Я вдыхаю, и каждая клеточка моего тела покалывает, а он, улыбаясь, размеренно поглаживает большим пальцем мою щеку.
Ух ты! Фейерверк у меня под кожей. Теплые покалывания.
Теперь я определенно чувствую воздействие марихуаны. Все вокруг как будто замедляется, приобретая более четкие очертания, и долгое время я вижу перед собой лишь лицо Холта. Он медленно моргает и мне слышен шелест его ресниц, когда те ударяются о нижние веки. Потом, точно в замедленном действии, он облизывает губы своим розовым языком. Глухие аккорды песни Барри Уайта[35] начинают звучать в моей голове.
— Поцелуй ее! — выкрикивает Джек, после чего издает противные чмокающие звуки.
Холт моргает, но к тому времени, когда он отводит взгляд, мое лицо яростно пылает, а другие части моего тела, что чуть ниже, горят еще больше.
— Так что же происходит между вами двумя? — спрашивает Джек, делая затяжку, отчего его голос звучит натянуто. — Вы правда трахайтесь?
Холт стреляет в него испепеляющим взглядом, затем вырывает косяк и протягивает мне.
— Ты такой бестактный, Эйвери. Нет, мы не трахаемся.
— Тогда чем вы занимаетесь? Поделитесь пикантными подробностями.
— Мы ничем не занимаемся, — говорит Холт. — Смени тему.
— Мне тоже интересно, — встревает Зои. — После «Ромео и Джульетты», мы все думали, что вы трахайтесь, но теперь, когда с постановкой покончено, вы едва ли касаетесь друг друга. Рассейте слухи. Расскажите нам, что происходит.
Холт вздыхает и качает головой.
— Ничего не происходит. Мы с Тейлор просто друзья. Не более.
Хоть я и знаю, что он врет, мне все же становится не по себе.
— Чушь собачья! Друзья они просто! — говорит Джек, забирая у меня косяк. — Я смутно припоминаю, как вы двое целовались на моей кровати в вечер премьеры. По крайней мере, я думаю, что это были вы.
|
|
Холт смеется, потому прислоняется к большому дереву и скрещивает руки на груди.
— Эйвери, ты был пьян и накачан дурью в тот вечер. Около часа ты разговаривал со всеми только на языке смурфиков. Это осмурфительно раздражало. Тебе померещилось.
— Ты – пустозвон, Холт, — парирует Джек. — Кэсси? Не могла бы ты подтвердить или опровергнуть, смурфишься ли ты с Холтом до потери пульса?
Мой румянец усиливается.
— Джек, могу сказать со всей честностью, что я определенно не смурфлюсь с Холтом. Подожди, «смурфиться» значит «заниматься сексом», верно?
Как, черт побери, смурфики понимают, о чем говорят большую часть времени? Что означает этот глагол? Или это существительное? Я в таком замешательстве.
— Да, Тейлор, мы говорим о сексе.
— Ну, тогда нет. Мы определенно этим не занимаемся.
К сожалению. Смурфись все к черту.
Испускаю вздох и мельком смотрю на Холта. Одна его рука в кармане, а другой он поглаживает кору дерева. Я зачарована движениями кончиков его пальцев по шершавой древесине. Никогда в жизни я так не завидовала дереву.
— Но тебе бы хотелось, да? — спрашивает Джек с понимающей ухмылкой. — Тебе бы хотелось хорошенько его отсмурфить, да? Смурфить долго и медленно? Или может быть, жестко и быстро?
Холт вперивается в Джека взглядом, и тот тут же затихает.
— Вот я бы с удовольствием, — бормочет Зои. — Я бы отсмурфила его так, что у него взорвалась бы голова. — Она поднимает взгляд, очевидно потрясенная тем, что сказала это вслух. — Ох, дерьмо. Ребята, вы все слышали, да?
|
|
— Я не слышал, — говорит Холт с наигранным неведением.
— Ну что ж, я сказала, что хочу трахнуть тебя, — поясняет Зои, накрывая лицо руками. — Вот дерьмо! Теперь нет никаких шансов, что ты меня не слышал, да?
Холт улыбается и качает головой.
— Боюсь, что нет.
— Зои, можешь оседлать меня, — предлагает Джек, жестом указывая на свои колени. — Залезай. Член приличного размера, доступ вне очереди.
Зои вскидывает брови.
— Насколько приличного?
— Девятнадцать сантиметров, — с гордостью говорит Джек.
Зои кивает.
— Приемлемый размер. Вот что Джек: когда в следующий раз я буду пьяна вдрызг, приходи ко мне. Я стану с тобой трахаться только, если не вспомню этого на следующий день.
— Ха-ха, — отзывается Джек. — Твоя потеря. Я мог бы подарить тебе лучшие две с половиной минуты твоей жизни, леди.
Мы все разражаемся смехом.
Наш смех отзывается громким эхом в тишине леса. Я кидаю взгляд на Холта. Он улыбается, но от взгляда, которым он на меня смотрит, сквозь мое тело прокатывается поток жара. Мой смех стихает, и я свожу колени вместе, стараясь ослабить ноющую боль между ног.
Знай я, что от травки возбужусь больше обычного, то не стала бы курить.
— Ребята, я умираю с голоду, — говорит Джек рядом со мной.
— Я тоже, — сообщаю я промежности Холта.
— Если мы пойдем сейчас, то по дороге на урок успеем заглянуть в кафетерий, — говорит Лукас.
Мы все встаем и, выйдя из-за деревьев с западной стороны школы, направляемся к Центральному корпусу. Трое парней идут впереди меня и Зои. Когда я замечаю, как она разглядывает задницу Холта, то даже не ревную. Его задница невероятна хороша. Она заслуживает похотливых взглядов.
|
|
— Так ты правда никогда не трахала его? — шепчет она, продолжая пялиться на его задницу.
— Не-а.
Мне хочется укусить его задницу. Не сильно. Просто слегка покусать эти упругие щечки. Не понимаю, это марихуана так на меня влияет или я страдаю странной формой фетишизма и у меня склонность кусать человеческое тело. Может быть, и то и другое.
— Бьюсь об заклад, он великолепен в постели, — шепчет Зои. — Только представь, как он дает волю накалу и страсти, которые демонстрирует в игре. Он был бы сексуальным жеребцом.
Господи, Зои, не могла бы ты заткнуться? Мне и без того трудно сдерживаться и не наброситься на него. Не заставляй меня хотеть его еще больше!
Я насильно отвожу взгляд от его задницы, и вместо этого смотрю себе под ноги.
Ого! Только взгляните на траву! Так много травинок! Такие красивые! Такие зеленые! Интересно, какой будет зелень на вкус?
— Ну и? — Зои подталкивает меня локтем. — Кто был твоим лучшим партнером по сексу?
Ну, на данный момент? Бедро Холта. И пальчики.
— Э-э-э…
— Кто-нибудь из Вашингтона?
Нет, если не считать мой старый велосипед, который терся об меня странным, но не таким уж и неприятным образом.
— Ну…
— Просто я слышала, что парни из маленьких городков бывают еще теми извращенцами.
Парень из старшей школы снял на видео, как он занимается сексом с арбузом. И огурцом. Одновременно.
— Ну, да…
— Так кто же это был?
Я снова смотрю на задницу Холта в попытке придумать ответ, поскольку уверена, что если буду смотреть на нее достаточно усердно, то все тайны вселенной откроются мне.
Рассказать ей и рискнуть быть высмеянной? Сейчас-то она ко мне добра, но что будет, когда кайф пройдет?
— Ну же, Кэсси, — подбивает меня она. — Если ты расскажешь мне про своего, я расскажу тебе про моего.
— Ну, э-э-э… — Нет, никто не должен знать. Просто придумай имя. Любое имя. — Его звали…
Боб, Сэм, Клетус, Зак, Джейк, Джоан! Любое имя подойдет! Стоп, нет… не Джоан. И не Клетус.
Зои хватает меня за руку и резко останавливается.
— О, мой бог…
— Зои…
— Только не говори, что ты…
— Нет, не произноси этого…
Она наклоняется и шепчет:
— У тебя никогда не было секса, да? — говорит она с такой долей сочувствия, словно только что обнаружила, что я умираю от рака.
Заливаясь краской, я выдергиваю руку и продолжаю идти.
— Ладно тебе, Кэсси, не злись, — кричит она мне вслед. — Я не собираюсь никому рассказывать, что ты девственница!
Ребята останавливаются напротив нас и оборачиваются. Джек и Лукас изумленно смотрят на меня. Холт же нервно косится в мою сторону, затем засовывает руки в карманы и вперяет взгляд в землю.
— Вот дерьмо, — бормочет Зои позади меня. — Извини. Я нечаянно.
— Тейлор, — говорит Джек, по его лицу растягивается широкая улыбка, — скажи, что это неправда. Никто еще не воздвигнул флаг на твоей девственной территории? Это просто неправильно.
Лукас шокировано смотрит на меня.
— Это невозможно. Как такое случилось? Ты встречалась со слепыми парнями?
Я упираюсь руками в бока.
— Может, перестанете относиться ко мне так, будто у меня редкая и неизлечимая болезнь? Я же не прокаженная, ради всего святого!
— Нет, конечно, нет, — сочувственно говорит Джек, потом подходит и поглаживает меня по плечам. — Но, Тейлор, серьезно… чего, черт побери, ты ждешь? Ты одна из тех цыпочек, которые хранят себя до свадьбы? Так позволь сказать тебе: моя мама сделала это, и это было плохое решение. Видимо, мой папа паршив в постели. Потому-то я и единственный ребенок в семье. Уверен, они занимались этим только один раз.
Я краснею.
— Я не храню себя, понятно?
— Тогда почему ты до сих пор девственница? — спрашивает Зои.
— Потому что... — я не хочу смотреть на Холта, но не могу удержаться. — Думаю, я просто не нашла еще того парня, который хотел бы со мной переспать.
При этих словах, он теряет всякий интерес к своей обуви и смотрит прямо на меня, хмуро и пронзительно.
— А вот это уже полная чушь! — смеется Джек. — Мне достоверно известно, что в Гроув есть как минимум полдюжины парней, которые отдали бы свое правое яйцо, чтобы трахнуть тебя, включая меня.
Молниеносным движением Холт ударяет его в руку.
— Ау, чувак! — Джек потирает руку и хмуро глядит на Холта. — Какого хрена это было?
— Проявляй уважение!
— Успокойся. Я уважаю ее. Это был комплимент. Кроме того, я хочу, чтобы она знала, что у нее есть варианты.
У Холта такой вид, будто его голова сейчас взорвется.
— Трахаться с тобой – не вариант, ты гребаный неандерталец. Это было бы жестокое и изощренное наказание.
Джек всплескивает руками.
— Какого хрена все без конца принижают мою сексуальную доблесть? Порой я бываю очень чутким и внимательным любовником. — Он снова смотрит на меня и шепчет: — Ну как я себя разрекламировал? Если хочешь в обед прогулять журналистику, то я с радостью мог бы избавить тебя от твоего девственного бремени. Просто к сведению…
Все смеются за исключением Холта, который цедит себе что-то под нос и выглядит так, будто сейчас снова ударит Джека.
Я незаметно встаю между ними.
— Спасибо за предложение, но я пас.
Джек пожимает плечами.
— Ну, тогда ладно, но я всегда готов, если понадоблюсь. Круглосуточные услуги дефлорации по предварительному запросу. Презервативы предоставляются бесплатно.
Я украдкой смотрю на Холта и, судя по выражению его лица, он представляет себе все возможные способы убийства Джека и сокрытия улик.
— Вообще-то, — говорю я. — Я вроде как встречаюсь кое с кем, и надеюсь, он будет тем, кто сделает это.
Ого! Это не совсем то, что я хотела сказать.
Или то?
Ладно, то, что я сейчас делаю либо абсолютно гениально, либо неизмеримо глупо. Боже, пожалуйста, пусть это будет гениально.
Холт наблюдает за мной с настороженным выражением.
— Минуточку, что? — восклицает Зои. — Ты встречаешься с кем-то? С кем? Как долго? Как он выглядит? Холт, ты знал об этом?
На секунду глаза Холта наполняются паникой, но потом в них застывает стальной блеск.
— Да, кажется, она упоминала что-то о парне. По мне, так он придурок, но ей, видимо, нравится. Я удивлен, что она рассказывает вам о нем. Думал, она будет держать его в секрете.
— Ну, — начинаю я, — не вижу причин, чтобы не говорить о нем. Я имею в виду: он нравится мне. И я не считаю его придурком. Он просто… сложный.
Холт моргает несколько раз, и выражение его лица смягчается.
— Ему повезло, если ты так думаешь.
— Ну, тогда выкладывай, — говорит Лукас. — Расскажи нам, кто этот счастливчик?
Зои делает шаг вперед, ее глаза загораются любопытством.
— Да, мы знаем его?
Ладно, мозг, я знаю, ты под кайфом, но помоги мне с этим. Придумай что-нибудь правдоподобное.
— Я познакомилась с ним, когда мы ставили «Ромео и Джульетту».
А что, неплохо. Не совсем ложь, но достаточно расплывчато, чтобы они отвязались. Отличная работа, обкуренный мозг.
Все обмениваются взглядами, и Зои говорит:
— А, поклонник, да? Он увидел тебя на сцене и не смог устоять?
Я киваю.
— Хм… да… что-то вроде того.
— Тогда расскажи нам больше, — говорит Холт, и скрещивает руки на груди. — На днях ты говорила мне, что он сексуальный. Насколько сексуальный? Поконкретнее.
Густой румянец покрывает мое лицо, ведь он-то не понаслышке знает, каким сексуальным я его считаю.
— Ну и дела, Тейлор, только глянь на свое лицо! — смеется Джек. — Этот таинственный парень, должно быть, знает, как тебя завести. Ты красная, как задница бабуина. И все же, он не хочет заниматься с тобой сексом?
Делаю вдох и качаю головой.
Джек презрительно усмехается.
— Вот же чертов идиот.
— Может у него есть причины, — тихо говорит Холт.
— Ты издеваешься? — недоумевает Джек. — Ты целовался с Тейлор, чувак. Ты знаешь, как она горяча. Каким кретином надо быть, чтобы отказаться от этого? — Он поворачивается ко мне и шепчет: — Погоди-ка. Он… ну знаешь… инвалид? Или один из тех жутких религиозных фанатиков? О-о-о, или он страдает нарушением эрекции? У него не встает?
— У него нет никаких гребаных проблем с эрекцией! — вскипает Холт. — И он не инвалид, черт тебя дери!
Все смотрят на него.
Он пожимает плечами.
— Думаю, Тейлор не стала бы встречаться с кем-то, у кого неисправен, я прав?
— Ну, не знаю, — отвечаю я. — Должно быть, с ним действительно что-то не так. Как сказал Джек, какой кретин откажется от этого?
Я двигаю бедрами и изображаю сексуальное лицо, и все смеются за исключением Холта. Он просто не моргая смотрит на меня, и я не могу понять, зол ли он или же возбужден.
Это даже немного пугает, насколько эти два выражения схожи на его лице.
— Я как-то встречалась с парнем, который не хотел трахать меня, — говорит Зои, когда мы снова принимаемся идти. — Он говорил, что не хочет, чтобы я думала, что ему нужен от меня только секс; что он считает меня особенной. Что у нас действительно могло бы что-то получиться.
Я улыбаюсь ей.
— Он кажется милым. Что случилось?
Она пожимает плечами.
— Я бросила его. У меня ведь есть потребности, верно? Если он не станет удовлетворять меня, то я найду это на стороне.
Холт издает неодобрительный звук, но ничего не говорит.
— Самое странное, — продолжает Зои, когда мы заходим в кафетерий. — Из всех парней, с которыми я встречалась, он наверно единственный, кому было на меня не все равно. Может он был одним из тех редких парней, которые не хотят заниматься сексом без любви.
У меня внутри все обрывается.
В этом проблема Холта? Он не любит меня и потому не хочет спать со мной? В этом есть смысл. Может его чувства ко мне ограничиваются чисто животной похотью?
Мысль проскальзывает в мой мозг и закручивается спиралью; жар приливает к моему лицу от смущения и гнева.
— Я бросила попытки понять мужчин, — говорит Зои, рассматривая витрину с шоколадными батончиками. — Они странные.
Аминь, сестра.
Она выбирает три шоколадных батончика и идет на кассу. Лукас и Джек берут в охапки чипсы и шоколад, а я выбираю мягкое мороженое, чтобы остудить свое покрасневшее лицо.
Выхожу на улицу и сажусь за один столик с остальными, и когда к нам присоединяется Холт, я избегаю его взгляда. Сосредоточившись на мороженом, провожу языком по краю рожка, ловя капли, пока те не успели упасть. Закрываю глаза и мне почти видно, как холод скользит по моему горлу, разливаясь сверкающе синим покалыванием по моему животу, и выходя наружу сквозь поры кожи.
Я чувствую легкое прикосновение к своей ноге, и когда поднимаю взгляд, вижу, что Холт пристально смотрит на меня, наблюдая за моим ртом. Он смотрит мне прямо в глаза и мерцающему синему в моем теле немедленно на смену приходит сверкающе оранжевое тепло, тлеющее и пылающее во всех местах, где я хочу, чтобы он меня коснулся. Но только я начинаю ерзать и чувствовать неприятное тепло, как меня осеняет, что возможно только это у нас и есть – сексуальный напалм, который не требует ни дружбы, ни интимной близости.
Он снова касается моей ноги, водя носком обуви вдоль моей лодыжки и икры, и это просто нелепо, что я чувствую это прикосновение каждой клеточкой своего тела.
Ну вот, я сейчас вся сгорю. Он стремится испепелить меня изнутри.
— Мне нужно идти, — бормочу я, вставая и выбрасывая остатки мороженого в урну. — Увидимся на уроке, ребята.
— Тейлор?
Перекидываю сумку через плечо и, не оборачиваясь, пересекаю двор по направлению к театральному корпусу.
Десять минут спустя, когда я выхожу из уборной на первом этаже, Холт стоит неподалеку, прислонившись к стене с хмурым видом.
— Хей. — Он оглядывается вокруг, и лишь потом подается вперед и касается моего лица. — Ты в порядке? Иногда, когда куришь травку первый раз, начинает мутить.
С тревогой на лице он отбрасывает пряди моих волос назад, но стоит ему только заслышать чьи-то шаги, спускающиеся по лестнице, как он отступает назад и прислоняется к стене, задрав одну ногу – идеальный образ безразличия.
Я смотрю на то, как он смущенно переминается на месте в ожидании, когда студент пройдет мимо, и задаюсь вопросом: а не почудилась ли мне тревога на его лице? Может в этих не существующих отношениях, я являюсь той, кто давит на него и подталкивает к поступкам, которые он на самом деле делать не хочет? Или же хочет, но не так сильно.
— Тейлор? — Он снова делает шаг вперед. — Ты не ответила мне. Ты в порядке?
Я моргаю и качаю головой.
— В порядке.
Мы направляемся к лекционному залу, где проходит наше занятие по журналистике. Между нами висит напряжением, но я сопротивляюсь стремлению его разрядить. Я всегда была той девушкой, которая видит ошибки и пытается исправить их.
Не думаю, что я могу исправить это.
— Джек приглашает сегодня на посиделки с пиццей, — говорит Холт, когда мы начинаем подниматься по лестнице. — Хочешь пойти?
Чтобы притворяться весь вечер, что ты просто мой друг?
— Нет, спасибо.
Боже тебя упаси пригласить меня на настоящее свидание, где люди могли бы видеть, как мы касаемся друг друга.
Холт досадно выдыхает и хватает меня за руку.
— Так все, хватит! Ты слишком тихая и не такая самоуверенная. Что случилось?
Пожимаю плечами.
— Мне нечего сказать.
— Это невозможно.
— У нас занятие.
— Так значит, ты в порядке?
— Если нет, это что-то изменит?
Он хмурится, но мы вновь устремляемся вперед. Я знаю, что веду себя пассивно-агрессивно, но у него был почти месяц, чтобы доказать, хочет ли он видеть меня в своей жизни больше, чем просто сексуальное отвлечение, однако он все так же эмоционально отстранен, как и всегда. Мне это надоело.
Когда мы занимаем наши места, я обессилено опускаюсь на стул и закрываю глаза. Внутри меня режущая пустота, и пусть я не замечала ее прежде, думаю, это чувство сидит во мне уже какое-то время. Это та часть меня, которая нуждается в ком-то особенном; в ком-то, кто будет хотеть меня достаточно сильно, что не будет бояться быть храбрым. В ком-то, кто будет обнимать меня так, что станет непонятно, где кончается он и начинаюсь я.
В ком-то, кем я думала может быть Холт, но сейчас я в этом уже не уверена.
Остальная часть лекции проходит как в тумане, и хотя я периодически чувствую на себе взгляды Холта, я игнорирую его.
Не знаю, почему осознание того, что я больше не могу довольствоваться лишь малой его частью, настигло меня только сегодня. Возможно, марихуана поспособствовала очистке моего разума от похоти, которой тот был затуманен с тех пор, как у меня появились чувства к нему. Он говорил мне, что все так и будет, и что я хочу больше, чем он готов мне дать, но по какой-то причине я наивно верила, что смогу изменить его.
Очевидно, нет.
Когда лекция заканчивается, я торопливо прощаюсь с ним и направляюсь во двор, больше всего желая принять горячую ванну. Ясная погода, которая стояла в обед уступила место проливному дождю, и я стараюсь держаться козырьков крыш как можно дольше, прежде чем выйти под ливень.
— Эй, Тейлор, постой!
Несколькими шагами он преодолевает расстояние между нами, держа рюкзак над головой, но дождь начинает бушевать только сильнее.
— Ты не хочешь потусоваться сегодня?
— Не очень.
— Почему нет?
— Я просто не хочу. Это преступление хотеть побыть наедине с собой?
Вспышка боли пересекает его лицо.
— Нет, не преступление, просто… ну обычно мы проводим среды вместе, и судя по тому, как ты сегодня смотрела на меня, я подумал…
— Ты подумал что?
— Ну, создалось впечатление, что ты хотела опрокинуть меня и поцеловать. Я подумал, что может ты хочешь пошалить или заняться еще чем-то.
В этом-то и проблема, Итан. Ты думаешь, мы просто шалим.
— Нет, я пас. Хотя, спасибо за предложение.
Я прибавляю шаг, и моя обувь наполняется водой. Неприятные хлюпающие ощущения только сильнее натягивают во мне нервы.
Идя в ногу со мной, он перекидывает рюкзак через плечо, бросая попытки спрятаться от грозы.
— Кэсси, что происходит? Ты злишься на меня за что-то?
Я досадно выдыхаю.
— Нет. Я злюсь на саму себя. Не парься. Уходи из-под дождя.
Он хватает меня за руку и разворачивает лицом к себе.
— Я никуда не уйду, пока ты не скажешь мне, что происходит.
Я не хочу вести этот разговор сейчас, и в особенности, под промозглым дождем, но он не оставляет мне выбора.
— Итан, я просто устала от этого танца, который мы исполняем. Это всегда один шаг вперед и два назад, и пусть ты говорил, что так все и будет, по какой-то причине я решила не верить тебе. Меня достало принуждать тебя к поступкам, которые ты делать не хочешь. Так что… да… вот что происходит. До завтра.
Я поворачиваюсь и иду прочь, пытаясь ускользнуть от дождя, что бессмысленно; и пытаясь опередить его, что невозможно.
— Стой! Кэсси, поговори со мной.
Он снова разворачивает меня к себе, и волосы липнут к его голове, а капельки воды стекают по его носу.
— Не о чем говорить. Ты – это ты, а я – это я, и ты был прав, когда говорил, что нам не стоит что-либо начинать. Мы хотим совершенно разного и, думаю, я наконец-то поняла, что меня это не устраивает.
— Какого черта? Это из-за того, что сказали Зои и Джек?
Я досадно ворчу и сопротивляюсь рвению надавать тумаков по его невежественной груди.
— Нет, это не касается ни Джека, ни Зои, ни кого-то еще! Это касается нас! Это из-за того, что я жду от тебя поступков, которые ждать не стоит. Из-за того, что я хочу романтики, свиданий, и близости, которые предполагают больше чем просто обжимания и оргазмы. И из-за того, что я хочу рассказать нашим друзьям, что таинственный парень, с которым я встречаюсь, и который может завести меня одним лишь взглядом или прикосновением – ты. И, прежде всего, это из-за того, что я зла на саму себя, потому что влюбилась в парня, который сказал мне прямо – не влюбляться в него! Вот в чем дело! И теперь уже слишком поздно, и я чувствую себя самой последней идиоткой на Земле, потому что ты никогда не дашь мне того, в чем я нуждаюсь и мне следовало быть умнее, и не ждать от тебя этого.
Он, моргая, смотрит на меня мгновенье, вода ручьем стекает по его ресницам.
— Я думал, ты хочешь дать нам шанс. Именно это я и делаю. Чего ты еще хочешь?
Я смахиваю воду с лица, не вынося ощущение стекающего по щекам дождя.
— Боже, каким же бестолковым идиотом ты бываешь иногда! Я хочу большего. Чего угодно. Всего. Да хоть чего-нибудь, ради всего святого! Вот чего я хочу от тебя. Ты способен мне это дать?
Он смотрит на меня, желваки ходят по его челюсти. Он не отвечает.
— Так я и думала.
Я пытаюсь уйти, но он держит меня за руку. Его лицо омрачается, как грозовое небо.
— И что теперь? На этом все? Либо все, либо ничего? Если я не подарю тебе свои яйца в бархатной коробочке, то мы не сможем быть вместе? Откуда, черт возьми, это взялось? Я думал, тебе хорошо, когда мы вместе. Что ты довольна тем, как все обстоит.
— Ну что ж, я не довольна! Мне ненавистно прятаться то тут, то там, словно я преступница и то, что мы делаем – неправильно. Я не стыжусь того, что ты нравишься мне, Итан, но похоже ты не можешь сказать того же. Единственная причина, почему я согласилась держать наши отношения в секрете в том, что я думала, что тебе просто нужно время, чтобы осознать, что ты хочешь большего, но видно я была неправа. Ты даешь мне так мало себя, насколько это только возможно, одновременно сводя с ума тем, как сильно я хочу тебя.
— Думаешь, я не хочу тебя так же сильно? Господи, Тейлор ты, черт возьми, издеваешься надо мной?
— Я думаю, ты хочешь меня, но недостаточно, чтобы кому-то в этом признаться!
— Какого хрена другие имеют значение? Ты знаешь, что я хочу тебя! Я не могу скрывать то, что ты делаешь со мной.
— Я не говорю о сексуальном влечении, Итан! Я говорю о желании быть со мной. Я понятия не имею, что для тебя значу. Не знаю, есть ли у тебя ко мне настоящие чувства или я просто доступное тело. Удобное, но не столь необходимое.
— Ты думаешь, с тобой удобно?! — Он смотрит на меня несколько долгих секунд в таком гневе, что не может сформулировать слова. — С тобой, черт побери, не так-то и удобно! Будь с тобой удобно, я бы не сходил с ума! Будь с тобой удобно, я был бы способен сосредоточиться на учебе, попасть на которую у меня ушло три гребаных года, и не отвлекался бы постоянно на то, как сильно хочу тебя! Какой бы ты там ни была, Тейлор, нельзя сказать, что с тобой удобно!
— Тогда кто я для тебя? Скажи мне! Просто открой уже свой рот и объясни, что ты ко мне чувствуешь! Думаю, я была довольно откровенна касательно того, чего я хочу, но все, что я получаю взамен – то, чего ты не хочешь.
— Хочешь знать, чего я хочу? — говорит он, бросая рюкзак на землю. — Прекрасно. Я хочу этого.
Он обхватывает мое лицо руками и притягивает к себе. Меня застает врасплох, когда он заключает меня в объятия и целует так, словно он тонет, а я его кислород. В этом поцелуе нет ничего осторожного, ничего отдаленно двусмысленного и нечестного. Это чувственно и потрясающе; его жгучее отчаяние распаляет меня, несмотря на холод и дождь. Долгие минуты он целует меня с такой настойчивостью, что мир переворачивается, потом выравнивается, и проделывает новый оборот вокруг своей оси.
Он целует меня вдоль шеи, его голос груб и напряжен:
— Вот чего я хочу, Кэсси. Я не смогу выразиться еще яснее. Даже не пытайся отрицать и говорить, что не хочешь этого. Зачем ты все так усложняешь?
Он целует меня снова и все превращается в смешение рук, языков и губ. Это несправедливо, что он так объясняется, потому что спорить с этим я не могу. Ощущения слишком велики, чтобы их описать; и слишком сильны, чтобы отрицать, и хоть это никак не улучшает положение, мне хочется забыть обо всем плохом.
Но именно это я и делала все это время. Закрывала глаза и уступала. Была ослеплена желанием, и игнорировала свои чувства. Я не могу продолжать это делать.
Он тихо стонет, когда я вырываюсь и по взгляду его глаз ясно, что он понимает, что то, что он предлагает – недостаточно.
Отступаю назад, и мы смотрим друг на друга, оба запыхавшиеся и промокшие насквозь.
— Я не могу больше притворяться, что мне этого достаточно, — тихо говорю я. — Я никого не обманываю. Ни тебя, ни наших друзей, ни особенно саму себя. Если когда-нибудь будешь готов стать настоящим, дай мне знать.
— Кэсси…
— Увидимся на занятиях, Итан.
Я ухожу, каждый мой шаг тяжел как свинец, в желудке разливается желчь. Поворачивая на дорожку, ведущую к моему дому, тайком оглядываюсь.
Он все также стоит на том же месте, где я его оставила; руки сцеплены на затылке, голова опущена. Во мне возникает нездоровый порыв рвануть назад и заставить его забыть обо всем, что я только что наговорила. Что я приму от него все, что он готов мне дать.
Но я не могу этого сделать. Это было бы очередной ложью.
Вместо этого, ежась от холода, я иду к своей квартире и отпираю дверь дрожащими руками. Только я оказываюсь внутри, как сбрасываю с себя одежду и направляюсь в ванную, преисполненная решимости простоять под горячим душем до тех пор, пока порыв вернуться к нему, не пройдет.
К сожалению, когда спустя вечность горячая вода сменяется холодной, я все еще жду.
Наши дни
Нью-Йорк
Я стою у прилавка кафетерия через дорогу от театра, когда чувствую прикосновение теплой руки к своему бедру. Я поворачиваюсь, ожидая увидеть Холта, но вместо него, вижу Марко, который улыбается мне с многозначительным взглядом.
— Мисс Тейлор.
— Мистер Фиори.
— Хорошо отдохнули на вчерашней благотворительной акции?
Его тон и приподнятая бровь намекают на то, что он видел, как мы с Холтом целовались.
Проклятье.
— Да, прекрасно.
— Не сомневаюсь.
— Пожалуйста, не поднимайте из-за этого шумиху.