Дорогой дневник,
Хорошие новости! Итан хочет, чтобы мы снова были вместе, и теперь я волшебным образом исцелилась, и мы на пути к хеппи-энду!
В случае, если ты не понял намека, я напечатала это с сарказмом.
Правда в том, что как бы сильно мне ни хотелось верить в то, что Итан изменился, этого недостаточно.
Если бы я только могла вернуться назад во времени и уговорить себя не влюбляться в него так сильно! Не то чтобы молодая версия меня стала бы слушать. Я знала, что он был сломлен, но мне казалось, что наши чувства были достаточно сильными, чтобы сгладить все трещины и неровности.
Какое-то время так и было, но это оказалось лишь иллюзией подобной снегу, который покрывает огромные ямы, заставляя выглядеть землю идеальной и прочной.
Наши с Холтом отношения никогда не были прочными. Лишь в той или иной степени безрассудными. Всегда балансирующими на грани нашей бескрайней неуверенности в себе.
И вот теперь, он просит меня пройти по этому скользкому склону снова, и он так обходителен со мной, что мне хочется верить, что это безопасно.
Проблема в том, что неважно, как он заботлив, я всегда буду помнить предыдущие падения, и не имеет значения как сильно он изменился, я всегда буду знать, чего мне это стоило.
Ему потребовалось дважды разбить мне сердце, прежде чем прозрение настигло его, и заставило измениться. Что ж, очень рада за него!
Как сделать так, чтоб прозрение настигло и меня?
Я стою у браной стойки и потягиваю коктейль с водкой. Это уже моя третья порция, и мои чувства наконец начинают притупляться. Или может наоборот, усиливаться. Сложно сказать.
Мне слышно, как в противоположном углу ресторана мои коллеги по труппе смеются и болтают. Они празднуют наш переход в театр на следующей неделе. Технические репетиции. Пробные показы. Доведение пьесы до того идеального уровня, какого только возможно, прежде чем явить спектакль миру в ночь премьеры.
|
|
Я должна быть с ними, но у меня нет настроения.
Марко поднимает бокал в моем направлении и улыбается. Он так доволен тем, что создал. На сцене мы с Итаном безупречны. Это придает ему уверенности в моих способностях.
Я улыбаюсь ему, затем опускаю взгляд на свою выпивку.
Он не осознает, что доверяет людям, которые постепенно задыхаются в собственных эмоциях.
Глубокий смех громыхает сквозь зал, и когда я поворачиваюсь, вижу, как Холт смеется над чем-то, что рассказывает Марко, бурно жестикулируя. Он выглядит таким счастливым.
Я допиваю свой коктейль и заказываю еще. Может четыре – мое счастливое число.
Какой-то мужчина садится за соседний стул. Он улыбается мне, пока заказывает скотч. У него есть небольшое сходство с Итаном. Такие же темные волосы и голубые глаза. Привлекательный. Дорогой костюм. Галстук чуть ослаблен, рубашка расстегнута.
Должно быть, я слишком пристально смотрю на него, потому что он косится на меня в ответ, пока бармен занимается его заказом.
— Я бы заказал и тебе, но похоже твой коктейль еще свежий.
Я моргаю и отвожу взгляд.
— Э-э… да. Не стоит.
— Ты здесь одна?
Смысл его вопроса в другом, но я все же отвечаю.
— С друзьями, — говорю я, указывая в направлении шумного столика в углу. Холт пародирует кого-то. Возможно, Джека Николсона.
Незнакомец кивает.
— Ааа. Решила отдохнуть от веселья?
|
|
— Типа того.
Теплое покалывание проходит по моему позвоночнику, и когда я поворачиваюсь, вижу Холта, его взгляд резок и жалит сквозь всю комнату. Он прерывает свою пародию на середине. Я чувствовала его мимолетные взгляды весь вечер, но этот взгляд иной. Я больше не одна.
Меня накрывают воспоминания до того, как он изменился. Всегда такой ревнивый.
Я поворачиваюсь обратно к бару и стараюсь игнорировать его.
Незнакомец наклоняется и скотч в его дыхании напоминает мне запах Итана.
— Ты слишком красива, чтобы быть одной, — говорит он. — Могу я как-то помочь?
Я слышала вариации этой реплики бессчётное количество раз за все эти годы, и во многих случаях, позволяла подобным мужчинам помогать мне. И когда я спала с ними, я делала это с таким отчаянием. Использовала их, а потом ненавидела за то, что они не могли заменить Итана. Ненавидела себя за то, что все еще хотела его так сильно.
Ненавидела его прежде всего.
Незнакомец по-прежнему ждет ответа, в надежде, что мое хрупкое эмоциональное состояние обернется в его пользу, и он займется сегодня сексом. В прошлом, наверно, так бы и было.
— Я просто хочу выпить немного, — говорю я ему с улыбкой, осознавая, что Холт наблюдает за каждым моим движением. — Но спасибо за предложение.
Я касаюсь его руки. Начинаю с трицепса и пробегаю вниз вдоль его локтя. Мои слова говорят «нет», но эти прикосновения значат – «может быть». Я не подразумеваю «может быть», но Итан-то этого не знает, к тому же мне хочется заставить его понервничать. И я уже опустилась достаточно низко, чтобы проверить его новоявленное спокойствие и посмотреть, на самом ли деле он изменился так сильно, как говорит.
|
|
Я болтаю с незнакомцем. Застенчиво ему улыбаюсь.
Взгляд Итана прожигает меня сильнее с каждой секундой. Я нахожу в этом нездоровое утешение.
Интересно, как сильно мне придется надавить на него, прежде чем он сорвется?
Еще один коктейль. Больше разговоров. Я чувствую раздражение Итана, которое вибрирует передо мной подобно ряби в воздухе и говорит мне, что то, что я делаю – неправильно.
Это обидно.
Мстительно.
После пяти порций коктейля, меня уже ничего не волнует. Незнакомец обнимает меня одной рукой, шепча мне что-то на ухо. Говорит мне, как я красива. Как сильно он хочет меня.
Я смеюсь, потому что не чувствую себя красивой. Я чувствую себя дрянью.
Мужчина нежно целует меня в шею. Я не останавливаю его. Когда же он делает это снова, рядом со мной появляется Холт, его мышцы напряжены, а лицо мрачное.
— Хорош, Кэсси. Пора идти.
— Минуточку, приятель, — говорит незнакомец и обнимает меня крепче. — Мы тут с дамой ведем беседу.
Итан практически рычит на него:
— Ваша беседа закончена, приятель. Убери от нее свои чертовы руки.
Ах, вот и грубиян.
Это даже какое-то облегчение, что он все же не такой уж и идеальный. На фоне этого мои недостатки кажутся менее значительными.
Незнакомец хмурится и опускает свой стакан.
— Кто ты, черт побери, такой, чтобы говорить мне что делать?
Итан нависает над его лицом.
— Я тот, кто припечатает твою башку к этой барной стойке, если ты не уберешь от нее свои руки сию же секунду. Есть еще вопросы?
Со вспышкой страха в глазах, незнакомец отпускает меня, и Итан помогает мне встать. Я чувствую вину за то, что ввязала во все это незнакомца, но вина за издевательство над Итаном преобладает. Я не могу осмелиться посмотреть на него, пока он ведет меня на улицу.
Когда мы оказываемся на тротуаре, он ставит меня на ноги. Я спотыкаюсь о сточную канаву и прислоняюсь к припаркованной машине, пытаясь окликнуть такси. Все вокруг кренится и искажается, и я знаю, что только он способен поставить все на свои места, и это вызывает во мне непомерную злость.
— Кэсси, что, черт побери, с тобой происходит сегодня?
Еще одно такси проносится мимо, я слабо машу рукой и чуть было не теряю равновесие, как вдруг сильные руки обхватывают меня и выпрямляют.
— Господи, может уже остановишься? Ты же подставишь себя под колеса.
Я хватаюсь за его рубашку, когда у меня подкашиваются ноги, и чувствую лишь его руки и прикосновение губ к моему лбу, пока вдыхаю такой знакомый мне запах.
— Вернемся внутрь.
— Мне надо идти.
— Тогда я иду с тобой.
— Нет. Я не могу этого сделать.
— Чего?
— Этого! — Его лицо слишком близко. Губы слишком заманчивы. — Этого! — Я толкаю его в грудь, прямо туда, где бьется его сердце. — Ты!
Я взбудоражена. Ожесточена вещами, которые не в силах изменить и слишком напугана теми, что в силах.
Он смотрит на меня с едва сдерживаемым гневом.
— Было бы легче будь я каким-нибудь кретином в костюме, которому только и нужно, что трахнуть тебя? Имела бы ты тогда со мной дело?
Мои ноги снова подкашиваются. Он крепко прижимает меня к себе. Теперь я уже не стою на ногах, мы прижаты друг к другу, лицом к лицу. Он убивает меня своей близостью.
— Ну все. Я везу тебя домой.
Я качаю головой, надеясь, что он поймет, что, если я пробуду с ним еще немного, он вскроет все мои швы, а я сейчас не могу себе позволить развалиться на части. Обида – единственное, что помогает мне держаться. Без нее я бесформенна.
Потеряна.
Мое дыхание сбивается, и он ослабляет свою хватку. Прикасается рукой к моей щеке.
— Черт. — Он притягивает меня в объятия. Шепчет на ухо. — Не плачь. Пожалуйста. Извини. Что бы ни случилось сегодня, ты будешь в порядке.
Я не верю ему.
Он придерживает меня одной рукой, окликая проезжающее мимо такси. Оно останавливается, он сажает меня на заднее сиденье и протягивает водителю деньги с просьбой помочь мне дойти до двери, если потребуется. Потом его лицо появляется прямо передо мной, волнительное и несчастное.
— Позвони мне, когда доберешься домой, ладно?
Я рассматриваю спинку кресла.
— Кэсси, я серьезно. Посмотри на меня.
Моя голова так тяжела. Это все слишком сложно.
Он прикасается к моему подбородку, чтобы приподнять его.
Мрачные глаза заглядывают в мои.
— Пообещай, что позвонишь мне, когда доберешься домой, иначе я поеду с тобой.
Он не сводит с меня взгляда, пока я не киваю.
Узел стягивается в моем горле, когда он целует меня в лоб.
Почему он пытается сделать все таким легким, когда очевидно, что это невозможно?
Он исчезает, и дверь захлопывается. Когда мы отъезжаем, и я знаю, что он больше не смотрит, я даю волю слезам.
Когда я спотыкаясь захожу в свою квартиру, Тристан приходит мне на помощь. Прежде он уже видел меня в таком состоянии, поэтому знает, что делать. Он помогает мне пройти в ванную и говорит принять душ. Делает воду холодной. Потом помогает мне забраться в постель, убирает волосы с моего лица и шепчет на ухо, что все будет хорошо.
Я, должно быть, в какой-то момент засыпаю, потому что, когда я снова открываю глаза, его уже нет, но на ночном столике лежат две таблетки тайленола и стоит стакан воды. Я принимаю таблетки, запивая их водой.
Я словно высохла изнутри.
Эмоционально опустошена.
Беру свой лэптоп и открываю е-мейлы от Холта, нуждаясь хоть в какой-нибудь его части. Чувствуя чрезмерную переполненность и одновременно безутешное опустошение.
Я вникаю в каждое слово. Они полны неопределенных сожалений, но есть одно, чего он мне никогда не говорил. Лишь только это мне нужно было услышать тогда, чтобы убедиться, что то, что я чувствую к нему – не безответно.
Я уже было начинаю дремать, как вдруг звонит мой телефон, и мне нет нужды смотреть на экран, чтобы узнать кто это.
— Привет. — Мое горло пересохло.
— Ты сказала, что позвонишь. — Его голос напряжен. Взволнован.
— Извини.
— Проклятье, Кэсси, таксист же мог тебя изнасиловать или убить, а потом выкинуть в Центральном парке. Какого хрена происходит?
— Я не знаю. Мне жаль. — И я действительно сожалею о столь многом.
Он вздыхает.
— Ты просто… Ты не можешь так поступать со мной. Ты понятия не имеешь, как сильно я… в смысле, я хочу…
Он умолкает на секунду.
— Прости за резкость. — Его голос звучит так же устало, как я себя чувствую. — Я просто волнуюсь за тебя. Я старался дать тебе личное пространство последние несколько недель. Держался на расстоянии, чтобы ты разобралась в ситуации, или что-то в этом роде. Но сегодня ты позволила этому парню лапать себя, и я… Проклятье, ты должна была знать, как я отреагирую.
— Я знаю.
— Я не чувствовал подобное уже очень долгое время. Я хотел стереть его с лица земли.
— Но ты этого не сделал.
— Я хотел сломать его чертовы пальцы. Этой реакции ты добивалась? Свести меня с ума? Сделать больно?
— Полагаю, да.
— Ну, миссия выполнена.
Признание не утешает меня. Напротив, я чувствую себя дрянью.
Я так устала от этого состояния, но я просто не знаю, как вести себя иначе.
Когда-то давно, я думала, что два человека, которые заботятся друг о друге, могут разобраться с любыми недопониманиями. Главное, чтобы они разговаривали об этом, но сейчас я вижу, что все не так просто. На самом деле, чтобы вести разговор, человек должен обладать смелостью для выражения своих чувств, а во мне смелости совсем не осталось.
— Ты бы пошла с ним домой, не будь я там сегодня? — спрашивает он.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что… — я стараюсь подобрать правильно слова. — Приведи я его домой, я бы… — Я вздыхаю, раздраженно и оборонительно. — Я бы все равно представляла бы тебя, вместо него, так в чем тогда смысл?
Возникает долгая пауза. Мое сердце лихорадочно бьется, пока я жду его ответа.
— Ты делала это раньше?
— Да.
— Как часто?
— Всегда. Каждый раз.
Он вздыхает.
— И как это понимать?
Он давит на меня, но, несмотря на мой дискомфорт, какая-то часть меня хочет этого. Я не способна сделать это без него.
— Кэсси?
— После твоего отъезда… — Я сглатываю. — Я скучала по тебе так сильно, что хотела, чтобы они были тобой, поэтому я закрывала глаза и пыталась представить, что они – это ты. Так было со всеми. Даже с Коннором. Особенно с Коннором. Это не работало. Никто из них не шел ни в какое сравнение с тобой.
Мое дыхание кажется неприлично громким в моей тихой спальне, а звук тиканья часов заполняет долгие секунды.
— Господи… Кэсси…
Теперь он знает. Хорошо это или плохо, но знает.
— Я думал… — Он обрывает себя, собирается с мыслями. — Когда я узнал о мужчинах, с которыми ты была после моего отъезда, я подумал, что ты делала это, чтобы забыть меня. Или же наказать.
— Отчасти так и было. Но не это было главным.
— А сегодня?
— Я проверяла тебя. Хотела посмотреть, станешь ли ты прежним. И как ты уже сказал, сделать тебе больно.
Говоря это, я понимаю, какой это низкий поступок. Как низко я пала. Какой ядовитой стала.
— Я понимаю. Знаю, ты думаешь, что я заслуживаю немного боли, учитывая, что я сделал, но ты не понимаешь. — Он делает вдох. — Знаю, ты страдала после моего ухода, но и я тоже страдал. Тот тур по Европе был самым жалким периодом в моей жизни.
Во мне вспыхивает негодование.
— О, да. Уверена, разгуливать по всем тем экзотическим местам в окружении красоток, которые восхищались тобой, было сущим наказанием. Решать каждый вечер какую из них вести домой. Должно быть, это походило на долбаный шведский стол.
— Ты и правда думаешь, что все так было? Что я был способен на такое? Господи, Кэсси, когда мы были вместе, я никогда даже не смотрел в сторону других девушек. Думаешь, я мог забыть тебя так легко?
— После того, как ты отказался от наших отношений, я думала, ты способен на что угодно.
Он смеется.
— Да уж. Ну, реальность оказалось немного другой.
— Насколько другой?
Хотела бы я увидеть его лицо. Но все, что у меня сейчас есть, это его голос – низкий и звучный.
— В Европе, пусть я и был всегда окружен людьми, время, что я провел вдали от тебя, было самым одиноким временем в моей жизни. Поначалу, я не мог справляться с этим. Я много выпивал, иногда и во время спектаклей. Ходил в бары. Ввязывался в драки. Потом я шел домой и думал о тебе. Гуглил тебя. Мечтал о тебе. Я скучал по тебе так сильно, что мне было больно физически. Иногда я подумывал привести кого-нибудь домой, чтобы просто проснуться рядом с другим телом. Никакого секса. Просто… компания.
Я чувствую его боль. Она так схожа с моей.
Я хотя бы встретила Тристана.
— Так что, да, — говорит он. — Случилось и другое, что заставило меня пересмотреть свои качества и то, что мне нужно сделать, чтобы вернуть тебя, но сейчас не время для этой истории. Суть в том, что я не веселился, пока был там. Я был абсолютно несчастен. И одинок.
— Но у тебя же были другие… отношения… пока мы были врозь?
— Нет.
Его ответ сбивает меня с толку.
— Но у тебя был… секс. Не знаю, почему я спрашиваю, лишь одна мысль о тебе и других женщинах… — Я содрогаюсь. — Но у тебя же был секс, верно?
Я закрываю глаза и жду ответа, напрягаясь от ожидания.
Скажи «сотни». Подпитай топливом мой огонь. Пусть мне станет тяжело.
Пожалуйста.
Его тон тихий, но каждое слово наполнено глубокой искренностью.
— Кэсси, ты понятия не имеешь, как много раз я хотел заняться бессмысленным сексом, чтобы просто выкинуть тебя из головы, но я не мог. Каждый раз, когда я пытался, было такое чувство, словно я изменяю. В итоге, я перестал смотреть на других женщин. В этом просто не было смысла. Ни одна из них даже близко не подходила на твою замену, даже если бы я хотел этого, а я не хотел.
Я не могу поверить своим ушам.
— Ты говоришь, что… последний раз у тебя был секс…
— С тобой. — Он произносит это так тихо, словно исповедуется.
Нет.
Невозможно.
— Но это же… — Та ночь. Та самая ночь. — Ночь перед твоим отъездом?
— Да.
Моему мозгу требуется время, чтобы ответить.
— Но… это… это… черт побери, Итан, три года?!
Он смеется.
— Поверь, я знаю. Я не говорю это, чтобы заставить тебя чувствовать вину, но ввиду моего добровольного воздержания и этим спектаклем с тобой, мои яйца синее, чем у всего каста «Аватара».
Я все еще перевариваю услышанное.
— Невероятно.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя фриком.
— Прости, я просто не могу понять…
— Смотри, все просто. У меня не было тебя, и мне больше никто не был нужен. Конец истории.
— Значит, если мы не сойдемся, ты просто продолжишь держать целибат?
На секунду воцаряется мертвая тишина, потом он говорит:
— Во-первых, вариант того, что мы не сойдемся, я вообще не рассматриваю. Во-вторых, я никогда не держал целибат.
— Но ты сказал…
— Я сказал, что у меня не было ни с кем секса, но держать целибат, значит воздерживаться от сексуального удовольствия в целом. Я испытал много сексуального удовольствия, и обычно с эротическими мыслями о тебе.
При мысли о том, что Итан мастурбирует, представляя меня, я незамедлительно возбуждаюсь.
— Вообще-то, — говорит он. — В моей голове и сейчас крутятся кое-какие эротические мысли о тебе.
Он издает тихий стон, и мне приходится подтянуть колени к груди, чтобы справиться с возбуждением.
— Можем мы, пожалуйста, поговорить о чем-нибудь другом?
— Определенно, — говорит он тихим голосом, полным страсти. — Можешь говорить, о чем угодно, что отвлечет меня от того, как сильно я хочу заняться с тобой любовью. Прошу.
— Итан…
— Черт, да, произноси мое имя.
— Я буду продолжать разговор только, если буду знать, что твои руки находятся в зоне прямой видимости.
— Я прекрасно вижу свою руку. Она обхватывает мой пульсирующий…
— Итан!
Я слышу шелест ткани и следующий за ним, вздох.
— Ладно. Руки лежат поверх одеяла. Кайфоломщица.
Его тон такой недовольный, что это вызывает у меня смех.
— Ну, — говорит он, и зевает. — Ты уже тоже в постели?
— Ага.
— Занимаешься чем-нибудь интересным?
Я улавливаю двусмысленность фразы, но не покупаюсь на это.
— Вообще-то, я читала твои е-мейлы.
Следует пауза, потом он говорит:
— Зачем?
— Не знаю. Думаю, я стараюсь понять, что чувствую.
— По отношению ко мне?
— Да.
Еще одна пауза.
— Они помогли?
— Не совсем. Я всё продолжаю искать там то, чего нет.
Он не отвечает несколько секунд, потом говорит:
— А ты знаешь, что у меня есть целая папка черновиков? Е-мейлы, которые я не осмелился тебе отправить?
— А что там написано?
Я слышу шорохи и звук ударов пальцев по клавиатуре.
— Лови. Я отправил тебе парочку менее позорных.
Почти незамедлительно моя папка с входящими обновляется двумя новыми письмами.
От: ИтантХолт.
Кому: Кэсси Тейлор.
Тема: Не хватает смелости, чтобы отправить тебе.
Дата: 9 февраля, 1:08 ночи.
Кэсси,
Мы во Франции. Я бросил пить и получаю помощь психолога вот уже больше полугода. Я учусь брать ответственность за свои ошибки.
Я беру на себя ответственность за причиненную тебе боль. Не встреть меня, ты бы не страдала сейчас. Я ненавижу себя за то, что сделал это.
Из всех людей, кому я причинил боль в своей жизни, о боли, причиненной тебе, я сожалею больше всего.
Я много о тебе думаю. Грежу тобой.
Хотел бы я, чтобы у меня было достаточно смелости, чтобы отправить это тебе, но, скорее всего, я этого не сделаю. И все же, изливание мыслей успокаивает меня. Я работаю на тем, чтобы быть открытым и честным перед тобой, но, думаю, я еще не добился этого. Когда же время придет, будь уверена, ты узнаешь об этом первой.
Во Франции красиво. Сегодня я стоял у основания Эйфелевой башни и смотрел на нее ввысь. Всего несколько раз в жизни я чувствовал себя таким маленьким. И день, когда я оставил тебя, был одним из них.
Я скучаю по тебе.
Итан.
Открываю второй е-мейл.
От: Итан Холт.
Кому: Кэсси Тейлор
Тема: Ты нужна мне.
Дата: 9 июня, 12:38
Кэсси,
Сегодня мой день рождения. Я не жду от тебя звонка, но блин, я так в нем нуждаюсь.
Я хочу, чтобы ты была здесь, в моей квартире. В моей постели. Целовала меня и занималась со мной любовью, говорила, что прощаешь меня.
Мне нужно это как воздух. Я тону без тебя. Пожалуйста.
Пожалуйста.
Недавно я сидел на лавочке на берегу Тибра, и там гуляли все эти парочки, держась за руки и целуясь. Такие счастливые и влюбленные.
Казалось, для них это так легко. Словно отдавать свое сердце другому человеку – не самое страшное в мире.
Я все еще не понимаю этого.
Неужели они не знают, какую власть дают другому человеку? Абсолютную власть над созданием будущего?
Неужели они не понимают, насколько будет сильной боль, когда все пойдет наперекосяк? И давай посмотрим правде в глаза, девяносто процентов этих пар не будут вместе в следующем году. Да что там, уже через полгода.
И все же, вот они: обнимаются и целуются, абсолютно не подозревая о боли, которая грядет.
Беспечные и доверчивые.
Таким я всегда и старался быть.
Было почти невозможно отключить внутренние часы обратного отсчета, которые каждый день кричали мне обо всех способах того, как ты можешь причинить мне боль. В конце концов, как показывает история, все в итоге уходят от меня. С чего это бы ты стала исключением?
Сейчас-то я знаю, что ты им была.
И есть.
Дело в том, что под всей той ерундой, что заставила меня оттолкнуть тебя, все еще таилась часть меня, которая цеплялась за тебя, когда я ушел, и сейчас, когда я без тебя, я пытаюсь просто функционировать.
Мысль, что не дает мне спать по ночам – это мысль о том, что у меня был шанс жить полноценной и правильной жизнью, а я упустил его.
Пожалуйста, скажи, что у меня будет еще один шанс. Не говори, что моя жизнь теперь будет такой.
Я не могу так жить. Жизнь без тебя слишком тяжелая.
Я скучаю по тебе так сильно, что мне больно.
Итан.
Такое ощущение, что меня ударили в грудь.
Это те самые слова, в которых я нуждалась. Так много раз.
Я осознаю, что держу телефон так крепко, что становится больно.
— Это… Боже, Итан… это так красиво. Почему ты не отправил мне их?
Он вздыхает.
— Не знаю. Я думал, ты ненавидишь меня.
— Так и было, но… если бы я прочла эти е-мейлы, возможно, ненавидела бы меньше.
— Хотел бы я, чтобы у меня хватило тогда смелости выложить все это тебе, но я просто не был готов.
— А сейчас ты, значит, готов?
— Спроси меня о чем угодно, и я дам тебе прямой ответ.
— О чем угодно?
— Абсолютно.
Делаю вдох и задаю ему вопрос, который преследовал меня годами.
— В своих е-мейлах, почему ты никогда не говорил, что любишь меня?
Я практически ощущаю его шок.
— Что?
— Ты никогда не говорил этого. Ни в одном е-мейле.
— Кэсси, я говорил. Все время.
— Я только что перечитала все е-мейлы в сотый раз, и ты ни разу не упоминал этого. Ты писал о том, что скучаешь и что хочешь быть друзьями, но о любви ничего нет.
— Да быть такого не может. Я… я… — Он прерывисто вдыхает. — Я думал об этом все время. Казалось, это было вложено в каждое слово, что я писал тебе, но… я… блин, Кэсси.
Он досадно вздыхает.
— Итан, все нормально.
— Нет, черт побери, не нормально. Из всех вещей, что я должен был тебе сказать, это было первым пунктом гребаного списка. Но, неважно сказал я это в е-мейлах или нет, ты должна знать, что я… я очень…
— Итан, перестань.
— Кэсси…
— Нет. Я не хочу, чтобы ты говорил это, только потому что я подняла эту тему.
— Причина не в этом.
— И все же, не говори это, хорошо? Не сегодня.
Он выдыхает и к счастью, больше не настаивает.
Мы болтаем о нашем спектакле еще несколько минут, но, когда я подавляю зевок, он говорит мне идти спать. Я не спорю.
Утром я чувствую себя дерьмово. Мое похмелье не такое сильное, но мне снились кошмары, в которых Холт уходит от меня снова и снова, а я каждый раз принимаю его обратно и злюсь на себя за это только больше.
Я едва ли выхожу из душа, когда мой телефон подает сигнал о сообщении.
У вас новый е-мейл.
Заинтригованная, я открываю свой лэптоп и обнаруживаю новый е-мейл.
Когда я открываю его, мой экран заполняют слова:
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ,Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ,Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ЛЮБЛЮ…
Я потрясенно прокручиваю страницу за страницей, пока наконец не дохожу до конца.
На случай, если ты не поняла, что я сделал: я написал «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ» 1,162 раза – по разу за каждый день, что был вдали от тебя. И, пожалуйста, не думай, что это было признание, набранное быстрой функцией копирования и вставки. Я набирал каждую фразу отдельно, как наказание за то, каким я был придурком и не догадался дать ясно понять, что чувствую к тебе.
Знаю, ты думаешь я ушел, потому что не люблю тебя, но ты не права. Я всегда любил тебя, с того самого момента, когда впервые увидел. Я разглагольствовал и проклинал любовь с первого взгляда, потому что само по себе понятие просто нелепо для меня. Но в тот день, когда я впервые увидел тебя на прослушиваниях в Гроув, это случилось, и ты покорила меня, не сказав при этом и слова. Я видел, как ты отчаянно пыталась быть той, кем не являешься, чтобы просто понравиться окружающим, и мне хотелось просто притянуть тебя в свои объятия и сказать, что все будет хорошо.
С того самого момента, я понял, что ты предназначена мне. Но я был таким безмозглым, что отрицал это и не хотел признавать.
Я без понятия, как или почему ты была способна любить меня. Я был засранцем, так отчаянно пытавшимся сбежать от своих чувств, что не понял, что ты мой дар: драгоценная награда, которую я каким-то образом заслужил всей своей болью. Я так долго верил, что получал то, что заслуживаю, когда люди покидали меня, что мне и в голову не пришло, что я получил то, что заслужил, когда встретил тебя. Я не мог понять, что если перестану быть таким большим и неуверенным в себе засранцем хотя бы на пять минут, то возможно… лишь возможно… смогу быть с тобой.
Я хочу быть с тобой, Кэсси.
Потому я и вернулся. Потому что как бы сильно я ни привык думать, что тебе лучше без меня, это не так. Я нужен тебе так же сильно, как ты нужна мне. Мы оба безжизненны друг без друга, и осознание этого заняло у меня много времени.
Не будь такой же упрямой, каким был я и не позволяй страхам победить. Позволь нам победить. Знаю, ты думаешь, что это рискованно – полюбить меня снова и, что твои шансы ничтожны, но позволь сказать тебе кое-что, в чем я уверен. Я бы не смог разлюбить тебя, даже если бы попытался.
Боюсь ли я еще, что ты сделаешь мне больно? Конечно. Наверно, так же сильно, как боишься ты, что я сделаю больно тебе.
Но теперь во мне предостаточно храбрости, чтобы понимать, что это определенно стоит риска.
Позволь я помогу и тебе быть храброй.
Я люблю тебя всем сердцем, и клянусь Богом, не причиню тебе снова боль.
Позволь себе любить меня в ответ.
Пожалуйста.
Итан.
Долгое время я сижу на месте и просто смотрю на экран, не зная смеяться мне или плакать.
Где-то там огонь моей обиды шипит и затухает. Ощущение странное, потому что именно это держало меня на плаву, когда не было ничего другого, и без этого я чувствую себя голой в худшем смысле этого слова. Мягкой и уязвимой, и более хрупкой, чем стекло.
Вчера я гадала, что же должно случиться, чтобы меня настигло прозрение. Полагаю, е-мейл, в котором Итан изливает свою душу, сделал свое дело.
Как гласит одна из любимых пословиц Тристана: «Хочешь изменить мир, начни с себя». Думаю, именно это и сделал Холт. Он стал достаточно сильным за нас обоих.
С дрожью в руках, я набираю ему сообщение.
Мне нужно увидеть тебя.
Я едва успеваю нажать «отправить», как вдруг раздается стук в дверь.
[1] Крайслер-билдинг - небоскреб, один из символов Нью-Йорка. Сверкает на солнце и блестит от подсветки ночью.
[2] WWF-фигурка - World Wide Fund for Nature. Международный фонд защиты природы. Символ фонда – большая панда.
[3] Игра слов ‘touchy-feely’ – раскрепощенный, ‘touchy-fucky’ – развязный, легкодоступный.
[4] «Изгои» (англ. The Outsiders) - роман американской писательницы С.Е. Хинтон. Изгои – свидетельство о тяжелом времени в жизни четырнадцатилетнего подростка Понибоя Куртиса.
[5] Бетти Буп (англ. Betty Boop) -персонаж рисованных мультфильмов, созданный Максом Флейшером.
[6] Флаффер (англ. Fluffer) - человек в команде, снимающей порнофильм, который занимается флаффингом, то есть отвечает за "восстановление сил" актёра-мужчины. Кэсси же не знает значение слова и просто пытается заменить им матерное слово.
[7] «Маппет-шоу» (англ. The Muppet Show) - англо-американская телевизионная юмористическая программа, созданная Джимом Хенсоном. Выходила в 1976—1981 годах. Основными действующими лицами были куклы-маппеты.
[8] Вандербильты - знаменитая семья американских миллионеров.
[9] Битбокс - искусство создания и имитации ритмических рисунков и мелодий при помощи голосового аппарата и артикуляций органами рта.
[10] Хоум-ран - секс. В данном случае – оргазм. Одна из бейсбольных метафор, употребляемая в среде американской молодежи.
[11] «Дерзкие и красивые» (The Bold and the Beatiful) - американская телевизионная мыльная опера, транслируемая на канале CBS с 1987 года по настоящее время.
[12] Станиславский Константин Сергеевич (1863 – 1938) - русский театральный режиссер, актер и педагог, реформатор театра. Создатель знаменитой актерской системы, которая на протяжении ста лет имеет огромную популярность в России и в мире.
[13] «Много шума из ничего» (Much Ado About Nothing) - фильм 1993 года с участием Киану Ривза. Снят по одноименной пьесе Уильяма Шекспира.
[14]«Анализируй это» (Analyze This) - американская комедия 1999 года о влиятельном мафиози, который находится на грани нервного срыва.
[15] Бертольд Брехт (Bertolt Brecht, 1898 – 1956) – немецкий драматург, поэт, прозаик, театральный деятель, теоретик искусства, основатель театра «Берлинер ансамбль».
Антонен Арто (Antonin Artaud, 1896 -1948) – французский писатель, поэт, драматург, актёр театра и кино, художник, киносценарист, режиссёр и теоретик театра, новатор театрального языка. Арто разработал собственную театральную концепцию, называемую «театр жестокости».
[16] Китайский болванчик - статуэтка из глины фарфора и из многих других материалов, с покачивающейся головой.
[17] Франц Кафка - один из выдающихся немецкоязычных писателей 20 века. Его произведения, пронизанные абсурдом и страхом перед внешним миром и высшим авторитетом, способные пробуждать в читателе соответствующие тревожные чувства, — уникальное явление в мировой литературе.
[18] «Чума на оба ваши дома» (англ. A plague on both your houses) - фраза из «Ромео и Джульетты», которую Меркуцио трижды повторяет перед смертью. Троекратное проклятие, посланное домам Монтекки и Капулетти.
[19] В переводе Б. Пастернака