация является своеобразной психологической защитой для высокостатусных подростков, вынужденных для поддержания своего авторитета прибегать к моральному и физическому подавлению любого, даже гипотетическо­го, сопротивления и инакомыслия. Низкостатусные подростки прибегают к другим видам психологической защиты. В первую очередь это рационализация, когда подросток начинает убеждать себя в том, что его положение наиболее выгодно, так как не заставляет принимать решения, от которых зависит положение и его са­мого, и окружающей его «команды». Другой вариант заключается в самоубежде­нии о преходящем характере этих трудностей, однако эти виды защит оказывают­ся менее эффективными.

Таким образом, от особенностей субкультуры подростков зависят особенности межличностного восприятия, что необходимо учитывать в работе психолога в та­ких учреждениях, иначе возможны серьезные просчеты, приводящие зачастую

Пример: обвиняемый К.

К. обвинялся в совершении изнасилования. Отношения с другими заключенными-под­ростками складывались очень напряженно. Уже сама статья Уголовного кодекса опреде­ляла его статус — он относился к разряду «опущенных». В связи с этим он неоднократно совершал легкие аутоагрессивные акты.

Психологическое обследование обвиняемого К. проводилось в связи с затрудненной адаптацией подростка к условиям пребывания в камере, не складывающимися отноше­ниями с сокамерниками, жалобами на неоднократные побои в камере, а также в связи с двумя попытками членовредительства: первый раз он заявил инструктору, что прогло­тил гвоздь (сделанная впоследствии рентгенограмма показала отсутствие инородных предметов в пищеварительной системе), а второй раз, находясь в медицинской части учреждения, осколком стеклоблока нанес себе несколько порезов в области предпле­чья, мотивируя это нежеланием возвращаться в камеру.

Из анамнеза следует, что К. неоднократно лечился в психиатрических клиниках. С его слов известно, что у него стоит диагноз «пограничная умственная недостаточность». Ин­теллект подростка соответствовал данному утверждению. Обобщение не развито, на абстрактно-логическом уровне мыслить не способен. Мало того, отражение окружаю­щей действительности у него неадекватное, что особенно ярко проявляется в межлично­стном взаимодействии. Тем более что установки на социальное сотрудничество в этой ситуации у него не развиты.

Подросток отличался высоким уровнем демонстративное™ в своем поведении, что в сочетании с низким интеллектом и неумением взаимодействовать в группе делало его «труднопереносимым» другими членами группы. В то же время особенности психиче­ского и интеллектуального развития делают его практически не поддающимся мерам психолого-педагогического воздействия. Истероидно-демонстративные черты лично­сти, граничащие с психопатией, высокий уровеньтревожности, пограничная умственная недостаточность не позволяют ему достигнуть тех ступеней в групповой иерархии, на которые он претендует. Поэтому он всегда находится в разряде презираемых, отвергае­мых членов того или иного социума. Максимум, на что он может «претендовать» — это на роль нерассуждающего, бездумного исполнителя.

Подросток хотел быть в центре внимания, в курсе всех происходящих вокруг него собы­тий, испытывал постоянное стремление «тянуть одеяло на себя», но, столкнувшись с ре­альным положением дел в камере, он стал испытывать неуверенность в себе, подавлен­ность, нерешительность, страх за самого себя. По его словам, в камере он «скрысился», т. е. украл сигареты у своего товарища и теперь очень боится за свое будущее. В то же время стремление к более высокому положению в камерной «иерархии» у него сохраня­ется, и этим в первую очередь можно объяснить его стремление быть переведенным в другую камеру.

Любое воспитательное воздействие на К. было неэффективным. Аутоагрессивные акты стали для него усвоенным стилем поведения, которое позволяло добиться перевода в более легкие условия содержания, например в больницу. Положение дел не изменил да­же его перевод в другое учреждение. Впоследствии он также совершил не один акт чле­новредительства.

к трагедиям. Также важно понимать и то, что подавляющее большинство межлич­ностных конфликтов, возникающих в местах лишения свободы, являются «кон­фликтами статуса», когда кто-то стремится занять более высокое положение в не­формальной иерархической структуре, создавая угрозу тем, кто его уже занимает.

Психические состояния и реакции подростков в условиях социальной изоля­ции. Положение подростка, находящегося в условиях социальной изоляции, име­ет ряд особенностей.

Во-первых, он приобретает особый правовой статус: даже в колонии он фор­мально является не «заключенным», а «воспитанником». Тем не менее он сильно ограничен в своих основных правах. На него накладываются специфические обя­занности, за невыполнение которых предусмотрены санкции. Поэтому подросток,

помещенный в воспитательную колонию, спецшколу или спецПТУ, приобретает в глазах окружающих статус преступника.

Во-вторых, на его личность в условиях социальной изоляции начинают воз­действовать разного рода психогенные факторы, которые приводят к разнообраз­ным невротическим реакциям, а также к повышению суицидальной активности и совершению суицидальных актов и попыток, различного рода самоповреждени­ям, психическим расстройствам и т. д. Существенным моментом, формирующим невротические реакции подростков в условиях социальной изоляции, является их принудительное включение в новые для них социальные отношения и изменение привычного образа жизни. Особенно важным является увеличение обязанностей (как формальных, так и неформальных) при одновременном снижении количест­ва прав. Возникает вопрос и о субъективном восприятии содеянного подростком, признании своей вины или ее полном или частичном отрицании. Наблюдения по­казывают, что те подростки, которые признают свою вину, понимают, что совер­шили преступление и несут за него положенное наказание, гораздо легче перено­сят режим изоляции.

В-третьих, подросток попадает в весьма специфическую среду общения и жиз­ни, характеризующуюся крайне высоким уровнем агрессивности. Как уже было сказано, подростки более жестко придерживаются «воровского закона», который, как правило, сами же и формулируют. Те нормы, которые господствуют в среде воспитанников колоний и следственных изоляторов для несовершеннолетних, ма­ло напоминают «воровские традиции», выработавшиеся в «зонах» на территории бывшего Советского Союза. Скорее это набор некоторых мер физического воз­действия, при помощи которых небольшая группа физически сильных воспитан­ников подавляет окружение. Любые отступления от этих норм караются гораздо более жестоко, чем в среде взрослых преступников, поэтому подростки постоянно находятся в состоянии рефлексии своего поведения относительно этих уголов­ных норм. За каждое произнесенное слово они ждут сурового наказания, несуще­го угрозу жизни и здоровью.

На психику подростков, находящихся в местах лишения свободы, воздейству­ют те же психогенные факторы, которые действуют и на взрослого заключенного, только они переносят их более болезненно. В силу своих возрастных особенно­стей подросток не имеет таких резервов психики и опыта разрешения актуальных конфликтов, которые есть у взрослого человека, поэтому и реакции на действие этих факторов у него более острые.

Наиболее типичная реакция подростков на ситуацию ареста или помещения в условия социальной изоляции — фрустрация, связанная с блокированием веду­щих психологических и многих физиологических потребностей растущего орга­низма. Он вынужден пересмотреть свои жизненные планы, перспективы и напра­вить максимум сил на адаптацию именно к местам лишения свободы.

Постоянная публичность и невозможность уединиться — тяжелый бич для большинства закрытых учреждений, будь то тюрьма или казарма. Подростки по­стоянно вынуждены общаться друг с другом. Соответственно такое положение вызывает очень острые конфликты, которые разрешаются либо физическим воз­действием на «оппонента», либо причинением вреда самому себе. Такое давление принудительного общения существенно меняет мотивационную и поведенческую сферы подростка.

Монотонность также вызывает острые аффективные реакции у большинства подростков. Ограничение двигательной активности в период физического станов­ления приводит к формированию апатии либо повышенной агрессивности и раз­витию астении и мышечной слабости. Постепенно пространственные ограничения, монотония и ограничение двигательной активности парализуют волю подростка. Фактически он теряет возможность контролировать свои действия, особенно аг­рессивные импульсы.

Подростковый возраст — время постоянного поиска значимой для дальнейшего развития личности информации. Особый интерес представляют ответы на экзи­стенциальные вопросы существования человека как личности: «Кто я?», «Для че­го я существую?», «Каково мое будущее?» В тюрьме под- і-----------------;------------

росток весьма ограничен в поступлении такой информа- Подростковый воз- ^ v J „ раст — время постоян-

ции, поэтому длительное отсутствие известии из дома, от ного поиска значимой

родных или друзей, отсутствие значимого взрослого и со- для дальнейшего раз-ответственно невозможность получить адекватные ответы вития личности инфор-

J, мации. Особый инте-

на многие важные вопросы вызывают ощущение забро- рес представляют

шенности и приводят порой к истинным суицидам. Часто ответы на экзистенци-

подростки прибегают и к демонстративным суицидальным альные вопросы: «Кто ґ ґ ґv ґ j^«я? <(для чег0 я суще.

попыткам, с тем чтобы привлечь к себе внимание, чтобы ствую?», «Каково мое с ними поговорил представитель администрации учрежде- будущее?»

ния, которому он мог бы задать интересующие его вопро- ------------------------------

сы. Но в этом случае подросток вступает в определенный конфликт с внутригруп-повыми нормами, которые запрещают контакты с персоналом колонии или тюрь­мы. Тем самым он вновь попадает в ситуацию фрустрации.

Хроническая фрустрированность, давление агрессивной среды и «принуди­тельного общения», психическая травматизация приводят к тому, что даже самый тихий человек идет на нарушение режима содержания, чтобы вырваться из надо­евшего общества. В этом случае его могут поместить в штрафной (дисциплинар­ный) изолятор, где он будет находиться некоторое время в одиночестве, поэтому такая форма наказания, несмотря на все ограничения, установленные законом, часто воспринимается подростками как форма отдыха от надоевшего общения. За многими попытками побега, беспорядками, нападениями на персонал, совершен­ными несовершеннолетними в местах социальной изоляции, стоит именно реак­ция ухода от конфликта, избегания его.

Другой вариант ухода от актуальных конфликтов — симуляция и аггравация (усиление симптомов болезни с целью симуляции) болезней, а также причинение себе телесных повреждений, преследующих только одну цель — вырваться из акту­альной ситуации. Крайним проявлением этой реакции может быть суицидальное поведение, которое в закрытых заведениях для подростков часто приобретает харак­тер эпидемии. Механизм возникновения этого явления не изучен, тем более что многие самоповреждения, за которыми не стояло осознанного желания умереть, наносят порой настолько тяжелый ущерб здоровью, что о значимости причины, послужившей пусковым механизмом, можно только догадываться. Членовреди­тельство или самоповреждения — это аутоагрессивный акт, опасный по своим последствиям для здоровья. Самоповреждения могут производиться с исполь­зованием разных предметов, наиболее распространены из них следующие: загла­тывание инородных неизвлекаемых предметов; «мастырка» (вызов опухолей и нары-

bob); резаные и колотые раны, наносимые на предплечье или живот; заглатывание «якорей» и «антенн», т. е. особым образом скрепленных кусков проволоки; само­повешения.

Причины возникновения актов суицидального поведения можно связать с усло­виями пребывания в изоляции, которые сами по себе предполагают высокую меж­личностную раздражительность воспитанников. Непривычность обстановки, гру­бость взаимоотношений давят на отдельную личность, заставляют испытывать постоянный страх и дискомфорт. Появляется жгучее и постоянное стремление любыми способами уйти куда-нибудь от окружающих проблем.

Многие подростки в таких заведениях сильно ослаблены физически, поэтому они просто не способны эффективно противостоять воздействию окружающих стрессоров. У них, как правило, возникает состояние стойкой личностной деза­даптации, ведущей за собой социально-психологическую, о решающей роли кото­рой в генезе суицида писала А. Г. Амбрумова.

Подростковые и молодежные суициды имеют свои особенности.

Во-первых, суицидальное поведение молодых людей отличается многообрази­ем проявлений и является одной из распространенных форм нарушений при пси­хопатиях и непсихотических реактивных состояниях на фоне акцентуаций харак­тера.

Во-вторых, частота законченных суицидов относительно невелика. Как прави­ло, они направлены не на самоуничтожение, а на восстановление нарушенных со­циальных связей.

В-третьих, суицидальная активность подростков резко возрастает с 14-15-лет­него возраста, достигая максимума в 16-19 лет. Таким образом, одна из важней­ших причин самоубийств среди молодых людейситуация конфликта, субъек­тивно переживаемого как неразрешимого.

На формирование суицидальной реакции больше всего оказывает влияние се­мья среди факторов, предрасполагающих к самоубийству, отмечаются:

♦ отсутствие отца в раннем детстве;

♦ недостаточность материнской привязанности к ребенку в родительской семье;

♦ синдром отсутствия родительского авторитета;

♦ гиперавторитарность слабого взрослого, который стремится утвердить себя в се­мье с помощью эмоциональных взрывов и телесных наказаний ребенка.

Суицидогенный характер имеют также:

♦ распад семейного очага;

♦ постоянные конфликты между супругами;

♦ враждебность в отношениях между членами семьи;

♦ наличие в семье алкоголиков, психически больных.

Была отмечена и повторяемость суицидального поведения в нескольких поко­лениях. Но она связана, скорее, не с генетической предрасположенностью к суици­ду, переходящей по наследству, а с психопатологической и социально-психологиче­ской основой, или почвой, для возникновения условий дезадаптации личности к социальной сфере.

В подростковом возрасте проявляются акцентуации характера, представляю­щие собой крайние варианты нормы. В обычных условиях наличие их не всегда

Пример: обвиняемый О.

О. обвинялся в совершении убийства. На момент обследования О. находился в стрессо­вом состоянии, вызванном арестом и тяжестью предъявленного ему обвинения. Со слов инспектора по воспитательной работе, как только речь заходила о совершенном престу­плении, О. начинал плакать. Таким образом, можно предположить наличие острой пси­хотической реакции обвиняемого на факт совершенного преступления. Исходя из этого он пытался себя оправдать всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Позже он привык к условиям заключения, но остались устойчивая неуверенность в себе и своих возможностях, ощущение безнадежности, низкая самооценка, подавленность, нерешительность, незаинтересованность окружающими его событиями и людьми. Со­вершенное преступление и угроза тяжкого наказания стали для него сильным психо-травмирующим фактором. Окружающие его проблемы воспринимаются им как нераз­решимые, он стремится «уйти» от них в сторону фантазий о будущем. Главная черта личности О. — эгоцентризм, стремление привлекать внимание к собст­венной персоне. Он даже предпочтет негодование, осуждение в свой адрес, но только не безразличие и равнодушие. Отсюда вытекает и его стремление произвести благоприят­ное впечатление на окружающих, особенно на значимых людей. Несмотря на то что он создал о себе впечатление эмоционального человека, тонкость и глубина переживания ему несвойственны. Большая экспрессия эмоций, склонность к театральности и позер­ству обернулись отсутствием у него искренних чувств.

Для подростков такого типа характерны демонстративно-шантажные суицидные попытки с целью привлечь к себе внимание. То есть можно говорить о возможном «суицидальном шантаже». При этом не обязательно он будет предпринимать какие-либо действенные шаги. Если пойти на поводу у него, то дело ограничится, скорее всего, элементарными угрозами покончить с собой.

Как правило, для подростков с подобного рода личностными характеристиками несвой­ственны тяжкие преступления. Они стремятся всего лишь каким-либо относительно без­обидным правонарушением или преступлением привлечь к себе внимание. Тем не менее О. обвинялся в преступлении, относящемся к разряду тяжких. Ему грозило суровое наказание, поэтому и реакция на все совершенное у него достаточно глубокая. Возможной же причиной совершения этого преступления стала бравада перед сверст­никами или старшими, желание выделиться.

заметно окружающим. Однако под влиянием стрессов, психотравмирующих си­туаций, жизненных трудностей, которыми богаты места лишения свободы, лица с акцентуациями характера могут декомпенсироваться. Декомпенсация ведет к за­креплению в сознании подростков дезадаптирующих аттитюдов поведения.

Необходимо также иметь в виду, что конфликтная ситуация ребенка или под­ростка может складываться из мелких, по мнению взрослых, неурядиц. Однако максимализм в оценках подростков, эгоцентризм, неумение предвидеть истинные последствия своих поступков и прогнозировать свою жизнь, отсутствие жизнен­ного опыта создают ощущение безвыходности, неразрешимости конфликта, поро­ждают чувства отчаяния и одиночества. Именно поэтому ряд исследователей счи­тают, что все суицидальные действия в этом возрасте следует расценивать как истинные.

Как возрастная особенность рассматривается трактовка ребенком или подро­стком феномена смерти, которая на разных возрастных этапах неоднозначна и из­менчива. Отсутствие страха смерти нередко лежит в основе «игры в смерть», ко­гда подросток легко оперирует различными действиями, могущими повлечь за собой летальный исход: от опасных для жизни шалостей до покушений на само­убийство.

Можно также заметить, что подавляющее большинство реакций подростков, вызванных лишением свободы, носит внешнеобвинительный характер. Как пра-

В реабилитационном центре для подростков в Калифорнии

вило, виновными оказываются родители, милиция, общество в целом, но никак не они сами. Даже тогда, когда подросток вроде бы признает свою вину, он все равно выдвигает какие-либо оправдания, эту вину минимизирующие. Преобладание та­ких реакций обусловлено не только особенностями воспитания, но и несформиро-ванностью личности подростка.

Меры профилактики и психологической помощи

Вопрос профилактики поведенческих и личностных девиаций среди подростков в местах социальной изоляции чрезвычайно актуален. Несмотря на то что главной целью существования таких заведений является воспитание и перевоспитание не­совершеннолетних правонарушителей, существуют основания говорить о том, что свои функции они не выполняют. Очень часто воспитательные колонии, спец­школы и спецучилища являются теми местами, из которых рекрутируются буду­щие члены взрослых криминальных сообществ. Фактически воспитательная ко­лония является местом подготовки будущего преступника.

Сложность этого вопроса заключается в том, что само по себе пенитенциарное заведение предоставляет крайне ограниченные возможности для применения мно­гих методов работы с подростками.

В первую очередь надо понимать, что подросток находится внутри сообщест­ва, под которым мы понимаем определенную общность людей, имеющих общую идентичность, общее социальное положение, общую судьбу и общее самоназва­ние, поэтому подход к работе с подростками должен строиться в контексте его по­ложения в этом сообществе. От того, какое положение в иерархии он занимает, зависят меры как психологического, так и воспитательно-педагогического воздействия. Например, если подросток является лидером, причем отрицательной направлен­ности, бесполезно пытаться подорвать его авторитет одними лишь репрессивны­ми мерами. Это только укрепит его положение.

Как уже было показано выше, на возникновение разного рода девиаций в среде подростков в первую очередь влияют ненормальные, искаженные высокой агрес­сивностью взаимоотношения в их среде, усиленные жестким обращением персо­нала и необходимостью выполнять противоречащие друг другу официальные и неформальные нормы. Тем самым создается хроническая ситуация фрустрации для подростка.

Для того чтобы избежать создания такой ситуации, важно создать для подрост­ка систему не только физической, но и психологической защиты от воздействия криминальных авторитетов. В этой ситуации помощь психолога важна в первую очередь в определении совместимости подростков друг с другом. К сожалению, до сих пор мы учитываем совместимость космонавтов, моряков, летчиков, но не учи­тываем психологическую совместимость заключенных, которым предстоит провести друг с другом достаточно много времени.

Необходимо учитывать не только межличностную совместимость. В работе с подростком важно помнить, что подавляющее большинство из них в силу возраст­ных способностей не в состоянии выполнять какую-либо однообразную работу или долго находиться в одном и том же окружении. В силу возраста им необходима постоянная смена впечатлений. Практика показывает, что наибольшее количество разного рода поведенческих девиаций наблюдается при привлечении подростков к рутинным, тяжелым неквалифицированным работам, не соответствующим их фи­зическим возможностям, а также к монотонному, однообразному труду. Интересная, увлекательная, требующая творческого отношения деятельность, соответствую­щая психическим и физическим возможностям несовершеннолетних, правильно стимулируемая достижением личностно значимых и коллективных (групповых) перспектив — важное средство профилактики. Отказ от труда — основной показа­тель претензий несовершеннолетних на высокий статус в неформальной социаль­ной структуре. Тем не менее простое побуждение к выполнению официальных норм будет неэффективным, поскольку только усилит давление неофициальных норм до той степени, пока оно не станет субъективно невыносимым. Надо пом­нить, что, находясь внутри сообщества заключенных, подросток не может избе­жать взаимодействия с ним в соответствии со своим статусом.

На службу профилактики поведенческих девиаций в сообществе заключенных можно поставить и их стремление иметь «кумира». Например, в конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. в роли такого кумира выступал Арнольд Шварценеггер. Этим обусловливалось повсеместное увлечение бодибилдингом, захватившее в том

числе и места лишения свободы. Таким образом, для профилактики развития астении, апатии, реактивных психозов и связанных с ними конфликтов важно большее внимание уделять физической культуре (в частности, бодибилдингу) как психокорригирующему фактору воздействия на воспитанников. Помимо этого, многим подросткам необходимо прививать элементарные санитарно-гигиениче­ские навыки.

В работе с подростками необходимо использовать и их стремление к группиро­ванию, причем в этой ситуации можно работать как со сложившимися устойчивы­ми группами, так и создавать другие. Групповая работа с подростками в местах ли­шения свободы имеет определенные сложности. Во-первых, подростки должны чувствовать доверие к терапевту, психологу, социальному работнику, и бессозна­тельно они тянутся к такому человеку, видя в нем «взрослого авторитета», который объяснит то, что непонятно. Завоевать такое доверие представителю администра­ции очень сложно, а потерять легко, стоит хоть раз отступить от согласованных с ними норм поведения. Во-вторых, в работе с подростками важна честность и от­крытость. Можно не принимать их точку зрения, даже относиться к ней отрица­тельно, но делать это искренне.

Очень трудно в работе с преступниками избегать оценивания поступков, кото­рые они совершили. Тем не менее необходимо в определенной мере абстрагиро­ваться от того, что в качестве объекта психологического воздействия выступает вор, убийца, насильник, иначе будет трудно строить отношения на основе приня­тия этого человека, поскольку именно это принятие является основным механиз­мом коррекционного воздействия на подростков, подавляющее большинство ко­торых были лишены этого на протяжении практически всей недолгой жизни.

В системе профилактики негативных явлений среди подростков в местах ли­шения свободы решающее значение имеет система подготовки персонала. Среди сотрудников воспитательных служб, работающих с подростками в местах лише­ния свободы, мало специалистов с педагогическим образованием. К тому же рабо­та с таким контингентом выдвигает дополнительные требования как к личности психолога, социального работника, педагога или воспитателя, так и к его профес­сиональному уровню. При организации психологической помощи несовершенно­летним правонарушителям важно руководствоваться не только этическим кодексом психолога и международными и государственными документами, касающимися защиты прав и интересов детей и подростков, но и уголовным, уголовно-исполни­тельным законодательством и ведомственной нормативно-правовой базой.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-03-24 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: