ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

ДИАЛЕКТИКА НАУКИ И ИДЕОЛОГИИ

В ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ МАРКСИЗМА

(социально-философский анализ)

Специальность 09.00.11 – социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

 

 

Москва - 2009

Диссертационная работа выполнена в секторе социальной философии

Института философии Российской Академии Наук

 

 

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Пантин И. К.

доктор экономических наук, профессор Бузгалин А. В.

доктор философских наук, профессор Славин Б.Ф.

 

Ведущая организация:

кафедра философии Института международных связей (г. Екатеринбург)

 

Защита диссертации состоится «______» __________________ 2009 г.

в _______ часов на заседании Диссертационного совета № Д 002.015.02.

по защите диссертаций на соискание ученой степени

доктора философских наук при Институте философии РАН по адресу:

119992, Москва, ул. Волхонка, д. 14, комната ________

 

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии РАН.

Автореферат разослан «______» ________________________ 2009 г.

 

Ученый секретарь

Диссертационного совета,

доктор философских наук И.А. Крылова

 

 

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

 

Минуло два десятилетия, отделяющих нас от того поворотного пункта в отечественной историографии марксизма, который положил начало его критическому переосмыслению. Однако неизбежные на магистральном пути плюрализации теоретической мысли издержки ценностно-идеологического характера оказываются, к сожалению, и сегодня не менее значимыми, чем в советский период, вследствие чего марксизм во всей полноте представ­ленного в нем теоретического знания еще не стал объектом подлинно научного исследова­ния. Более того, в его оценке ошибочен, как полагает диссертант, даже алгоритм критического анализа.

Актуальность темы диссертационного исследования. Позитивный по своей сути и направленности процесс очищения от идеологических наслоений, образующих догматиче­скую differentia specifica марксистской ортодоксии, и приобщения ко всему многообразию достижений современного обществознания в решающей степени сдерживается чрезвы­чайно распространенным не только в массовом, но и в научно-теоретическом сознании фундаментальным заблуждением.

Речь идет о тенденциозной интерпретации марксизма, выражающейся в сохраняю­щейся («по умолчанию») редукции его наиболее глубокой – социально-философской – сущности к ее идеологической проекции. При этом наличие существенных различий между такими формами общест­венного сознания, как философия, идеология и наука, - сомнений не вызывает, но оцени­вается, как правило, с формально-логической позиции, исключающей их какую бы то ни было конгруэнтность. Имманентная марксизму «ущербность» при таком под­ходе усматривается, напротив, в абстрактном тождестве, т.е. исчерпывающем совпадении ос­новополагающей для него диалектико-материалистической методологии с выполняемой ею идеологической функцией, - совпадении, дискредитирующем, якобы, его заявку на сис­темное научное знание.

Подавляющая часть как прошлых, так и нынешних критиков марксизма продвину­лась в этом отношении фактически ничуть не дальше Е. Дюринга, искренне полагавшего в свое время, что теоретические изыскания Маркса были бы гораздо продуктивнее, если бы он «не опи­рался, помимо научных, еще и на диалектические костыли». Вполне естественно терпят не­удачу даже те, кто пытается добросовестно «раскодировать» диалектическую сущность его многогранного учения с помощью набора формально-логических приемов мышления. Из той же гносеологической посылки исходят и «жесткие» критики Маркса, но они уже полностью и, надо полагать, вполне расчетливо игнорируют грань принципиального несов­падения его логико-методологической позиции и научно-теоретических взглядов с истори­чески конкретным идеологическим содержанием марксизма. По выражению Энгельса, вполне применимому в условиях данной познавательной ситуации, «иначе оно и не может быть, если, как это делается здесь, результаты, добытые в диалектической области, хотят доказать посредством формальной логики».1

В то же время ошибочным, по мнению диссертанта, является и бытующее сегодня мнение о том, что марксизм в научном формате принципиально несовместим с позитив­ным влиянием идеологического фактора, который с этой точки зрения способен его лишь «отягощать» и деформировать.

Причина подобной аберрации в том, что это, выявляемое всеми марксологами и – зна­чительно реже – марксистами, противоречие относится к разряду диалектических и, следо­вательно, неразрешимо с помощью устранения одной из его сторон. Получивший широ­чайшую известность ленинский тезис: «марксизм – не догма, а руководство к дей­ствию », - превосходно иллюстрирует именно идеологическую сущность марксистского теоретического знания. Если же не ограничиваться фиксацией этой видимой, что называется, невооруженным глазом стороны, обратившись к анализу «сущности более глубокого порядка» (в чем, собственно, и выражается специфика фило­софского подхода), «революционность» марксизма базируется на его научной, диалектико-материалистической методологии. Во всяком случае, идеологический срез сущности не воспроизводит всей глубины ее научного и философского содержания.

Уже принимая во внимание это обстоятельство, правомерно допустить, что «знаковым» философским системам свойственно, как правило, многозначное толкование, в возможности которого, по справедливому замечанию В.А. Глядкова, «нет ничего такого, что преуменьшило бы значение первоисточников. Скорее, наоборот, многозначность есть свидетельство богат­ства выдвинутых идей и подходов».1 (Курсив мой. – М.К.) Важно только этим «богатством» разумно распорядиться, т.е. в данном случае найти ключ к теоретическому воспроизведению всей многоли­кой марксистской традиции, образующей определенное единство. К сожалению, уже с переходом к ленинскому этапу в развитии марксизма на фоне его расширяющегося «видового» многообразия задача выявления «единства» не только не была актуализирована, но вообще снята ортодоксами с повестки дня, что нашло выражение в ленинской интерпретации структурно-функциональной целостности марксистского теоретического знания.

Действительная сложность заключалась в том, что теория научного социализма (а в советский период и - «научного коммунизма»), изначально претендовавшая на статус стро­гой науки по определению, при ее однозначной оценке таковой никогда не являлась и, бо­лее того, быть не могла в силу своей достаточно «жесткой» идеологической ориентации. Однако отсюда не следует, что пролетарская идеологическая теория не имела с наукой ни­чего общего и никогда не являлась «научной». Таковой она, несомненно, была, но лишь постольку, поскольку представляла собой, как и утверждали основоположники, научно обоснованный «вывод » из созданной ими социально-философской концепции. Осознание парадоксальности неоднозначной сущности марксизма приходит позднее, уже под влия­нием критики со стороны откровенно враждебных ему буржуазных теоретиков, а также разношерстных (в т.ч. либеральных) «попутчиков». Ирония истории в том, что именно последние, «свежим» взглядом «высвечивая» в марксизме «не стыкующиеся», как они полагали, между собой его концептуальные доминанты - идеологию и методологию, - внесли тем самым в его развитие даже больший вклад, чем метафизически отождествляющие их марксисты ортодоксального толка. С точки зрения представителей этого направления марксизм, оформившийся в самую влиятельную идеологическую теорию в горниле ожесточенной классовой борьбы, в структурно-содержательном аспекте предста­вал девственно чистым, лишенным даже намека на какие-либо внутренние противоречия, воплощением столь «совершенной» недифференцированной целостности, что ее впору было считать иллюстрацией «непорочного зачатия».

Данная проблема не была артикулирована Марксом и Энгельсом, но диалектиче­ский алгоритм их мышления, опредмеченный в многолетних теоретических изысканиях и революционной практике, не оставляет сомнений в том, что она выглядела для них вполне разрешимой. Маркс, в частности, уже в ранних своих работах формулирует тезис о том, что «действительного дуализма сущности не бывает». В созданной им «многопорядковой» теоретической системе ее идеологический, научный и философский форматы неравнозначны и каждый из предшествующих выступает по отношению к после­дующему в качестве эле­мента сущности «более высокого порядка». Поэтому социалистический идеал вплоть до того момента, пока в лице пролетариата не была найдена исторически конкретная «движущая сила» его реализации, оставался абстрактным ( т.е., по крайней мере,еще не вполне научным), а, приобретая свои классовые (идеологические) очертания, он уже, действительно, не мог быть объектом только научного знания.

Превратившись, благодаря открытию материалистического понимания истории, из утопии в науку, социализм, таким образом, одновременно начинает функционировать и в качестве самостоятельной идеологической «доктрины». Впервые об этом «расхождении» («дуализме» марксизма) от лица его представителей во всеуслышание заявил официальный литературный «душепри­казчик» Ф. Энгельса Э. Бернштейн. Но в заслугу ему может быть поставлена лишь формальная апелляция к проблеме корреляции идеологии и науки, но никак не предложенная формула ее решения. Однако столь же несостоятельной оказалась и предпринятая ортодоксальными марксистами попытка бе­зоговорочного отождествления марксистской идеологической теории с сущностью представленного в ней научного знания.

Вопреки подобным представлениям о соотношении «составных частей» марксизма, в его историческом развитии чем дальше, тем больше давали о себе знать противоречия, обусловленные, в конечном счете, неполнотой совпадения «буквы» и «духа». Понимая, в соответствии с их фактической коннотацией, под «духом» - марксистскую методологию (которая исследует науку как специфический тип знания и является выражением «органической связи всеобщего философского метода и наиболее фундаментальных и общих методов специальных наук» 1), а под «буквой» - хорошо различимую («экзотерическую») идеологическую конструкцию, становится очевидно, что невозможно в принципе сохранять привер­женность в равной мере и в одном и том же измерении одновременно и «содержанию», и «форме». Собственно говоря, весь драматизм новейшей истории и состоит в том, что, следуя логике эволю­ции учения Маркса, его последователи просто вынуждены были придерживаться приоритетности одной из них или, иначе говоря, выбирать, «глотая» в этом смысле марксизм «по частям».2 Несмотря на данное, сформулированное Лениным в адрес идеологических оппонентов императивное «предупреждение», он сам, а вслед за ним и все ортодоксальные марксисты также не избежали «скорбной» участи верных учеников, при­нуждаемых невыносимой силой «эмпирических» обстоятельств препарировать целостную теоретическую систему. Разница лишь в том, что «прогло­ченная», но не «переваренная» в их «твердокаменных» желудках диалектическая сущность марксизма представала в виде иллюзии полного совпадения с взятой на вооружение его идеологической «буквой».

Редуцируя потенциал диалектико-материалистической концепции к ее исторически конкретной (и в силу этого преходящей) проекции в идеологии и политике, Ленин при этом подчеркивает, что «весь дух марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (a) исторически; (b) лишь в связи с другими; (y) лишь в связи с кон­кретным опытом истории».1 (Курсив мой. – М.К.) Но свойственная ему в классово-полити­ческом измерении ортодоксальность питает лишь то, что Н.А. Бердяев вполне адекватно именует «экзальтированной революционной волей». Вполне осознанно оставаясь «под знаком ортодоксии», Ленин связывает с ней непреклон­ную верность революционной (политической) сущности марксизма (сущности, так сказать, «первого порядка», если использовать его собственную терминологию), и заведомо сни­мает с нее на этом основании все могущие возникнуть обвинения в неполноте соответствия эталону научности. Он, таким образом, подменяет ею, как и все остальные «ортодоксаль­ные ученики», глубочайшую диалектическую суть научной методологии Маркса, ибо только последняя не «позволяет брать что бы то ни было на веру», рассматривает «каждую осуществленную форму в движении», т.е. также и «с ее преходящей стороны». «Ортодок­сия» же, т.е. неуклонное следование идеологической и политической «букве» учения Мар­кса, на самом деле «отличается диаметрально противоположными качествами» совсем в ином, нежели он полагает, смысле, поскольку «исключает критическое претворение и дальнейшее развитие» марксизма и «вина» за этот «тяжкий грех» ложится уже «всецело на таких учеников».2

В итоге, даже находя отчасти свое воплощение в ленинских произведениях, диалектика утрачивает свойственное ей эпистемологически-универсальное значение. Наделение ее преимущественно идеологически-инструментальной функцией ведет к тому, что она фактически нередко подменяется логикой формальной, т.е., по собственному же выражению Ленина, служит веками апробированным «мостиком к со­фистике». «Однолинейно» мыслящие преемники лишь довели эту противоречащую «духу» марксизма тенденцию его тотальной идеологизации до ее полного (формально-ло­гического) завершения, доказав тем самым, что «всякую истину, если ее сделать «чрезмерной».., если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превраща­ется в абсурд».3

Опасность односторонней и потому искаженной интерпретации сущности (а, следо­вательно, и логики развития) марксизма уже изначально представляла для идеологически «правоверных» его толкователей реальную угрозу. Ведь если, по словам Ленина, марксизм возник не «в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации» и в нем «нет ничего похожего на «сектантство», то и развиваться при всей его «самодостаточности» он способен не в одной лишь борьбе с враждебными ему течениями общественной мысли, а при условии прежде всего конструктивного поиска ответов на запросы общественно-исторической практики. Процесс этот должен быть непрерывным и двусторон­ним; в противном случае «доктрина» Маркса становится «замкнутым» и «закостенелым учением», естест­венно, утрачивая статус «законного преемника» общечеловеческих культурных достиже­ний. Оппонируя Ленину, «эмпириомонист» и создатель тектологии А.А. Богданов (Малиновский) сформулировал в этой связи весьма примечательное уточнение. По его словам, «марксизм, как идеология прогрессивного класса, неизбежно должен был отвергнуть абсолютное значение за какой бы то ни было системой идей, в том числе и за своей собственной. Он предъявил и к себе самому требование непрерывного развития в соответствии с изменяющимися жизненными отношениями пролетариата. И марксизм идет по этому пути».1

Совсем не удивительно поэтому, что уже в начале ХХ столетия философию марксизма, «вылитую, - по выражению Ленина, - из одного куска стали»,2 представители его неортодоксального направления не всегда безошибочно и продук­тивно, но в целом небезуспешно пытались «соединять» с иными философскими систе­мами. Наиболее отчетливо по этому «тернистому» пути продвигались российские «легальные» марксисты, а также все неортодоксальное крыло западного марксизма. Отказавшись от марксистской ортодоксии, они, по словам Бердяева, не могли «вместиться» и в марксизм; но, творчески перерабатывая многие спорные положе­ния современной им немарксистской философии, внесли, тем не менее, опреде­ленный вклад и в сокровищницу марксизма, оставаясь субъективно его убежденными при­верженцами.

Эта диалектическая противоречивость в высшей степени рельефно проявилась в исторической судьбе марксизма, чему и посвящается диссертационная работа.

Объект диссертационного исследования – марксизм как многогранная система тео­ретического знания, внутренняя противоречивость которойэксплицируется в качестве перманентного источника поступательного развития, т.е. приводится в соответствие с используемой основоположниками марксизма научной методологией.

Предмет диссертационного исследования – логика исторического развитиямар­ксизма, выявляемая в возникающих расхождениях между марксистской теорией и практикой социальных преобразований, динамическом характере равновесия методологического и идеологиче­ского компонентов самого теоретического знания, а на социально-философском уровне анализа – в соотношении объяснительно-формационной и деятельностно-революционной парадигм.

Теоретико-методологической основой диссертационного исследования выступает диалектико-материалистическая концепция, неисчерпаемый потенциал которой позволяет осуществить комплексный анализ марксизма. Диалектический метод в полной мере оста­ется руководящей нитью исследования и на пути «самокритики» марксизма, ибо даже тогда, когда последний выступает объектом саморефлексии, истинным должен быть, по выражению Маркса, не только результат познания, но и ведущий к нему путь. Непревзойденным образцом применения всего арсенала диалектической логики и по сей день остается «Капитал» К. Маркса. По известному ленинскому замечанию, «если Marx не оставил «Логики » (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала».

Суть диалектики состоит, как известно, в coinsidentia oppositorum. Это совпадение или конкретное тождество на материалистически обосновываемом пути восхождения об абстрактного к конкретному Маркс раскрывает в виде диалектического единства логического и исторического способов исследования. Их взаимосвязь не претерпевает принципиальных изменений и тогда, когда уже сам марксизм в качестве объекта теоретической рефлексии должен «витать перед нашим представлением как предпосылка» всех логических операций. Единство исторического и логического обнаруживается здесь в исходном, специфичном для него противоречии между социальной практикой «под знаменем марксизма» и его теоретико-методологическим потенциалом. Если исторический метод позволяет исследовать марксизм как развивающуюся систему теоретического знания, выявляя переходы ее в качественно новое состояние, то с помощью логического метода осуществляется воспроизведенное в движении понятий отражение этого «процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме».

Наряду с отмеченным выше фундаментальным противоречием между теорией и практикой в области уже собственно теоретического знания речь должна идти о тождестве таких противоположностей, как научная методология и идеологическая теория. Их далеко не полное совпадение предстает объектом неоднозначной оценки в соответствии с принципом конкретного тождества. Маркс использует этот принцип и в своей социально-философской концепции при создании формационной и деятельностной моделей изучения истории, и в экспликации соотношения между научной методологией и теорией освободительного движения пролетариата. О приоритетности методологии по отношению к идеологии (в эпистемологическом аспекте) свидетельствуют уже те значительные коррективы в сторону отхода от тезиса о «диктатуре пролетариата», которые еще при жизни Маркса были внесены в пролетарскую идеологическую теорию.

Что касается Ленина, то в его редакции идеологическая сторона марксизма стремится поглотить научную без остатка. Все, что остается за рамками совпадения «составных частей» марксизма, для него уже несущественно и в расчет не принимается, в том числе основное (наиболее существенное) для марксизма противоречие между «духом» и «буквой». Однако, не учитывая принципиальной грани между идеологической «системой» («научной» идеологией) и диалектико-материалистическим «методом», невозможно сколько-нибудь вразумительно объяснить, почему марксизм в ХХ в. неумолимо «терял очки» как идеологическая теория, выражающая интересы индустриального пролетариата, но сохранял и даже набирал их в качестве универсальной научной методологии.

«Материальной силой» социально ориентированная научная теория в процессе реализации заложенного в ней потенциала становится, по выражению Маркса, только в том случае, когда она «овладевает массами», а для этого она должна, в свою очередь, трансформироваться в особую форму общественного сознания – идеологию. В этой (идеологической) ипостаси сущность самого марксизма есть уже не отвлеченное, «эзотерическое» теоретизирование, а гегелевское «свое иное», поскольку она становится достоянием рабочего класса как субъекта не только и даже не столько познающего, сколько, по словам Маркса, «изменяющего мир». Хотя объект познания у науки и идеологии отчасти совпадает, различие представлено в природе познающего и действующего социального субъекта. Точнее говоря, оно заложено в самом способе распредмечивания объективного мира познающим и опредмечивания действующим коллективным субъектом.

Тот факт, что термину «идеология» (в соответствии с его общеупотребительным на протяжении XIX в. значением) Маркс придает ограниченный, однозначно-негативный смы­словой оттенок (как иллюзорного сознания) не вносит принципиальных изменений в кон­версионную структуру созданной им теоретической системы, ибо функцию марксистской идеологии de facto выполняла теория научного социализма. Вместе с тем, с учетом понятийной смысловой дивергенции, выразившейся в инициированном Лениным «бессрочном» закреплении за пролетарской идеологией статуса «научной», вполне правомерен вывод о том, что марксизм доказывает свою научную состоятельность не за счет «освобождения» от груза идеологического фактора, как упрощенно полагают се­годня некоторые исследователи, а, напротив, лишь в той мере, в какой он обретает для себя исторически адекватную идеологическую реинтерпретацию.

Сегодня уже не подлежит сомнению, что в соотношении идеологии и науки представлена диалек­тика классового и общечеловеческого. Объективное знание об обществе, как совершенно обосновано полагали основоположники марксизма, не продуцируется, строго говоря, в «чистом», т.е. идеологически-нейтральном, виде. Оно существует наряду с поли­тической идеологией авангардной части общества, но представлено в ней (в преобразован­ном виде) и как часть ее собственного содержания. Другое дело, что на разных этапах ис­торического развития в зависимости от положения этого класса в системе общественного произ­водства, удельный вес научного компонента в его теоретических представлениях о сущно­сти социальных изменений не остается неизменным. Идеология, если она, разумеется, вы­ражает интересы исторически восходящего класса, которые в наибольшей степени (хотя в любом случае не полностью) совпадают с интересами общества в целом, - в гно­сеологическом аспекте производна от научно-теоретического способа освоения мира и, следовательно, вторична по отношению к нему. Полагать же, что марксизм «утопичен» уже в силу самого факта его идеологической принадлежности (соглашаясь в этом не только с Э. Бернштейном, но и, в частности, с Т.И. Ойзерманом), по мнению диссертанта, принципиально не­верно. В то же время несомненно и другое: именно в силу присущей российскому (советскому) марксизму ортодоксальной доктринализации теоретического знания (вследствие, в том числе, и осо­бенностей российской ментальности), он исторически приобретает идеологически-одно­стороннюю тональность, неуклонно ведущую к утопизму.

До недавнего, по историческим меркам, времени гносеологическая неадекватность воспринималась советскими марксистами как атрибут исключительно буржуазной идеоло­гии. Вопрос о критериях истинности марксистской идеологии считался давно и оконча­тельно решенным в силу ее неоспоримо «научного» характера. Однако адекватность теоре­тической рефлексии определяется (и, рассуждая, по выражению Ленина, «абстрактно-тео­ретически», это было хорошо известно советским «доктринерам-идеологам») объектив­ным положением в социально-экономической системе того класса, интересы которого данная идеология призвана отражать и отстаивать. Поэтому на разных этапах историче­ского развития общества существующие идеологические комплексы отражают социальное бытие с различной степенью объективности, которая зависит от места данного класса в системе общественного производства, а, следовательно, и от его роли в историческом процессе.

Будучи не только идеологом, но прежде всего строгим ученым в исследовании «экономиче­ского фактора», Маркс отнюдь не по своему произволу выдвинул и обосновал идею все­мирно-исторической миссии пролетариата, как полагают его прошлые и нынешние оппо­ненты. В своих представлениях о субъекте социально-преобразующей практики он оста­вался всецело на почве политэкономического анализа своей эпохи и, естественно, был ограничен ее временными рамками, хотя в созданной им теоретической модели общества будущего ему удалось выйти далеко за горизонт его индустриальных параметров. На сту­пени формирования последних (домонополистического капитализма) интересы рабочего класса действительно в решающей степени выражали по­требности общественного развития. Их расхождение стало очевидным лишь на этапе начавшегося перехода к постиндустриальной фазе капитализма, но происходящая на наших глазах трансформация всемирно-исторического субъекта не отменяет механизм социальной детерминации, а лишь формирует новый алгоритм общественно-исторической практики.

Степень научной разработанности проблемы. Значительное число отечественных исследователей справедливо полагает, что исто­рия вынесла обвинительный приговор советской тоталитарной социальной практике и вульгарно-догматически понимаемой марксистской теории. Но отсюда не сле­дует, что по отношению к марксизму заслуживает доверия всякая критика. Со сто­роны либерализма она справедлива лишь отчасти - в той мере, в какой ее объектом выступает абсо­лютизированная базисная(т.е. классическая) идеологическая парадигма, составляющая с начала ХХ в. специфику марксистской ортодоксии. Можно, таким образом, утверждать, что «гора» либеральной критики марксизма «родила мышь» - зафиксировала теоретическую несостоятельность ортодоксального направления в нем. Что же касается используемых оппо­нентами способов аргументации как «за», так и «против» нее, то их «примиряет» общий недостаток. При всей полярности идеологических установок и программных положений ортодоксальный марксизм и либерализм оказываются в равной мере односторонними в по­нимании и объяснении и логики развития марксизма, и причин его «непотопляемости». Вследствие отсутствия по отношению к объекту опровержения научного подхода или, точнее, ограничения его правилами и рамками фор­мально-логической экспликации, либеральная критика марксизма не только не подрывает его методологический потенциал (из которого также следует вывод об анахронизме тезиса о «ведущей» роли индустриального пролетариата в условиях перехода к постиндустриальному обществу), но, напротив, доказывает собственную теоретическую беспомощ­ность.

Если допустить, что необходимые для решения проблемы самоиденти­фикации мар­ксизма объективные предпосылки уже имеются налицо (а не находятся, как прежде, «в про­цессе становления»), то объяснение сложив­шейся ситуации следует, очевидно, искать в плоско­сти поиска принципа сис­тематизации накопленного в рамках учения Маркса «мыс­лительного мате­риала». По справедливому замечанию И.К. Пантина, его «наследие должно быть, сооб­разно его же методу, соотнесено с изменившейся действительно­стью, разви­тием обществен­ной науки и подвергнуто имманентной духу его учения критике».1 (Курсив мой. – М.К.) Однако, как это ни парадоксально, вплоть до настоящего времени диалектико-ма­териалистическая методология, воплощенная в теоретических исследованиях и революци­онной практике основоположников марксизма и ставшая достоянием научного познания во всем мире, применительно к сущности, а также историческому развитию самого мар­ксизма остается недооцененной, фактически в полной мере не используемой, а зачастую от­кровенно игнорируемой или фальсифицируемой.

В нашей стране наиболее продуктивно философские аспекты научной методологии Маркса разра­батываются в связи с пробуждением в начале 50-х гг. интереса к арсеналу приемов, пред­ставленных в «Капитале». Это была попытка, отмечает В.С. Швырев, «как-то реанимиро­вать дух рационально-критического сознания,.. возродить тот творческий потенциал, кото­рый существовал у самого Маркса как ученого, как исследователя, как теоретика, а не как идеолога».1 Марксистская диалектико-материалистическая методология получила разви­тие усилиями таких авторов, как А.Н. Аверьянов, М.Н. Алексеев, В.Л. Алтухов, И.В. Блау­берг, В.А. Вазюлин, Ф.Ф. Вяккерев, Б.А Грушин, С.П. Дудель, Б.М. Кедров, П.В. Копнин, В.П. Кузьмин, М.К. Мамардашвили, С.Н Мареев, И.С Нарский, З.М. Оруджев, Б.Ф Поршнев, Е.Ф. Солопов, А.П. Шептулин, Г.П. Щедровицкий, Д.М Угринович и др. Но решающий импульс в освоении нового исследовательского поля придали, безусловно, работы Э.В. Ильенкова. Именно он своим анализом логики «Капитала» первым пробил брешь в официозном ис­толковании марксизма и после десятилетий его откровенной апологетики положил начало разработке собственно диалектической проблематики в области логики и методологии на­учного познания. Однако развернувшаяся в конце 50-х – начале 60-х гг. дискуссия о соотношении диалектической и формальной логики, по словам В.А. Лекторского, «все больше становилась схоластиче­ской, а понятие диалектической логики в результате этого в значительной степени было скомпрометировано».2

Будучи значительно более свободной от прямого идеологического диктата, чем со­циальная философия, отечественная философия науки уже в советский период делает первые шаги и добивается определенных успехов в решении проблемы идентификации природы научного знания и закономерностей его развития. Внимание в дальнейшем кон­центрируется на вопросах, связанных с изучением мировоззренческой роли науки и социокультурных предпосылок научного поиска, обоснованием идеалов и норм научного типа рациональности, соотношением теоретического и эмпирического в научном познании и классификацией его основных исторических этапов. Структура и генезис теоретического знания представлены в работах И.Д. Андреева, Д.П. Горского, В.В. Казютинского, С.А. Лебедева, В.А. Лекторского, Е.А. Мамчур, С.Р. Микулинского, Н.В Мотрошило­вой, А.П. Огурцова, В.Н. Поруса, А.И. Ракитова, В.И. Розова, Г.И. Рузавина, В.С. Степина, В.С. Тюхтина, А.И. Уемова, В.Г. Федотовой, В.С. Швырева, Э.Г. Юдина и др. Вместе с тем, и в со­ветский, и в постсоветский периоды проблема соотносительности науки и идеологии, а равно науки и философии применительно к марксизму так и не становится предметом деталь­ного объективного изучения и, соответственно, не получает адекватного решения. Она все время фа­тально остается «за кадром» диалектической рефлексии, ибо сформулированные Марксом методологически определяющие принципы историзма и системности роковым образом не распространяются, как было отмечено выше, на «составные части» марксизма. Одной из причин является то, что место идеологии в ряду других форм общественного сознания характеризуется значительно меньшей дискурсивной опреде­ленностью. Этот пробел в анализе идеологии был в значительной мере восполнен в 1959 г. В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзоном за счет введения отмеченной выше дифференциации эпистемологического и праксиологического аспектов.

Что касается проблематики социальной философии марксизма (и формационной теории, в частности) рассмотренной в диссертационном исследовании, она разрабатывается в рамках советского и совре­менного периодов И.Л. Андреевым, З.А. Бербешкиной, Н.Б. Биккениным, Ю.М. Бородаем, В.А. Глядковым, И.А. Гобозовым, Е.Л. Грининым, В.В. Денисовым, В.Ж. Келле, М.Я. Ковальзоном, С.Э. Крапивенским, Е.Н. Лысманкиным, В.М. Межуевым, К.Х. Момджяном, Ю.В. Олейниковым, Ю.К. Плетниковым, В.Г. Поповым, Е.Г. Плимаком, М.А. Селезневым, Ю.И. Семеновым, И. Н. Сиземской, В.И. Толстых, А.К. Уледовым, В.Б. Устьянцевым, Д.И. Чесно­ковым, Л.И. Чинаковой, В.Н. Шевченко и др. Весомый вклад в разработку цивилизационной концепции внесли также М.А. Барг, Г.С. Гудожник, И. Калайков, М.П. Мчедлов, Л.И. Нови­кова, О.А. Сергеева, Б.П. Шулындин.

Значительную роль в популяризации и обновлении как философских, так и социологических идей Маркса сыграли школы западного марксизма. В отличие от официального (канонизированного) советского «марксизма-ленинизма» марксистская мысль в зарубежных публикациях послеоктябрьского периода не находилась под жестким идеологическим партийным контролем, что, в свою очередь, способствовало формированию конструктивной культуры дискуссии. Но, сохранив импульс к развитию, она приняла преимущественно «академическую» форму даже в теоретических исследованиях марксистов, олицетворявших ортодоксальное направление и примыкавших к нему: Д. Лукача, О. Корню, М. Корнфорта, Дж. Хофмана, А. Грамши и др. Зародившись в пограничной области классического марксизма и фрейдизма, Франкфуртская школа (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромм, В. Беньямин, Ю. Хабермас) оказала огромное влияние на всю современную социологию. В русле академического марксизма оказались и философские работы Ж.-П. Сартра, пришедшего к марксизму от экзистенциализма, и марксологические исследования структуралиста Л. Альтюссера. Дополняя друг друга и будучи достаточно плодотворными в осмыслении отдельных содержащихся в учении Маркса категорий (прежде всего проблемы отчуждения и свободы личности), сформулированные западными марксистами философские обобщения не могут, однако, претендовать на статус «неомарксистских», каковой им часто приписывают. Дело в том, что если понимать под «неомарксизмом» качественно новый этап в развитии классического учения, подтверждением принадлежности к нему может служить лишь воспроизведение его комплексной, многогранной структурной целостности, утраченной в ХХ столетии.

Несмотря на значительный объем проделанной работы, в комплексном рассмотре­нии марксизма вплоть до настоящего времени явственно ощущается отсутствие того звена обобщающего характера, наличие которого позволило бы выявить историческое место Маркса и как ученого, и как идеолога в проекции пересечения этих двух его ипостасей. Вместе с тем, при всей важности и ответственности этой исследовательской задачи она должна быть дополнена анализом объективных тенденций в развитии созданного им уче­ния, ибо Маркса нельзя механически «отрывать» от марксизма. Поэтому предпринятая в диссертационном исследовании попытка восстановления теоретического и ме­тодологического статуса его собственных концептуальных положений сводится к экспликации ло­гики исторического развития марксизма в целом. В разных ее аспектах и фрагментах она нашла от­ражение в публикациях Ю.А. Александрова, Г.А. Багатурии, А.С. Бережанского, С.М. Брайо­вича, Г.Г. Водолазова, М.И. Воейкова, М.Н. Грецкого, В.В. Денисова, Д.В. Джохадзе, Р.Я. Евзерова, В.Д. Жукоцкого, В.В. Зеньковского, Б.Ю. Кагарлицкого, К.М. Кантора, С.Г. Кара-Мурзы, И.М Клямк