Серьезным препятствием, осложняющим обсуждение гомосексуальности, является проблема ее научного определения. Можно дать функциональное или поведенческое определение: гомосексуальность — это сексуальные отношения между двумя представителями одного пола, но как только вы начнете анализировать гомосексуальное поведение, данное определение становится недостаточным, так как люди вступают в сексуальные отношения с партнерами одного с ними пола по целому ряду различных причин. Люди, являясь гетеросексуалами, также могут
совершать гомосексуальные действия, например потому, что они лишены гетеросексуальных контактов в течение долгого времени; или, например, из прагматических соображений; или потому, что одиноки и хотят любви и привязанности любого человека, который готов их предложить; от скуки, желая попробовать нечто новое; таким образом они проявляют свое бунтарство и выражают свое презрение к традиционным моральным нормам общества.
Поэтому имеет смысл определить гомосексуальность как сильное и постоянное эротическое влечение к людям своего пола. Это влечение следует рассматривать как аналогичное постоянному эротическому влечению к людям противоположного пола, которым характеризуется состояние гетеросексуальности. Из этого определения становится ясно, что человек может иметь сильное гомосексуальное влечение и тем не менее никогда не совершать гомосексуальных действий, испытывая чувство вины и тревогу по тем же причинам, по которым многие одинокие гетеро-сексуалы никогда не находят и не создают для себя возможностей для гетеросексуального контакта.
Для медиков и психиатров XIX в. «однополая» любовь была болезнью. Р. фон Крафт-Эббинг, Ч. Ломброзо, В. М. Тарновский, А. Молль, В. М. Бехтерев считали, что гомосексуальное влечение — несчастный результат внешних влияний в критический момент сексуального развития личности. Мужчин, сексуальным объектом которых являлась не женщина, а мужчина, и женщин, для которых таким объектом являлся не мужчина, а женщина, называли извращенно-сексуальными, или инвертированными, а самый факт — инверсией желания, т. е. обращением естественного сексуального желания на противоположное и противоестественное.
«Инвертированные» подразделялись на:
1) «абсолютно инвертированных»: их сексуальный объект может быть только одного с ними пола, между тем как противоположный пол никогда не может быть для них предметом полового желания, а оставляет их холодными или даже вызывает у них половое отвращение;
2) «амфигенно инвертированных», или так называемых «психосексуальных гермафродитов» («амфигенный» — слово греческого происхождения и означает «двойственный»): их сексуальный объект может принадлежать как одинаковому с ним, так и другому полу, инверсия, следовательно, лишена характера исключительности;
3) «случайно инвертированных»: ставших гомосексуальными при определенных внешних условиях, среди которых на первом месте стоят недоступность нормального полового объекта и подражание.
Наши исследования показали, что среди факторов, оказывающих влияние на инвертированный выбор объекта, присутствует сексуальное запугивание в детстве, например за мастурбацию или игры в «доктора», хотя чаще взрослые преследуют сексуальность детей без реальных на то причин, а следуя либо собственным страхам и фантазиям и их проекцией на детей либо выработанным и, возможно, уже неосознаваемым в силу вытеснения автоматизмам поведения: например, с ними так же поступали их родители в подобных ситуациях. Также в формировании сбалансированной сексуальности большую роль играет участие обоих родителей в воспитании ребенка.
Гомосексуалисты — это лица, которые вследствие того, что их собственные половые органы имеют для них эрогенное значение, лишены возможности принять сексуальный объект без половых*органов, подобных своим. На пути развития от аутоэротизма до любви к объектам они остановились на этапе, находящемся ближе к аутоэротизму.
Гомосексуальность, считал Фрейд, несомненно, не преимущество, но в ней нет и ничего постыдного, это не порок и не унижение; нельзя считать ее и болезнью; психоанализ рассматривает ее как разновидность сексуальной функции, вызванную приостановкой сексуального развития. Самой распространенной подобной остановкой является фиксация на нарциссической стадии — естественной фазе ----------------------------1 детского развития, через которую должны проходить все
Нарциссические ра- дети, которым удалось пройти предыдущие стадии — ораль-
ны — одни из самых «> ^•"л v v " "J^ ^* ґ
глубоких человеческих НУЮ и анальную. При любом отношении к теории психо-ран. сексуального развития взрослым следует помнить, что так
называемый нарциссический период в жизни ребенка чрезвычайно важен для формирования его отношения к себе и веры в свои силы: вспомним поразительное ощущение собственного всемогущества у трехлетнего ребенка и то, как трудно позже воспитать или восстановить это чувство, если оно было не сформировано или разрушено. Нарциссические раны — одни из самых глубоких человеческих ран.
Известные эксперименты Ж. Пиаже доказали существование феномена эгоцентризма детского мышления: 3. Фрейд писал об аутоэротизме и об отсутствии необходимости в другом человеке как объекте влечения у маленького ребенка примерно на полвека раньше. Оба эти великих психолога увидели и доказали различными способами, что ментальная репрезентация мира у ребенка, находящегося на нарциссической (или эгоцентрической) стадии развития, представляет собой как бы гелиоцентрическую модель вселенной, где «солнцем», т. е. центром для своей модели мира, является сам ребенок. Если же последующее развитие не позволило по каким-то причинам включить в этот мир других людей и сделать их также объектами любви (и ненависти), то в своей взрослой жизни человек оказывается неспособным любить «другого», отличающегося от него человека, в том числе и человека противоположного пола. Другими словами, в партнере одного с ним пола он видит больше безопасности и причин для восхищения, потому что он продолжает нарциссически любить себя, что было естественно в далеком детстве, любовь же к «иному», чем он, является неизведанной, опасной, травматичной и т. п. В этом смысле гомосексуализм можно представить как некое компромиссное решение между неспособностью к гетеросексуальной любви и неспособностью к любви и привязанности вообще (вспомним классификацию невротических потребностей, предложенную К. Хорни, и одну из них: потребность быть «одиноким волком». Интересно, что люди этого типа не вызывают столь сильного общественного порицания, как гомосексуальные пары).
В понимании психологических механизмов формирования гомосексуальности важным является анализ и понимание самого раннего эмоционального опыта ребенка. Заметим, что этот опыт является совершенно различным у младенцев мужского пола, имеющих первый опыт общения, привязанности, любви, запретов с человеком противоположного пола — матерью, и у младенцев-девочек. Возможно, это одна из основных причин феноменологической разницы в проявлениях муж-
ского и женского гомосексуализма у взрослых людей. В «Групповой психологии и анализе Эго» Фрейд определил понятие ранней привязанности как такой тип идентификации, где различия между Я и Объектом (чаще всего это мать, если именно она ухаживает за младенцем) точно еще не установлены. Это бессознательный процесс, протекающий в фантазии ребенка, и в своих ранних формах идентификационные психические процессы проживаются в таких состояниях тела, как, например, глотание пищи.
Если в топографической модели психики Фрейда акцент поставлен на конфликт между влечениями, где Объект может проявляться случайно, то в структурной модели уже отражено, что именно Объект становится «решающим» для построения ребенком его теории мира (Baranes, 1993). Таким образом, Фрейд постепенно концентрируется на том, как внешнее переходит і----------------------------
во внутреннее и как строится внутрипсихическая реаль- Все в сФеРе первой
J J?; ■. привязанности кмате-
ность. Понятие «ранний тип идентификации» становится ри> как мне кажетсЯ|
важным в его дискуссии о женской сексуальности, в кото- сложно уловить в ана-
рой он постулирует существование ранней привязанно- лизе ~ таким тусклым,
„ туманным и почти не-
сти маленькой девочки к матери. оживляемым заново
В своей работе «Женская сексуальность» Фрейд впер- становится все с года-вые описал страх маленькой девочки быть поглощенной ми, как если бы под-матерью. Значимость ранних («доэдипальных», т. е. до эта- верглось особенно не-
L * умолимому
па, когда и отец становится важной фигурой в ментальной вытеснению, репрезентации мира для ребенка) отношений с матерью 3 фрейя «женская
подробнее рассмативается начиная с Фрейда другими ав- _______ сексуальность»
торами: это Детч (1925, 1930); Брансвик (1940). Позднее
интерес к природе женской идентичности может быть обнаружен в работах Фаст (1979), Бенджамин (1988) и др. Сила первичного раннего материнского образа переживается детьми обоих полов: наблюдения за детьми показали, что и девочки, и мальчики хотят быть объектом материнских желаний: и те и другие хотели бы подарить ей, например, ребенка.
Французский психолог М. Ланже считает, что как раз на этом уровне можно найти объяснение тому большому значению, которое придается матриархату в попытках обрисовать историю ранних этапов развития общества. Матриархат, следуя ее точке зрения, становится мифом, возникшим из персональной истории каждого человека, а именно: вначале существует всемогущая мать, которая ухаживает за ребенком, в то время как отец представляет собой воплощение закона, препятствующего этому единению.
В Англии психоаналитическая работа сначала концентрировалась на ранних состояниях в детстве и постепенно стала уделять внимание воздействию этих начальных состояний на последующее поведение взрослеющего человека, в том числе и на перенос в ходе прохождения психоанализа. Работы М. Кляйн поставили акцент на взаимоотношениях между ребенком и материнским телом. Постепенно психоаналитики всех групп Британского психоаналитического общества, вдохновленные работами Д. Винникотта, М. Брайрли и В. Биона, стали придавать особое значение связи между ранним эмоциональным развитием и объектными взаимоотношениями. Так, Д. Винникотт полагал, что существует состояние первичной идентичности между маленькой девочкой и ее матерью: «Эта первичная идентичность может проявиться очень рано и она является просто основой для всего уже
при рождении, или до него, или вскоре после» (1971, р. 80-81). Согласно Д. Вин-никотту, эмоциональное развитие должно включать материнские чувства и способность матери терпеть (выносить), поддерживать эмоциональные послания ребенка и транслировать их таким образом, чтобы тот мог интегрировать их. Д. Винникотт также говорит о существовании первичной идентификации с матерью у обоих полов. В ранние годы именно мать обеспечивает ребенка рефлективной (отражающей опыт ребенка) и поддерживающей средой, которая позволяет ему начать свое существование. Когда эти поддерживающие действия отсутствуют, умственное и эмоциональное функционирование ребенка не получает содействия и развитие внутренних взаимоотношений между субъектом и объектом останавливается.
Позже в работах Лакана и Леви-Стросса внимание было уделено и роли отца как некому противопоставлению описанной материнско-детской диаде, являющемуся началом культуры и порядка. По мнению ряда авторов, в матери ребенок видит свое отражение: отец вмешивается в эту диаду, таким образом предоставляя ребенку возможность проживания нового важного и подчас очень нелегкого опыта отношений между членами родительской пары. Отрицание или исключение этого третьего объекта из психического мира ребенка — один из ключей к современному пониманию перверзии. Факт отсутствия отца — «буквального» (когда он физически не существует в семье) или «эмоционального» (когда он существует только физически, но не эмоционально) — приводит к таким последствиям для психического развития ребенка, как, например, невозможность создать внутренние границы во взаимоотношениях матери и ребенка. Необходимо формирование такой среды и помещение ребенка в такую ситуацию, где взаимные отношения требуют присутствия третьего объекта (Gaddini, 1974; Fonagy and Target, 1995).
Отдельный интерес представляет образ всемогущей («фаллической» в психоаналитической терминологии, т. е. обладающей мужской по силе властью) матери и его влияние на формирование женственности. Образ, появляющийся в ранних отношениях, и есть та фаллическая мать, которую Фрейд впервые ввел в своем труде о Леонардо да Винчи (1910). (В этой работе Фрейд обсуждал фантазию Леонардо о женщине-птице с пенисом, которая билась во рту ребенка. Отметим, что связь между гомосексуальностью и креативностью, впрочем как и ее связь с психическими отклонениями, отмечалась очень многими авторами.)
Глубину идентификации с матерью трудно переоценить. Заметим, что в семьях из самых разнообразных обществ именно мать создает микросреду вокруг ребенка, что часто является вполне творческим процессом. Ребенок узнает (если узнает) намного позже, что «большой мир» в основном построен мужчинами. Мать формирует и ментальную репрезентацию образа отца у ребенка, так как обычно большую часть времени в жизни ребенка отец физически отсутствует, поскольку находится на «войне» или «охоте» самого различного вида и толка: конкретные проявления занятости отца зависят от уровня развития общества, где растет ребенок. Последние исследования показали, что женщине не менее трудно психологически «отделиться» от интроецированного образа матери, чем мужчине, хотя проявляться это может по-разному: у женщин процесс отделения от матери чаще связан с телесными симптомами, тогда как у мужчин это больше проявляется во внешнем, часто импульсивном поведении.
Здесь не имеется в виду копирование человеком отношений с матерью (хотя возможно и это, а также их проигрывание вновь и вновь уже во «взрослых» ситуа-